Винни-Пух с лицом убийцы

– А эта Кристина где училась? – уточнила Быстрицкая. – Что-то пропустила я, видимо.

– В третьей гимназии, – отозвался Данила, присаживаясь рядом с Марьей на диван. – Что, есть какие-то соображения?

– Нет, пока не сходится, – Быстрицкая задумалась.

Разные гимназии – вряд ли Кристина и Игорь были знакомы, хотя чем черт не шутит, в соцсетях могли сконтачиться, сейчас это плевое дело. Внешне похожего на дело Озимкова особо не было. Что ж, почитаем второе дело.

Она отложила папку с делом Кристины и открыла вторую папку. Убит парень двадцати двух лет, обычный студент университета, обычная семья. Спортсмен, призер, но никаких связей в высших кругах или бизнесе. Зовут Сергей Кажинцев. Найден за остановкой общественного транспорта на окраине города. Один удар в спину сверху вниз. Предположительно нож.

Мария посмотрела на Громова вопросительно.

– Что? – не понял он.

– Почему дела не объединены в серию? – спросила Марья, сосредоточенно всматриваясь в его лицо.

– В смысле? – насторожился Данила и заглянул в папку, которую читала Быстрицкая.

– В прямом, – пояснила она, закрывая папку и отдавая ее обратно Громову.

Догадка ее, конечно, была скорее на уровне интуиции, она сама пока не могла сформулировать причины. Надо было подумать об этом, может, Рудаков что-то подскажет еще со своей оперской точки зрения. Она с трудом поднялась. Все-таки беременность хоть и была еще в средней фазе, но прибавка в весе и ограничение в возможностях все же ощущались. А сейчас тело от долгого сидения на неудобном диване словно затекло, выпрямиться было хоть и сложно, но можно, и это принесло ей большое облегчение.

– Нет, ты серьезно что ли? – продолжил Громов, тоже поднимаясь, чтобы ее проводить до двери.

– Ну хотя бы подумайте о такой возможности, – пожала плечами Марья, повесив на руку сумку и уточкой ковыляя к выходу из кабинета. – Я бы подумала, например. И спасибо за материал. Будет что студентам анализировать. Без подробностей, конечно.

Глава 3.

Плановый поход к врачу не затянулся. Дмитрий благодарил за это Бога и Гиппократа. Они с женой заехали в супермаркет, прикупили припасов в холодильник, чистящие тоже заканчивались, и на почитать хотелось чего-то новенького. Маняша бродила между стеллажей с товарами, Дмитрий вез позади нее тележку, постепенно наполнявшуюся товарами по мановению ее красивого пальчика. Она, впрочем, была немного рассеянной сегодня, иначе бы они набрали куда больше. Дмитрий гадал, что с ней произошло – уж не с ребенком ли проблемы. Но поговорить можно и дома, потому просто молча шел за женой.

Мимо иногда проходили такие же пары: жена впереди, читая сроки годности и бросая в тележку товары, сзади – скучающие мужья, выполняющие роль двигателя тележки. Однажды проползли навстречу совершенно удивительные экземпляры: толстая тетка в сильно обтягивающем ее спортивном костюме, думающая, что она молодая стройная газель, и потому в боевом раскрасе и с дорогой сумкой, висящей у нее на руке, а за ней – ее измученный пухляш-муж, тоже в спортивном костюме и обливавшийся потом, кативший тележку, доверху наполненную упаковками воды, пива, свертками мяса, овощей, фруктов и прочей снеди, словно Сизиф, вкатывающий на гору камень. Если бы пол супермаркета немного вдруг изменил свое пространственное расположение с горизонтали на подъем/спуск, то мужика бы наверняка раздавило этой тележкой. Рудаков мысленно воздал хвалу небесам, что они с Маняшей совсем иначе выстраивают походы в магазин.

Наконец, они миновали кассу, разложили все по пакетам и, закинув покупки в багажник, устроились в салоне машины. Лицо у Маняши было усталое, день, видимо, дался ей нелегко, хоть она и старалась не подавать виду. Дмитрий не стал доставать ее вопросами, молча поцеловал в лоб и завел двигатель.

Но Маняша сама вдруг сказала:

– Дим, я сегодня читала три странных дела. Все три – висяки. Хотела с тобой посоветоваться.

– Конечно, давай, – согласился Рудаков, выруливая на дорогу. Ехать было недалеко, буквально пару кварталов. – Я тоже хотел с тобой посоветоваться, но только не по работе, – и улыбнулся жене ободряюще, чтоб не думала, что есть повод тревожиться. У нее и так забот полно, лишние нервы ни к чему.

– Хорошо, давай после ужина тогда, – Маняша улыбнулась, все так же устало, и отвернулась к окну.

Вечером, когда все покупки были разложены по местам, животы наполнены едой и настало священное время совместного досуга, Дмитрий усадил жену у телевизора, накрыл ее пледом, устроился рядом, обнял дражайшую половину за плечо и пультом принялся искать канал с какими-нибудь фильмами. Кабельное телевидение в последнее время, к счастью, давало выбор на любой вкус. Наконец, Дмитрий нашел забавный ситком, чтобы не заморачиваться на драму и сюжет. Пусть болтает на фоне, мельтешит картинками. Лимон дрых уже рядом беззаботно лапами вверх и изогнувшись изящно на спине. Рудаков протянул руку почесать его полосатое пузо, но передумал – пусть нежится, колбаса шерстяная.

– Рассказывай, – предложил он Маняше, сделав звук потише. – Что там у тебя за странные висяки.

– Вот смотри, – начала Марья, взяв его ладонь в свою и перебирая его пальцы. – Три дела об убийствах, внешне вроде обстоятельства разные. Но во всех трех убиты молодые люди. Во всех трех один удар большой силы сверху вниз. Все трое найдены в малолюдных местах. Двое из очень обеспеченных семей, один спортсмен, призер, тоже, в принципе, человек заметный, получается. Все так или иначе связаны с университетом.

– Хм, – Дмитрий вдруг понял, что дело, которым Нефедов мордовал их отдел всю неделю, тоже подходит под описанные признаки.

– Одно из этих дел находится у Стожарова, он меня, в принципе, и хочет подключить по настоянию потерпевших в качестве консультанта. Остальные два – висяки, в убойном отделе в сейфе валяются, – продолжила Мария, пока не глядя на мужа и просто рассуждая вслух.

– Думаешь, серия? – озадаченно уточнил Дмитрий. Ведь если Маняша права, то у них прибавляется не только работы, но и проблем. Начальство очень не любит серийные убийства, начинает нервничать, стучать кулаками по столу, требовать немедленно поймать преступника. У него перед глазами сразу пронеслись кипы рапортов, которые придется написать до раскрытия дела. С другой стороны, в таком ключе они материал еще не рассматривали, а значит, при наличии других эпизодов могли найтись зацепки, которые дали бы ключ расследованию.

– Ты понимаешь, это пока скорее интуиция, я могу и ошибаться, – пожала плечами Маняша, укладывая голову ему на грудь. – Но мне не дает покоя вот эта неуловимая схожесть дел. Вроде убиты немного по-разному: один в сердце, вторая в живот, третий в спину. Вряд ли в жизни пересекались – учились в разных местах, круг общения разный. Но вот есть что-то такое, – она не смогла найти слов и подняла, наконец, голову к Дмитрию, пытаясь понять его отношение к сказанному.

Рудаков поцеловал ее в губы и на всякий случай спросил:

– А фамилии этих убитых не помнишь?

– Помню, конечно, – Маняша закрыла глаза и прижалась к нему щекой: – Одного зовут Игорь Озимков, вторую – Кристина Василькова, а третьего – Сергей Кажинцев.

Когда Маняша назвала имя Озимкова, Дмитрий в удивлении вскинул брови. Хорошо, что жена не видела его лицо в этот момент. Ведь именно над этим делом его отдел работал, не смыкая глаз и не покладая рук и ног. Рудаков представил завтрашнее выражение лица Иваныча, когда он доложит о соображениях Быстрицкой и ее участии в деле. А доложить он теперь уже обязан, поскольку, если Марья права, – это серия, а значит, возможны еще трупы. И не только будущие, но и прошлые, которые еще не найдены. В этом случае получается, что рыли они не туда или не так глубоко, как нужно, и все надо начинать сначала. Да еще и по двум новым эпизодам дополнительно.

– А ты о чем хотел посоветоваться? – вспомнила Маняша, поднимая к нему глаза.

Похоже, ей нужен был не его совет, а просто хотелось поделиться соображениями. Такое случалось, Дмитрий уже привык и не стал навязываться со своим мнением. Ему и самому теперь было о чем подумать в этой связи.

– У нас с тобой сейчас самый важный вопрос – жилищный, – пояснил Дмитрий, отслеживая изменения в ее лице. Лимон, словно понимая, что вопрос касается и его тоже, перевернулся на живот, муркнул недовольно и снова лег на бок, поглядывая искоса на хозяев. Что бы там эти двое не решили, его интересы должны были быть соблюдены, и он намерен был за этим проследить.

Маняша с пониманием кивнула мужу, ничего не сказав и ожидая предложений для обсуждения.

– Моя мать предлагает нам обмен – свою двушку на твою однушку, – сообщил Рудаков, заранее понимая, что вряд ли этот вариант понравится жене.

– Дим, – Марья даже голову от него оторвала и повернулась, чтобы лучше его видеть. В голосе ее слышался упрек. Естественно, кому охота выселять родителей из насиженных мест проживания? Не на улицу, конечно, на улицу никто бы и не позволил, но в меньшую квартиру тоже как-то некрасиво получается.

– Хорошо, значит, в кредит? – Дмитрий не стал спорить.

– Наверное, – пожала плечами Марья и снова прилегла ему на грудь. – Надо только информацию собрать, где что выгоднее. Ну и квартиру надо искать тогда. Сама займусь, тебе наверняка некогда, – пообещала она, обнимая его.

Рудаков погладил ее по голове в благодарность за понимание. Много раз уже он думал, что Маняша – лучший выбор в его жизни. Что может быть прекраснее умной, понимающей женщины? А если она еще и красива – это джекпот, товарищ Рудаков. Только вот ее умение попадать в разные переделки добавляло жизненного тонуса и заставляло держать ухо востро. Но ничего, он и с этим справится. Ради безопасности своей любимки он готов на все. Абсолютно на все.

Мария обвела взглядом притихшую группу. Студенты, по привычке напрягшись и тихонько молясь своим виртуальным богам, чтобы их не вызвали к доске, опускали глаза в тетрадки. Мало кто не отводил взгляд, выдавая свою готовность к занятию. Одним из смельчаков был Захаров. Он даже тянул руку, и Быстрицкая кивнула с улыбкой:

– Давай, Алексей. Что у тебя?

– Мария Александровна, я проанализировал состав убийства на примере конкретного дела, – сообщил Леша, поднимаясь с места.

Студенты зашевелились с облегчением. Во-первых, они считали, что им повезло и их не спросят о выполненном задании, а во-вторых, тема убийств и вообще тяжких преступлений неизменно вызывала отклик в сердцах молодежи. Быстрицкой этот интерес был знаком. Они так увлекались в процессе, что забывали о своей лени к учебе, чем Мария и пользовалась как преподаватель.

– Прекрасно, Алексей, – похвалила Мария. – Давай послушаем, что у тебя получилось. Остальные – записываем результаты!

Захаров вышел к доске, где была нарисована схема состава преступления, и строго по ней начал называть один за другим признаки:

– Была убита девушка семнадцати лет, – начал он свой доклад. – Объектом преступления является жизнь.

– Стоп, – прервала его Мария. – Объектом преступления является не сама жизнь, а?

– А, да, общественные отношения по поводу жизни человека, которые нарушены преступлением, – поправился Леша, подождав, пока одногруппники зафиксируют его высказывание.

– Прекрасно. А вот предметом является? – подсказала Мария.

– А предметом является жизнь – благо, которое пострадало в результате преступления, – Захаров был молодец, это радовало Марью несказанно. Она, наверное, назвала бы его втайне одним из своих любимых учеников, но этика не позволяла ей этого. Она должна быть объективной ко всем.

Они продолжили разбор дела. Леша, как они и договаривались, не называл имен и фамилий фигурантов, но Мария без труда узнала дело Кристины Васильковой и поправляла Захарова при необходимости, когда они разбирали объективную сторону.

На середине темы, когда они как раз дошли до разбора способа убийства и орудия убийства, их прервал декан факультета Белогрудов Сергей Витальевич, самолично появившийся в дверях аудитории. Он был высок, худощав, с благородной проседью в аккуратной прическе, в синем костюме с полосатым галстуком. Уверенно войдя в кабинет, декан оглядел группу, удовлетворенно кивнул и обратился к Быстрицкой:

– Прошу прощения, Мария Александровна, за то, что прерываю ваше занятие. Но мне хотелось бы познакомить студентов с нашим спонсором. Он финансирует программу целевого обучения нашего факультета и в будущем, вероятно, предложит вакансии и поддержку наиболее способным обучающимся.

– Да, конечно, – кивнула Быстрицкая. А что ей еще оставалось? Подобные ситуации возникали регулярно, а декану факультета вообще трудно было отказать. Мария сделала открытой ладонью пригласительный жест, разрешая ему действовать.

В аудиторию уже входил еще один мужчина – тоже высокий, крупный, хотя и не толстый, с приятной, располагающей к себе внешностью мягкого добряка. Темные волосы, проницательный взгляд серых глаз. Одет он был в дорогой серый костюм, голубой галстук на белоснежной рубашке, золотые запонки, дорогие туфли. На лацкане его пиджака красовался значок депутата Законодательного собрания области. За ним вошли еще трое сопровождающих – два помощника и фотограф, который принялся фиксировать сидящих в аудитории студентов, своего начальника на их фоне и декана факультета. Мария, судя по всему, тоже пару раз попала в кадр, но, понимая, что для депутатов публичность и отчетность важны, промолчала.

– Позвольте представить вам депутата Законодательного собрания нашей области, руководителя инвестиционного фонда «ДТБ», президента фонда «Добрые сердца», известного мецената Нелидова Александра Сергеевича, – объявил декан, широким жестом указывая на гостя.

Птица высокого полета, усмехнулась про себя Марья, с долей скептицизма наблюдая за деканом, который утратил на время свою обычную величавость и лебезил теперь перед важным гостем.

– Здравствуйте, – поздоровался Нелидов со студентами, оглядел их всех, притихших и любопытствующих, одного за другим внимательно, затем обернулся на Лешу Захарова, все еще стоящего у доски, и Марию.

– А это один из наших лучших преподавателей, Быстрицкая Мария Александровна, – представил ее гостю декан, спеша улыбнуться в камеру, которая как раз фиксировала их знакомство. Мария с иронией взглянула на Сергея Витальевича, поскольку обычно от него таких похвал дождаться было очень затруднительно, ведь он – целый доктор наук – редко снисходил до простых смертных, как она.

Взгляд Нелидова Мария выдержала – цепкий, словно проникающий в самую суть человека, смелый и уверенный. Ей понравился этот человек, и, кажется, это было взаимно, так как гость неожиданно протянул ей руку для рукопожатия и с улыбкой сказал негромко:

– Можно просто Александр.

– Мария, – улыбнулась Быстрицкая ему в ответ.

Рукопожатие было крепкое, но мягкое, как и сам Нелидов. К тому же, он наверняка учел, что она женщина и выказывать свою и без того очевидную силу нет никакой необходимости. Это было предусмотрительно с его стороны.

– Хочу рассказать вам коротко о нашей программе, – Нелидов обернулся к студентам. – Мои помощники раздадут вам буклеты с подробной информацией и контактами нашего фонда. Всех, кого это заинтересует, мы будем рады видеть у нас.

Его помощники – два парня, тоже высокие и крупные, как их руководитель – уже бодро раскладывали на столы пестрые информационные буклеты. Дали такие буклеты также Леше и Марии.

Нелидов говорил четко, понятно, интересно. Студенты слушали с открытыми ртами. И декан слушал. А Быстрицкая, отпустив Захарова на место, вертела в руках буклет. Картинки были красивые, схемы и диаграммы красочные, наверняка потрачено немало денег и труда дизайнеров на сей рекламный проспект. Что ж, молодежи помогать надо. Особенно способной молодежи. И, конечно, радует, что помогать обещают всем, а не только блатным и обеспеченным, которым и без того есть кому помогать. Дело хорошее, полезное. Пусть пробуют.

Марья отложила информационный проспект в сторону и смотрела в окно, пока Нелидов не закончил говорить.

– Мария Александровна, еще раз прошу прощения, что мы прервали вас, – обратился вдруг к ней гость, и Быстрицкая, подняв в удивлении бровь, воззрилась на него. – Разрешите поприсутствовать на занятии?

– Да, пожалуйста, – согласилась Мария, немного растерявшись от такого поворота событий и взглянув на декана.

Тот с готовностью подтвердил:

– Конечно, Мария Александровна, не против. Вы убедитесь, что ее лекции интересны многим. Я и сам с удовольствием их слушаю, – соврал он без зазрения совести и проводил мецената на заднюю парту, заняв место рядом с ним.

Помощники депутата и фотограф тут же растворились за дверью, а Мария, вдохнув поглубже, с намерением продолжить занятие, так внезапно превратившееся в открытое, позвала обратно Захарова:

– Леша, возвращайся, закончим анализ, – и пояснила гостям: – У нас сегодня практическое занятие по теме «Состав преступления».

Те кивнули, и Быстрицкая обратилась к Леше, уже вернувшемуся на свое место у доски с раскрытой тетрадкой:

– Итак, мы остановились на способе убийства и орудии убийства.

– Способ – нанесение одной колото-резаной раны в жизненно важный орган, – сообщил буднично Захаров, студенты записывали за ним, притихнув под надзором декана. – Орудие – нож с длинным широким лезвием. Возможно, охотничий.

– Почему ты так решил? – уточнила Мария.

– По данным экспертизы, – пожал плечами Захаров. – Эксперт указывает колото-резаное ранение. Значит, скорее всего это нож. Ровные края раны. И лезвие широкое, заточенное снизу, но не как у кухонного ножа.

– Хорошо, – одобрила Быстрицкая, бросив мельком взгляд на Нелидова. Он следил за происходящим с нескрываемым интересом, хотя Марии показалось, что в его глазах мелькнула ирония. Ну что ж, тут всего лишь урок, а не реальное расследование. Пусть это и кажется забавным некоторым, добавила она про себя. – Перейдем к субъективной стороне.

– Субъективную сторону составляет вина преступника. В данном случае умысел, – отчеканил Захаров. Он хорошо подготовился. Может, и добрый дядя Громов помог, конечно, но почему и нет?

– Почему ты пришел к такому выводу? – спросила Мария, заметив, что Захаров начал краснеть от волнения. Еще бы – на него с задней парты смотрели два очень уважаемых в регионе человека, не пропуская ни слова.

– Умысел – это когда человек знает, что и зачем делает, – не по тексту, но по смыслу пояснил Леша и взъерошил свои вихры, чтобы прийти в себя. – Поэтому я думаю, что умысел был. Нож воткнуть в человека, причем в девушку – это надо точно понимать, что делаешь.

– У кого еще есть версии, почему мы здесь видим именно умысел? – Мария обратилась к аудитории.

Пара студентов подняли руки.

– Каждый день с охотничьим ножом не походишь, он большой обычно, – высказал предположение Олег Сидоров, сам ошарашенный собственной смелостью и знаниями. – Значит, преступник его специально с собой взял.

– Удар в живот был, а это – жизненно важный орган, – пролепетала, хлопнув ресницами, Света Колчина, сидевшая на первой парте.

– Молодцы! – похвалила Мария обрадованных студентов. Она не стала уточнять детали анатомии, это можно сделать и потом. Главное, что ее порадовало – проявленная студентами инициатива, несомненно подогретая рассказами о программе Нелидова. Колчина никогда не отличалась рвением к учебе, ленилась думать в принципе, но целевое обучение даже таких лентяек поманило к знаниям. Да и Олег, обычно блистающий на тренировках, а не в умственных упражнениях, неожиданно показал, что умеет думать головой. А это значит, до него тоже можно было достучаться со временем.

Прозвенел звонок, но студенты, преследуемые взглядом декана и уважаемого депутата, не пошевелились. Мария была гостям за это даже благодарна:

– Дома необходимо закончить анализ состава и квалифицировать преступление по статье Уголовного кодекса, – продиктовала она домашнее задание и разрешила с улыбкой: – Все свободны, до свидания!

Студенты с облегчением стали складывать пожитки, освобождая место для другой группы. Декан подошел к Марье и вполголоса сказал:

– Благодарю за понимание, Мария Александровна. Это важный спонсор для университета.

– Ничего страшного, Сергей Витальевич, я все понимаю, – так же тихо ответила ему Быстрицкая, перебирая бумаги, чтобы не смотреть ему в глаза и не выдать своего раздражения из-за скомканного занятия.

Декан одернул пиджак за лацканы, пригладил ладонью галстук и с достоинством скрылся за дверью, а к Марии приблизился уважаемый гость и улыбнулся мягко:

– Так вот чему нынче учат студентов. Было познавательно.

Он внимательно следил за ее реакцией и всеми движениями, словно изучая ее. Это немного напрягало, но Марья решила не подавать виду, что нервничает от такого пристального внимания.

– Вы успели застать лишь очень маленькую часть занятия, – Быстрицкая, выдерживая очередной его взгляд глаза в глаза, вдруг обнаружила почти нескрываемый интерес к себе со стороны депутата. Не как мецената или гостя, а как мужчины. На секунду потеряв по этой причине дар речи, она замолкла и машинально пожала протянутую ей на прощание ладонь Нелидова.

Тот улыбнулся еще шире и вышел из аудитории.

Нет, показалось, с облегчением подумала Марья. Глупости. Она замужем и глубоко беременна. Какие могут быть интересы у мужчины его положения к таким дамам? Максимум вежливое любопытство или профессиональный интерес.

В аудиторию уже подтягивалась вторая группа, и Быстрицкая надеялась лишь, что и это занятие не прервут бесцеремонно второй серией рекламных акций.

Глава 4.

Иваныч, повидавший за свою оперскую жизнь немало интересного и странного, с удивлением поднял брови, когда Дмитрий сообщил ему о версии Марьи.

– Серия?! – спросил он и потянулся неторопливо к сигаретам, выдавая этим жестом свой проснувшийся интерес.

Задымил, неторопливо стряхивая иногда пепел в череп-пепельницу, молчал, глядя в окно. Дмитрий ждал, пока начальство переварит его доклад, не смея прерывать светлейшие мысли. Если скажет, что все это ерунда, так тому и быть, продолжим ломать голову в прежних направлениях, рассудил он. Если же нет… А судя по тому, что молчание Нефедова непривычно затягивалось, будто он вообще забыл, что Рудаков сидит рядом, он склонялся именно ко второму варианту. И потому Дмитрий внутренне уже приготовился, что сейчас последует ряд новых поручений.

Наконец, Нефедов повернулся к нему и сказал, заметно оживившись:

– А ведь Мария может быть права. Женская интуиция – сильная вещь, сам поди убедился уже, – Иваныч весело подмигнул Рудакову, немного покрасневшему от таких намеков. – Мы с тобой, старые замыленные волки, бежали в привычном направлении – и все без толку. Давай теперь попробуем за флажки. Чем черт не шутит?

– Как скажете, товарищ подполковник, – пожал плечами Дмитрий. – За флажки – так за флажки.

– Вот и правильно. Езжай тогда к убойникам, забирай материалы, поглядим, что там интересного, – предсказуемо скомандовал шеф.

– Есть, товарищ подполковник, – Рудаков бодро поднялся и направился к выходу из кабинета.

– Марье привет передай, – поручил вдогонку Иваныч.

– Передам, товарищ подполковник, – улыбнулся Дмитрий. Нефедов искренне уважал Марью с момента их знакомства и не скрывал этого, по возможности интересовался, как у нее дела. Он даже называл ее до сих пор по имени и отчеству, хоть и на «ты». Рудаков уже привык к этому и потому удивлялся скорее, если Виктор Иваныч забывал такой привет передать.

Уладив все формальности, к вечеру он привез Нефедову материалы. Вдвоем они еще пару часов сидели над бумагами. Позвали в компанию и свежую голову – Толика Кудрявцева, нефедовского зама. Тот, почесав пятерней по своей лысеющей макушке, согласился, что версию с серией они еще не рассматривали и не грех бы, следовательно, тут копнуть.

– Все это здорово, товарищи офицеры, – рассудил он здраво, – но нам теперь следует выяснить, что у них всех общего. Маньяк тут поработал или просто серийник. От этого много чего будет зависеть.

– Хвалю, – одобрил Иваныч, подмигнув Рудакову: вот, мол, не зря позвали. – Значит, давайте помозгуем вот о чем. Если это маньяк, значит, жертвы должны иметь некий общий признак в привычках или внешности, который бы его привлек. Если же это серия, значит, ищем причины выбора именно этих потерпевших в прошлом жертв или их образе жизни.

– В таком случае думаю, здесь не маньяк, – сделал вывод Рудаков. – Пол и возраст разный, место преступления сходно по объективным данным, но разнится по локации. Маньяки не любят маршруты так сильно менять, если у них системы нет.

– И тебе балл в зачетку, – кивнул Нефедов и еще раз перелистал дела. – Вобщем так, товарищи офицеры. Исключать пока все-таки ничего не будем, слишком мало данных. Проверим оба варианта. Толик, тебе Кажинцева отдаю, а тебе, – Иваныч взглянул на Рудакова, – Кристину Василькову. И все еще не снимаю с вас обоих Озимкова. Пару дней я смогу время потянуть, а дальше мне придется что-то доложить наверх.