Полная версия
Страсть на старте
Именно поэтому после возвращения из Греции я постоянно лажаю.
Вернувшись, я вел себя мило: поблагодарил Клауса, восторгался красотой Санторини, очарованием его дома и кулинарными навыками Елены. В присутствии команды стараюсь вести себя с Федрой как профессионал. Но внутри полная неразбериха.
Для меня мука находиться рядом с ней после поцелуя. И теперь, когда стало ясно, что моя страсть взаимна, мозг, который обычно занят поиском стратегии, направленной на улучшение своих результатов, отныне полностью сосредоточен на поиске способа заполучить Федру Морган.
Должен быть какой-то вариант, чтобы достичь желаемого и при этом не ухудшить взаимопонимание между гонщиком и гоночным инженером.
Только в ночь нашего приезда в Шанхай я заставляю себя признать, насколько безответственно поступил, пренебрегая правилами. Неужели я способен с чистой совестью рискнуть работой, которая обеспечивает «Дому Власия» постоянный источник дохода? Размышляю над этим вопросом, стоя за дверью гостиничного номера Федры, расположенного по диагонали от моего.
Я собираюсь постучать, но замираю с поднятой в воздухе рукой и уже практически ощущаю вибрацию от соприкосновения костяшек с деревом, которая обычно пронизывает тело во время гонок. Из номера доносится музыка, и я пытаюсь представить, где именно в номере она сидит, во что одета и какое у нее выражение лица. Эти глаза, в которых отражаются и злость, и веселье, и серьезность. Как она надувает пухлые губы и морщит нос, когда раздражена, или прижимает кончик языка к центру верхней губы, когда на чем-то сосредоточена. Привычный бодрый и чарующий голос.
У меня явно все симптомы влюбленности.
Слышу звук лифта в конце коридора.
Осознаю, что меня может увидеть кто-нибудь из членов команды. Тогда разворачиваюсь и иду в свой номер, где ложусь на кровать, изо всех сил стараясь не поддаться снедающей меня панике. Я редко ощущаю нечто подобное, но распознаю это сразу, потому что внутренности сжимаются, как бывает от животного страха перед огнем, пугающим своей силой и непредсказуемостью.
Мой огонь – это Федра. И если я попытаюсь заполучить ее, то лишусь всего остального.
Все эти месяцы я провоцировал ее, прекрасно зная о ее неприязни… и почему-то только сейчас осознал, что интуиция подсказывала поступать мне таким образом из чувства самосохранения.
Безопаснее позволить ей презирать меня.
Эта мысль преследует меня и следующим утром, когда излучаемый Федрой Морган огонь превращается в лед, но по силе действует не менее разрушительно.
* * *Я оставил телевизор включенным, поэтому, когда выхожу из душа и слышу шум, предполагаю, что он исходит от утренних новостей.
Обернув полотенце вокруг талии, выхожу из ванной и вижу, что возле кровати спиной ко мне стоит невысокая горничная. Явно испугавшись, она оборачивается, сжимая в руках открытую бутылку с водой, которая стояла на моем прикроватном столике. Затем роняет ее, и вода вырывается на волю, описывая широкую дугу.
Девушка молодая и симпатичная, черные волосы, стрижка каре, розовые губы, молочного цвета кожа и практически черные глаза, а на щеках яркий румянец.
Она падает на колени и пытается взять бутылку с водой, но по неосторожности теряет равновесие. Вскидывает руку в попытке ухватиться за кровать. Потом видит, что касается спутанных простыней, и, понимая, что это чужая кровать, отдергивает руку, ужасаясь подобной вольности.
– Доброе утро, – неуверенно, почти шепотом произносит она, поднимаясь и отставляя бутылку. Посмотрев на мою обнаженную грудь, добавляет: – Вам нужны дополнительные полотенца?
Меня забавляет вся эта ситуация, и я спрашиваю:
– А разве не рановато для уборки номера? Сейчас ведь всего семь утра?
Она теребит подол своего фартука. Затем хмурится, а потом, когда встречает мой взгляд, я замечаю, как блестят ее темные глаза. Следующее признание больше похоже на беспорядочный поток слов:
– Я знала, что позже вы уйдете. Вы – мой любимый пилот, и я хотела… познакомиться с вами. – Она оседает на изножье кровати и закрывает лицо руками. – Велите меня уволить?
– Конечно же нет. – Выключаю телевизор и сажусь рядом с ней. – Мы оставим все это в секрете.
Девушка шмыгает носом, по ее щеке скатывается слеза.
– Вы не станете жаловаться на меня?
Тянусь за салфеткой и протягиваю одну ей.
– Нет. Но ты должна кое-что пообещать. Не стоит поступать таким образом, даже если хочешь встретиться с постояльцем отеля. Веря в милость незнакомца, с которым придется остаться за закрытыми дверями, ты можешь серьезно пострадать.
Она смотрит на мою голую ногу, которая выглядывает из-под разошедшегося полотенца. Тогда я встаю и подхожу к шкафу, чтобы выбрать одежду, затем захожу в ванную и, оставив дверь открытой, надеваю брюки.
– Как тебя зовут? – спрашиваю я.
– Мей.
– Мей, у тебя есть билет на гонку?
Она долго молчит.
– Я… я не могу позволить себе пойти туда.
Застегиваю рубашку и наклоняюсь, чтобы посмотреть на нее.
– Ничего, я достану для тебя пропуск. Подожди минутку.
Пока я собираю вещи и укладываю их в свою холщовую сумку, она стоит у двери, нервно переступая с ноги на ногу. Печатаю текст на телефоне и открываю дверь, пропуская ее вперед.
– Теперь, пожалуйста, скажи свое полное имя.
– Чжан Мей, – говорит она, выходя в коридор. Снаружи не видно тележки для уборки, и я решаю немного поддразнить ее:
– Ты ведь все равно не смогла бы принести мне новые полотенца, правда?
Она смущенно улыбается и качает головой.
Выхожу вслед за ней и закрываю дверь, а потом перевожу взгляд на экран, где большим пальцем печатаю текст.
– Теперь все готово, заберешь свой пропуск на стойке регистрации.
Встав на цыпочки, она быстро целует меня в щеку.
– Спасибо! Было очень приятно с вами познакомиться, – торопливо произносит она, затем опускает голову и спешит по коридору к лифту.
Позади меня с шумом закрывается дверь, и я слышу язвительное фырканье. Повернувшись, вижу, что это Федра, на ней спортивная одежда, а на шее наушники. Волосы убраны вверх, и лишь пара завитков обрамляют лицо. Мне тут же хочется коснуться ее лица и поцелуями стереть горечь с ненакрашенных губ.
Но потом понимаю, что, возможно, все к лучшему. Раз неприязнь вернулась, можно не опасаться, что искра между нами снова разгорится.
Поправляю ремень сумки и неторопливо иду к ней.
– Dragă, почему у тебя такой кислый вид?
– Классический мистер Бабник, – невозмутимо произносит она, разглядывая помаду на моей щеке. – Ты узнал ее имя после? Очень мило с твоей стороны трахнуть горничную в качестве благодарности. Лично я просто оставляю на тумбочке двадцать баксов.
– Я не жадный.
Она отмахивается от меня:
– Без разницы, вне машины твое поведение – не моя проблема. Чудесного дня. – Она начинает идти к лифтам, затем останавливается. – Уверена, ты решил, что я ревную, но меня беспокоит не это.
– Нет?
– Не-а. Проблема в том, что я видела, как ей стыдно. И это явно не говорит о тебе ничего хорошего. Рискну предположить, что ты воспользовался своей репутацией и совратил ее. Ты ведь слышал, что принято спрашивать о согласии, да?
Я поднимаю руки, как бы сдаваясь:
– Можешь верить во что пожелаешь. Но, возможно, ты все же немного ревнуешь. Из-за Санторини.
Мои слова явно попадают в цель, но потом ее голос сочится злостью:
– Поцелуй ничего не значил. Как для меня, потому что ты не в моем вкусе, так и для тебя, потому что это вполне в твоем репертуаре, с таким же успехом можно попросить собаку не мочиться на пожарный гидрант.
Она начинает уходить, но не успевает дойти до лифта, как я кричу ей:
– Dragă, ты кое-что забыла.
Она поворачивается и, сложив руки на груди, продолжает идти спиной назад. Я ухмыляюсь:
– Инициатором поцелуя была ты.
9. Китай
ФедраПростите за дурацкий каламбур, но этот F1 Дракула реально сосет. Во всех смыслах.
Зато несомненный плюс ненависти в том, что она отличный мотиватор. Благодаря ей я провожу крайне энергичную тренировку, какой у меня не было уже несколько недель. Я бегаю, как Форрест Гамп под стимуляторами, и поднимаю тяжести с такой же легкостью, с какой спасатели вскрывают минивэны с помощью «челюстей жизни»[10].
Каждый раз, когда грущу при воспоминании выражения дурацкого лица Космина, когда мы целовались…
Написанные на нем нежность и страсть…
…вспоминаю, как он выставлял за дверь горничную и спрашивал ее имя, словно в последний момент решил проявить благородство.
И опять начинаю тренироваться как зверь на стероидах.
Мне необходимо сохранять ясную голову, потому что я позвала Наталию на завтрак и собираюсь прекратить игру в кошки-мышки, в которую мы вроде как играем, и напрямик спросить ее о Клаусе. Я не стала давить на нее в Бахрейне и сделала вид, будто ничего не знаю, но впереди очередной Гран-при, и мы должны обсудить эту тему.
Окончательно выбившись из сил, я иду выбросить в мусорное ведро пакетик от протеинового геля и случайно бросаю туда же свое полотенце. Подумываю достать его, но ведро глубокое и выглядит отвратительно. Вот почему, когда захожу в лифт и прислоняюсь к стене, тяну подол края футболки и вытираю пот.
Внутрь заходит кто-то еще, а потом двери закрываются.
Одергиваю футболку, и мы с Наталией шокированно смотрим друг на друга. Почти уверена, что она говорит: «Вот дерьмо», но ничего не слышу из-за наушников.
Вынимаю один наушник.
– Ты адски рано. Часа так на полтора.
Она натянуто улыбается и нервно поправляет ремешок своей сумки «Прада». Тогда я замечаю, что для половины девятого утра она одета слишком шикарно: шифоновое платье с горловиной халтер и босоножки-гладиаторы на каблуке.
– Сюрприз! – излишне воодушевленно говорит она, поднимая руки.
– Почему ты сказала: «Вот дерьмо», когда увидела меня?
– Я такого не говорила.
– И почему так вырядилась?
Она закатывает глаза:
– Я одета нормально. Господи, с чего такой вопрос? Все потому, что я не придерживаюсь твоего унылого стиля под названием «Я спала под кучей листьев»?
Прищуриваюсь, потому что знаю: она намеренно оскорбляет меня, желая задеть за живое. Мысленно слышу те слова Космина, которые он произнес в Мельбурне: «Мисс Эванс надела это платье не для меня».
Похоже, вранье мне входит у Нат в привычку, и это беспокоит меня куда сильнее, чем вопрос о том, что именно происходит у них с Клаусом.
Исторически так сложилось, что мне трудно проникаться к людям доверием. Я росла в мире спорта, где неопределенность в порядке вещей, а еще постоянно переезжала. Нат была и до сих пор остается моим первым и единственным по-настоящему близким другом. Эта недавняя динамика в наших отношениях вызывает беспокойство. Мне одновременно и страшно, и хочется прояснить все между нами.
– Ладно, хорошо. – Тяну ворот футболки и снова вытираю лицо, только чтобы ненадолго спрятаться. – Надеюсь, ты не сильно голодна, потому что мне сначала нужно в душ.
– Без проблем. – Она берет свой телефон. – Я пока отвечу на письма.
Лифт останавливается на моем этаже, двери открываются, и мы выходим.
– Ты похожа на дорогую девушку по вызову из Древнего Рима, – говорю я.
– Черт, спасибо, но, кажется, это оскорбление, а не комплимент.
Она идет за мной к двери номера и, пока я открываю ее, уже успевает уткнуться в телефон. Проходит мимо меня и, когда я пытаюсь заглянуть в экран, убирает телефон подальше.
– Нат…
– Что?
– Ты что-то скрываешь. Не вынуждай меня переходить к пыткам.
Она блокирует телефон и убирает его в сумочку.
– Всего лишь сообщение от моего редактора. – Затем кладет руку со свежим маникюром на бедро. – Можешь идти собираться.
Отправляюсь в душ, но оставляю дверь чуть приоткрытой. Закончив свои процедуры, не выключаю воду, заворачиваюсь в полотенце и, осторожно выйдя из ванной, подкрадываюсь к Нат.
Она сидит на моей неубранной кровати и что-то быстро печатает большими пальцами. И мне удается подсмотреть имя адресата: Угольно-черный костюм.
– Ага, попалась! – восклицаю я.
Она вскрикивает, телефон выпадает у нее из рук и летит на ковер.
– Да что с тобой не так?
– Врушка, ты разоделась так не для меня.
Она тянется за телефоном и иронично ухмыляется мне:
– А-а-а, так ты надеялась, что я выбрала этот наряд специально для тебя? Ты что, влюбилась в меня?
Проглатываю язвительное замечание о том, что никогда не смогу влюбиться в человека, IQ которого вдвое меньше моего. Во-первых, я скептически отношусь к шкале IQ, потому что она в корне несовершенна, а во-вторых, говорить такое слишком низко, все равно что использовать миномет против пневматического пистолета.
Иду в ванную, выключаю воду, после этого возвращаюсь и сажусь рядом с Нат на кровать.
– Нат, в Мельбурне ты ушла из «Парк Хаятт» с Клаусом. Я знаю об этом, потому что вас видел Космин.
Она на пару секунд теряется, а затем приходит в себя.
– И что с того? Мы разговаривали, на этом все, – отвечает она, небрежно махнув рукой. – Всего лишь прогулялись и поговорили. Он извинился за свое грубое поведение в тот раз, о котором я тебе рассказывала.
Я фыркаю:
– И больше ничего?
– Господи, Фед, хватит.
– Хорошо, как скажешь. Тогда объясни, почему ты врала мне? Мы ведь подруги, или я ошибаюсь?
– Весьма глупый вопрос для якобы гения.
Не указывая на то, что она игнорирует мой «глупый вопрос», я озвучиваю главную причину своего беспокойства:
– Ладно, послушай. Ты работаешь в «Автогонках» всего несколько месяцев, и когда согласилась на эту работу, мы обе решили, что нас с тобой ждет масса времени вместе, бесконечная череда тусовок и поездок в одни и те же города. Но, похоже, тебе больше нравилось общаться со мной, когда ты работала на литературный журнал в Нью-Йорке и мы крайне редко виделись.
– Какая чушь.
– Неужели?
Я жду, но ее молчание красноречивее слов.
– Ты что, типа… устала от меня? – продолжаю давить я.
– Конечно же нет! Иногда ты ведешь себя как идиотка, но…
– Алло, прием, ты и сама порой та еще манипулятивная социопатка, прям как Реджина Джордж[11], а теперь еще и врешь.
Нат встает, идет к шкафу и начинает бесцельно перебирать вешалки.
– Утаивать что-то не то же самое, что лгать, – хмыкает она. – И у меня есть веская причина: ты склонна к резким оценкам. Я взрослая и совсем не глупа. Недаром получила степень магистра изящных искусств в Университете королевы Шарлотты.
– Да, ты умна, поэтому мне больно видеть, как ты раз за разом совершаешь одни и те же ошибки. Опасно продолжать верить в избитые фразы всех этих предприимчивых женатиков.
Она резко поворачивается лицом ко мне:
– Клаус не женат!
– А еще он эмоционально недоступен! – кричу я, от отчаяния взмахивая руками. – А ты явно запала на него.
Нат прищуривается:
– Интересно, а почему тебя это так волнует? Ты что, влюблена в него?
– Боже, ты спятила? Нет. Он мне как классный дядя, ты сама это прекрасно знаешь. А еще явно о чем-то умалчиваешь, о чем именно?
Она недовольно вздыхает и плюхается на кровать.
– В декабре прошлого года, когда мы были в Абу-Даби, я переспала с ним.
Моя челюсть едва не падает на пол.
– Так это он тот случайный парень, с которым ты развлекалась?
– Не стану ни подтверждать, ни отрицать, – чопорно отвечает она.
– Нат, тебе нельзя связываться с Клаусом. Я точно рассказывала тебе о том, что случилось с женщиной из «Чалк Ток». Черт, да там был настоящий судебный процесс. Он ненавидит журналистов.
Ее лицо излучает самодовольство.
– Сомневаюсь, что он ненавидит одну определенную журналистку.
– Нат…
– Твою мать, дай мне насладиться простым флиртом! – она практически кричит. – Фед, это точно не твое дело! Теперь ты понимаешь, почему мне вообще не хочется ничего тебе рассказывать? Ты слишком высокомерная.
Я отшатываюсь, словно меня ударили.
– «Тебе вообще не хочется ничего мне рассказывать»? Серьезно? Вау. – Вскакиваю, подхожу к шкафу и сдергиваю с вешалки рубашку. – Хочешь знать, в чем твоя проблема?
– Не терпится услышать твой бесценный абсурдный комментарий.
– Ты возлагаешь надежды на всякую хрень. Например, платишь сотни баксов за тюбик волшебного крема для лица, который содержит сперму морского конька или что-то в этом роде. Хотя, скорее всего, там те же ингредиенты, что и в моей огромной бутылке дешевого лосьона для рук.
Натягиваю рубашку через голову.
– Боже всемогущий, – рычу я, – неужели ты до шестнадцати лет притворялась, что веришь в пасхального кролика, только для того чтобы и дальше получать корзины бесплатных конфет?
Не знаю, почему продолжаю спор, но слишком злюсь, чтобы сдерживаться. Мне неприятно вспоминать, как Эйслинн из раза в раз стучала на меня, когда мы были детьми, и убегала с воплями: «Мама, Фед вредничает!» Тогда я никак не могла объяснить – да и сама не понимала, – почему было хуже позволить Эйслинн поступить по-своему, чем самой все испортить.
Я понимаю, что все порчу, но слишком разошлась и не могу взять себя в руки.
– Приятно узнать, что ты на самом деле обо мне думаешь, – язвит Нат, а потом встает и хватает сумочку. – Просто ты считаешь, что благодаря цинизму ты кажешься умнее.
Вот сейчас мне надо бы извиниться, да? Попросить ее остаться?
– Предпочитаю быть циником, чем жить во власти иллюзий!
Ого. Не может быть.
Мой чертов болтливый рот. Да ведь это все равно что выбросить последнее овсяное печенье, чтобы оно не досталось ни мне, ни Эйслинн.
Черт, Морган, заткнись! – предупреждаю я себя. – Что ты пытаешься доказать?
– Фед, а ты и впрямь очень отзывчивая, – огрызается Нат. – Неудивительно, что все считают тебя потрясающей. – Она надевает на плечо сумочку. – А знаешь что? Беру свои слова обратно: ты меня достала.
С этими словами она топает к двери, распахивает ее и выходит. И поскольку я – дерьмовый человек, который вопреки всему не в состоянии сдержаться и все окончательно не испортить, я бегу за ней, высовываю голову и кричу на весь коридор:
– Надеюсь, ты серьезно, потому что я по горло сыта твоей херней!
Она поднимает руку и показывает мне средний палец, а так как раньше всегда делала так лишь в шутку, сейчас мне и правда больно. Захлопывая дверь, я сползаю по ней вниз и обхватываю голову руками.
Мой отец болен, я косячу на работе, влюбляюсь в недоступного мужчину, а моя лучшая подруга бросила меня…
Сыплю соль на собственные раны, раз за разом повторяя это себе, пока не выступают первые слезы, а потом плачу обо всем, что не в силах исправить.
10. Азербайджан
Конец апреля
КосминГоночная неделя в Китае была дерьмовой еще до начала Гран-при. Федра вела себя отстраненно, и даже всегда невозмутимый Клаус был не в духе.
Мо поехал в Штаты по «семейным обстоятельствам», и в прессе циркулировали сплетни на тему того, что это может означать. Затем на девятом круге гонки у меня сломалась ступица правого заднего карданного вала, и мне пришлось сойти с дистанции. Джейкоб финишировал одиннадцатым, не заработав ни очка. Все расстроились.
В эти выходные все сложится иначе. Бакинская трасса в Азербайджане довольно длинная – больше шести километров – и скоростная, с великолепными техническими особенностями, которые позволят мне проявить мои сильные стороны. Я стартую четвертым, а Джейкоб – седьмым. Так что оказаться на подиуме мне вполне по силам.
Во время утреннего совещания в день гонки главный стратег «Эмеральд» предлагает смелый план, который вряд ли смогут реализовать другие команды. Основываясь на сегодняшнем прогнозе погоды, с учетом жары, ветра и даже угла тени, он предлагает начать гонку на жесткой резине.
Большинство команд выберут мягкую резину, а позже, воспользовавшись заездом на пит-стоп, перейдут на жесткую. Некоторые могут стартовать на шинах средней жесткости, а потом перейти на более жесткие. Компьютерные симуляции показывают, что такой смелый альтернативный подход может обеспечить «Эмеральд» серьезное преимущество.
Во время обсуждения стратегии члены команды нервно переглядываются.
Федра подает голос:
– Я вижу потенциальное преимущество, – осторожно признает она. – Было бы неплохо перейти на мягкие шины позже, когда из-за тени трасса станет более прохладной и можно не сильно беспокоиться об износе резины. А мы тем временем получим данные о том, как на них выступают остальные. Но, – она массирует переносицу, – велика вероятность, что на этой трассе мы увидим автомобиль безопасности[12]. Мы в Баку, так что риск аварии велик. Хуже только в Монако… Мы все это помним, верно? – Она поднимает руки и смотрит по сторонам в поисках поддержки.
Примерно половина членов команды кивает в знак согласия; некоторые бросают взгляды на Клауса, как бы раздумывая, стоит ли озвучивать свое мнение.
Он еще не высказался, и я не единственный, кто заметил странную напряженность в их с Федрой отношениях на этой неделе. Я даже случайно услышал, как механик шутил по этому поводу, говоря: «Братство распалось! Теперь нам никогда не добраться до Огненной горы».
– Если так, – продолжает она, – то мы в полной заднице. С таким же успехом можно раздать другим командам смазку, и они отлично проведут время на пит-стопах, пока на треке будет автомобиль безопасности.
– Уверяю вас, мисс Морган, – утверждает стратег, – риск оправдан.
– Федра, дорогая, возможно, ты захочешь посмотреть на данные? – тихо говорит Клаус.
Он смотрит не на нее, а на планшет. Судя по его тону, это предложение скорее риторическое и означает, что ее вопрос нежелателен. Кроме того, я впервые слышу, чтобы он напрямую обращался к ней, не называя Schatzi.
Она недоверчиво смотрит на него:
– А ты, возможно, не прочь оставить этот снисходительный тон.
Клаус медленно, почти пренебрежительно поднимает взгляд. Они смотрят друг на друга, и воздух сгущается от напряжения.
– Сегодня чертовски ветрено, – продолжает она. – Учитывая худшее сцепление жестких шин, Косу и Джейку и так придется нелегко в точках торможения. При моделировании учитывалось, как именно ветер будет проникать между машинами? Будет ли он попадать по ним?..
– При всем уважении, – перебивает Клаус, – именно за определение таких аспектов твой отец и платит Вильгельму, – он кивает в сторону главного стратега.
Подчеркивание того факта, что команда принадлежит Эду Моргану, – нечестный прием, и это не в характере Клауса. Даже не представляю, что стало причиной подобной враждебности. Неужели Федра сказала что-нибудь плохое о Санторини, чем задела чувства Клауса?
– О, прошу прощения, – ее голос буквально сочится сарказмом. – Если бы я знала, что сегодня на меня будут смотреть, но не слушать, я бы принарядилась.
Некоторые присутствующие проявляют небывалый интерес к своим чашкам с кофе. Джейкоб настолько аккуратно и тихо разворачивает протеиновый батончик, словно мы в театре, а перед нами разыгрывается кульминационная сцена. Все что угодно, лишь бы избежать убийственного взгляда Федры.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Дорогая (рум.).
2
«НАСКАР» (National Association for Stock Car Auto Racing) – Национальная ассоциация гонок серийных автомобилей, частное предприятие, занимающееся организацией автомобильных гонок и сопутствующей деятельностью.
3
Милая (рум.).
4
Шикарная (фр.).
5
Английская мнемоника для запоминания тригонометрических отношений.
6
Дорогая (нем.).
7
Вуки – вымышленные гуманоидные инопланетяне из вселенной «Звездных войн», обитающие на лесной планете Кашиик.
8
Шикана (фр. chicane – «уловка») представляет собой связку поворотов, которые следуют друг за другом, обычно в форме зигзага. Этот элемент трассы используется для замедления машин на прямых участках перед опасными или слишком скоростными сегментами трассы, а также для увеличения интриги в гонке за счет создания зон для обгонов и ошибок.
