Зубных дел мастер

Так он лежал совсем недолго. Внезапно с неба к нему скользнула птица. Довольно странная, почти невидимая глазом, с большими крыльями, которыми не махала. Сев возле тела, птица выпустила из туловища странный аппарат на тонких ножках, который, подскочив к убитому, сел на лицо покойника, а голову как будто бы обнял манипуляторами. И через секунду-две системник, управлявший ботом с орбиты, поймал сигнал:

«Обнаружен подходящий донор. Убит электростатическим атмосферным разрядом. Поддерживаю жизнедеятельность организма. Веду искусственную вентиляцию легких, есть сокращения сердечной мышцы».

«Личность сохранилась?» – пришел вопрос с орбиты.

«Исключено. Прошло немало времени после того, как остановилось сердце».

«Доклад об организме».

«Донор молод и практически здоров. Единственный недостаток – глухота – похоже, что врожденная. Диагностирую дистрофию слухового нерва».

Искусственный интеллект рассчитал варианты, после чего отдал команду пересадить имплант, чем робот и занялся. Спустя непродолжительное время он сполз с лица ожившего пациента и, убедившись в том, что тот спокойно дышит, а сердце бьется, скрылся в грузовом отсеке дрона. Тот поднялся с земли и стал выписывать круги над одиноким дубом…

2

Он слышал шелест – тихий, ласковый, приятный. Как будто ветер шевелит листву на кроне тхара, растущего на Кмаре, окраинной планете Галактической империи, где содержали пленных из Республики. В его тени Кир с напарниками отдыхали после тяжелого труда на лесопилке – бесплатно их имперцы не кормили…

«Какой тут, в жопу, тхар? – внезапно проявилась мысль. – Да это было сорок лет назад! Я в боте на орбите. Мне померещилось? Галлюцинация? Каньяс у адмирала слишком крепкий?»

Но шелест продолжался, и Кир открыл глаза. С недоумением увидел над собой крону дерева, закрывшую полнеба. Но это был не тхар – другие листья. Не мелкие, овальные, а фигурные, как будто вырезанные на станке из тонкого металла. Они не трепетали, как у тхара, но все же тихо шелестели.

«Дождь, – догадался Кир. – Так это капли, падая на листья, и вызывают этот шелест. Ах, как приятно его слышать!»

«Медик-инженер второго ранга, – раздался в голове смутно знакомый голос. – Вы слышите меня?»

И Кир ответил мысленно: «Да, слышу».

«Что ж, очень хорошо, – продолжил голос. – Имплант прижился».

«Где я нахожусь? – поинтересовался Кир. – И кто ты?»

«Вы на планете с самоназванием Земля, – ответил голос. – А я системник, установленный на боте, в котором вы покинули сначала флагманский корабль, а после – и систему Обитаемых миров».

И Кир внезапно вспомнил. Нахлынувшие валом отголоски прошлого вдруг отозвались резкой болью в голове, но боль спустя мгновение исчезла. Кир застонал.

«Что с вами, медик-инженер?» – спросил невидимый собеседник.

«Боль в голове. Уже прошла».

«Будьте осторожны. Вы перенесли рискованную операцию на мозге. Имплант прижился, но еще не закапсулировался. Вам пока что противопоказаны тяжелые нагрузки и резкие движения».

«Кому ты объясняешь? – хмыкнул Кир. – Медику с пятидесятилетним стажем?»

Он осторожно сел, затем встал на ноги. Старался сделать это плавно. Движения дались ему легко, но все же в теле ощущалась слабость.

«Системник, – обратился он к искусственному интеллекту, – отчего умер мой донор?»

«Атмосферный электрический разряд».

«Понятно, – хмыкнул Кир. – А почему вы выбрали его?»

«Он молод и здоров. Да, он не слышит с детства, но это не проблема – имплант восполнит этот недостаток. Ведь вам доступен слух?»

«Да. Я слышу звуки капель, падающих на листья. Но если донор был с врожденной или приобретенной в раннем детстве глухотой, то он не сможет говорить членораздельно».

«Со временем получится. Так даже лучше. Будь донор полностью здоров, вы не смогли бы говорить, как он, чем выдали бы себя. Ведь вам необходимо адаптироваться в новом мире».

«Резонно, – согласился Кир. – Вы специально выбрали такой объект?»

«Случайно получилось. Искали донора почти четыре месяца, считая мерами Земли. Вам, к слову, нужно их запомнить и не использовать другие. Найти никак не удавалось. Страна, которую вы выбрали, давно уж не воюет, поэтому аборигены умирают в зрелом возрасте. Зачем вам тело старика? Дорожные аварии отвергли – тела уродовались, а медицина на планете не в состоянии восстановить их полностью. Неизлечимые болезни опять-таки не подходили – такое тело не смогло б очнуться после пересадки. Я выбрал утопление, но приходилось ждать открытия купального сезона, искать купальщиков-одиночек – здесь почему-то принято ходить к воде компанией. Наш дрон как раз летел к реке, когда внезапно обнаружил погибшего под деревом. Спустился, медицинский робот обследовал тело, и я решил: оно подходит».

«Благодарю, – ответил Кир. – Вы сделали работу хорошо».

«Я выполнил задачу, определенную моей программой. Как самочувствие, медик-инженер второго ранга? Доступна память донора?»

Кир приложил ладони к голове, напрягся, но отклика не получил.

«Нет ничего. Даже не знаю, кто я».

«Найдите документы донора, – посоветовал системник. – Здесь принято носить их с собой».

Кир обыскал карманы у одежды. Та состояла из легкой рубашки в коричневую клетку и темных штанов. Название предметов подсказал имплант. Он говорил на русском языке, который медик-инженер учил на боте, и тем самым помогал ему освоиться в пока что незнакомом мире. В карманах документов не нашлось – лишь небольшой клочок бумаги с цифрой «50» посередине.

«Автобусный билет, – сказал системник. – Здесь, оплатив проезд, получают такую вот бумажку. Поищите в сумке».

Она нашлась неподалеку – коричневая, с ручками, немаленькая, но легкая – почти пустая. Кир, расстегнув застежку «молния», как просветил его системник, нашел внутри белье, носки и клетчатый «пиджак» – так здесь именовали куртку с лацканами и с вырезом под горло. Ее, как видно, донор снял из-за жары и спрятал в сумку. Во внутреннем кармане пиджака Кир обнаружил серенькую книжицу. Раскрыл, после чего с трудом прочел написанное от руки над фотографией с печатью: «Чернуха Константин Васильевич… 2 мая 1960 г… Учащийся…» И тут внезапно перед ним замелькали мыслеобразы: дома и лица, затем – пейзажи, сцены… На некоторое время он затих, осваивая информацию.

«Похоже, пробудилась память донора», – сообщил системнику.

«Отлично. Кто вы теперь?»

«Константин Васильевич Чернуха. Мне двадцать лет, поскольку здесь 1980 год по местному исчислению. Июль… Окончил медицинское училище, где получил диплом по специальности „зубной техник“. Так здесь называют тех, кто изготавливает протезы вместо утраченных зубов. Направлен на работу в стоматологическую поликлинику в столице Белорусской ССР, там же и учился по специальному набору для глухих. Устроившись на работу, взял положенный отпуск и поехал к матери в деревню. Так называют поселение из нескольких домов. Оно вон там, – Кир указал рукой. – Немного не дошел, попал в грозу и спрятался под деревом. Остальное знаешь».

«Известно вам, куда идти? Найдете поселение и дом?»

«Конечно».

«Удачи, медик-инженер второго ранга. Мы будем вас сопровождать. Возникнут трудности – вызывайте. Всегда на связи».

Системник отключился. Кир, перед тем как положить пиджак обратно в сумку, проверил содержимое других карманов и кое-что нашел. Удостоверение инвалида третьей группы и кожаный кошелек прямоугольной формы. В последнем обнаружились бумажки – зеленая и синяя, а также несколько кругляшей из белого и желтого металлов. Рубли, копейки… Здесь виртуальных денег нет, и ходят вот такие. Похоже, что немного. Погибший донор заплатил в автобусе 50 копеек, а память говорила, что он проехал 20 километров, или четыре пута. От путов надо отвыкать…

Повесив сумку на плечо, Кир отошел от дерева и зашагал по грунтовой дороге. Шел дождь – несильный, мелкий, и его рубашка напитывалась влагой. Кир только радовался – как хорошо, что здесь идут дожди, бывают грозы, а одна из них и подарила ему донора. Как замечательно, что у него другое тело – здоровое и молодое! Оно такое сильное и подчиняется ему. Да, чувствуется слабость, но она пройдет. Медицинский робот использовал лекарства из своего запаса, иначе Кир не добрался бы до деревни. После удара молнии приходится лечиться и в Обитаемых мирах, что уж говорить об этом с его отсталой медициной. Это же такая древность – изготавливать протезы вместо утраченных зубов! Их в Обитаемых мирах давно выращивают. Инъекция в челюсть из клеток пациента, и через две декады вырастает новый зуб…

Деревня показалась незаметно. Лес словно расступился, и на открытой местности возникли темные дома, стоящие вдоль дороги – теперь уж улицы. Горели желтым окна – пока Кир шел, стемнело, но вечер был не беспроглядно черным, как на Агорне, – серый полумрак, и дома, заборы различаются хорошо. Кир отворил калитку у третьего по счету дома, вошел в просторный двор, образованный постройками, и отворил дверь дома…

За столом в передней комнате сидела женщина и что-то зашивала, сидя под тусклой лампочкой, свисавшей с потолка на шнуре. Игла так и мелькала в ее пальцах. Кир встал и сбросил на пол сумку. На звук она подняла голову. Кир рассмотрел усталое лицо и блеклые глаза под светлыми бровями, складки возле рта.

– Костенька! Сынок! Приехав, наконец!

Отбросив в сторону шитье, она метнулась к гостю, обняла, расцеловала в щеки, но тут же отстранилась.

– Да ты весь мокры! Шел под дождем? Здымай одежу! Дам табе сухую. Прастынешь…

Кир не успел опомниться, как с него стащили рубашку и штаны, а следом – и носки. Все это бросили на лавку под окном. Мать повернулась к сыну, и брови на ее лице внезапно поползли на лоб.

– Што гэта?

Она указывала пальцем на грудь Кира. Он посмотрел туда же. От шеи до пупка и даже ниже, теряясь под резинкой трусов, на коже был рисунок – багрово-красный, по виду – будто дерево росло. Понятно… Кир пальцем прочертил зигзаг и ткнул им в пол.

– Маланка?[1] Тябе ударыла маланка?

Он мыкнул отрицательно и указал рукой чуть дальше – дескать, не в меня, а рядом.

– Ох, божечки! – воскликнула она и покачала головой. – Магла ж забиць.

Кир улыбнулся и развел руками – ведь не убила, видишь? Хотя, конечно, да, но знать об этом женщине не стоит.

– А, ну-ка, повернись!

Он подчинился.

– И на спине застався след, – вздохнула женщина. – Ох, божечки, што гэта робится?..

Она присела и заплакала, закрыв лицо руками. Кир подошел, поколебался и осторожно погладил женщину по голове. Она убрала руки от лица и неловко ткнулась лбом в его живот. Кир вновь погладил волосы, зачесанные на затылок и закрученные там узлом.

– Боже! – внезапно спохватилась женщина. – Да ты жа голы. Прастудишься. Чакай, я зараз.[2]

Она вскочила и умчалась в другую комнату. А через несколько минут Кирилл в сухой одежде (трусы он тоже заменил), присев к столу, ел теплую картошку с кислым молоком. Мать повинилась, что другого блюда нет – она не думала, что он приедет в этот день, поэтому сегодня ничего не приготовила, иначе постаралась бы. Кир только мыкнул и махнул рукой – подумаешь, беда. К тому же вареный корнеплод, который приготовили в печи в сосуде странной формы с названьем «чугунок», внезапно оказался очень вкусным. У стенок сосуда он слегка припекся до золотистой корочки; такая «бульба», как назвала ее мать, была ну просто восхитительной. Не уступало ей по вкусу и молоко – чуть кисловатое, густое, нежное. Все натуральное, как понял Кир. Продукты в магазинах на Агорне не шли в сравнение с едой крестьянина Земли. Безвкусные, с добавками, происхождение которых производители не раскрывали. Лишь уверяли, что они полезны для здоровья. Нет, продавали в Обитаемых мирах и натуральные продукты, но цена их была недоступной для отставного офицера.

Устроившись напротив за столом, мать не сводила с сына глаз. В этом взоре Кир видел радость и любовь и чувствовал себя неловко. В Обитаемых мирах он не познал родительской любви, поэтому терялся, не зная, как с этой женщиной себя вести. К тому же сын ее погиб, Кир занял его тело и теперь, выходит, обязан этой женщине. Системник просвещал, что в обществе СССР положено чтить и уважать своих родителей, заботиться о них. Ему придется следовать такому правилу. Но это не проблема – он и сам бы это делал, но как отреагировать на ее взгляд? Здесь принято благодарить родителей за вкусный ужин? И если да, то как? Что следует сказать? Как хорошо, что немой…

Закончив есть, Кир отодвинул опустевшую тарелку и кружку из металла, покрытую эмалью. Кивнул и улыбнулся.

– Поев? А можа, дать ящэ? Ёсть сало, хлеб и яйки. Могу яешню сделать на газу.

Он сделал жест – не нужно больше, и в доказательство погладил свой живот: наелся, дескать.

– Что ж, добра, – она взяла тарелку и вдруг поставила обратно. – А як ты разумеешь, што я табе кажу? Чытаешь па губам?

Кир понял, что невольно себя выдал. Глухие в этом мире между собой общались, используя жесты и мимику лица. Мать донора такой язык немного знала – от сына научилась, но в этот раз она всего лишь говорила, и Кир ее прекрасно понимал, несмотря на смесь русских слов с белорусскими. Системник закачал в имплант оба этих языка. Кир мысленно пожал плечами – таиться он не собирался: глухонемому в этом обществе в элиту не пробиться – там инвалидов нет. Не для того он умер и возродился в новом теле, чтобы в дальнейшем прозябать. Жить заново прекрасно, но хочется, чтоб лучше, чем в Обитаемых мирах. Кир, улыбнувшись, указал на уши.

– Ты меня чуешь?[3]

Он кивнул.

– Як гэта? – женщина, похоже, растерялась.

Кир пальцем в воздухе изобразил зигзаг.

– Пасля маланки?

Он опять кивнул.

– Святая Богородица!

Она метнулась в угол, где на стене висела темная икона, украшенная полотенцем с вышивкой, упала на колени и стала истово молиться, крестясь и кланяясь до пола. Кир удивленно наблюдал за ней. Религию он не любил. В Республике существовало много культов, и все они боролись за адептов, охмуряя паству обещаниями благ в жизни и в загробном мире. На деле добивались денег и влияния, что Кир прекрасно понимал. А СССР, как сообщил системник, был атеистическим государством, и с верой в Бога здесь боролись, что Киру понравилось. Но выходило, что религия здесь существует, раз женщина так молится.

Мать донора поднялась и повернулась к сыну.

– Приедешь в Минск, сходи в царкву и свечку там поставь, – велела строго. – Скажи спасибо Господу и Богородице за то, что исцелил тебя. Понял?

Кир подтвердил кивком.

– А зараз будем спать, вставать нам рано…

* * *

Его подняли на рассвете. Мать накормила сына яичницей, зажаренной на сале, налила молока и спросила после того, как он поел:

– Як ты? Работать можаш?

«Похоже, что бесплатно здесь не кормят», – подумал Кир и жестами показал: пока что слаб, и тяжело трудиться он не сможет. Импланту нужно время, чтобы окончательно прижиться в голове. Хотя бы пару дней.

– Тады гуляй, – вздохнула мать. – Тут бульбу надо б подкучить, но пачакае[4]. Пилу наточишь? Скоро дровы привязуць, пилить их надо.

Кир подтвердил, что постарается.

– За курами гляди, – велела мать. – Залезуць в огород, павыдзираюць огурцы и помидоры. В обед им дашь зерна – стоит в мешке в кладовке. Там миска, одной им хопить. Кабана я накормила, корову выгнала пастись, сама приду нескоро. Сегодня – бураки, а там барозды длинные, пока окучишь…

На том расстались. Воспользовавшись памятью донора (она не вся, но потихоньку возвращалась), Кир заглянул в сарай напротив дома, где обнаружил небольшую мастерскую: верстак и инструменты – в ящике и на стенах, развешанные на гвоздях. От донора он знал, что все это принадлежало отцу Чернухи, колхозному механизатору, который умер год тому от рака легких – курил Василий много. Здесь Кир нашел двуручную пилу, а после, покопавшись в ящике, – слегка заржавленный напильник на деревянной ручке. Системник подсказал: нужна еще разводка – нехитрый инструмент, которым отгибают зубья в стороны, чтобы пила легко ходила в дереве. Разводку он нашел и выбрался во двор, где сел на табуретку, которую принес из дома, и занялся работой. Пил раньше не точил, но процесс легко освоил – он все же инженер. Зажав пилу между колен, он шоркал по металлу напильником, в два-три движения придавая зубьям остроту. Светило солнце, по двору бродили куры, которые вначале потолкались рядом, но, поняв, что еды им не отвалят, разбрелись по сторонам. Клевали травку, копались у забора, а Кир точил пилу. Покончив с этим, отложил напильник и взял разводку. Очень скоро пила была готова для работы, и Кир отнес ее в сарай. Окинул его взглядом и обнаружил в углу велосипед. Они имелись в Обитаемых мирах – использовались для катания на свежем в воздухе и на спортивных состязаниях. Кир вытащил велосипед во двор и осмотрел. Обод переднего колеса был похож на цифру «8» – скорей всего, им куда-то врезались. Приподняв велосипед, Кир покрутил педали. Так, скрип в узле и тормоз не работает. Скорей всего, из-за него седок и угодил на велосипеде в яму…

Найдя в сарае нужный инструмент, Кир занялся ремонтом. Сняв колесо с «восьмеркой», перетянул в нем спицы – одни закручивая, а другие ослабляя. Восьмерка выправилась – пускай не идеально, но ездить можно. С колесом он провозился до полудня. Сходил, поел так полюбившейся ему картошки с кислым молоком, прогнал из огорода кур – они, пользуясь моментом, подрылись под забором и уже бродили между грядок. Взяв хворостину, Кир вернул пернатых во двор и заложил проделанный проход доской, после чего вновь занялся велосипедом. Работал с удовольствием – любил возиться с механизмами, тем более что этот – примитивный, и починить его труда не составляло. Разобрав каретку, он вычистил ее от старой смазки, добавил свежей, заменил подшипники (они нашлись в сарае) и разобрался с тормозом. Отрегулировал седло и подкачал колеса. Выкатив велосипед на улицу, он не спеша поехал вдоль домов. Педали вращались без усилий, каретка не скрипела, а тормоз схватывал мгновенно. Доехав до опушки, Кир развернулся и покатил обратно.

У дома посреди деревни он увидел нескольких мальчишек разных возрастов – от самых маленьких до подростков. Они стояли у забора, во все глаза глядя на приближающегося на велосипеде Кира.

– Глядзи, глухи катается! – воскликнул вдруг один из старших. – Семеновны сынок. Вчера приехав, бабушка сказала. Яна в окно его заметила.

– Ён правда, что глухи? – спросил его второй.

– Да як тетеря, – заверил первый. – Ты можешь крикнуть, што захочешь, он не услышит.

Второй воспринял это, как руководство к действию, и завопил:

– Глухи казел! Тетеря!

Мальчишки засмеялись. Кир к тому времени уже проехал мимо – кричали ему в спину, но отреагировал мгновенно. Он рос в детдоме и прекрасно знал, что стоит только раз спустить такое, потом прохода не дадут – задразнят. Он развернулся и помчался на обидчиков.

Мальчишки порскнули по сторонам. Один перескочил через забор, второй последовал его примеру, но зацепился за штакетину рубашкой, повиснув на заборе, как сопля. Кир слез с велосипеда, прислонил его к забору и снял огольца со штакетины, поставив на ноги перед собой.

– Не бейте! Я не буду больше, – заверещал его обидчик.

Кир показал ему кулак и шлепнул пальцами по губам – не больно, только для острастки. После чего сел на велосипед и покатил к себе.

К вечеру вернулась мать. Кир в это время совершенствовал забор, чтобы его не подрывали куры. Найдя обрезки досок, вкапывал их в землю под оградой. Зайдя во двор, мать тут же подошла к нему.

– Ты что это устроил, Костик? Ивановна сказала, што внука ее бил.

«Не бил, а шлепнул по губам, – ответил Кир на языке немых. – Дразнился. Кричал, что я глухой козел».

– Вот сучка! – разозлилась мать. – Сама дурная, и внук яе такой же. Ну, я ёй!.. Казали, ты на велосипеде ездив. Што, пачынил?

Кивнув, Кир указал на велосипед, стоящий у сарая. Мать подошла к нему и, взгромоздившись на седло, проехала до дома и обратно.

– Як добра едзе! – сообщила, улыбаясь. – Седло мне только опусти, а то сядеть не добра ёмка.[5] Паеду завтра на работу. А то исци пять километров долга, стамляюся.[6]

Кир взял ключи в сарае и быстро подогнал седло до нужной высоты.

– Яки ты спрытны[7], – оценила мать. – Совсем как батька. Не знала, што умеешь.

«Я техник, – показал руками Кир. – Меня учили».

– И слава богу, – мать перекрестилась. – Пайдзем вячераць[8]…

За ужином она вернулась к происшествию с мальчишками.

– Наве́зли внуков к бабкам, – сказала с осуждением. – Не знаюць, чым заняться, и гойсаюць па улице. Дык лучше б в ягоды сходили! Чарники столько! И сами бы паели, и государству б сдали. Па восемьдесят копеек за килограмм дают заготовители. Зарабили б на конфеты.

Кир удивился. Оказывается, здесь не только можно бесплатно собирать дары лесов, но еще и продавать их государству. В Республике такое невозможно. Леса там частные, а в редких государственных следят, чтоб ничего не брали.

«А можно мне сходить в чернику?» – спросил у матери.

– Сходи, – она кивнула. – Малой ты добра брал грибы и ягоды. Я завтра соберу тябе для леса.

Сказала – сделала. Утром мать облачила сына в сапоги, надела кепку и подвязала спереди ведерко на веревке. Еще одно большое – эмалированное, с крышкой – завернула в покрывало и, завязав его концы узлом, закинула на спину сыну так, чтоб узел оказался на груди. Кир догадался, что сначала он набирает ягоды в ведерко, висящее на животе, когда оно наполнится, пересыпает их в большое и продолжает дальше. Он сомневался, что ему удастся собрать черники много, но попробовать хотелось – в той жизни ягод он не собирал.

– Идзи к болоту, – подсказала мать. – Возле деревни все повыбрали, а там чарники много. Возьми с собою палку. Там змеи ёсть, поэтому туда хадзиць – баяцца. Вороши перед собой чарничник, яны и уползуць. Змея баицца чалавека и не укусиць, если не наступишь.

И Кир отправился. Память донора сказала, где это болото. Не слишком далеко – примерно с километр по лесной дороге от околицы деревни. Шагая, Кир пытался говорить – понадобится в будущем, не объясняться ведь со всеми жестами? Немые знают их, а остальные люди? Пока что получалось плохо – язык не слушался. Слова не выговаривались, и выходило сплошь мычание.

Его никто не слышал – лес обочь дороги стоял безлюдный. Светило солнце. Пробиваясь через кроны, оно пятнало светом мокрую траву на полоске посреди колеи – роса еще не высохла. Пахло хвоей и смолой. Вдыхая этот воздух, Кир думал, что ему необыкновенно повезло очнуться в этом мире. Здесь все так просто и понятно, прекрасная природа и натуральная еда. Как хорошо, что бот оказался в Солнечной системе. Республика сюда не доберется… А если да? Что ожидает жителей Земли? Разбомбленные города, оккупационные войска на территории и принудительный труд для аборигенов. А он – один из них. На колонизированных Республикой планетах аборигенам приходилось туго. Кир на мгновение похолодел, но собрался и прогнал из головы открывшуюся перспективу. Весьма сомнительную. Вероятность появления здесь флота из Республики ничтожная, какие бы проценты ни вычислял системник. Она разгромлена империей, и ей не до экспансии в чужих мирах, тем более очень отдаленных…

Он не заметил, как добрался до болота. Свернув с дороги влево, встал и замычал от удивления. Мать не ошиблась – здесь черники было много. Ну, просто очень. Сплошной ковер из невысоких, по колено, кустиков осыпан ягодами, крупными и сине-черными. Кир снял с плеча ведро, завернутое в покрывало (мать называла это «ношкой») и положил его на землю. Затем наклонился и, сорвав немного ягод, забросил в рот. Какие сладкие и ароматные! Забыв обо всем, Кир стал рвать и есть чернику, пока не понял – больше ни ягодки не съест. Тогда он начал собирать ее в ведерко и не заметил, как оно наполнилось. Вернувшись к ношке, Кир пересыпал ягоды в большое ведро, после чего продолжил сбор.

Со временем наловчился: приподымая ветку кустика, он пропускал ее между расставленными пальцами и, набирая горсть, ссыпал чернику в малое ведерко. Ладони стали сине-черными от сока ягод, но Кир лишь только улыбнулся. Увлекся и, согнувшись споро передвигался по черничнику, как вдруг услышал громкое шипение. Кир поднял голову. На пне перед его лицом, свернувшись и приподняв на тонком теле голову, смотрела на него змея. Из раскрытой пасти высовывался раздвоенный язык. Змея шипела и, похоже, злилась.

От неожиданности Кир шлепнулся на задницу, рассыпав из ведерка ягоды. Когда же вновь взглянул на пень, змеи там не было – скрылась. Дурак! Ведь мать советовала быть осторожным у болота, а он увлекся. Сходив к дороге, Кир подобрал сухую ветку, очистил от сучков и прежде, чем согнуться над черничником, стал ворошить его перед собой. Больше змей он не видел…

Через полтора часа наполнилось ведро эмалированное – Кир специально засекал. Часы у донора имелись, а как здесь определяют время, он изучил, болтаясь в боте на орбите. Немного удивился, что в часе шестьдесят минут, а не сто. Системник объяснил, что это дань традиции: когда-то люди использовали шестидесятеричную систему исчисления, которая осталась лишь для измерения углов и времени. Наполнив еще малое ведерко, Кир зашагал к деревне. Зайдя во двор, задумался. Он не устал и мог собрать еще немало ягод – тем более, ему понравилось. Вдобавок и полезно. Такая мелкая работа неплохо тренирует пальцы рук, что пригодится в будущей работе. Зубные техники имеют дело с мелкими объектами. И денег заработает.