Сезон цветения нарциссов

Но что-то неуловимо менялось. Яо начали нахваливать учителя, пророчили успешное будущее, рекомендовали курсы и выдавали дополнительные задания. Иногда, когда Цянь Яо получала действительно важное достижение, отец слегка улыбался и говорил: “Молодец, не стоит останавливаться на достигнутом”.

И тогда волчонок внутри вилял хвостом и смотрел огромными честными глазами блюдцами.

Цянь Яо резко выдохнула и выключила экран.

Ладони горели. Всё в ней гудело, не от боли, а от напряженного, сдержанного гнева.

Она встала, накинула пиджак, прошла к раковине, сполоснула руки, словно стирая с себя невидимую грязь.

– Всё хорошо, – сказала она вслух. – Всё уже давно хорошо.

Так говорят взрослые дети, у которых в подвале труп, а на лице инновационная увлажняющая сыворотка.

Она открыла шкаф, вытащила с верхней полки старую пластиковую карту доступа к архивному блоку и бросила короткий взгляд в зеркало.

Ни зверя, ни волчонка. Только женщина в белом халате с холодными глазами. Через минуту дверь лаборатории мягко закрылась за ней. Её шаги эхом отдавались в пустом коридоре.

Архив был на третьем. А в архиве хранились не только старые отчёты проекта GENEX, но и кое-что, что нельзя было открывать без причины.

И у неё, наконец, была причина. Нужно было проверить, не хранились ли там отчеты Шэнь Чжуй, компрометирующие Цянь Яо или ее исследование.

Третий этаж. Темнее чем в лабораториях. Реже кто сюда заглядывает: серая плитка, слабо мерцающие лампы, резкий запах пыли и старья. Утро началось так прекрасно, а отец умудрился все испортить. Со временем его ненависть отзеркалилась ее разочарованием и равнодушием.

GENEX – третий ряд, секция B.

Как ни странно, сытый зверь внутри быстро возвращает доктора Цянь в равновесие. Мысли снова текут плавно, поддаваясь только ей известному ритму, пальцы снова стучат по бедру. Она быстро находит взглядом предполагаемый блок папок, которые придется изучить, чтобы найти все улики их небольшой холодной войны.

Липкое ощущение наблюдение просочилось под рубашку. Она оглянулась. Затем шорох, и из соседней секции вышел Сюй Линь. Этот парень…

Темные волосы обрамляют лицо, очки на лице сидят как-то странно, как будто без них он смотрелся бы лучше. Все черты лица, как будто от разных людей. Но вместе выглядят красиво и гармонично. Синие лацканы рубашки торчат из под черного свитера на два размера больше. Парень выше ее самой не меньше, чем на пятнадцать сантиметров. Хорошая осанка, худые ноги в классических брюках выглядят очень впечатляюще.

– Вы тоже здесь, доктор Яо, – сегодня его голос ниже, чем на вечере, он ставит папки на стеллаж почти у ее лица, взгляд притягивают его ладони.

Это что вообще за размер такой?

Они огромные, с узловатыми длинными пальцами, держат большую папку так, будто она вообще ничего не весит.

– Да, – как можно более сдержанно отвечает она, – пришла взять несколько старых документов по проекту, мы же с вами не хотим нарушить парочку моральных принципов, – это была попытка пошутить, но даже Яо понимала, что вылетевший из ее рта набор слов был максимально неловким и неуместным.

Парень низко засмеялся и даже немного придвинулся: “Конечно, мы не хотим, госпожа Цянь. Хотел спросить, как вы сегодня?”

Цянь Яо бросила взгляд, как будто случайный, на самом деле нет. Она смотрела пристально. Изучающе. Слишком долго.

У него был крупный, ровный нос – идеальный, как будто выточенный по шаблону. Брови – прямые, четкие, тень от них ложилась аккуратно, симметрично. Красивый. Кривая ухмылка во время смеха придавала лицу приятной живости. Он будто знал, что она смотрит, и намеренно не поворачивался к ней, давая возможность рассмотреть его получше.

– Я в порядке, как обычно. Господин Сюй, а почему вы спрашиваете?

– Это я заметил, – Сюй Линь скользнул взглядом по её лицу, в уголках губ дрогнула улыбка. – Ты всё время сама. Как будто боишься, что кто-то узнает, что ты умеешь быть живой.

Цянь Яо на миг опешила. Он говорил не насмешливо, почти мягко. Но он только что говорил неформально?

– Я живая, когда работаю. Всё остальное – лишнее, – отрезала она.

Он обошел ее, словно в каком-то танце, но не прошёл мимо, а встал за её спиной ближе, чем следовало. Зажал между собой и полкой. Она почувствовала тепло его тела сквозь два слоя ткани.

Это вообще возможно?

Яо невольно замерла.

– Как бы то ни было, но у нас с тобой общие интересы, Яо Яо, – парень опустил на нее взгляд, а потом отстранился, шагнув назад.

– Мы говорим неформально? – отвечать сухо уже не получалось, – И какие еще общие интересы?

Цянь Яо начинала напрягаться, не слишком ли это двусмысленные намеки? Какие общие интересы? Он что-то заметил вчера у лифта? Может он ее видел?

– Извините, доктор Яо, мы же с вами одногодки, разве нет? – он поправил очки и слегка откинулся на стеллаж, открывая вид на красивую шею с крупным кадыком, – Видите ли, проект GENEX – это мой первый медицинский проект, и я сделаю все, чтобы он стал успешным. Разве у вас не такая же цель?

– Моя цель немного отличается от твоей, Сюй Линь, но мы движемся в одном направлении, ты прав, – на этот раз очень искренняя улыбка и еще один взгляд.

– Это хорошо, что мы пришли к взаимопониманию. Я должен идти, удачи Яо Яо! – он поднял свою огромную ладонь и скрылся в направлении выхода.

– Я доктор Цянь, вообще-то! – крикнула она и прикусила губу.

***

Сюй Линь пулей вылетел из архива, прижимаясь спиной к двери. Что это было?! Он позволил себе флиртовать с Яо Яо? И она отвечала ему? Улыбалась ему?!

Руки тряслись, сердце выпрыгивало из груди, а улыбка сама ползла на лицо. Он оттолкнулся от двери, еще раз оглянулся, проверяя было ли это реальностью, и направился к лифту. Может он и сегодня не сможет уснуть?

Доктор Цянь, ты спасла меня.

Конечно же, несмотря на опасения, Сюй Линь отключился сразу, как пришел домой. Кровать мягко обволакивала тело, согревая и защищая от тьмы. Но тьма разливалась изнутри.

Сон захватил быстро, утягивая в мир ночных кошмаров огромными когтистыми лапами.

Вот маленький Сюй Линь хвастается маме каким-то рисунком из детского сада, мама улыбается, она устала. Тени залегли под глазами, лицо быстро осунулось, прибавляя года.

– А-Линь, ты такой молодец, иди поиграй с бабушкой, маме нужно поспать, – мягкая улыбка, закрывающиеся глаза.

Вот маленький Сюй Линь шагает с бабушкой по рынку, крепко сжимает маленькой ладошкой небольшую корзину с двумя кочанами капусты, больше бабушка носить не позволяет, тащит сама.

Они сидят на рынке, он предлагает прохожим капусту, улыбается, когда бабушка тычет в детскую книжку морщинистым пальцем, а потом гладит по голове, услышав правильный ответ внука.

Вот Сюй Линю девять: он уже ходит сам из школы домой, таскает все оценки подряд, от пятерок до двоек, и узнает, что бабушка больна. Рак желудка. Заметили поздно, когда к периодическим болям прибавилась рвота.

Сюй Линю десять: после школы он летит на рынок, чтобы сменить бабушку и дать ей отдохнуть, сидит за прилавком по шесть часов до позднего вечера, в попытках продать еще один кочан.

Сюй Линю исполнилось одиннадцать: за полтора года мама постарела на десяток, бабушка старается не напрягать родных, скрывает боли, вытирает рот салфеткой слишком часто, быстро теряет вес. Мальчик мечется из храма в храм, меняет капусту на предсказания шаманки на рынке, шарлатанка взяла три кочана! Молится всем богам.

Сюй Линю уже одиннадцать с половиной: он подбегает к прилавку, и вдруг сердце останавливается – бабушка на земле. Свернувшись калачиком, спиной к ящикам, одна рука подогнута под живот, другая скребёт тряпку под ней. Лицо покрыто испариной, губы синеют, грудь слабо вздымается. Он бросается к ней, опускается на колени, острая боль пронзает ногу, ударяется об ящик, коленка мгновенно кровит, но он не чувствует. Он хватает бабушку за плечи, трясёт:

– Пожалуйста, пожалуйста! Бабушка, открой глаза! Не спи! Я уже пришёл! Я пришёл, я продам капусту, только не засыпай!

Она что-то шепчет, неразборчиво, воздух выходит с хрипом, как из лопнувшего мешка. Пульс слабеет под его пальцами. Он трясёт сильнее, почти в истерике.

Он оглядывается, прохожие идут мимо. Мальчик вскакивает, кидается к женщине с тележкой:

– Помогите! Она умирает! ПОМОГИТЕ ЕЙ!

Женщина отводит взгляд и ускоряет шаг. Кто-то подбирает себе фрукты, кто-то торгуется за рыбу. Он бежит к другому, дергает за рукав, тот вырывается. Еще один крик, у палатки останавливается девочка, на вид его возраста, ее взгляд прикован к бабушке, она смотрит на нее с жалостью или интересом, наблюдает. Губы женщины трясутся, пульс замедляется. Девочка смотрит, прохожие молчат, не оборачиваются, игнорируют. Сюй Линь сжимает бабушку в объятьях, когда она перестает дышать. Слезы неконтролируемо катятся по щекам, он почти задыхается, спокойный взгляд двух маленьких глаз будто держит его за шиворот, не давая исчезнуть. Девочка запускает руку в карман и протягивает что-то на прямой ладошке. Сюй Линь смаргивает слезы, пытаясь разглядеть предмет и тут она говорит: “Ты хочешь конфетку?”

Мальчик больно закусывает губу, чтобы перестать задыхаться и мелко кивает, забирает с руки яркую сладость и сжимает в руке. Девочка еще раз смотрит на бабушку, потом на него и уходит по каким-то своим делам. Мальчик остается один.

Сюй Линь просыпается в поту, резко подскакивая сразу на ноги. Хватается за спинку кровати, чтобы не упасть. Когда пол перестает шататься, он отцепляется и идет на кухню, надо попить, надо поменять футболку, надо…надо посмотреть на нее. Он подходит со стаканом воды к фотографиям на стене. “Ты ни капельки не изменилась с того дня, Яо Яо”. Рядом с фото прикреплен уже выцветший фантик той самой конфетки.

Время на часах показывает 6:43, а значит ложиться уже нет смысла. Он стягивает футболку, проходит на кухню, тычется пальцем в кофеварку и уходит в ванную. Горячая вода смывает остатки кошмара, и в голове Сюй Линя мигает мысль:

"В следующий раз, Яо Яо, пожалуйста, без бабушки и капусты. Лучше без одежды."

В сборах и завтраке теряется почти час, когда он прыгает в свою хонду и заводит двигатель. Надо будет набрать маме.

На работу Сюй Линь успевает с запасом, поэтому идея заехать в кофейню и взять три вида ее любимых бабл-ти и парочку лимонных тарталеток реализуется сразу. Внезапный порыв порадовать многоуважаемую доктора Цянь. Может, это последствия ее флирта?

Он ставит пакет на соседнее кресло и трогает с места, напевая себе под нос какую-то старую песню из рекламы зубной пасты. За рулем становится почти спокойно. Сюй Линь паркуется, берёт пакет и уверенно входит в здание института, делая вид, что это просто вторник, просто бабл-ти, просто доктор Цянь. На входе охранник кивает, Сюй Линь кивает в ответ автоматически.

Он поднимается на второй, идёт вглубь коридора, и с каждым шагом пакет с бабл-ти становится всё тяжелее. В коридоре никого, слишком рано для сотрудников лаборатории. Кажется, у каждого из команды свой особый, никем не регламентируемый, график.

Уже перед дверью в лабораторию он понимает: “Эта идея была идиотской. Она подумает, что он пытается задобрить её. Или хуже, что он влюблён. Или ещё хуже, что он жалкий”.

Сюй Линь почти разворачивается, чтобы позорно сбежать, когда двери лифта отворяются и Цянь Яо выходит, немного склоняет голову в приветствии. Она идет на встречу, протягивает ключ карту, оттесняя его от двери, открывает, пока Сюй Линь стоит как вкопанный, мешая пройти. Цзян Мин еще не пришел, а значит они одни.

– Линь Линь? Ты что-то хотел? – Яо Яо с наслаждением возвращает детское обращение.

Сюй Линю становится жарко, ворот рубашки начинает душить. Он протянул стакан и выпалил:

– Думал, у вас дефицит глюкозы, – это провал, полный провал. Она подумает, что он кретин. Нет, имбецил.

Брови Яо иронично дернулись. Она с подозрением взяла стакан и кивнула. Сюй Линь моргнул, когда тяжелая дверь примагнитилась обратно, скрывая лабораторию из вида. Ну что за идиот?

Он уже собирается уйти, но дверь снова приоткрывается.

– Менеджер Сюй, – говорит Яо, уже с планшетом в руке, маленькая капля крема осталась на губе, прямо рядом с родинкой, – а еще есть?

Он застывает как ученик, забывший домашку.

– Там… там ещё манго и мятный. И тарталетки, – нервно сглатывает, от чего кадык заметно дергается.

– Тарталетки? – ее лицо заинтересовано озаряется.

– Лимонные, – голос почти сипит.

– О как, – кивает она, прикладывая губы к трубочке.

Она исчезает за дверью. Через секунду изнутри раздается чуть громче: “Ну? Вы заносите это или мне звать лаборанта?”

Он входит. И в какой-то момент ловит себя на том, что улыбается. Совсем чуть-чуть.

Ведь если ты знаешь, что тебя разложат по полочкам, можно хотя бы самому выбрать, где лежать.

Сюй Линь сидит как по линейке. В отличии от клубничного чая, манговый Цянь Яо не понравился -“слишком сладкий”. Она пододвинула стакан к нему, даже не посмотрев. Он коснулся губами там, где секунду назад были ее губы. Нога дергается, по телу разливается жар. Он просто надеется, что никакая предательская часть тела его не выдаст.

Цянь Яо передает какие-то бумаги, подчеркивает автоматическим карандашом необходимые пункты.

Здесь нужно отправить заявку в этический комитет, и она очень настаивает, чтобы фразу “с возможными дальнейшими исследованиями в непосредственной области применения” включили в нее. Печатает список необходимых для следующего этапа препаратов, подчеркивая, где можно взять дженерики для экономии бюджета, а где нужно обязательно взять оригинал. А затем разговор уходит в другое русло.

– Я надеюсь, ты сможешь заверить это с директором по связям с общественностью и бухгалтерией, Сюй Линь, – смотрит с лисьим прищуром, кончик языка быстро, почти незаметно скользит по нижней губе.

Она что издевается? Она же сама ее убила, задушила два дня назад и спрятала тело.

– Я постараюсь сделать все возможное, Цянь Яо, – этот неформальный пинг-понг его скоро просто уничтожит, – но я не видел госпожу Шэнь уже пару дней.

– Хм, может они поругались с Цзян Мином? – невинно округляет рот и хлопает глазами.

– А как научный сотрудник может повлиять на птицу такого высокого полета? – также невинно задает вопрос Сюй Линь.

– Оо, – сквозит неискреннее удивление, – а вы не знали? Цзян Мин же молодой любовник нашей Шэнь Чжуй, – она сводит указательные пальцы вместе, будто демонстрируя, что именно она имеет в виду, и поигрывает бровями.

– Я не знал, разве так можно? – конечно, он знал. И, конечно, так нельзя. Но ведь она зачем-то это говорит, ведет какую-то игру, и он причастен к этой игре, поэтому с удовольствием присоединится.

– Любовь иногда не имеет границ, – вздыхает она, отводя глаза к компьютеру.

– Очень интересно, я обязательно подниму этот этический вопрос, когда увижусь с госпожой Шэнь Чжуй, – смотрит прямо в глаза, облизывает губы нервно, отталкивается от стола, чтобы встать, – я рад, что тебе понравилось мое сегодняшнее подношение, но я уже должен идти.

Сюй Линь собирает бумаги, Цянь Яо слегка приподнимает уголки губ и кивает. Почти на прямых ногах он выходит из лаборатории, придерживая металлическую дверь, и исчезает в дверях лифта. Цянь Яо во что-то играет, и он не может пропустить эту завораживающую игру.

Доктор Цянь, почему он, а не я?

Следующие пять дней проходят скомкано, смазано, воспоминания остаются урывками. Бесконечные заявки в этический комитет, корректировка протоколов, согласования с лабораторной безопасностью. Каждое утро начинается со взвешивания мышей, проверки подопытных, фиксации поведения: кто ест, кто отказывается, у кого судороги. Лаборанты переносят контейнеры с метками, снимают показания, кто-то теряет пломбу на морозильнике.

– Вы хотите сказать, что холодильник на минус восемьдесят не включили? – раздаётся голос Чэнь Дао из-за угла. Он прижимает телефон к уху, помешивая кофе в пластиковом стакане. – Я сейчас приду. И если там правда всё разморозилось, я запру вас в нём.

Тань Жуй заводится с пол оборота, высказывает лаборантам за каждую пылинку, которая могла попасть в ПЦР-бокс.

– Да-да, скажите это комитету по биобезопасности, – Чэнь Дао уже говорит с кем-то другим. – У нас тут, между прочим, образцы третьего уровня, а вы транспортный ящик забыли опломбировать. Молодцы, отличная работа.

Пишутся отчёты, сортируются образцы крови, пересчитываются клетки на стекле. Кто-то, споткнувшись, проливает ампулу с меткой “Осторожно: потенциальная активация”. Начинается короткая паника, но всё быстро утихает – включается Тань Жуй.

– Кто-нибудь видел, куда делся планшет с маршрутами доставки? – и сама же отвечает, заглядывая в холодильник. – Ага. Спасибо, мои зайчики, что вы держите его между образцами и ледяной жижей. Очень технологично.

Менеджеры требуют обновлений каждые четыре часа, запускают звонки со спонсорами и министерством, срываются на ассистентов из-за несостыковок в бюджетах. Лу Чжиэн носится с первого на второй десятки раз в день, передавая поручения, на которые никто не ответил в корпоративном мессенджере.

Аналитики перегружают таблицы: флуоресценция, метаболизм, смертность. Кто-то вручную сводит графики, кто-то теряет версии в общем облаке. Серверная греется, техотдел сбрасывает температуру вручную. Камеры круглосуточно записывают поведение подопытных, заливая на сервер по 100 Гб в день.

Лабораторные морозилки пищат третьи сутки, наклейку “аварийно не трогать” все игнорируют. В биобанке закончились ячейки. Курьер с реагентами снова не прошёл КПП. Вэй Линь прислал правки в формулировке доклада. А по внутренней рассылке только что пришло: “Немедленно освободить одну климатическую камеру для проекта GENEX. Срочно. До 17:00”.

На фоне всего этого кто-то ругается в серверной, кто-то печатает отчёт на перегретом ноутбуке, кто-то плачет в уборной. И никто не знает, успеют ли к дедлайну.

Цянь Яо почти не выходит из лаборатории. Спит по три часа, ест на ходу: варёные яйца, протеиновый батончик, кофе с порошковым молоком. Пакеты с доставкой копятся около лаборатории. Она молчит, когда ее спрашивают. Отвечает только на официальные уведомления. Блокнот в её руках испещрен расчетами, на перчатках следы флуоресцентного маркера. Всё, что не имеет отношения к GENEX, не существует. Голос ее становится коротким, раздраженным. Даже доктор Вэй начинает разговаривать с ней только по делу.

Сюй Линь остаётся вне поля зрения. Он появляется рано, уходит поздно, но не может поймать её взгляд. Пару раз он приходит в лабораторию вместо менеджера Лу, как будто именно это поручение он должен передать сам, но она даже не поднимает глаз. Он скучает по ней неосознанно – сначала скучает по тем моментам, когда между ними была тонкая нить флирта, потом просто скучает, хочется уже хотя бы смотреть на нее. Ему хочется, чтобы она нуждалась в нём. Хотя бы в информации, хотя бы в кофе. Но она словно отрезана от всего мира. А он скучает. Бессильно, злобно, тихо. У самого дел столько, что ноги еле волочатся по полу к концу дня, телефон разряжается от звонков уже к середине. Данные от инвесторов, ответы от партнёров, документы из отдела аналитики – всё лежит на нём. А стирку с рубашками он не запускал все пять дней. Завтра придется идти в футболке.

Суета держит всех в напряжении, как будто отодвигает что-то важное. Несколько раз кто-то невпопад спрашивает: “А Шэнь Чжуй вообще выходила на связь?”

Но в суматохе никто не слышит. Одна лаборантка вспоминает, что её не было на собрании. Кто-то отмахивается: “Наверное, в командировке. Или болеет. У неё всегда так”. Тональность в голосах меняется, но каждый сам с собой это объясняет.

Только на пятый день доктор Вэй, сжав губы в тонкую линию, подаёт заявление:

– Шэнь Чжуй не появляется на работе уже неделю.

Начинается внутреннее расследование. И с этим – ощущение, что суета была только ширмой.

После заявления доктора Вэя запускается стандартный протокол. Теперь об этом знают все.

***

Цянь Яо выходит из лаборатории, впервые за неделю вовремя, под глазами синяки, халат странно пахнет, нужно его постирать. За эти пять дней она была дома дважды, остальное время перебивалась сном на диване и общими душевыми. Тело взывает к адекватности: отсутствие тренировок, беспорядочное питание и ужасный график снижают уровень мозговой и физической активности. Первый этаж института был похож на улей, где сбой в одной ячейке запускал цепочку хаоса. Менеджеры по логистике спорили у кулера, пытаясь выяснить, куда делся термобокс на 400 тысяч юаней. Протокольный отдел кидал в общий чат девятый вариант согласования с юристами, а у двери стояла очередь из курьеров, каждый с коробкой, у каждого проблемы. Кондиционер не справлялся, у кого-то пищал сканер пропуска, у кого-то телефон разрывался противной мелодией. Всё казалось одновременно важным и бесполезным. Почти у выхода Яо замечает Сюй Линя, он почти орет на какого-то курьера. Опять что-то потерялось или не было доставлено. Минутное замешательство. Стоит ли спасти курьера и сказать, что доставка, о которой говорит Сюй Линь, была сегодня днем. И забрал ее Цзян Мин, оставив документы в кабинете. Наверно стоит, потому что, сверкнув недобрым взглядом, Сюй Линь почти тычет пальцем в курьера, обращая внимание на электронное письмо без подтверждения доставки. Менеджер Сюй в кепке явно помогает и с отгрузкой, и с документами. А может просто не помыл волосы? Вообще-то Цянь Яо находит это привлекательным. Почти спортивную одежду. Низкий голос. Неприкрытую агрессию. Завораживает.

– Менеджер Сюй, – монотон Цянь Яо мгновенно установил тишину в холле, – оставьте молодого человека, мы разберемся с этим вопросом сами, – она не меняет интонацию и скорость.

Слегка трогает его за локоть и смотрит на молодого паренька в огромной куртке и маске, у которого уже не осталось ни одной нервной клетки.

– Ваша компания доставила нам очень много проблем за последнюю неделю, поэтому будьте добры быть повнимательнее, – ее речь словно отпечатанный четко текст.

Паренек тушуется, и слегка поклонившись, вылетает из здания.

– Зачем ты его отпустила? Тебе не нужны твои же реагенты? – Сюй Линь, кажется, еще не пришел в себя, потому что он впервые позволяет себе разговаривать с ней без тени страха. Он почти орет на нее, не переключившись после перепалки с курьером.

– Доставку принял Цзян Мин еще сегодня в обед, просто не донес документы до вашего отдела. Я не сказала об этом, чтобы не позорить тебя, – она поправляет сумку на плече, интонационно не выделяя ни единого слова.

– Хорошо, в следующий раз приносите документы вовремя, – выпаливает он, тут же понимая, что тон не изменился, и это было грубо.

На маленьком уставшем лице не дрогнул ни один мускул, она оглядела его снизу вверх. Сюй Линь заметил, как одна из рук рефлекторно сжалась в кулак. Тонкая нить между ними не могла натягиваться вечно, щелчок, связь оборвалась окончательно. И не удостоив его ни единым словом, доктор Цянь развернулась, приложила карту к турникету и покинула здание.

Припарковав машину у дома, Цянь Яо минуту смотрела перед собой, не вылезая из нее. Ей надо поспать, надо восстановить силы, но нервное возбуждение клокочет внутри. Как он посмел так с ней разговаривать?! Не думая больше ни секунды, она влетает домой, зашвыривает форму для спортзала в сумку, наскоро меняет одежду, запихивает волосы в хвост и снова вылетает на парковку.

Она не плачет, когда злится. Не кричит. Не бьёт посуду.

Её так научили.

Вэй Линь еще на втором курсе увидев, как она схватила за волосы и ударила головой о стол студентку, которая громко жевала жвачку и отвлекала всех, оставил Яо после занятий. Бедной девочке так сильно досталось, что ее сразу увезли в госпиталь, минуя университетский медпункт.

– Ты либо научишься управлять своей злостью и оставишь только силу и контроль, либо в конце концов сгоришь и окажешься за решеткой, – его голос не был ни жестким, ни мягким; будничный тон, который лишь заставлял задуматься.

Он отвел ее в зал – не университетский, а в свой, хороший, почти премиум-зал, с тихими помещениями для индивидуальных занятий, хорошей вентиляцией и новыми тренажерами. Йога и пилатес не понравились сразу. Плаванье ее жутко раздражало, приходилось постоянно мыть голову. В итоге остановились на боксе и кроссфите.

Рывок. Толчок.

Она чувствует, как оживает всё тело: боль, пульсация в предплечьях, чуть трясущиеся пальцы. Каждое движение словно счётчик. Подходы, упражнения, глотки воды – сливаются в один насыщенный час. Еще 20 минут на дорожке и свободна. Отличная техника. Уже столько лет работает безотказно.

Телефон загорается уведомлениями, сразу два чата.

Вэй Линь:

“Яо, надо поговорить. Набери как освободишься.”