Амнезия. Мой не бывший

А она все растекается и растекается лужей под его головой.

– Илья! Не смей умирать! Ты же мне предложение сделал! Ты будешь отцом! Пожалуйста! – дергаюсь, превозмогая боль, тянусь к нему рукой.

Это все звучит как бред, но пусть он зацепится хоть за что-то, ради чего стоит прийти в сознание. Ради чего стоит жить!

Чудом хватаюсь за воротник рубашки, дергаю на себя, чуть встряхивая. От старания хриплый стон вырывается вместе с дыханием.

Илья медленно и с трудом приподнимает слипшиеся ресницы, его зрачки большие и темные, но не от гнева, как было раньше. Его взгляд словно уже не со мной, но я чувствую касание пальцев на своем запястье.

– Вот так! – вцепляюсь сразу же в его чуть приподнятую руку, – держи меня. Держись! Я сейчас! – панически оглядываюсь. Надо позвать на помощь! Должен же здесь хоть кто-то быть!

Я не понимаю, где находится машина, вроде бы не на дороге, но откуда-то льется очень яркий свет, будто от фар другой машины. Он так слепит меня, что все, что за бывшим лобовым стеклом это черные тени на фоне ослепляющего белого пятна.

Дальний свет.

– Помогите-е-е! Кто-нибу-у-удь! – кричу что есть сил, но это негромко и сипло, грудь так сдавливает ремнем, что я толком вдохнуть не могу.

Но я чувствую, как вздрагивают пальцы Воронова на моей руке.

– Помогите! Мы зде-е-есь! – мне кажется, или я слышу голоса, рядом есть какие-то люди, нас обязательно найдут. Нам помогут! Ему помогут!

– Ли…на, – еле слышный выдох.

– Я здесь, я с тобой, – сжимаю его слабеющую руку, – держись, не отпускай меня. Сейчас придет помощь.

– …лю.

– Что?

– Лю… блю… – короткий вдох, – вас…

И сейчас я вижу, что смотрит он прямо на меня, не мимо, уверенно держит взгляд. Ровно одну секунду. А потом вдруг снова плывет, ресницы дрожа начинают опускаться, будто он изо всех сил борется со сном.

– Нет. Нет. Нет! Илья! – пытаюсь дергать его за руку, но почти не могу сжать, не достаю. Его пальцы соскальзывают с моих. – Пожалуйста! Держись! Я тоже тебя люблю! Прошу тебя! Илья! Ты должен стать папой! Ты должен быть живым! Останься! – я паникую, я вижу, как он уходит, прямо у меня на глазах! Я так не хочу!

– Я согласна! Я согласна! Воронов, ты слышишь! Я согласна! – это уже не просто слова, я рыдаю, слезы текут из глаз и падают вниз, прямо на его лицо, и это теперь его слезы. Чертят чистые дорожки на красном. – Илья!

Я умираю заживо, подвешенная над любимым, который не может остаться, он словно тает в моих руках. А я вишу и ничего не могу с этим сделать! Я наказана самым страшным образом, что мог со мной случиться!

Его рука падает безвольно, выскользнув из моей, глаза закатываются и смыкаются веки.

– Илья-а-а-а! – кричу изо всех сил, лишь бы разбудить.

– Здесь люди! Сюда! – раздается рядом, шум, скрежет, еще голоса, но в моей голове все пульсирует и перед глазами пляшет чернота.

Я сейчас умру прямо здесь!

Не могу оторвать взгляда от лица Ильи, я не хочу без него!

Я люблю его!

Кто-то загораживает яркий свет.

– Тут двое! Скорую, быстро! – кто-то ловит меня и пытается придержать, но я и так не упаду, я сдвинуться не могу. – Все хорошо, помощь идет, сейчас мы вас вытащим.

– Помогите ему, – хриплю с надрывом. – Не мне! Помогите ему! – кричу громче.

– Сейчас, сейчас! – темные тени против яркого света, но руки пытаются меня приподнять, – надо срезать ремень.

– Ему! Его доставайте!

– Все будет хорошо, девушка, – кто-то успокаивает меня, но я толком не вижу лиц, только рукава с полосами. – Проверь мужчину.

Я вижу, как еще одна пара рук тянется к Илье, щупает пульс на шее, приподнимает веки.

– Помогите ему! Вытащите его!

– Тяжелый, пульс слабый, ЧМТ.

– Надо снять ее, острожно, – все руки снова на мне, а я против. Вытащите сначала моего… сознание мечется, цепляется за подходящее слово – мужа!

– Мой муж, вытащите моего мужа! – дергаю за рукав рядом с моим лицом.

Но руки разрезают ремень и вытаскивают все равно первой меня, придерживают острожно, а я внезапно могу дышать. Делаю глубокий вдох, но внутренности прорезает невыносимой болью. Как со стороны слышу собственный стон.

Чувствую, как относят меня куда-то на руках, держат за плечи, фиксируют шею, кто-то несет ноги. Укладывают на что-то, а я упорно пытаюсь повернуть голову в сторону машины, где остался Илья.

Так как туда светят фары еще одной разбитой машины, я вижу, как теперь очень осторожно вытаскивают и его, укладывают на снегу на каком-то брезенте и склоняются над ним, щупая и наклоняясь щекой к лицу.

– Что с моим мужем? Он жив? Скажите мне! – пытаюсь встать, кто-то давит на меня, боль пронзает живот. – Ай, ай! – сгибаюсь, хватаюсь за него машинально. Теперь боль прошибает еще и руку.

– Здесь болит? Не трогайте, а здесь? – кто-то щупает мой живот, синяя форма, врачи.

– Везде… у меня ребенок, – морщусь я, осознание, что он мог пострадать, тоже меня захлестывает ужас.

Я не могу потерять всех и сразу! Так нечестно! Так нельзя!

– Вы беременны?

– Да! Где мой муж? – я ползком к нему отправлюсь, я должна знать, что он жив.

Сквозь толпу вокруг Ильи почти ничего не видно, кто-то над ним, ритмичные рывки, красный чемодан, шприцы, трубки. Господи, только спасите его! Я на что угодно согласна!

Ну пожалуйста!

Меня заносят в машину скорой.

– Куда? Куда? Там мой Илья! Я без него не поеду!

– Увози! – стучат по борту, – ЧМТ, вывих и угроза беременности! В ближайшую больницу! Срочно!

– Нет! Илья! Он жив? Где он? Илья!

Но безжалостные двери машины скорой помощи захлопываются, отрезая меня от любимого.

И это словно обрубает между нами невидимую нить, что держала меня как марионетку на весу. Без этой связи я падаю на кушетку, мне словно отключают свет.

Только бы он был жив.

Глава 5

Я почти не помню путь до больницы, он пролетает как в кошмарном сне, врачи скорой пытаются меня о чем-то спрашивать, прижимают повязкой правую руку, ставят какой-то укол. Больше всего их волнует, что я чувствую, болит ли у меня живот.

У меня болит душа и сердце! Илья остался там! На снегу! Они не вытащили его первым, хотя ему было намного хуже, чем мне!

Даже когда мы приезжаем в больницу и попадаем в водоворот людей, меня интересует только одно. Где Илья. Я вижу, что скорых прибыло несколько штук, они стоят в очереди перед приемным отделением. Он ведь может быть в одной из них!

Не выдерживаю я в очередной раз в смотровой, когда какой-то санитар заходит и зовет доктора, потому что привезли еще одного тяжелого с аварии. Тяжелый. Так, они сказали. Это Воронов!

– Пустите! Пустите, где он? – хочу встать и сама пойти его искать.

Два врача, что пытались меня осмотреть, укладывают меня обратно, совершенно не понимая, что я должна пойти туда, это вопрос жизни и смерти.

– Лина! Лина! Все хорошо! – внезапно успокаивает меня знакомый голос, но я не сразу понимаю, чей он, – успокойся, все хорошо, ты в безопасности!

– Где он?! Пустите меня к нему? Он живой?! – мне нужно его всего лишь увидеть, убедиться, что он…

– Кто? О ком ты? Полина? – не унимается голос. – Что с ней?

– Черепно-мозговая, вывих плеча, ушибы, шок… – перечисляет врач, и я вдруг осознаю, что это Глеб, друг Руслана, – и беременность под угрозой! На вопросы не отвечает, успокоительное выбила из рук!

– Чего?! Какая еще беременность? Поля! – этот кто-то разворачивает меня к себе, и я, наконец, фокусируюсь на нем. Это Руслан, мой старший брат! Боже, как я рада его видеть, он ведь мне поможет. – Ты беременна? – звучит от него самый ненужный сейчас вопрос. – Какой срок? Скажи, детка, врачи должны тебе помочь!

– Где он? Пожалуйста, отведите меня к нему! – да не могу я сейчас думать ни о какой беременности. Как? Когда он там! Быть может, умирает! А я здесь!

– Да к кому? – уже почти кричит на меня. Он ничего не понимает!

– К нему! – показываю мне руку, а на безымянном пальце кольцо.

Медсестра так не вовремя вкалывает мне что-то, боль утихает, но в то же время и мысли становятся более мутными и тягучими, словно в голове вата. Хочется прилечь.

– Теперь хоть осмотреть сможем, – выдыхает второй врач.

– Лина, – Руслан склоняется надо мной. – Кого ты ищешь?

– Его… – показываю колечко, ну неужели совсем непонятно. Мысль формируется с трудом, но кажется такой правильной. – Отца и… мужа, которого ты должен убить…

– Убить? – Руслан замирает, смотрит как на сумасшедшую, – о чем ты?

А в моей голове все так логично, ведь я именно это сказала Илье, как только он войдет на порог дома моего брата, тот его…накажет за все мои страдания.

– Руслан, – падаю без сил на смотровую кушетку, – я должна знать, где он.

– Ты попала в аварию, ты понимаешь, что происходит? Скорая привезла тебя в больницу, – разъясняет мне брат, видимо, считая, что я совсем не в себе и ничего не соображаю.

– Он был со мной в машине, – берусь за его руку и сильно сжимаю, – когда меня достали, он остался там лежать, весь в крови! – в конце мой голос срывается, перед глазами ужасные картины.

– Хорошо, – Руслан, смотрит на врачей, – ты ехала с ним в машине, он тоже пострадал.

– Да.

– Значит, его тоже должны привезти сюда.

– Да!

– Нам нужно отвезти ее на рентген и срочно вправить плечо, – влезает Глеб, – и УЗИ прямо сейчас! Если есть внутреннее кровотечение или отслоение плаценты мы должны обнаружить его как можно раньше!

– Хорошо, хорошо, – Руслан выпрямляется, всех успокаивает своим низким хриплым голосом. Его всегда все слушают, это очень помогает. – Сейчас вы заберете ее на рентген и все остальное. Полина, – ловит мой уплывающий взгляд, – ты сделаешь снимок и будешь слушаться Глеба, потом посмотрите все ли в порядке с ребенком. Хорошо? – киваю, моргаю пьяно, – а я пойду, разузнаю, где твой спутник. Привезли его уже или нет. Договорились? Как его зовут? Возраст, приметы?

– Он… – облизываю пересохшие губы, – Илья Воронов, ему тридцать четыре, высокий шатен, каре-зеленые… глаза, – на последнем слове я вспоминаю, как эти глаза закрывались, будто в последний раз. – Ему было очень плохо, весь в крови, тот… тот врач сказал, что он тяжелый! – хватаюсь за одежду Руса.

– Я понял, он может быть уже в реанимации, я все узнаю, – сжимает здоровую руку, наклоняется к моему лбу, прижимается на миг губами, и, мне кажется, я чувствую волну облегчения, исходящую от него. – Только никуда не убегай, будь с Глебом, он о тебе позаботится. Все будет хорошо, кнопка, – целует в макушку.

И уходит.

А меня будто размазывает по кушетке. Он назвал меня как в детстве, когда я падала или расстраивалась, мне было больно или страшно, а меня спасал мой большой и сильный старший брат.

Я для них маленькая и хрупкая, меня надо защищать и…

«Иди ко мне, детка!» – слышу в голове голос Ильи, когда он распахивал свои объятья, ловил меня и усаживал на свои бедра, чтобы я обняла его руками и ногами, а он целовал, целовал, целовал. Мой такой большой и сильный мужчина.

Закрываю глаза, чтобы слезы не катились по щекам, но они все равно выскальзывают.

Все рушится…

На рентгене меня обкладывают защитными пластинами и делают снимок, потом долго возятся с плечом, колют его шприцами, ходят кругами и предупреждают, что это будет больно. А потом сгибают руку, поворачивают и вправляют сустав.

Это больно, но не так, чтобы до звезд из глаз. В груди у меня намного больней.

На согнутую руку надевают плотный слинг, закрепляют его ремнями.

На кушетке в кабинете УЗИ я смотрю в потолок, вокруг мягкий полумрак, Глеб сидит рядом и зачем-то держит меня за руку, быть может, потому что я дрожу. Внезапно реальность моей беременности проявляется с резкостью контрастного фотоснимка. Выгорает в мозгу мыслью, что я могла потерять еще и ребенка.

У меня будет ребенок! Я мать!

Врач возит по моему животу скользким датчиком.

– Дышите ровней, расслабьтесь, – мне холодно от геля. Он так долго смотрит в экран и молчит, что становится еще страшней. Хмурится, – мхм, а вот и он. Срок восемь недель…

– Он жив? – срывается на хрип мой голос.

Кидает на меня короткий взгляд, что-то переключает и в тишине вдруг раздается глухой ритмичный стук.

– Слышите? Это его сердечко.

Меня окатывает волной невероятного облегчения, я расслабляюсь на кушетке, и голова кружится еще сильней от того, что я слышу. Это крошечное сердечко уже бьется! Боже мой!

Вижу, что в кабинет входит Руслан и тоже слышит этот звук, на лице его невероятная смесь эмоций, он и растерян, и внезапный восторг озаряет взгляд. Смотрит на меня и осторожно подходит, заглядывает через плечо врача на экран аппарата. Качает головой.

– Ваш малыш – настоящий боец. Но вам нужно беречь себя, – говорит врач за аппаратом. – Отслоения нет, но есть тонус матки. Потребуется поддерживающая терапия. Постельный режим, минимум стресса. Вам нельзя волноваться.

– Слава богу, – отвечает вместо меня Руслан, Глеб с чувством сжимает мою руку. Учитывая, что он с нами с самого детства, иногда мне кажется, что у меня два старших брата.

Звук сердца выключают, а я лежу и до сих пор не могу поверить, что внутри меня самая настоящая жизнь. Я не планировала, даже представить не могла. Мы с Ильей и не думали о чем-то подобном. Я не знала, как он отреагирует на эту новость, ведь это переворачивает всю нашу жизнь.

Но он отреагировал самым неожиданным образом. Он сразу же сделал предложение, да так, что отказаться было просто невозможно.

И казалось бы, вот оно счастье, хватай и беги.

Если бы не обстоятельства. И уже не столько дело в его предательстве, сколько в том, что я вообще не знаю где он. Есть ли у моего ребенка отец?

– Рус? – шепчу, пока врач вытирает гель с моего еще совсем плоского живота. – Ты нашел его?

И то, что он отвечает не сразу, мне не нравится.

– Рус! – тяну его за руку. – Ты сказал, что найдешь!

– Из доставленных нет никого с таким именем и приметами. Народу много, может, еще не довезли.

– Ему было очень плохо, он должен был быть первым! – меня снова начинает трясти.

– Полный покой и никакого стресса! – напоминает узист, – опасность еще не миновала. Глеб, я приглашу дежурного акушера, куда определяете девушку?

– В мое отделение, – сразу отвечает Горин, – будет под присмотром.

– Рус, ты обещал, – я не хочу говорить про меня, мне нужен мой… Илья!

– Пойдем, поселим тебя в палату, Рус поищет еще, – Глеб пытается успокоить нас, но я вижу, что брат отводит взгляд. – Лин, подумай о ребенке, когда его отец найдется, он будет намного больше рад тому, что вы оба в порядке. Поехали в отделение, тебе нужно успокоиться и отдохнуть, сейчас поставим капельницы, поспишь.

– Я не хочу спать! – меня усаживают в кресло на колесах, – пока не найду его, я не буду спать!

– Хорошо, хорошо, капельницы это поставить не мешает, – катят меня по коридору.

– Я пойду узнаю, не привозили ли вещи с аварии, твоих документов тоже нет, – Рус исчезает быстрей, чем я снова прошу его выполнить обещанное. Неужели так сложно найти человека? Что это за больница такая? Бермудский треугольник?

Моя палата двухместная, но я там одна, Глеб закрывает жалюзи, взбивает мне подушку, помогает улечься, пока медсестра подкатывает стойку и готовит капельницу.

– Он обязательно найдется, вот увидишь, – успокаивает, когда сам прокалывает вену, – это магнезия и но-шпа, снимет спазм матки и успокоит, тебе нужно расслабиться. Ради малыша.

По моему телу идет горячая волна, я расслабляюсь только потому, что нет никаких сил бороться дальше. Я отжата и высушена, голова кружится все больше, очень сильно хочется закрыть глаза. Как бы сильно я ни хотела найти Илью, кажется, мои пределы близки.

Я прикрою глаза всего на минуточку, наберусь чуток сил и сразу пойду его искать. Если они не могут, я сама.

Потому что… я убью его, если найду, разве можно такое творить со мной? Темнота накатывает как прибойная волна, топит меня, затягивая в сон.

– Рус, есть что? – слышу голос Глеба, не поднимая век. Чуть всплываю из забытья.

– Как она? – брат шепотом.

– Под лекарствами, почти сразу отключилась. Ты не нашел его?

– В общем… – голос брата все тише, – по документам никого подходящего нет. Но есть трое без документов, личность пока не установлена.

– Может он среди них?

– Один подходит по описанию.

– Как проснется, пусть сама посмотрит.

– Глеб… – Руса едва слышно, – он в морге.

Глава 6

– Что ты сказал? – резко сажусь на кровати, и волна головокружения накатывает на меня, бросает в жар, перед глазами плывет, и я даже не знаю, от движения или от услышанного.

– Черт, Лина, – Руслан в мгновение ока рядом, – ты что? Приляг, белая как мел.

Пытается уложить меня обратно в кровать, но я упрямо моргаю.

– Ты сказал в морге, – свешиваю ноги с кровати, – я пойду туда, я должна убедиться.

Глеб тоже против, хоть и выглядит слегка виноватым.

– Стоп, стоп, стоп, никуда ты не пойдешь. Никаких моргов, тебе сказано не волноваться, ни в коем случае! Постельный режим!

– То есть лежа тут в кровати и зная, что там может быть он, я буду спокойней? – мой голос ломается в конце, словно опять накатывает истерика. Не всякий стресс так просто снять уколами,

– Полина, ляг в постель, я тебя никуда не пущу! – брат бескомпромиссен.

– Двое на одного, как по-мужски! Пустите! – мне уже все равно, какими способами придется искать Илью.

– Нет, погоди, давай сделаем иначе, дай мне минуту, – Глеб жестом останавливает меня, достает из кармана телефон. – Я позвоню в морг, подожди.

И, как назло, выходит из палаты, мои моральные и психические силы на исходе, я вот-вот выгорю дотла. Меня начинает трясти.

– Тихо, тихо, – Руслан садится рядом и втягивает меня в свои объятья, прижимает к груди, хотя мне сразу кажется, что это плен. Способ удержать меня. – Подумай хоть минуточку о себе.

– Не могу…

– Тогда о ребенке, ты же слышала? Как билось его сердечко, ему тоже будет плохо, если ты не успокоишься.

И это внезапно действует на меня, не совсем так, как хотел бы Руслан, но все же я передумываю бежать в морг, но теперь меня охватывает страх за ребенка. Я совсем не привыкла, что внутри есть еще одна жизнь, что приходится кому-то напоминать.

Боже, я мать.

А Илья должен был стать отцом.

– Да, спасибо, очень помог, – возвращается в палату Глеб с телефоном возле уха, мы синхронно поворачиваемся к нему. – Сейчас, – ждет что-то, уставившись на экран. Потом смотрит на меня, – в любом случае нужно это сделать. Здесь под нашим присмотром лучше, подходит ко мне ближе. – Я попросил дежурного санитара сделать фото этого мужчины в морге, ты можешь увидеть его лицо.

Я замираю, боясь вдохнуть. Это как с обрыва прыгнуть, когда за спиной лесной пожар. Смерть может поджидать и там, и там.

Руслан берет мою руку и крепко сжимает, напоминая о своей поддержке, что бы ни случилось. Глеб жмет что-то в телефоне и поворачивает его ко мне экраном.

Я смотрю на фото, черты лица, слипшиеся от крови темные волосы и синие губы, тошнота подкатывает к горлу, и я закрываю глаза, так и умереть недолго. На ощупь утыкаюсь лбом в плечо брата, и все шокировано молчат.

На мою спину ложится широкая ладонь.

– Это не он, – шепчу, больше у меня ни на что нет сил.

Слышу, как оба шумно выдыхают, Руслан начинает медленно гладить меня по спине.

– Это совсем не дело.

– Между прочим, это очень хорошая новость, потому что всех погибших везли к нам, – замечает Глеб, – если это не он, значит, он жив. Осталось найти, куда увезли. Пойду сам свяжусь с диспетчерской, у них должен быть эвакуационный список, кого и куда развозили с места ДТП.

Горин уходит, я Руслан отрывает меня от своего плеча, мгновение смотрит в лицо и гладит по голове как маленькую.

– Не так я хотел с тобой встретиться, – снова обнимает и теперь медленно покачивает, будто хочет убаюкать. Не понимаю, откуда в нем берется эта мягкость, когда в реальной жизни он суровый и жесткий, настоящий несгибаемый командир. Сначала отряда пожарных, теперь вот целого ресторана.

В моей жизни все мужчины почему-то такие. Что брат, что… Илья.

В памяти, как назло, расцветают воспоминания о том, как начинался наш с Ильей роман, этот напор Воронова, его нежелание слышать мои отказы, добивался своей цели, пока я не сдалась.

А теперь я так глубоко на крючке у этого мужчины, что с трудом представляю, как жить без него. Хотя когда садилась в поезд, мечтала, больше никогда его не увидеть.

– Как же так получилось?

– Мм? – тихо переспрашиваю, меня так убаюкивает это покачивание.

– Ты везла показать его мне? – шутливо, – кто он?

– Он… – я сглатываю, не могу найти подходящее слово, кроме как «муж», но оно не подходит. Он не муж. Я всего лишь ответила согласием на его предложение, когда думала, что он умирает на моих глазах. – Он мой босс, я на него работаю.

– Твой начальник? – в голосе Руслана нотки недовольства, вечно «воспитывал» меня нотациями о том, что служебные романы приводят к разрушению карьеры. Кто-то из двоих обязательно в итоге увольняется.

– Так получилось, он был очень настойчивым. Все так быстро закрутилось… – как же сложно объяснить это брату, не все могут понять подобные романы. Когда напрочь отключается мозг вне зависимости от должностей, статусов, регалий.

Раз! И мы уже жадно целуемся возле номера отеля после вечеринки в честь закрытия выставки, хотя еще вчера он обещал меня уволить. Утром, проснувшись со мной в одной постели, пообещал уволить еще раз и больше не отпускал.

До того утра, когда отпустила я его сама за мерзкую и грязную измену.

Хотя именно сейчас, в момент невыносимого одиночества, несмотря на объятья брата, я вдруг осознаю, что мы никогда и ничего друг другу не обещали.

Я даже не уверена, что это можно было назвать полноценными отношениями. Глажу большим пальцем кольцо на безымянном. Что же тогда значило вот это все?

– Примерно на восемь недель? ТАК быстро? – переспрашивает Руслан, а мне почти нечего ответить. Я и сама не знаю, как это вышло, мы точно не планировали заходить так далеко, и я отчасти могу понять шок Ильи, когда он узнал о беременности.

– Я сама… если честно в шоке, – смысл ему врать, если вокруг одна ложь, можно сойти с ума.

– А замуж ты когда успела выйти? – Руслан вновь меня отлепляет от себя и мягко укладывает на подушку, – даже не пригласила.

– Не успел он на мне жениться, только… – я поднимаю кисть правой руки, что все еще в слинге, кольцо красиво переливается даже в тусклом свете. Это что, настоящие бриллианты?!

– Что?

– Предложение сделал. Прямо перед аварией, за рулем. Но… из этого все равно ничего не выйдет.

– Потому что я должен его убить? – вспоминает мои слова, – за что?

– За то, что он…

– Я узнал, – в дверь врывается Глеб, – в диспетчерской проверили списки, с аварии всех развозили только в две больницы, нашу и областную. Самых тяжелых везли к нам, потому что ближе, но сейчас в больнице полная неразбериха из-за количества пострадавших, и есть вероятность, что кто-то еще не оформлен или не учтен. Особенно, если он миновал приемную скорой и сразу попал в реанимацию или операционную.

– Слышишь? Это хорошие новости, раз твой Воронов все еще среди живых, значит он где-то здесь. А уже не так много вариантов, где можно затеряться.

– Ложись и поспи, тебе нужно восстановить силы, угроза беременности все еще сохраняется, подумай о ребенке, – Горин не унимается со своим постельным режимом. – Как только мы примем всех пациентов, я пройдусь по отделениям и поищу мужчину, подходящего под твое описание. Утром я приду и расскажу все, что узнаю. Теперь мы точно найдем его.

Я поддаюсь уговорам и укладываюсь в постель, силы окончательно меня покидают. Или, может, это лекарства, наконец, полноценно подействовали. Глеб уходит по своим делам, а Руслан решает остаться со мной на ночь.

Я хотела бы возразить и отправить его домой, ведь там его ждет Таня, его невеста на празднование помолвки с которой я опоздала. Но мне намного спокойней даже спать, когда он рядом. Поэтому эгоистично смиряюсь.

Уже, когда почти уснула, Руслан вдруг тихо спрашивает:

– Так за что я должен был его убить?

– Он… – протяжно вздыхаю, уплываю в сон, – мне изменил.

– Он что?! И за него ты собралась замуж? Я его убью!

Глава 7

– Переезжай ко мне, – длинные, сильные пальцы Ильи вплетаются между моими, сжимаются. Моя ладонь такая маленькая в его, я чувствую себя хрупкой и уязвимой, но в то же время защищенной в его объятьях.

Прикрываю глаза и сползаю ниже в воду, затылок ложится на широкое плечо, я чувствую, как под моей спиной бьется его сердце. В большой ванной нам совсем не тесно, а очень удобно и приятно расслабляться вдвоем. Он опирается на спинку, я на него, устроившись, как в кресле между коленей.