Попытка Веры

* * *

– Кофейня закрывается!

Будто лишившись спасительной раковины, Вера стояла у окна, уставившись в одну точку. В эпицентре оживлённого людского потока на противоположной стороне улицы у стены с граффити сидел на некоем подобии скейта безногий нищий. Хозяйка кофейни, говоря о сумасшедших долгах за аренду, подошла и протянула вместе с деньгами записку.

– Вот, посмотри, тебя спрашивали.

Вера снова уткнулась взглядом в нищего. Отчего-то ей непременно хотелось поймать выражение его глаз. На секунду он показался ей собственным безвольным отражением.

Вера долго брела по Разъезжей, вдыхая холодный городской смог. Она зашла в какой-то бутик погреться и, вдруг, ей захотелось купить длинное в пол пальто, надеть его, поднять воротник и долго идти по улицам, заметая ногами сырые замёрзшие листья.

– Вам чем-то помочь?

Вера вышла в холод крадущейся в город зимы. Она шла, то и дело смотря на своё отражение в зеркальных окнах, витринах, в тонированных стёклах машин.

В баре отеля на Невском она села у окна и заказала кофе по-ирландски. Ей хотелось согреться, холод шёл изнутри. Вера подумала вдруг о Марке, она знала наверняка, что сейчас позвонит, и он обрадуется, и скажет ей немедленно бросить всё и прилететь. Она отчётливо слышала французскую речь. Компания иностранцев расположилась за соседними столиками.

На смятой записке был номер и незнакомое имя – Владислав Дёмин. Она набрала его и после долгих гудков услышала:

– Да! Говорите!

Секунду помолчав, Вера сказала:

– Здравствуйте, меня зовут Вера. Мне сказали, что вы искали меня.

Пауза…

– Да! Да, я искал вас, Вера… Послушайте, я прошу, мне обязательно нужно встретиться с вами.

– Но что вы хотите?

– Простите! Я не представился. Моё имя Владислав…

Владислав Сергеевич Дёмин… Я видел вас совсем недавно, в галерее Ренессанс, я вас искал… Можем ли мы с вами увидеться? Мне это крайне необходимо, пожалуйста… Мне дали ваш номер в кофейне, на площади пяти углов.

– Кофейня закрылась. Вам нужен бариста? Официант на мероприятие?

– Нет. Не совсем. Но у меня есть предложение, которое, возможно, заинтересует вас.

Вера пожала плечами:

– Как раз завтра я планирую заняться поиском новой работы. Мне нужно приехать на собеседование?

– Да, в некотором роде. – Мужчина продиктовал адрес. – Я жду вас завтра. В любое время. Весь день.

* * *

Следующим утром Вера приехала на Васильевский остров. Подойдя к двухэтажному особняку, она обнаружила дверь закрытой и неуверенно нажала кнопку звонка. Через минуту перед ней стоял высокий немолодой мужчина.

– Здравствуй! Жду тебя. Проходи!

Тёмно-бирюзовые стены. Ряды картин. Гулкая тишина.

Он быстро шёл вперёд, не оборачиваясь, а Вера почти бежала за ним. Поднявшись по лестнице, они очутились в комнате, пропитанной запахом краски. Огромный полукруглый эркер пустил сюда пустое серое небо и падающий снег. Хаотичный беспорядок вещей странным образом нёс в себе ощущение покоя. В центре помещения был портрет женщины – владелицы галереи. Жестом мужчина пригласил Веру расположиться в кресле и, чуть отойдя назад, всё смотрел и тихо, задумчиво повторял:

– Да… Да. Удивительно…

Он закурил и тихо произнёс:

– Итак, меня зовут Владислав. А ты Вера. – Он задумчиво выдохнул дым и продолжил: – это моя мастерская, здесь я работаю и провожу почти всю свою жизнь. Мои персональные выставки проходят нынче по всей Европе, некоторые работы представлены здесь, что-то в частных собраниях… Но дело в том, что я давно не пишу.

Вера молчала, а он продолжал:

– Год назад, или раньше, в моём воображении возник некий образ. Я проснулся однажды, взял карандаш и долго сидел в тишине, собирая как пазлы, обрывки своих ощущений. Я пытался что-то вспомнить. И, вот, через несколько минут с чистого листа на меня смотрело лицо, которое раньше я никогда и не видел, и я находил его совершенно особенным, не похожим на все женские лица, что я уже написал. А их было немало. Удивительно… Как актриса из чёрно-белых фильмов… Как пробуждение от самых чистых снов… Я писал это лицо сотни раз, я пытался, но каждый раз в придуманном мною образе не хватало чего-то сиюминутного, живого, ускользающего. Ты меня понимаешь?

Вера кивнула, не понимая ничего.

– Пойдём. Я всё тебе покажу.

Вера вздрогнула. С мольберта в углу на неё, как отражение в зеркале, смотрело её лицо. Она перебирала стопку зарисовок, прикасалась кончиками пальцев к крупным мазкам. От запаха масла и сепии кружилась голова. Она видела себя в профиль, издалека, совсем близко, с цветами, в белом платье, с золотой диадемой на волосах. Это было прекрасно…

Дёмин сказал:

– Твой образ стал для меня наваждением. Ты просто живёшь в моих снах, мыслях, на белом листе. Я много раз выходил из дому и бродил по городу, оказывался в самых разных местах. Я искал и искал, пытаясь найти хоть что-то схожее. И вот я нашёл тебя прямо здесь, в галерее. А я, ведь, в тот вечер ещё хотел не прийти!

Он налил чашку чая для Веры и усадил её в кресло.

– Нравятся ли тебе мои работы? – спросил Дёмин. От его слов исходило ощущение простоты, будто на чистом листе был написан элементарный вопрос, ответить на который мог даже ребёнок.

– Да! – Увиденное поразило. Вера не понимала, хочет ли поскорее отсюда уйти, или ещё ненадолго остаться.

С мягкостью в голосе Дёмин сказал:

– Именно этого, главного, мне и не хватало – дыхания, пульса живых эмоций, жизни! Пей чай и послушай. Я прошу меня только выслушать. Решение за тобой. Мой творческий замысел не даёт мне покоя. Твой образ – новый этап для меня. Мне нужно написать твой портрет, с натуры, вживую. Ты очень нужна мне здесь и сейчас.

Вера собралась с мыслями и, наконец, ответила:

– Знаете, это прекрасно. Я никогда не могла и подумать, что кто-то может написать мой портрет, я и фотографируюсь крайне редко… Я много раз наблюдала за уличными художниками на Невском. Простите! У меня совершенно нет времени. Я позвонила вам лишь потому, что сейчас я ищу работу и я подумала, что…

Владислав перебил её:

– Послушай! Я всё понимаю. Если причина твоего отказа в том времени, которое мне необходимо – не переживай ни о чём. Я заплачу тебе столько, сколько ты скажешь. Прости за прямолинейность! Ты можешь считать это новой работой, и у тебя будет масса свободного времени. Я сделаю для тебя всё! Решу любые жизненные проблемы. Ты можешь жить в прекрасной квартире на Васильевском острове. Я хочу посвятить тебе целую серию. Я понимаю, что могу лишь просить. И вот сейчас я прошу – останься!

Все слова были сказаны. Он напряжённо курил, бесшумно меряя пространство шагами. Он ждал её решения.

Вера неподвижно сидела в кресле, опустив глаза на чашку с остывшим чаем. Она слушала свои ощущения: за дверями, за окнами её подкарауливала безучастность, но сейчас, здесь, она будто согрелась. Чувствуя себя опустошённой, она сцепила пальцы в замок и, глянув на Демина, как камень в обрыв, бросила:

– Я согласна…

Он улыбнулся, впервые, и лишь устало сказал:

– Ну вот и всё. Отлично. Завтра мы начинаем работать. У тебя всё получится. Ты просто поверь…

* * *

Вокруг – сочетание красок, линий и форм, мир, возникающий из под кисти, подрагивающей в пальцах. Вдох! И ощущение полной остановки, а после – застывшее мгновение вне времени на белом листе.

Дёмин работал с утра и до вечера. В полдень Вера выходила обедать в кафе, прогуливалась по городу и возвращалась. На первом этаже галереи было шумно, прямо посреди зала расположились молодые художники, шли мастер-классы, то и дело заходили люди. В тишине, за закрытой дверью мастерской Вера и Дёмин были одни, никто не беспокоил их, никто не звонил. Дёмин был увлечён. В череде похожих друг на друга, незабываемых дней невидимая стена скованности рушилась. Вера тихо наблюдала за руками, глазами этого нового человека, познавала его в молчании или беседе. В немолодом мужчине читалась огромная жизненная сила. Он редко улыбался, но в каждом его жесте было безмолвное одобрение.

Однажды Владислав сказал:

– Когда я пишу, я никого сюда не пускаю. Да и в душу свою впускаю редко.

Веру поражала почти фотографическая точность, казалось, этот человек мог отразить малейший нюанс, настроение, переливы солнечных бликов на её волосах. Казалось, он даже мог читать её мысли.

Всё это время Вера получала от Дёмина значительные суммы в бумажных конвертах. Она молча брала их, убеждая себя, что всё так и должно быть, и для неё это просто работа.

Она привыкала к нему, к его спокойному многочасовому молчанию. Он писал и всё было просто. Он создавал красоту, вырисовывая миллиметр за миллиметром то, что в конечном итоге превращалось в шедевр.

В один из тех дней раздались быстрые шаги по лестнице. Без стука в мастерскую уверенно вошла высокая темноволосая женщина, черты которой Вера изучила наизусть, часами сидя напротив её портрета.

Хозяйка галереи выдохнула:

– Владик! Я вернулась!

Нехотя оторвавшись от работы, Дёмин глянул в её сторону:

– Лера, здравствуй.

Он видел, как в её взгляде сменили друг друга слайды недоверия, удивления, любопытства.

– Ты снова пишешь? Не может быть…

Небрежно бросив небольшой свёрток на стол, она продолжала:

– Ты знаешь, я снова была на юге Италии. Когда-нибудь я уеду туда навсегда… Кто эта девушка?

– Моя натурщица, моё вдохновение. Вера, – обратился к ней Владислав, – позволь представить тебе владелицу галереи: Валерия Юрьевна Ротсберт является организатором всех моих выставок. Валерия, это Вера…

– Вера… – задумчиво повторила Валерия, она по слогам произнесла это имя, словно перекатывая его во рту и пробуя на вкус.

На Веру смотрели цепкие, всё видящие и подмечающие глаза. Взгляд этой женщины рождал в ней то ощущение внутреннего дискомфорта, когда пишешь сокровенные мысли в дневник, а некто стоит и смотрит в упор, ожидая твоих объяснений.

Валерия переключилась на Дёмина. С нарочитой небрежностью она протянула:

– Так чего ты там пишешь? Позволишь взглянуть? – Не дожидаясь ответа, она уставилась на мольберт. Переведя восхищённый взгляд на Дёмина, она тихо произнесла:

– Владик… Это великолепно!

* * *

– Если бы я не был художником, то, пожалуй, стал бы фотографом – сказал Владислав, провожая Веру в один из вечеров. Он молча протянул ей коробку.

– Что это? – удивилась Вера.

– Когда придёшь домой, загляни туда. Поверь, там ты найдёшь целый мир.

Работа над вторым портретом с диадемой, черновой набросок которого Вера видела в день знакомства с Дёминым, близилась к завершению. Владислав теперь писал до обеда, а после спускался в зал, принимая личное участие в проекте "Новые имена". Его мгновенно окружали ученики, а Вера уходила, проводя остаток дня на курсах для начинающих фотографов. Теперь она смотрела на мир через объектив фото-камеры, улавливая быстротечное движение жизни, превращая его в застывшие моменты красоты…

В один из дней Вера приехала раньше обычного. Двери открыла Валерия. Вместо приветствия она сообщила:

– Владислава Сергеевича ещё нет. Мастерская заперта.

Но ты можешь подождать его здесь, в зале.

Вера села на стул. Впервые за всё это время, рано утром, в залах был включен свет. Валерия снимала картины, меняла экспозиции, стирала пыль, тонким слоем лежавшую на рамах. В вазах появились живые цветы.

Валерия глянула в сторону Веры:

– Не могла вспомнить, где я встречала тебя? Но, полагаю, мы виделись здесь, в галерее, не так ли?

Вера кивнула. В тоне собеседницы ощущалась некая резкость. Элегантное платье, стильная стрижка, ухоженные до кончиков ногтей руки… Эта женщина была по-настоящему красива. Её взгляд был уверенным, властным и требовательным.

– Сколько ещё Владислав Сергеевич планирует работать с тобой?

Вера пожала плечами:

– Не знаю, он не говорил мне об этом.

Валерия усмехнулась:

– Было бы действительно странно, если б сказал. Его невозможно понять, предвидеть следующий шаг, угадать настроение. Он гений. Он творец! А ты, а вы все… Что можете вы знать об этом? – В последних её словах звучала уязвлённость, будто Вера самим фактом своего присутствия здесь задевала её за живое.

Услышав стук двери, Вера облегчённо выдохнула. Она решила в дальнейшем избегать общения с хозяйкой галереи. Та, в свою очередь, больше не проявляла к Вере ни малейшего интереса.

* * *

– Третий портрет – задумчиво начал Дёмин, – мне бы хотелось писать не здесь, не в Петербурге.

– Где же? – удивилась Вера.

Дёмин закурил:

– На днях мы оформим тебе визу и выедем в одно место, считай это деловой поездкой или каникулами, как тебе больше нравится. Надеюсь, ты не возражаешь и будешь рада прокатиться в Эстонию. Могу предположить, что ты отлично водишь машину, я никудышный водитель, не знающий элементарных правил.

Вере вспомнились слова Валерии о том, что невозможно предвидеть его следующий шаг. Очевидно, эта женщина хорошо знала непредсказуемую натуру Дёмина.

– Представь! – в его голосе была увлечённость. – Я, конечно, мог бы написать портрет на берегу моря и здесь, это было бы запросто: изобразить закат, его блики, полосу горизонта, соединившую две стихии. Но это буду не я! Мне нужен не вымысел, не игра воображения, не бутафория. Мне нужна жизнь!

Через день Вера ответила Владиславу согласием. С того момента как этот человек появился в её жизни, ей было легко и спокойно, всё обрело осязаемый смысл, будто само её предназначение было заключено в образе, создаваемом им.

Валерия пыталась убедить Дёмина, что сейчас не самый удачный момент для путешествий, что он нужен здесь, в галерее, на мастер-классах.

Выслушав её, Дёмин ответил:

– Займись подготовкой, мы всё обсудим, как только я завершу третий портрет.

Мягко, но настойчиво он выпроводил её из мастерской, словно Валерия была здесь непрошенной гостьей.

* * *

Через несколько дней они были в Пярну – крохотном эстонском городке на побережье Балтийского моря. Летом провинция превращалась в популярный курорт, но сейчас, в ноябре, здесь было немноголюдно и тихо.

Они шли к арендованному дому, где всё было готово к приезду гостей. Участок окружали редкие сосны, их тени лежали на белом песке.

– Мне нравится! – заявила Вера.

Она не чувствовала ни малейшей усталости после дороги. День близился к вечеру. Владислав отправился прогуляться вдоль берега, не пригласив её составить компанию. На маленькой кухне Вера обнаружила внушительный запас продуктов. Не зная чем занять себя, она решила приготовить ужин. Ей хотелось сделать для Дёмина что-то приятное, удивить его, позаботиться. Когда он вернулся, его ждал накрытый стол.

В первый вечер, проведённый в Пярну, до того как разойтись по своим комнатам, они долго сидели на улице в ротанговых креслах, молчаливо глядя на тёмное море, слушая его шум.

* * *

После утреннего кофе Вера спросила:

– Когда ты начнёшь рисовать?

Дёмин ответил:

– Пожалуй, завтра. Сегодняшний день я предлагаю посвятить прогулке.

Вера улыбнулась:

– Звучит заманчиво!

Уличная атмосфера Пярну была умиротворённой и сонной. Жители городка вели свою размеренную, привычную жизнь. Эстонская речь – протяжная и мелодичная, расслабляла. Крохотный городок с аккуратными фасадами зданий напоминал живописную миниатюру. Они долго бродили по городским улицам, заходя в кофейни и сувенирные лавки. Они посетили церковь Святой Елизаветы, пообедали в местном ресторанчике национальной кухни. Вера не выпускала из рук камеру и сделала сотни снимков.

Владислав начал работу над третьим портретом. Он писал прямо на улице. Вся округа дышала тишиной и свежестью спокойного моря. Реальность казалась остатком предутреннего сна, небо и солнце были далёкими и чужими.

Дёмин подошёл к Вере и усадил её вполоборота, поправил волосы, чуть приподнял подбородок. Это напоминало действия профессионального фотографа.

– Знаешь, – произнёс он, – на этом портрете ты будешь прекрасна, как в жизни.

В один из вечеров они сидели в шезлонгах у самой воды, укутавшись в клетчатые пледы.

– Почему ты выбрал Эстонию? – спросила Вера.

Дёмин сказал:

– Отчего-то мне хочется сюда возвращаться. Прошлым летом я жил на юге Франции, в Париже была моя выставка. Я часто бываю в Швейцарии, в Италии, в Польше.

Вере хотелось узнать о Валерии, точнее о том, какое место занимает эта женщина в его жизни.

Она осторожно спросила:

– Все твои выставки устраивает Валерия Юрьевна?

Дёмин кивнул:

– Валерия мой главный помощник. Она делает всё: выставки, презентации новых работ, она же работает с прессой. Она – некто вроде моего секретаря и генерального директора.

Глядя на исчезающий в темноте горизонт, он продолжил:

– Ей я обязан своей известностью. Что было в начале? Я сидел на старой даче и рисовал. Моих полотен не видел никто. Лера убедила меня выйти на новый уровень, она показала меня людям.

Вера слушала. Он не ответил на вопрос, который не был произнесён ею. Она спросила:

– Значит, с Валерией Юрьевной вы знакомы всю жизнь?

Помолчав, он откликнулся:

– Лера – моя бывшая жена, мы прожили вместе почти тридцать лет. Расстались, официально оформив развод. С тех пор нас связывают только картины, и ещё у нас есть сын…

– Вот как? Он тоже художник?

Её вопрос утонул в тишине.

Дёмин задумчиво произнёс:

– Когда я пишу, я часто думаю: жизнь каждого – всего лишь определённая роль. Сыграл и ушёл, и продолжение излишне.

– Но какой в этом смысл? – возразила Вера.

– Смысл сводится к тому, чтобы, уходя навсегда, оставить свой след, свой невидимый отпечаток, чтобы с воспоминанием о тебе или времени, проведённом с тобой, в души людей приходило светлое. Тогда любая роль и любая игра оправданы, и жизнь твоя прожита не зря.

Он замолчал и погладил Веру по щеке:

– Я долго-долго и одиноко ждал. И ты ворвалась в мою жизнь, стремительно, мгновенно. И я не знаю, наказание это или награда. Я просто вижу твой свет и дышу им, вижу яркие краски, пишу так, как никогда раньше. Я снова жив, и я снова живу…

* * *

Они проснулись одновременно, ранним тихим утром. С его первых слов всё стало ясно и просто. Он сказал:

– Вера… Вера! Я никуда не отпущу тебя, слышишь?

Даже когда я закончу портрет, не отпущу.

Это напомнило Вере её первый визит в мастерскую. Она не ушла от него тогда. Не хотелось уходить и сейчас. Рядом с этим сильным, уверенным человеком ей было спокойно. Она думала о том, что жизнь – это не прошлое, не будущее, а лишь настоящее.

Владислав продолжал рисовать. Вечерами, обнявшись, они сидели на веранде и дышали морским воздухом. Он рассказывал о себе, о своих путешествиях, картинах, любимых фильмах. Он говорил, что если бы можно было прожить жизнь заново, то он оставил бы всё как есть, ничего не меняя, лишь потому, что встретил Веру. Вере пришла мысль о том, как опасно и просто поверить в то, что кому-то ты нужен как воздух.

Спустя пару дней, выйдя из дома рано утром, Вера отправилась к морю. Было безветренно, тихо. Она смотрела через объектив камеры на крупинки инея, который тонким слоем лежал на песке. Она разглядывала неясные очертания судна на горизонте, мутный круг солнца. Шёл снег. Тишину нарушал только плеск волн и крики чаек. Справа, в отдалении от дома был пляж, всегда безлюдный и пустующий в это время года. Она заметила человека, стоявшего там, и собиралась идти в направлении дома, но не двигалась с места, видя, что человек подошёл ближе.

– Самое время для утренней прогулки! – насмешливо произнёс он.

Веру не удивило, что парень говорит по-русски. Он продолжал:

– Знаете, стоял и любовался вами. Глядя на вас, так и хочется написать ваш портрет.

Вера вдруг подумала, что Владислав, должно быть, уже проснулся и ждёт её.

Посмотрев в сторону незнакомца, она бросила:

– Извините, мне надо идти.

Отвернувшись, она услышала хрипловатый голос:

– Вы самая очаровательная натурщица Дёмина.

Вера вздрогнула, ей слышались насмешка и некий вызов, хотя, в тоне этого человека не было и тени иронии. Кто бы это мог быть? Журналист? Блогер? Совсем недавно Владислав рассказывал, что эти люди периодически устраивали на него нечто вроде охоты. Он не любил интервью. Незнакомец смотрел на неё в упор. Ей стало холодно.

Вера подошла к нему и спросила:

– Кто вы такой? – её слова унёс ветер.

Он по-прежнему улыбался и было что-то тревожное в его улыбке, голосе, самом его облике. Парень, оставив её вопрос без ответа, небрежно бросил:

– Пойдём, Вера. Владислав Сергеевич ждёт нас. Вы живёте в красивом доме, но он неуютен и пуст без гостеприимной хозяйки.

Вере хотелось скорее увидеть Дёмина. На душе было неспокойно, словно в их обретённый, едва зародившийся мир вторгся некто чужой. Незнакомец продолжал пристально смотреть. Тихо, чуть слышно, он прошептал:

– You beautifull, sorry…

Вера медленно побрела к дому, через секунду услышав за спиной его шаги.

* * *

Молодой человек, представившийся странным именем Гера, оказался учеником Дёмина. Он приехал на выходные к друзьям, остановившись в Таллине. Дёмин искренне радовался этой неожиданной встрече. Они общались как давние друзья и проговорили до полудня. Сославшись на усталость, Вера ушла наверх, в спальню.

Проводив гостя, они отправились к морю. Владислав рисовал, время от времени спрашивая, что с ней происходит. Вера лишь пожимала плечами, в который раз думая о том, как тонко он чувствует её настроение.

Этой ночью ей снился тревожный сон, в котором не было смысла, лиц и цепочки событий. Он нёс в себе страх неотвратимо надвигающейся беды. Она слышала резкие звенящие голоса, они смеялись, спорили, перебивали и грубо перекрикивали друг друга. Сон оборвался и Вера выдохнула с ощущением, будто теряя последние силы, выбралась на поверхность. Рядом безмятежно спал Владислав. Она посмотрела на него спящего, вслушиваясь в его спокойное и ровное дыхание, и через минуту уснула.

* * *

Они снова, взявшись за руки, словно влюблённые, бродили по берегу. Пронзительные крики чаек навевали тоску. Портрет был закончен, в ближайшие дни им предстояло возвращение в Россию.

– Мне было здесь хорошо – сказала Вера.

Дёмин обнял её. Со стороны, рядом с ним, она казалась маленькой и хрупкой. Они стояли у самой воды и смотрели как набегающие волны смывают оставленные ими следы на песке.

Владислав произнёс:

– Мои друзья, художники, скульпторы, живут в больших городах. И знаешь, что отчётливо просматривается в их работах? Им не хватает тишины. Я мог бы купить этот дом на берегу моря, но всё тут чужое, а мне нужен Питер – тот воздух, та атмосфера. Именно там я учился познавать людей, и себя. Где бы я ни был, всегда, меня тянет вернуться обратно.

Он погладил Веру по волосам и продолжил:

– Если захочешь, мы будем приезжать сюда каждый год. – И тихо добавил: – Впереди у нас целая жизнь!

Вера смотрела на море. Неожиданно, внутри спокойного течения её мыслей тревожной стаей кричащих птиц пронеслось ощущение, будто она стоит на пороге чего-то ушедшего навсегда.

* * *

Они вернулись, никого не предупредив о приезде. Заехали на Лиговский, где Вера в считанные минуты собрала вещи. Владислав привёз её в свою квартиру в новом квартале на Васильевском острове.

– Теперь ты здесь хозяйка, – сказал он, – осматривайся, располагайся, отдыхай. Я позвоню в ресторан и нам пришлют ужин.

Квартира Дёмина была огромной. Вера присела на краешек кресла и обвела взглядом роскошную гостинную с высокими потолками. Она смотрела на замершие стрелки старинных напольных часов и думала о том, что не прочла ни одной книги из тех, что стояли на полках, не понимает стилистику полотен на стене, и ровным счётом не знает ничего об искусстве.

Вера долго лежала в большой горячей ванне. Ей вспоминалась её съёмная комната, и душ за перегородкой в убогой кухне, и вынужденное соседство со студентами, продавцами, рабочими. Ей вспоминалось её одиночество, оглушающее утрами обыденной толкотнёй и голосами всех этих чужих и чуждых людей. Как долго она искала свой дом в этом городе, и, вот, теперь она была здесь…

После ужина они сидели у камина, с бокалами лёгкого розового вина. Было тепло. В сумраке тени от огня падали на плечи. Вера перебирала свои фото-снимки, распечатанные на цветной и чёрно-белой бумаге накануне их возвращения.

– Знаешь, – сказала она, – Я будто всегда была в этом.

Мне близки моно-хром, максимальное сходство со старыми фотографиями, сепия, винтаж, ретро, некоторая экспрессия. Я будто всегда это знала…

Он смотрел на неё также, как при написании портрета. Она давно привыкла к его вдумчивому, проникающему взгляду. Владислав подолгу рассматривал снимки.

– Кажется, у кого-то прекрасный вкус, чутьё, и, пожалуй, уже и талант – улыбнулся он.

– Я нашла для себя целый мир! – выдохнула Вера.