Призраки Москвы. Тени Петербурга

Андрей и Иссэт Котельниковы

Призраки Москвы. Тени Петербурга

ПРИЗРАКИ МОСКВЫ

Москва, осень 1889 года

Снег еще не выпал, и улицы уже пылили под ранним солнцем. Дворники сметали листву, а над переулками лениво плыли клубы пара от утренних машин – грузовых, почтовых, пассажирских. Город жил, рос и не сомневался в себе.

По Петровке пробежал мальчишка с толстой пачкой газет:

– Открылся новый маршрут до Омска – дирижабли теперь летают через Екатеринбург! – выкрикивал он на ходу.

У Яузских ворот студенты, дожевывая баранки, спорили, почему Александр I начал проводить конституционные реформы. Один утверждал, что его впечатлила речь Наполеона на Аахенском конгрессе 1816 года, второй ссылался на астральные таблицы, третий просто курил и молчал: он считал, что история не отвечает, если спрашивать в лоб.

Москва была прежней. И при этом – совсем другой. Все здесь было немного на шаг впереди, немного иначе. Та же пекарня, но с механическим подъемником для мешков с мукой. Те же часы на башне, но с гироскопическим корректором хода. То же небо – но с висящими в нем дирижаблями у Шуховского аэровокзала.

Город жил – глубоко, внятно, уверенно.

А люди… любили, ссорились, торговались на рынках и опаздывали на приемы. Пили чай и кофе, ругали думских депутатов, читали истории в газетах и книгах и по-прежнему верили, что добро должно быть с кулаками – если не физически, то духовно.

Город знал – за последние двадцать лет мир изменился.

Одни верили в прогресс и торжество электрической эры. Другие – в традиции и глубинную мудрость народа. Третьи – в изменение самой структуры пространства, усиливший контакт с духами, домовыми и лешими. С ангелами и демонами. Они называли это Переходом. Шептались, что он идет медленно, но неотвратимо. Как туман, стелющийся по земле: сперва не мешает, а потом не видно дороги.

А где-то совсем рядом стояла сцена. Маленькое кафе у Таганки, один столик у окна. Один юноша, одна женщина, один разговор, после которого ничто не будет прежним.

Тут начиналась история. Или, может быть, продолжалась.

Угольный призрак

Молодая женщина зашла в кафе на Таганской площади и остановилась, окинув взглядом зал. На ней было темно-синее пальто с поясом, юбка до щиколоток и изящные шнурованные ботинки на низком каблуке. Волосы под маленькой шляпкой были аккуратно подстрижены на американский манер. Она перекинулась парой слов с подошедшим официантом и легкой, но решительной походкой пошла за ним. При ее приближении Фёдор поднялся из-за столика и вежливо поклонился.

– Добрый день, – женщина протянула руку. – Анна Петровна Герц, «Московские ведомости».

– Фёдор Алексеевич Кузнецов, – ответил он, пожимая руку. – Рад знакомству.

– Спасибо, что согласились на интервью. Нашим читателям очень интересно будет узнать про обычную жизнь необычных людей или необычных мест. У вас сколько есть времени? – спросила она, открывая блокнот.

– Чуть больше часа, а потом мне нужно будет пойти на угольные склады, что у Нижегородского вокзала. Их хозяин, господин Конюхов, просил проведать.

– Что там может быть необычного?

– Говорит, что в одном из ангаров нечисть завелась, шумит по ночам, шуршит, рабочие туда заходить опасаются.

– Крайне интересно. – улыбнулась Анна, – Неужели какой-то кобольд завелся?

– Рудник? – Фёдор сделал ударение на первый слог. – Маловероятно, они от шахты далеко не отходят. Надеюсь, что просто ночному сторожу что-то в шуме ветра в печной трубе почудилось.

– Мне можно будет пойти с вами?

– Да, если это окажется шум в трубе.

Анна обладала удивительной особенностью, она умела одновременно спрашивать, внимательно и с искренним интересом слушать ответы и при этом, не отрываясь от разговора, быстрым мелким почерком заполнять страницу за страницей в своем блокнотике. Разговор зашел про «Фабрику волшебства».

– Но ведь заговоры можно прочитать над любой вещью, – сказала Анна.

– Все верно, – согласился Фёдор, – но тут как с краской: какая-то хорошо красит дерево, а нанеси на металл – и можно ее соскрести ногтем. Мы на «Фабрике» знаем и про материалы, и про цвета и много еще каких тонкостей, который нужно учитывать, чтобы вещи становились по-настоящему волшебными.

– И они все работают! – с восхищением улыбнулась Анна.

– Да. Какие-то сразу, как, например, эти очки, – он достал из внутреннего кармана круглые очки, у которых левое стекло было сделано из горного хрусталя. Надев их, он повернулся и встретился взглядом с домовым, который, пройдя через стену из кухни, внимательно слушал их разговор. Фёдор машинально кивнул, приветствуя его. Анна посмотрела в том же направлении и тоже кивнула, глядя на домового, но не пользуясь очками. Фёдор мысленно отметил это и продолжил: – А бывают случаи персональные, и тогда для определенного эффекта мы наши артефакты настраиваем на их владельца. Ну вы понимаете – когда нужно указывать имя, число рождения и прочую фокусирующую информацию.

– Немного понимаю, – кивнула Анна.

Разговор шел легко, на дружеской волне, и они продолжили общаться, даже сидя в пролетке извозчика, едущей к угольным складам. Однако выйдя из нее, Анна сразу заметила изменение в поведении Фёдора. Он напрягся, стал говорить короткими фразами и перед тем, как войти в открытые ворота складов, достал из внутреннего кармана и повесил себе на шею какой-то серебряный амулет с клыком.

На территории оказалось пустынно. Не было охранника у ворот, им не встретились идущие по своим делам рабочие, машины и транспортеры стояли – и только из-за угла доносился какой-то многоголосый гул.

Завернув за угол здания, Фёдор с Анной увидели собравшуюся возле одного из ангаров большую толпу рабочих, окружившую хозяина склада. Фёдор медленно прошел через толпу и обратился к коренастому бородатому мужчине:

– Здравствуйте, Сергей Петрович. Что-то случилось?

– Ну слава богу, вы пожаловали! Здравствуйте, – ворчливо поздоровался Конюхов, протягивая широкую, как лопата, ладонь. – Я уже за вами мальчишку-курьера послал.

Фёдор посмотрел на часы:

– Я вовремя.

– Да, это так, да только нечисть вас не дождалась и разгулялась. Камнями людей побила. Не до смерти, слава богу, но трое сильно пострадали.

– Спалить тут все надо! – раздался голос из толпы. – Огонь все очистит!

– Кто это тут такой умный? – зарычал Конюхов со злостью и повернулся к говорящему. – Меня по миру пустить хочешь, да и всех вас без работы оставить?!

– Ну не все же, а только этот ангар, – уже немного тише, пытаясь успокоить взбешенного купца, проговорил рабочий.

– А ты, дурень, что делать будешь? Вокруг с ведрами бегать, чтоб на остальные ангары пламя не перекинулось, или сперва героем внутрь войдешь со свечкой, а? – Конюхов пошел в наступление на говорящего. – Молчишь? Правильно, ибо словами плеваться большого ума не надо, да и не было его у тебя отродясь!

– Сергей Петрович, – Фёдор подошел и положил ему руку на плечо. – Дозвольте, я пойду посмотрю.

Он почувствовал, как плечи Конюхова расслабились и опустились. Повернувшись к Фёдору, купец сказал уже более спокойным тоном:

– Мне знающие люди рекомендовали вас, как хорошего ведуна-духоизгнателя. А вы кто, сударыня? – спросил он у девушки.

– Анна Герц, «Московские ведомости».

– Анна Петровна ко мне на беседу приехала, – быстро вмешался Фёдор. – Мы заговорились, и так получилось, что сюда вместе пришли.

– Вы и на склад вместе пойдете?

– Это исключено, – веско ответил Фёдор, посмотрев на Анну, а та неохотно кивнула.

– Ну хорошо, идите покажите, что умеете, – сказал Конюхов.

Толпа раздвинулась, пропуская Фёдора. Он поправил лямки своего ранца и пошел к угольному ангару с большой цифрой «3» на стене.

Анна вышла из толпы рабочих и отошла немного в сторону, откуда ей было лучше видно. Потом, почему-то немного испуганно оглядевшись, настроилась, перенесла взгляд в эфирный план и стала внимательно наблюдать за Фёдором. Он подошел к воротам ангара, присел перед ними на колено, что-то прошептал, перекрестился, потом поднес к губам свой амулет. Рядом с ним появилось туманное облачко, которое уплотнилось и приняло форму волка. Фёдор положил перед собой на землю блеснувший серебром диск. Протянув над ним раскрытую ладонь, на несколько минут замер. С такого расстояния слов не было слышно, но, судя по всему, он читал какой-то заговор. Наконец он выпрямился, отошел на шаг, а над диском появилась его призрачная копия. Фёдор подошел к ангару, потянул на себя створку ворот, приоткрывая проход, и посторонился, пропуская вперед свой фантом. Внутри с грохотом что-то обрушилось, из проема пыхнуло облако угольной пыли. Рабочие в отдалении зашумели. Фёдор подождал, когда пыль немного осядет, подхватил стоящую у двери лопату и вошел внутрь.

Фёдор перешагнул через груду угля, которая упала на его фантом, и встал около входа, давая глазам привыкнуть к полумраку. Освещение было выключено, и тусклый свет пробивался только через узкие вентиляционные окна под самой крышей ангара. В эфирном плане, видимом ему через левый окуляр очков, пока не происходило никаких движений. Он щелкнул пальцами и развеял свой фантом, столбом стоящий за его спиной по колено в угольной крошке, – в нем уже не было необходимости. У него мелькнула мысль, что сейчас самое время, как пишут в рассказах ужасов, чтобы дверь за спиной закрылась, – или медленно, с пронзительным скрежетом, или резко и с грохотом. Дверь оставалась неподвижной, однако тишины пустого пространства не было. В глубине ангара что-то шуршало, перекатывалось, вздыхало. Фёдор задумчиво посмотрел на лопату. Интересно, зачем она ему? Решение взять ее было интуитивным, мимодумным, однако он привык доверять и следовать Потоку в своей работе. Он сделал несколько пружинящих движений, приводя тело в тонус, и медленно пошел в полумрак ангара.

– Что шумишь? Почему буянишь? – спросил он в темноту.

Он увидел какое-то быстрое движение и рефлекторно отмахнулся. Лопата с грохотом отбила кусок угля, вылетевший из темноты прямо в его голову.

– Мы как будем общаться, – дружелюбно спросил Фёдор, – по-божески или по Дарвину?

В ответ второй прилетевший кусок угля больно ударил его сзади по правой ноге.

Фёдор уронил лопату, упал на колено и сморщился, почесывая рукой место удара:

– Ну тогда по Дарвину… – прошипел он и скомандовал: – Честер! Взять!

Призрачный волк прыжком сорвался с места. Угольная пыль рядом с Фёдором взвилась смерчиком, по ангару прошелестел поток ветра, в глубине его что-то грохнуло, взвыло – и в итоге хриплый голос взмолился:

– Волка… Отзови волка… – стонал призрак.

– Сейчас подготовлюсь, и отзову, – сказал Фёдор и, прихрамывая, пошел к небольшой ровной площадке между угольных куч в центре ангара. – Чес, веди его сюда.

Он скинул на пол ранец, достал холщовый мешочек и стал аккуратно высыпать из него дорожку солью, нарисовав ей круг диаметром в пару метров. Встал рядом с ним, прошептал молитву и затем, раскинув руки, заговором активировал круг. Фёдор поправил очки, посмотрел, что соль засветилась слабым синеватым сиянием и от нее вверх поднялась светящаяся стена, и приказал:

– Войди в круг.

Потом он поправил ранец и, скрестив ноги, сел на него. Честер вышел из темноты и тоже сел рядом с ним по левую руку. Фёдор посмотрел на стоящего в центре круга призрака. Это был мужчина в рваной одежде, с всклокоченной бородой и спутанными волосами. Он, не поднимая головы, подошел к краю круга, положил ладони на светящуюся слабым светом стену и сказал:

– Ты круг неправильно сделал.

Фёдор хохотнул:

– А уж не оттого ли ты призраком стал, что всех вокруг поучать пытался?

Призрак насуплено посмотрел на него:

– Мне дочь читала. Гоголя. Там человек вокруг себя круг рисовал. А тут ты – снаружи.

– Это чтобы ты в меня камнями больше не швырялся, – Фёдор почесал место ушиба. – Давай поговорим. Тебя как звать?

– Митяем меня звали.

– Ну а я Фёдор. Что ты тут делаешь?

– В круге стою, с тобой лясы точу, – злобно сверкнув глазами, ответил призрак Митяя.

Фёдор покачал головой:

– Вот ты мне грубишь, а я тебе помочь могу. Послушай, выхода у нас с тобой сейчас два. Или мы вместе разбираемся с тем, что не дает твоей душе до конца уйти, и я помогу отойти ей с миром, или я тебя отсюда изгоню. И в этом случае ты не только Гоголя вспомнишь, но и Вия увидишь.

Призрак стоял молча и злобно смотрел на Фёдора.

– Что ты выберешь? – спросил молодой маг.

– Он мне на ногу наступил! – внезапно вскричал призрачный Митяй.

– На какую ногу? – удивленно спросил Фёдор.

– На правую, – его собеседник махнул рукой в глубину ангара. – Вон, белеется.

Фёдор встал, и подошел к указанному месту. Из кучи угля торчала часть ноги скелета. Он вернулся к кругу:

– Так. Соберись. И давай по порядку, с самого конца. Ты помнишь, как ты умер?

Призрак опустил плечи:

– Я тогда в забое работал, и когда крепь трещать начала, мы молотки бросили и сразу побежали. Я споткнулся о шланг и упал. Двое через меня перепрыгнули и убежали, а потом меня и накрыло. – Он помолчал и внезапно спросил: – Какой сейчас год?

– Восемьдесят девятый. Осень.

– Три года, значит, прошло, а для меня – вечность. Ты можешь понять, когда вечность ничего не происходит?

– Я даже представить это боюсь, – ответил Фёдор.

– Вот! А потом я вижу поезд, он куда-то едет, а меня за ним как на привязи тянет. А потом этот сарай – и люди, что ходят и все что-то копают. Я три дня пытался поговорить, позвать, кричал им! – заорал призрак, потом сел на пол и опустил голову. – А они все своими делами заняты. А потом вижу, тут уголь осыпался, и моя нога белеется, и этот дурак слепошарый по ней тачкой проехал. Я прям голову от злости потерял, схватил кусок и в спину ему и кинул. И получилось! Ну, думаю, вот теперь вы меня и заметите.

– Они заметили. Когда я пришел, хотели весь этот ангар угольный сжечь.

– Поможет?

– Нет.

– А что поможет?

– Для начала нужно будет кости твои собрать и похоронить. Заупокойную отслужить, за раба Божьего Дмитрия.

– Да, я знаю, где они все лежат. И всё?

– Нет. Нужно понять, что твою душу здесь держит. Ты о чем перед смертью думал?

– Я не думал, я бежал. Ну и матерился в голос.

– Вспоминай, – сказал Фёдор с нажимом.

Митяй сел на землю и взъерошил волосы, а затем тихим голосом сказал:

– Когда потолок падать стал, я про Олеську вспомнил. Как вспышка пришел ее образ… и тоска, что я на ее свадьбе не погуляю. И так захотелось все же там быть! На миг. А потом все разом погасло.

– Дочка твоя?

– Да, старшенькая.

– Ну со свадьбой… – начал Фёдор, но Митяй его перебил:

– Да я понимаю, не дурак! – крикнул он и взвыл. Призрачный вой разнесся по всему ангару, у двери кто-то испуганно охнул и послышался удаляющийся топот.

– Я тебе вот что предложу, – мягко сказал Фёдор. – Мы кости похороним, а ты мне адрес скажешь, и я письмо напишу твоей жене и Олесе. И когда они приедут, то я их на вокзале встречу и на кладбище провожу. И тогда ты попрощаешься и сможешь уйти.

– А если не приедут? Билеты, то да се, да и не то, чтобы мы с Шуркой дружно жили. Лаялись напропалую.

– Это когда жили. К мертвым другое отношение. А на билеты я им деньги перешлю.

Призрак Митяя сидел, понурив голову:

– Ты не врешь, я это знаю. Зачем тебе это?

– Затем, что это по-божески.

Оба сидели молча. Вдруг Митяй поднял голову и заорал:

– Ты что делаешь, псина драная?!

Фёдор оглянулся и увидел, как Честер сидит с независимым видом и смотрит куда-то в сторону и вверх, а между лап у него лежит треснувший человеческий череп. Фёдор повернулся к призраку:

– Митяй, нам нужно все кости собрать. Один я это месяц делать буду. Если я тебя из круга выпущу, ты мне поможешь? Шалить не будешь?

– А волк твой будет помогать?

Фёдор задумался.

– Ты, когда тебе на кость тачкой наехали, двоим головы пробил и одному ногу сломал. Что будешь делать, когда мой волк твою руку в пасти принесет?

– Ну он же не будет ее грызть? – мрачно спросил Митяй.

– Точно не будет.

– Тогда пусть тоже работает. Снимай свою загородку.

В ангаре зашумело, угольные горы то тут, то там вздыхали, шелестели осыпями. Фёдор ходил с лопатой, собирал сползающие вниз кости и их части и складывал внутри пустого соляного круга. Честер не удержался и щелкнул зубами над лежащей на земле кистью с тремя оставшимися пальцами. Увидев это, Митяй нахмурился, посмотрел на волка матом, но промолчал. После того, как призрак подтвердил, что все собрано, Фёдор пошел к воротам.

Анна стояла рядом с Конюховым, окруженная возбужденными рабочими. Наконец к ним подбежал один смельчак, что подсматривал в приоткрытые ворота. Рабочие зашумели:

– Что там?.. Что?.. Что он делает?..

– Уголь копает, да так, что пыль столбом стоит.

– Призрак шахтера в него вселился! Вот те крест, батюшку звать надо и керосину принести пару ведер!

– Тихо там! – рявкнул Конюхов. – Молча стой, а не хочешь – бери лопату и иди помогать ему.

Фёдор вышел из склада. Собравшаяся напротив входа толпа отшатнулась и затихла. Он огляделся, подошел к тачке, забытой кем-то недалеко от ворот ангара, и покатил ее внутрь.

Наконец он вышел, толкая пред собой тачку, в которой что-то лежало, накрытое куском брезента. Рабочие с опаской пошли ему навстречу.

Фёдор остановился и спросил у подошедшего Конюхова:

– Уголь из Енакиево?

– Да, из Александровской шахты.

Фёдор откинул брезент, рабочие ахнули, отшатнулись и потянулись снимать с голов шапки.

– Его в шахте завалило. Когда же через несколько лет забой тот откопали, то, видимо, не заметили в угле его останки и сюда их привезли. А неупокоенный дух раба Божьего Дмитрия следом полетел. – Фёдор повернулся к купцу: – Сергей Петрович, распорядитесь, пожалуйста, транспорт выделить. В церковь отвезем, заупокойную закажем, а потом и похороним.

– Все сделаем. – Конюхов кивнул. – А вы пока в баню нашу сходите, помойтесь после смены.

Он выделил в толпе одного человека и приказал:

– Федька, проводи Фёдора Алексеевича и помоги ему.

* * *

В небольшой приемной заводского управления «Фабрики волшебства» царила тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов на стене. Настенные часы были настоящим произведением инженерного искусства: корпус из ореха, латунный маятник, шкала фаз луны и гравировка с надписью «Лион, 1864».

Секретарь Мария сидела за своим столиком, заполняла какие-то бумаги и периодически поглядывала на гостя. На углу ее стола стояла новейшая пишущая машинка «Ремингтон», накрытая запыленным кожухом.

У окна, заложив руки за спину, стоял темноволосый мужчина. Его темный, слегка потертый сюртук контрастировал с дорогими перстнями на пальцах, которые он время от времени с небольшой нервозностью покручивал. Он явно был человеком, привыкшим к вниманию, но здесь, в этой приемной, чувствовал себя немного неуютно. Возможно, из-за того, что стены были украшены странными символами, а в углу стояла статуэтка горгульи, которая, как ему показалось, следила за ним своими каменными глазами.

Он сдержанно кашлянул, поправил галстук и отошел от окна, чтобы осмотреть витрину с образцами фабричных изделий. Его пальцы скользнули по стеклу, остановившись напротив миниатюрной лампы, которая мерцала мягким светом в эфирном плане.

Дверь приемной открылась, и в комнату вошла полноватая, невысокая женщина, одетая в простое, без украшений, платье.

– Евдокия Петровна, к вам посетитель, – Мария встала и немного поклонилась в сторону темноволосого мужчины.

Мужчина подошел и, наклонив голову, представился:

– Михаил Борисович Жемчугов.

Евдокия посмотрела на него внимательно и кивнула:

– Здравствуйте, баро. Проходите, – и открыла перед ним дверь своего кабинета. В этот момент дверь приемной еще раз распахнулась.

– Ну не могу я так больше работать! – вскричал с порога ворвавшийся в комнату бородатый мужчина в промасленной тужурке. – Петровна, сделай с этим что-нибудь!

Евдокия вздохнула и сказала, обращаясь к Михаилу:

– Прошу, меня извинить, – после чего перевела взгляд на второго мужчину: – Что у тебя, Игнат?

– Шишига совсем распоясалась! Мало того, что постоянно ключи и отвертки у меня ворует, так еще и похабные картинки рисовать начала! Задницу на стенке котла изобразила! Вот! – Он протянул ей бумажный лист весь в пятнах машинного масла. – Я перерисовал.

Евдокия двумя пальцами взяла листок и посмотрела на рисунок из нескольких линий.

– Где? Как ты это понял?

– Ну вот же, – Игнат обвел ладонью в воздухе что-то округлое, – и пар оттуда выходит!

– Пар, говоришь, выходит… на стенке котла паровой машины нарисовала… – Евдокия посмотрела на листок через просвет. – А ведь это она тебе знак передает. – Она вернула ему рисунок и серьезным голосом сказала: – Значит, так. Останови машину и затуши котел. Проживем мы неделю без света и станков. Затем лезь внутрь котла и найди там, где трубка водяная прогорела. Как найдешь, купишь шишиморе комплект инструментов и подаришь. И перестань уже, наконец, в нее ветошью кидаться!

– Да один раз только было, – набычился Игнат. – Я в темноте ее за крысу принял.

Евдокия пристально посмотрела ему в глаза.

– Ну два, – покраснел Игнат, – или три…

– Крысы, – фыркнула Евдокия. – Отродясь у нас на фабрике их не было. И домовой, и цеховые следят за этим. Все, иди работать, – и она повернулась к посетителю, все это время стоявшему у двери ее кабинета.

Сев за стол, Евдокия показала на кресло, стоявшее рядом:

– Присаживайтесь, Михаил Борисович, и рассказывайте, что за беда привела вас ко мне.

– У меня дочка пропала.

– Я очень сочувствую вашему горю, но не могу не спросить. Почему с этой пропажей вы ко мне обращаетесь, а не в полицию? Право слово, поисками людей наша «Фабрика волшебства» не занимается.

– Евдокия Петровна, вся Москва знает, кто вы. Вы правы, товары с вашего заводика мне не помогут. Мне нужна ваша помощь. Что же насчет полиции, – он недоверчиво покачал головой. – Полиция не найдет. А если и найдет, то ничего сделать не сможет.

Евдокия помолчала, внимательно смотря на гостя, потом позвонила в колокольчик и попросила организовать чаю.

– Ну хорошо. Сейчас нам все принесут, а вы расскажите, что нужно ромскому барону лично от меня.

Михаил посмотрел на стоящий перед ним чай в стеклянном стакане в бронзовом подстаканнике, нервно постучал пальцами по столу и начал свой рассказ:

– Есть у меня дочь, Маришка. Красавица, каких свет не видывал. Женихи вокруг нее так и вьются, да только достойного среди них так и не было.

– Это вы так считаете или Маришка в этом уверена была? – спросила Евдокия

– Ну… – Михаил немного задумался. – Она всегда соглашалась со мной… в этом вопросе.

– Хорошо. И что дальше?

– Я сейчас понимаю, что где-то неделю назад она изменилась. Стала больше задумчивой, молчаливой. Мы тогда на даче жили, в Подмосковье, а как пару дней назад в город вернулись, так она и пропала. Утром ее нигде найти не смогли, а в ее комнате вот это письмо. – Михаил положил на стол перед Евдокией небольшой листок бумаги. – «Я влюблена и нашла свое счастье. Не ищите меня, со мной все будет хорошо», – процитировал он по памяти.

Евдокия достала очки и наклонилась над листком, рассматривая его, но не притрагиваясь:

– Ее рукой написано?

– Да.

– Из ее комнаты что-то пропало?

– Пара ее любимых колец и коралловые бусы. Остальные драгоценности, все платья и прочее… все на месте.

Евдокия откинулась на спинку кресла и, сложив руки на груди, поинтересовалась:

– Так почему же вы в полицию-то не обратились?

– Да потому что это приворот! – вскричал Михаил. – А для полиции это выглядит так, что она сама уехала. Ей восемнадцать лет, она уже совершеннолетняя.

– Про приворот вы точно уверены?

– Спросили цыгана про магию любовную, – он вздохнул. – Да, мы в этом уверены. И карты, и дым про это точно говорят. Только он какой-то необычный, мы так не делаем. Плюс мы ее никак найти не можем. Известно, что она рядом с мужчиной, королем бубновым, известно, что где-то недалеко от Москвы. И это все.

– Бубновый, он же король пентаклей. Видимо, при деньгах он.

– Да и пусть. Мы не на базаре, чтобы мне его ставку за коня перебивать.

– Хорошо, – Евдокия кивнула, – я посмотрю, что с ней. – Она внимательно взглянула на Михаила и подняла руку: – Первое! В полицию вам все равно идти. Вы же знаете, что приворот создает только поддельную любовь, суррогат и никогда не дает счастья. Потому наш король бубновый может скоро увидеть совсем не ту реакцию от Маришки, как ожидал, и пойти на насилие.