Журнал «Юность» №07/2025

Вагончик был единственным местом, где тепло. В нем был целый мир: стол со стульями, кухонька, большая кровать, на которой мы с Олей тут же раскидали вещи, даже туалет…

Не успели мы насладиться нашим временным домом, как внутрь вошли: «Сейчас мы будем подписывать договор!»

Романтичное настроение сразу улетучилось.

Чтобы вы только знали, какие договоры подписывают наши артисты! Ничего не могу рассказать, поскольку подписала и пункт о неразглашении – один из самых страшных для нас пунктов, потому что мы с Белик должны были молчать о том, что снимались, до официальной промокампании сериала. И это тогда, когда нас распирало от желания делиться подробностями и фотками в соцсетях и изданиях, дома на кухнях и в разговорах с любимыми.

На меня снова нахлынуло желание капризничать. И торговаться по договору. Позволила себе немного. Подействовало, как кровопускание. «Почувствуй себя звездой, Альперина!» – проносилось в голове.

Подписав бумаги, мы с Олей попили чаю, а тут как раз зашла и ассистент по костюмам. Мы пошли к кровати, где разбросали вещи, и начали консультироваться и наряжаться, попеременно отталкивая себя от самого большого в гримвагене зеркала. И вдруг я увидела, что у Белик в привезенном гардеробе были самые настоящие танго-туфли!..

Третья серия. «А сценарий мы перепишем!»

Танго-туфли Ольги Белик заставили меня ревновать. Как оказалось, у нее был опыт занятий танго! В отличие от меня, которая никогда в жизни даже не пробовала его танцевать.

Флешбэк. Мне лет пять. С четырех меня уже водят в музыкальную школу – учат играть на скрипке. Подходит возраст, в котором, как принято, ребенка пора учить танцевать. Недалеко от дома – Дом культуры, в нем – народные танцы. На занятиях мы все время «жарили гопака». И при том, что энергии у меня уже тогда было много, понимала, что направить ее хочу не туда. Но сохранились фотографии в костюме и в процессе, из чего я могу сделать вывод, что до какого-то публичного детского выступления в этом кружке народного танца я дошла. Больше, чем народные танцы, я ненавидела только уроки сольфеджио и общего фортепиано, обязательные в каждой музыкальной школе. Поддавшись моему нытью, мама забрала меня из кружка народного танца и отдала… на балет! Меня! На балет! Я и худенькой-то в жизни практически не была. К счастью, и другие девочки, откормленные продуктами с одесского «Привоза», мне в комплекции не уступали. За редким исключением. (Забегая вперед – когда я подросла и стала ходить на спектакли в Театр музкомедии, была удивлена, потому что там танцовщицы тоже явно заглядывали на «Привоз».) Балет мне запомнился двумя персонажами. Вороной и Витаминой. Такие клички мы дали нашим преподавательницам. Ворона – опытная балерина с громадным стажем и таким же возрастом, все время сидела в кресле и каркала: «Гран-Батман», «Кар-Батман». Вставала она из кресла редко, преимущественно для того, чтобы дать длиннющей указкой, которую она не выпускала из рук, нам по ногам и рукам. В те минуты, когда не могла дотянуться. Витамина же – ее помощница – все время бегала вокруг нас, поправляя то одну, то другую. Бедная девушка, действующая балерина, держала форму и ничего, видимо, не ела – только витамины. Помните запах советских витаминов? То-то! От нее так пахло всегда, а подходила она к нам поправлять позиции очень близко. Отсюда и кличка. Странно, что из балетной студии я ушла сама, потому что в моей жизни были места, откуда выгоняли. Но запросилась я в студию бального танца (!). Мне даже понравилось, но побывала я примерно на трех уроках, после чего мама и папа ознакомились с расценками моего нового увлечения и поняли, что они такое не потянут. На этом моя танцевальная карьера была окончена.

Другое дело – у Белик. Она пришла на съемку подготовленной – как настоящая актриса. Но волю чувствам мне дать не пришлось. Во-первых, нам не очень нравился сценарий – а именно наша сцена, где были слова про растяжение голеностопа, и мы не знали, что с этим делать. Во-вторых, нас пригласили на грим.

Белик пошла первой. И надо же, как ей опять повезло! На соседнем с ней кресле гримировалась сама Юлия Снигирь. Белик даже успела с ней о чем-то пощебетать на языке «Кинопоиска». И вернувшись, вся такая красивая, заявила мне первым делом: «А сценарий мы перепишем!» Как я поняла, на эту взрывоопасную идею ее натолкнула Юлия Снигирь – ну, типа, поделилась опытом, мол, иногда так делают.

Я, как «пионерка и ботаничка» (так меня называет Женя – моя подруга по журфаку МГУ), страшно перепугалась. «Оля, ты что, так нельзя! Я должна спросить разрешения. Хотя бы у Глани Смирновой» (Гланя – моя добрая приятельница, дочь Андрея Смирнова, долгое время работала в компании Валерия Тодоровского, в сценарной группе). До сих пор сохранилась у меня переписка: Гланя отвечала на мой запрос, что сегодня ее на площадке нет и разбираться мы должны сами. Белик тем временем сыпала именами. Помимо Аль Пачино (он был в первоначальном варианте сцены), добавляла Ричарда Гира (вот мне был и ответ на принцип «В любой непонятной ситуации зовите “Кинопоиск”»). И если на Аль Пачино и фильм «Запах женщины» я была еще согласна, то в отношении Ричарда Гира начала спорить. Мы никак не могли договориться, а тем временем на грим пригласили меня…

Четвертая серия. «Странный парень»

В специальном гримвагене у меня перехватило дыхание. В принципе, Белик предупредила, что там, на соседнем кресле, сидит сама неземная Юлия Снигирь, они даже успели пообщаться. Но все равно я оказалась неподготовленной. В жизни Юля еще красивее, чем на экране. С удивлением я увидела, что этот эльф ест пирожок, как мы, обычные люди. Я настолько сфокусировалась на Юлии, что даже не заметила, что губы мне накрасили помадой не того цвета, которым я обычно пользуюсь. В такие минуты я всегда теряю дар речи (знаю, трудно поверить, но это правда). К счастью, и это я знаю уже очень давно, Юлия не больна звездной болезнью и очень проста в общении. Уж не припомню, что мы обсуждали, но все прошло безболезненно.