Город из стекла

– Игорь, можно тебя на пару слов?

Тон не предвещал ничего хорошего. Ну ничего, прорвемся. Хмыкнув, Игорь покорно проследовал за начальницей, успев-таки подмигнуть хорошенькой клиентке. Ее, кстати, Настей зовут, как в той песне. И повезло же кому-то отыскать свое счастье.

– Давай уже, воспитывай, – прислонившись спиной к стене, он даже глаза прикрыл. Ом, мани, падме, хум… Как и ожидалось, спокойно помедитировать ему не дали.

– Эй, мать, ты бы полегче, что ли? – две молоденькие медсестрички испуганно обернулись на них, едва не пролив свой кофе, но Игорь успокаивающе им махнул, потирая ушибленное колено: ничего, это у нас семейный разговор, по душам.

– Ты когда за языком своим научишься следить?

– Что мне, уже и сказать ничего нельзя?

– Хочешь корчить из себя психолога – получи лицензию, и изголяйся над своими клиентами сколько вздумается! – Адель особо выделила слово «своими», продолжая испепелять его взглядом. Такой рассерженной Игорь ее давно не видел.

– Да ладно, ладно, успокойся… Тебе бы в отпуск, на недельку.

– Поучи меня еще, как жить! – поправив очки, женщина сердито обмахнула раскрасневшееся лицо. По всему было видно, что у нее, как говорится, накипело. Но все же она нашла в себе силы сдержаться.

– Забудь, потом поговорим. – Кажется, она хотела похлопать Игоря по плечу, но случайно коснулась Грустного Ганса и испуганно отдернула руку. – Тьфу, сними ты уже эту лошадь!

– Ни за что, он единственный, кого не раздражает мой сарказм, – он любовно погладил медальон: конский череп из серебра на массивной цепи. Вот это, что называется, стоящий аксессуар. Стоил, правда, недешево, да. Задумчиво взвесив подвеску на руке, Игорь отодвинул в сторону дверь в палату. Сперва работа, потом разговор по душам.

Невозмутимый Веня уже был там, настраивая никому не нужную бутафорию для отвода глаз. Прилаживая к запястью ремешок браслета, Игорь уселся на стул возле койки и взглянул на клиента.

За все время работы, они ко многому привыкли. В том числе к специфическому больничному запаху и не самому цветущему виду пациентов. Но сегодня при виде исхудавшего, одна кожа да кости, бледного старика, лишь отдаленно похожего на приложенное к портфолио фото, в памяти невольно всплыли леденящие душу картинки из энциклопедии, раздел истории Египта. Мерное гудение аппарата ИВЛ перекрывало тяжелое всхрапывающее дыхание. Да, порой хандра бывала непредсказуема, высасывая из человека последние силы.

– Сама привыкнуть никак не могу, – заметив его реакцию, вздохнула Настя. – Он всегда такой веселый был, активный. Дома не сидел: скучно. Вечно какие-то встречи проводил, семинары. А теперь вот…

Виен с нерушимым лицом принялся за работу, и скоро тело старика скрылось за подмигивающим неводом разноцветных проводов. Игорь сжал прохладную жилистую ладонь в своей. Пульс еле прощупывался.

– Ну что, начинаем, Вень?

– Сейчас.

Напарник сегодня как-то особенно долго возился со своей бесценной техникой, явно переделанной из парочки магнитол из лихих 90-х. Игорь успел сходить попить водички, несколько раз переставить стул, чтобы солнце не светило в глаза. В принципе, можно было и не ждать, а начать настраиваться на клиента. Честно говоря, Игорь и в браслет-то не особо верил. Вон даже в фильме «Бегство от сна» Деннис Куэйд сначала покорно давал себя опутывать разными датчиками, а потом разошелся до того, что начал сквозь стены проходить, мысленно. А мы чем хуже?

Ну же, Петр Сергеевич, дорогой… – поглаживая большим пальцем линию жизни, Игорь пытался представить себе, каким был старик до болезни. Как он гордился своей дочерью, провожал ее на выпускной, который у Насти был каких-то пару лет назад. Как приходил на каждое ее выступление и, быть может, даже помогал расшивать блестками сценические костюмы, на чем свет кляня иголку с крохотным ушком.

Давайте уже поговорим. Вас тут дочка ждет, волнуется.

Щелк!

Подмигивающий лампочками аппарат вдруг загудел на всю палату – и погас. В воздухе отчетливо запахло паленым. Было настроившийся на нужную волну Игорь осторожно приоткрыл глаз и вздохнул.

Ладно, с костюмами был перебор.

– Что-то случилось? – По Настиным глазам было видно: боится. Связалась с шарлатанами, тратит на них драгоценное время. У старика, судя по виду, каждый час был на счету. Как бы Богу душу не отдал, пока они тут копаются.

– Друг, чего там? Сломалось, что ли? – Виен вместо ответа вытащил из нагрудного кармана отвертку и принялся ковыряться в корпусе. При виде вываленных на пол кишок проводов даже Игорю стало как-то не по себе.

– Погуляйте пока, не стойте над душой, – очень по-русски попросил Веня. – Не хочет машина при вас работать.

– Может, перегрелась? – предложила Настя. – Много у вас таких вызовов?

– Очень. Последняя неделя была особенно загруженной, – бессовестно соврал Игорь и предложил даме руку, благо что Адель еще не успела вернуться. – Знаете, пока наш специалист устраняет, кхм, небольшую поломку, предлагаю немного пройтись. Как раз расскажете побольше об отце. На двух страницах всю жизнь не уместишь, верно?

Настя растерянно поднялась, чуть не забыв прихватить с собой нежно-голубой кардиган. Бросив взгляд на отца, девушка зябко дернула плечом.

– Как же неприятно стареть. Вот бы наши родители… снова становились младенцами. Эффект Бенджамина Баттона, как в кино. Что скажете?

– Согласен, – серьезно ответил Игорь. – Как в кино. В жизни такое увидеть – врагу не пожелаешь.

***

– Ну и?

– Я не могу работать, когда ты на меня так смотришь, мать.

– Кончай меня так называть! – Игорь мысленно перебирал, что же именно могло так конкретно вывести невестку из себя. Пока выходило, что все помаленьку накапливалось, и вот именно сегодня у Адель сгорели все предохранители.

– Один из десяти, да? – не унималась она. – Дети уже разобрались давно. Один ты застрял, умник!

Ну да, он бесталанный. А еще нахлебник. Когда Лёкина мать попала в больницу – к слову, в ту же самую, где они сейчас находились, – тетка не знала, как быть с пацаном. Своих детей у нее не было, был только опыт работы с лабораторными хомяками. Так что появление подмоги она восприняла с явным облегчением, а Игорь незаметно для себя привязался к парню. Можно сказать, они даже сдружились, по крайней мере, Олег хотя бы прислушивался к его советам и не замкнулся, как это часто бывает в его возрасте. А потом, когда все немного устаканилось, Игорь как-то позабыл, что пора бы уже и честь знать.

– Сегодня же съеду, обещаю.

– Прямо сегодня? – язвительно переспросила Адель, ища глазами племянника. Не найдя, принялась нервно набирать номер.

– Вряд ли он домой пошел, ты знаешь, – понимая, что рискует, Игорь все-таки отобрал у нее телефон. – Меня можешь ругать, бить – твое право. Но парню лучше не мешай, не делай хуже.

– Ты лучше с работой разберись, – огрызнулась она, но телефон все-таки спрятала, послушалась. И хотя в душе Игорь не одобрял Лёкины регулярные походы на четвертый этаж больницы, лучше было дать мальчишке побыть с матерью наедине.

– Хорошо бы до полуночи успеть…

– А что, – аккуратно осведомился Игорь. – В стране Вообразилии тоже часы приема?

– Ты прости, Игорь, я… Я сама не знаю, что на меня нашло.

Ну вот, не успела футболка просохнуть от Настиных слез, теперь еще и вторую успокаивать. Вечно собранная Адель сегодня реально решила отвести душу, так что пришлось оставить ее в компании кофе из автомата и молчаливо сопереживающего Виена, а самому ретироваться. Кто знает, какой виток настроения у нее на очереди, лучше бы не попадаться лишний раз на глаза.

На душе скребли не меньше дюжины нахальных котов. Жалко было парнишку. Жаль Адель. Да и себя любимого, чего таить, тоже. Быть ненужным – хуже нет чувства, особенно для мужчины. Будучи на взводе, Игорь и не заметил, как мгновенно реализовалась связь, едва он успел снова прикоснуться к безжизненной ладони с вздутыми жилами.

Шум в ушах, привычный пружинящий пол под ногами, и единственно верная дверь из вереницы призрачных выходов. От нее даже пахло по-особому. Игорь принюхался: корица? Или ромашка? Покрепче взявшись за резную ручку, он решительно рванул дверь на себя – и зажмурился от яркого света. А потом осторожно, медленно перешагнул порог, огляделся.

Хоббит в норке.

Нет, ну правда, именно так ощутил бы себя любой, впервые оказавшись под исчерченным ветвистыми кореньями сводом. Все пространство, куда ни глянь, было занято книжными полками. Горизонтальные, вертикальные, наискосок по диагонали, а кое-где даже виднелись полукружья и спирали, до отказа заполненные бумажными сокровищами. На земле это книгохранилище имело бы все шансы попасть в книгу рекордов. Почище, чем библиотека чудовища, чахнувшего над алой розой. Или, скорее, пещера Алладина, благо каждый корешок переливался щедрым золотым тиснением, под которым с трудом угадывался цвет обложки. Кое-где книжные ряды образовывали четкую радугу, но в основном радовали глаз свободным разнотравьем.

– О, а вот и посетители!

Навстречу из-за стола поднялся мужчина – вылитый Петр Сергеевич на фото, только значительно помолодевший и совсем не похожий на те высохшие останки, которые Игорь видел в палате.

– Давненько никто не заходил. Позвольте ваш читательский билет? – шутливо спросил клиент. Похоже, несмотря на прогноз врачей, старик не испытывал ни малейших страданий и в данный момент находилась в своей желанной писательской нирване. Заваленный рукописями стол простирался на метров на десять в длину. А между стопками книг Игорь с удивлением заметил пушистое изваяние кота.

– Вот, – виновато махнул рукой Петр Сергеевич, – за мной увязался. Говорил ему, говорил: тебе со мной нельзя, у тебя еще восемь жизней не израсходованы. А он, упрямец, убежит – и снова ко мне.

Кот смерил гостя высокомерным взглядом прищуренных глаз и не сдвинулся с места. Пышная шерсть лоснилась серебром, волосок к волоску. Хвост роскошным боа свисал со стола, и кончик то и дело нервно подергивался.

– Суровый, Васька. Он и раньше чужих не любил. Да вы проходите, чувствуйте себя как дома.

На столе уже закипал чайник, удивительным образом обходившийся без плитки, облитые медовым золотом чашки звенели и казались совсем прозрачными на просвет, ровно как и тягучее варенье из крыжовника.

Ничего себе, обслуживание по высшему классу, – подумал про себя Игорь, вспомнив многочисленные инструкции Адель. Да-да, не есть, не пить, отпечатков по возможности тоже не оставлять. Не то, чтобы память сразу отшибет, как в той сказке, и останешься навсегда в этой идиллии. Просто лишние ощущения могут испортить эфир, вызвать помехи, так сказать.

И не стоит забывать, ради чего он сюда, собственно, пришел.

– От дочки вам привет.

– О, как там Настенька? – Петр Сергеевич внезапно стукнул чашкой о блюдце и по-молодому подскочил к приставной лестнице на колесиках.

– Нет, вы когда-нибудь видели такое? – закричал он уже откуда-то из-под потолка. – Полное собрание Анакреонта! Все пять томов!

Жаль, сеть не ловит, – помянул Википедию Игорь. Оставалось лишь вежливо улыбаться и поддакивать.

– А еще вот что…

Раскрыв наугад папирус, старик процитировал:

И вино разбавлено водой,Чтобы песнь за чашей оставалась стройной.

– Каково? Понимаю! Все понимаю, будто в голове переводчик встроенный! Эх, жаль, с собой нельзя ничего унести. Было бы Настеньке приданое…

Старик жестом заправского фокусника достал из-за нагромождения книг тарелку печенья. Игорь в очередной раз подивился реалистичности мира грез. Рассыпчатое, так рука и тянется. А уж запах…

– Вот, угощайтесь. Мое любимое, ореховое. Дочка каждые выходные пекла. Хотя в последнее время ей не до меня. Сперва танцы, а теперь еще и жених нарисовался. Аркадий.

– Хорошее имечко. Главное, редкое, – не сдержался Игорь. – А как же она его дома называет, если не секрет? Агушей?

– Ой, не спрашивайте, – хмыкнул старик, с шумом прихлебывая чай. – Адиком.

– Серьезно? – Игорь чуть не поперхнулся. Чтобы не обидеть хозяина, он старательно делал вид, что пьет. Но чай был таким ароматным, что его можно было пить вприглядку, лишь вдыхая запах. – Ну, семейная жизнь – она кому как. Кому-то рай в шалаше, а кому…

– Вот и я ей говорю: не торопись. Красавица, умница, танцами занимается – ну разве такая в девках засидится? Ан нет, чем-то ей этот Аркаша приглянулся. Уж замуж невтерпеж, как нас в школе учили.

Сколько уже длилось их чаепитие? Часы по-прежнему были на руке, только вот стрелки казались размытыми, не разберешь. Время здесь имело иной ход, а они еще даже не перешли к сути.

Кот, потянувшись и показав ярко-алый язык, мягко спрыгнул со стола и принялся тереться о брюки хозяина.

– Честно говоря, сам не ожидал сюда попасть, – Петр Сергеевич принялся гладить изогнутую коромыслом спину, а кот замурчал еще громче, приподнимаясь на задние лапы и подставляя лобастую голову, почесать. – Я здесь как Повелитель Страниц. А там у меня Паркинсон, начальная стадия. Зачем дочке со мной мучиться?

– Ну вы и… решили уйти, по-тихому, не прощаясь? – деликатно предположил Игорь. Кот при этих словах сел напротив и уставился на него желтыми немигающими глазищами.

– Было такое, – помрачнел клиент, отхлебывая из чашки. – Да вот, как видите, здесь оказался. Не успел грех на душу взять. Может, и к счастью…

Кот все продолжал пялиться, отчего Игорю стало откровенно не по себе. В голове все поплыло, того и гляди выбросит назад.

Страшнее кошки зверя нет…

– Я тут подумал, – спохватился старик, и принялся лихорадочно шарить в карманах. Кот, словно пытаясь его успокоить, снова принялся тереться о штанины. И то ли зрение совсем затуманилось, то ли еще что, вот только ноги Петра Сергеевича на глазах стали блекнуть, будто их кто-то стер невидимым ластиком.

– Не передадите дочке письмо? Долго сочинял, знаете ли, чтобы не испугать. Если сам ее не увижу, пусть хоть не плачет там из-за меня.

Игорь потянулся было за листком, но рука прошла сквозь бумагу, как через воздух. Судорожно вздохнув, он так и не решился взглянуть старику в лицо.

Один случай из десяти.

– Понимаю, – грустно протянул старик. – Вот ведь… пока сидел тут, все спрашивал у себя: а когда, ну когда же… А теперь и уходить почему-то не хочется… И все равно, если не сложно, утешьте девочку. У меня все хорошо, так ей и передайте!

Последние слова старика потонули в вязком крыжовенном желе, и полки с книгами мягко качнулись и поплыли куда-то вверх. Понемногу туман начал рассеиваться, и сквозь него проступили белые матовые панели, подмигнул серый экран телевизора на треугольнике кронштейна, сдержанной зеленью растрепались перья хлорофитума.

– Эй, ты как? – лицо Тони казалось немного чужим, будто не виделись лет десять.

– Который час… – не спросил, промямлил Игорь. И тут же заметил тикающий циферблат на стене прямо перед собой. Половина пятого утра, ничего себе.

– Я уж думала, ты все, с концами, – без лишних слов девушка протянула ему бутыль с водой. А сама уселась неподалеку с телефоном.

– Ты чего так задержалась? Неужели всю ночь не спала?

– У меня забастовка, дома не ночую, – отозвалась напарница. – Веня тебя не дождался, Адель с Лёкой тоже давно дрыхнут. Одни мы с тобой. Тебе такси вызвать?

– Обойдусь, не маленький.

И все же пол опасно накренился, когда он попытался встать. Ну и дела. Тут не водички, нужно что-нибудь покрепче. Главное, доползти до автомата и наскрести мелочи на все энергетики зараз.

Краем глаза Игорь успел зацепить подпрыгивающую линию на мониторе. Петр Сергеевич продолжал спать. Хвала небесам.

– Адель сказала, завтра можешь отгул взять.

– Щедро, – оценил Игорь, залпом выпивая всю воду. Бросить бутылку в мусорку не решился, все равно не долетит, в его-то состоянии. – А Настя где?

На всякий случай он проверил карманы. Записки там, конечно же, не оказалось. Надо бы записать последние слова старика, пока не забыл.

– Парень ее домой увез, вроде. Красивый.

– Красивый, – передразнил Игорь. – И зачем вы, девушки, красивых любите?

– Сохраняем генофонд, – буркнула девчонка. – А еще у него машина классная. Скайвелл, серебристый.

И что тут было ответить?

В коридоре Игорь купил две чашки кофе, а еще не выдержал, и полил на голову акваминерале прямо над кашпо с долговязой драценой. Полегчало. Но домой, вернее, к Адель возвращаться не хотелось, совсем.

Что ж, если отказал план А, всегда есть план Б. Вытащив телефон, он пробежался по списку контактов и нажал кнопку вызова.

– Добрый вечер, Павел Алексеевич, – бодро гаркнул он, и осекся: совсем позабыл, что на дворе пять утра. – Простите, не разбудил? Ах, вы все равно не спите, вот и ладно. Ваше предложение переехать все еще в силе? Готов хоть завтра.

Курить вредно

Адель была против его участия в экспериментах. С самого начала, когда у родного племянника ни с того ни с сего вдруг начались кошмары. Мать, измученная постоянным вскакиванием посреди ночи, поделилась своими переживаниями с сестрой. А та, будучи сотрудником лаборатории психофизиологии, совершенно случайно обнаружила, что рассказы мальчика во многом напоминают сновидения, в которых по нескольку недель барахтались первые пациенты, переболевшие хандрой. Тогда в новостях только-только начинали появляться первые случаи, которые поначалу путали с летаргией и списывали на стресс и последствия нового вируса.

И только когда люди в буквальном смысле начали засыпать на ходу, мир забил тревогу.

Почти все начало эпидемии Лёка просидел дома, на карантине, держа под рукой телефон: мать звонила с работы постоянно, все переживала, вдруг сын нечаянно заснет. А оказалось, что переживать нужно было о ней самой.

– Надо подождать, Олег – говорила Адель, избегая смотреть ему в глаза. Мать лежала на больничной койке, опутанная проводами, и казалась непривычно красивой и такой… далекой.

– Если форма легкая, то и пары недель хватит. Выспится и все.

Кто-то из соседей однажды проговорился, что у его матери тяжелый характер. Лёка тогда был года четыре, но эту фразу он запомнил. Быть может, это из-за маминого характера болезнь приняла серьезный оборот?

Те, кому довелось провести в грезах больше года, вовсю участвовали в ток-шоу и писали книги. Проспавших два года по всему миру насчитывалось всего пара сотен. Но мама, очевидно, решила побить все рекорды и теперь соревновалась с какой-то китаянкой, точно так же зашедшей на четвертый раунд.

Неловко поправляя рано поседевшие локоны – еще одна, не самая приятная, побочка хандры – Адель предложила племяннику пожить пока у нее. К счастью, любовь к работе настолько прочно впилась в тетино подсознание, что та проболела от силы неделю. А Лёка так и не смог толком насладиться собственными иллюзиями. Зато с легкостью погружался в чужие сны – своего рода компенсация за перенесенные кошмары. Из которых самый ужасный никак не хотел заканчиваться.

Адель была против его участия, но Лёка сам настоял, сам упросил взять его в лабораторию, где спешно велись исследования непонятной сонливости, захлестнувшей человечество.

– Это не совсем сон, – первым предположил Иван Иваныч.

– А что же тогда?

– Мечты. Защита от реальности, если хотите.

Вопрос, от кого же так сильно хотела защититься мама? Неужели, от него?

В лаборатории Олегу понравилось, хотя поначалу он немного трусил перед громоздкими приборами, внутри которых он чувствовал себя подопытным мышонком. Потихоньку, не сразу, ученые начали подбираться к проблеме, как же вывести пациентов из их затянувшейся прогулки по царству Морфея?

Поначалу использовали гипноз, а потом подоспел и Иван Иваныч со своим прибором. Потихоньку страх перед неизвестным стал сходить на нет, ведь почти каждый сеанс заканчивался удачным возвращением.

И все равно, даже годы спустя, Адель с крайней неохотой отпускала своих подопечных на их «работу». Во-первых, опасно – кто знает, каким психопатом мог оказаться очередной клиент и в какие фантазии могло завлечь неокрепшие умы подростков. Во-вторых, частенько спасательные операции заканчивались далеко за полночь. А наутро до жути невыспавшихся героев неизменно ждала школа, контрольные и прыгающие перед глазами строчки с формулами.

Правда, некоторым счастливчикам все же удавалось отвертеться.

Я сегодня не приду, – читал Лёка на следующее утро после особо тяжелого случая, когда им с напарницей с трудом удалось вернуть на грешную землю очередную клиентку, возомнившую себя феей с радужными крыльями. – Прости, просила Лешу привезти тебе тетрадь, но у него тренировка.

Лёша – это Тонин брат. Не родной, вроде бы он был сыном какой-то там по счету жены Павла Алексеевича (вдаваться в подробности чужой личной жизни Лёка тогда деликатно не стал), с которой профессор давным-давно развелся. Но Алексей крайне удачно вписался в комнату на чердаке, будто всегда там обитал, а еще умел совершенно незаметно, как истинный кобольд, попутно починяя то сломанную кофемашину, то чей-то издыхающий от многочасового просмотра аниме ноутбук. После короткого семейного совещания парню было дано милостивое разрешение на пожизненную прописку и угол гаража на вечное пользование – там Лёша часами возился со своим мотоциклом, а после внезапно срывался на какой-то внеочередной забег таких же, как он, свободолюбивых душ.

Вот бы и ему напроситься погонять на байке. Вместо того, чтобы сидеть за тесной партой, как приклеенный, и битых сорок минут слушать про тернистый творческий путь Островского. Кажется, Лёка даже слегка задремал под монотонный убаюкивающий рассказ классной руководительницы.

И гроза не заставила себя ждать.

– Олег? Балашов? – полная фигура в вязаной фиолетовой с зеленым кофте спросонок показалась ему Фионой из Шрека. А рядом по-ослиному заржал Серега, бесцеремонно ударив соседа учебником по маковке.

– Так что ты думаешь о выборе Екатерины, Олег? – уже не в первый раз, судя по смешкам одноклассников, обреченно повторила Лидия Григорьевна. В другой раз Лёка бы выкрутился, все-таки, не зря Игорь заставил его на слабо прочитать краткое содержание всех книг из школьной программы и на ускоренной перемотке пересмотреть экранизации – чипсы с колой значительно помогли преодолеть этот чэллендж. Но сегодня голова решительно отказывалась что-либо соображать, так что он просто пожал плечами. Жаль, не было под рукой заветной тетради, за которую парень заплатил пять штук из честно заработанных карманных – старательная выпускница все равно бы ее выбросила рано или поздно, а его как никогда выручали конспекты, записанные разборчивым ровным почерком.

Но не сегодня. Спасибо, Антонина, с тебя должок.

– Так я и думала, – разочарованно-торжествующе констатировала преподавательница. – Учти, четверку в четверти не получишь, как бы тетя ни приходила и не упрашивала за тебя.

А вот это уже был удар ниже пояса.

Вспыхнув, Лёка проглотил горький комок обиды. С соседнего ряда на него насмешливо поглядывала Кристина. А Лидия Григорьевна, как нарочно, вошла во вкус.

– Что, обиделся? – поправив очки, она пыталась обратить все в шутку. Все знали, она вообще-то добрая, даже не вредная – ну, почти. Но сейчас она делала только хуже. – Ничего, на правду не обижаются, верно? А сильные мужчины, к тому же, не плачут.

Ох, зря она это…

– Ладно, хотите правду? – парень медленно встал, кожей чувствуя всю необратимость поступка. Серега притих и с интересом смотрел на него снизу вверх. – Пожалуйста. Я бы рекомендовал этой вашей Катерине, вкупе с Островским, хорошего психотерапевта. Если каждый по малейшему поводу будет с обрыва прыгать – это, знаете ли…

– Да ты что? – на одутловатом лице учительницы выступили пятна. Она растерянно оглядела загудевший класс и предприняла слабую попытку вернуть себе контроль. – Да что ты в этом понимаешь? Ты вообще книгу читал? Будь ты на ее месте…

– Но я-то на своем, – Лёка повысил голос, чувствуя, как уходит сонливость. – Кто хочет найти оправдания, всегда их найдет, верно? А тратить время на дурацкие книжки, в которых кто-то красиво застрелился или спился – вот это, по-моему, самая большая глупость.

Вообще-то это были не его слова. Адель при всей своей начитанности не особенно жаловала классику, о чем не раз в открытую говорила.

– Да пусть лучше прочитает Майкла Ньютона или Пола Экмана, у них хоть практическое применение есть, – защищала она племянника во время очередной попытки (вернее было бы сказать «пытки») Игоря привить Лёке любовь к Тургеневу. – Этим книжкам в обед триста лет, а мы все в них копаемся, зачем-то.

– Так мы все ради науки, мать! – парировал Игорь. – Комплекс жертвы лучше всего изучать на романтизме. Прокрастинацию – на «Обломове». Так что учись, пацан. Докажешь, что Базаров – махровый нарцисс, куплю тебе новую приставку.