Тропа между тенями

Дарин, протиравший стойку, бросил на меня еще один короткий, острый взгляд, потом на Шепота, и едва заметно покачал головой, как бы говоря: «Меньше болтай, малец». Затем он громче добавил, обращаясь к Шепоту:

– Ну, разбогател, так иди, не задерживайся. Дела.

Шепот, ничего не поняв, радостно кивнул и выскочил на улицу, прижимая к себе хлеб.

Я же стоял, будто оглушенный. Что делать? Я чувствовал себя загнанным в угол.

Я спустился в пещеру, едва сдерживая дрожь в ногах. Костер потрескивал, свет отражался на стенах.

Крот сидел у огня, ковыряя его палкой. Я подошел к стене, слыша легкий шелест желтых бумажных листов. Мой плакат – «мальчишка-убийца» – горел свежими чернилами, но я смотрел дальше, на тех, кто ошибся и был казнен за это, повешен или заживо похоронен гнить в тюремной камере.

И вдруг дыхание перехватило, будто кто-то сжал горло. Я заметил потрепанный лист с рваными углами. Чернила выцвели, но лица я узнал сразу. Мама с папой. Мамины мягкие скулы, папины суровые брови – были те же, что и на рисунке в доме травницы. Их глаза, нарисованные грубыми штрихами, смотрели прямо на меня, будто живые. Надпись под ними, полустертая, но знакомая: «Разыскиваются на территории Солверии и других государств. Женщина, Мариэль из рода Лейн, должна быть доставлена живой в королевский дворец Солверии. Мужчина, паладин Габриэль из ордена Черного Креста, разыскивается за предательство. Доставить живым или мертвым. Награда: 500 золотых за женщину, 200 за паладина.».

Они здесь, в пещере, среди воров. Как? Почему? Я стоял, пригвожденный к месту, не в силах отвести взгляд. Воздух будто сгустился, шум костра и бормотание воров отдалились, остался только шелест этого старого, потрепанного листа бумаги.

– Чего уставился, парень? – раздался скрипучий голос Крота. – Призрака увидел?

Я вздрогнул. Обернувшись, я увидел, что старый вор смотрит на меня своими маленькими, проницательными глазками. Я поспешно отвернулся от стены, сердце колотилось где-то в горле.

– Просто… задумался, – выдавил я, стараясь, чтобы голос не дрожал.

– Не зевай, дольше проживешь, – проворчал он и отвернулся. Но я чувствовал недоверие в его взгляде.

Лорн вошел в пещеру, нашел меня глазами и кивнул. Он остановился у костра, откидывая тень на плакаты, будто поглощая их. Игла, сидя на ящике, была поглощена чтением какой-то книги. Ее худое лицо время от времени трогала легкая улыбка. Рядом, у стены, Гвоздь – старый вор с сединой в бороде и шрамом через бровь – что-то жевал, щурясь от света костра. Лорн посмотрел на них и твердо произнес:

– Игла, Гвоздь. Есть дело. Сегодня в «Ржавом Кувшине» вас ждет торговец. Зовут Келл. Он хочет что-то обсудить, но не знаю, что именно. Гвоздь, ты ведешь разговор. Выясни, что ему надо, и не давай обещаний. Игла, ты страхуешь – следи за стражей, гвардейцами, любым, кто слишком близко сунется.

Игла подняла глаза, захлопнув книгу, и фыркнула:

– Келл? Этот жирный боров опять что-то мутит? Лорн, если он хочет нас подставить, я его прирежу раньше, чем стража объявится.

Лорн покачал головой, усмехнувшись:

– Без крови, Игла. Следи за тенями, ты это умеешь лучше всех. Если что не понравится – сразу предупреди Гвоздя и сваливайте.

Гвоздь прогундосил, отбросив кость в огонь:

– Келл – скользкий, как угорь. Говорить он любит, но серьезными делами занимается редко. Я выясню, что у него на уме. Только, Лорн, ты же знаешь, что происходит в городе. Если там окажется стража, то мы можем закончить в петле.

Лорн кивнул:

– Гедрика там не будет. Мне так сказали. Но если что-то пойдет не так, уходите через черный ход, он будет сегодня открыт. И поспрашивайте о Лине. Не помню, чтобы она раньше пропадала, не предупредив.

Игла крякнула, пряча нож в сапог. Гвоздь кивнул, шрам дернулся, когда он усмехнулся:

– «Ржавый Кувшин», значит? Пахнет там хуже, чем в этой пещере, но дело есть дело.

Лорн повернулся, его плащ зашуршал, и он исчез в туннеле. Игла и Гвоздь мрачно переглянулись, но их глаза были полны азарта. Я смотрел на них – гильдия жила, дышала, плела интриги, а я был лишь ниткой в паутине.

Я лег на койку, стараясь успокоить мысли. Тай, Лиска, их смех – все это было настоящим и живым, но они – часть другой семьи, которую по дурацкой прихоти тоже зовут «гильдия». Я был лишь Тенью, а тени не держат друзей. И все же я хотел вернуться к ним. Хоть на день…

Глава 4 – Кости и тайны

Костер едва тлел. Дрожащие на стенах пещеры тени вырисовывали причудливые фигуры, казалось, они перешептывались о людях, чьи лица смотрели с грубого камня. Сегодня было особенно сыро. Солома на полу хрустела под сапогами, смешиваясь с грязью. Тяжелый запах плесени и дыма висел в воздухе, перебиваемый бормотанием ворочавшихся на койках воров. Магистр стоял у выхода. Он кивнул мне, и резкий голос прорезал утреннюю тишину:

– Тень, быстро за мной.

Он дождался, пока я поднимусь и подойду. Я шагнул в туннель, пробираясь к выходу.

Мы поднялись на поверхность. Лорн обогнал меня и уверенно зашагал по улице. Вскоре он свернул в узкий переулок. Здесь высокие дома почти смыкались, скрывая небо и оставляя лишь тонкую полоску серого света. Издалека доносился уличный гвалт: скрипели телеги, выкрикивали что-то хриплыми голосами торговцы. Я натянул капюшон глубже, опасаясь быть узнанным, но спешившие мимо прохожие не обращали внимания на мальчишку в потрепанном плаще. Волосы начинали отрастать, так что я ждал, когда они решат меня обкорнать еще раз.

Лорн толкнул дверь лавки. Она заскрипела, выдавая наше присутствие. В нос ударил резкий смешанный запах серы, трав, едкого железа и дыма из курильницы, тлевшей в углу. Пол скрипел под ногами. Полки ломились от склянок с мутными жидкостями и порошками, поблескивавшими в полумраке. Вирт, тощий алхимик с длинными, узловатыми пальцами, перетирал что-то в ступке. Заметив Лорна, он оторвался от работы, и его морщинистое лицо озарила хитрая усмешка.

– Лорн, – хрипнул он, откладывая пестик. – Что-то принес?

Лорн бросил мешок на стол. Белые, зазубренные, острые кости горта со звяканьем высыпались на дерево. При виде их у меня перехватило горло – эти кости мы когда-то везли с отцом в рыбацкую деревню. Вирт низко склонился над костями, внимательно их разглядывая, его глаза сощурились, точно он читал тайные письмена.

– Им несколько месяцев, – сообщил Лорн. – Назови цену.

Вирт провел желтым ногтем по острому краю одной из костей, и его глаза хищно блеснули.

– Редкость, – протянул он. – Горт к людям не лезет. Двадцать золотых.

Лорн скрестил руки на груди, усмехнувшись:

– Сорок, Вирт. Ты, думаю, подозреваешь, сколько крови за них пролито.

Алхимик фыркнул, но его взгляд тут же метнулся ко мне, цепкий, изучающий.

– Малец твой любопытен, – сказал он, понизив голос. – На склянки мои пялится, словно на сокровища. Он хоть понимает, зачем эти кости?

Я сглотнул, чувствуя, как кровь бросилась в лицо. Я во все глаза смотрел на лавку – в подобном месте когда-то работала и моя мама. Правда, она описывала все иначе. В ее рассказах места для работы было больше, как и солнечного света. Я с интересом рассматривал реторту, которая была меньше той, что была спрятана в углу нашей хижины. Ступки, пестики, перегонные кубы и кальцинаторы – все это, скорее всего, было тут, но я не знал, как большинство из этих инструментов выглядят на самом деле.

Вирт шагнул ближе, его шепот стал ниже, приобретая зловещие нотки:

– Алхимия – это сила, мальчик. Смешай правильно, и слабак быка на плечи взвалит. Или станет твердым как камень. Эти кости горта… – Он взял одну, поднес к тусклому свету масляной лампы. – Из них я сварю зелье, которое превратит солдат Равангара в непобедимых воинов. Велград мне почти ничего не приносит. Все, что я создаю, уходит в столицу, для королевских войск. Война с Солверией не за горами, и король желает, чтобы его армия рвала врагов, как горт крестьянского сынка. Одна щепотка этого порошка в отваре – и солдат не почувствует боли, не будет знать усталости. Десяток таких воинов сметут сотню.

Я вспомнил мамины отвары, ее умелые, осторожные пальцы над кипящим котлом. Ее зелья лечили нас, а не отнимали жизни. Я спросил, и голос мой предательски дрогнул:

– А руны? Они тоже часть алхимии?

Вирт пренебрежительно отмахнулся.

– Руны – забавы магов, возомнивших себя богами. Алхимия куда надежней. С ней я не рискую, что какой-нибудь демон утащит мою душу в преисподнюю. Тридцать монет.

Он бросил на стол мешочек с монетами, словно цена была решена заранее. Лорн кивнул, забрал деньги, и мы вышли под скрип протестующей двери. Я плотнее запахнул плащ, нащупывая под рубахой мешочек с семенами. Они оставались теплыми, словно живое сердце. Слова алхимика о войне и солдатах эхом отдавались в голове. Равангар готовился к войне, и я, вор, невольно становился частью этого.

Я видел, как это просто – стать жертвой воровства. За время тренировок удача улыбнулась мне дважды.

Рыночная толпа бурлила, напоминала реку в половодье. Торговки надрывали глотки, их крикливые голоса резали воздух. Под их ногами сновали дети. Стражники мэра в серых плащах стояли начеку, высматривая воров. Ветка, чьи глаза недобро блестели, кивнул мне. Он стоял у телеги с рыбой. Хмурый Нут ткнул пальцем в сторону пьяного кузнеца. Тот шатался возле своей повозки, горланя песню. Его кошелек оттягивал пояс, призывно покачиваясь.

– Смотри, как он стоит, – шепнул Ветка. Его голос был почти не слышен в общем гуле. – Пьян и неуклюж. Видишь, пояс почти расстегнулся? Это твой шанс, Тень. Двигайся быстро, но плавно, скользи тенью по стене.

Я сглотнул. Сердце забилось чаще. «Пальцы должны быть мягкими, как перья», – учила Лиска. Я шагнул вперед, прижимаясь к телеге. В нос ударила вонь тухлой рыбы. Кузнец громко рыгнул, споткнулся о камень. Я метнулся ближе, нож легко чиркнул по шнурку. Кошелек – холодный и увесистый – лег в мою ладонь. Я отступил, растворяясь в толпе. Я с опаской ждал крика, топота ног, но сзади было тихо. Ничего не замечая, кузнец все еще хлопал себя по бокам.

Ветка хмыкнул. В его взгляде мелькнуло одобрение.

– Неплохо, малец, – буркнул он. – Но не расслабляйся. Стража нынче лютая. И тут, на рынке, и вообще. Один неверный шаг – и ты попался…

Он осекся, но я понял, о ком он. Плакаты с лицами казненных преступников в пещере служили постоянным напоминанием. Страх, что стража узнает меня, не отпускал меня ни на миг. Я плотнее натянул капюшон, ощущая под рубахой тепло маминого мешочка с семенами.

Второй урок состоялся на площади, где воздух был пропитан ароматами лаванды и мяты от телег с травами. Нут указал на старуху. Та яростно спорила с покупателем, ее скрюченные пальцы стискивали пучок трав. Легкий кошелек беззащитно свисал у нее с пояса.

– Наблюдай, – низким голосом произнес Нут. – Она отвлечена. Видишь, куда народ валит? Используй их как прикрытие. Но если заметят – беги.

Я кивнул. Вспомнились слова Вирта о войне. Равангар готовился к боевым действиям, и стража выискивала не только воров, но и шпионов Солверии. Я скользнул в толпу. Шаги мои были легкими, почти как у Лиски. Нож легонько прошел по веревке, и кошелек исчез в моем кармане. Но старуха резко обернулась, ее пронзительный крик полоснул по ушам:

– Вор! Держите Вора!

Толпа загудела. Стражник в сером плаще, стоящий в двадцати шагах от меня, развернулся, его ястребиные глаза впились в меня. Я нырнул за телегу, сердце бешено колотилось. Ветка схватил меня за локоть, рывком увлекая в ближайший переулок. Мы затаились за несколькими выставленными друг на друга ящиками, пока мимо не прогрохотали тяжелые сапоги стражника.

– Слишком шумно, – прошипел Ветка. – Но ты учишься. Еще пара таких вылазок, и Моль прикусит язык. Только не задавайся, ты должен всегда планировать наперед и глупо не рисковать.

Успех пьянил, но страх быть узнанным был холоднее льда. Я учился быть тенью, но каждый шаг, казалось, приближал меня к свету – и к Гедрику.

В пещере было громко. Моль орал на Нута, тыча в него пальцем:

– Ленивый слизняк! Пока я работал, ты дрых!

Нут отшатнулся, сжимая кулаки:

– Заткнись! Я вчера три кошеля принес!

Моль толкнул его к стене. Плакаты с лицами моих родителей на мгновение ожили, зашуршав от движения воздуха. Крот шагнул между спорщиками, с силой стукнув палкой о земляной пол:

– Хватит! Моль, остынь. – Он ткнул палкой в один из плакатов. – Стража землю роет, ищет шпионов Солверии. Гедрик скупщиков трясет, по всем лавкам шмонает. Хотите на виселицу? Сейчас не до ваших дурацких турниров. Не время подставляться ради спора. Лина так и не вернулась! Да! Теперь это точно. Ее уже несколько дней никто не видел. Мы поспрашивали у стражи – ее не задерживали. Горан согласился пройти по всем камерам в городской тюрьме, куда гвардейцы людей в последние дни бросали – нет Лины. А она с нами лет восемь уже. И на дело бы она одна не пошла, не предупредив…

В пещере разом все замолчали. Моль и Нут разошлись по разным углам, потупя взгляды. Я же снова посмотрел на знакомые лица: «Мариэль из рода Лейн… Габриэль из ордена Черного Креста». Почему их разыскивают? Что они совершили?

Я сидел в углу гостиницы, уплетая тушеные овощи с мясом. Дарин, хозяин, кивнул мне и пробурчал, что ужин сегодня немного задержится. Вскоре вошел Лорн и присел у стойки рядом с Дарином. Они говорили тихо, но я напрягал слух, стараясь не упустить ни слова.

– Гедрик допрашивает скупщиков, – хмуро сообщил Дарин. – Вчера трясли Пинера, сегодня добрались до старьевщика Квима. Ищут связи с Солверией, какого-то мальчишку-шпиона и амулет, недавно появившийся на рынке. Говорят, шпион мог его использовать.

Лорн кивнул, лицо его было серьезным.

– И что Пинер?

– Трясется, но молчит, – ответил Дарин. – Сам знаешь, он с нами не работал, однако Гедрик копает все глубже. Скупщики напуганы, боятся, что их лавки разнесут при малейшем подозрении в связях со шпионами. А еще поговаривают, будто король выпустил всех преступников из тюрем Велграда. Всем, кто согласился взять в руки меч, – даровали свободу и отправили в столицу, в армию. Люди опасаются, что эти головорезы вернутся, и тогда станет еще хуже.

Я невольно сжал кулаки так, что ногти впились в ладони. Амулет, проданный Шепотом, преследовал меня неотступным призраком. Если Гедрик найдет его, то неминуемо свяжет со мной. Гедрик ищет не просто шпиона, а именно меня.

Память услужливо подбросила картинку из прошлого: дорога на Велград, блеснувший на солнце металл. Тогда, не осознавая всей опасности, я подобрал его. Лорн приказал выбросить, и следовало послушаться. Но я не смог, сохранил. А вместе с ним – вечную тревогу, еще одну тайну, способную лишить меня жизни.

Внезапный глухой удар в стену у двери, будто кто-то швырнул в дерево тяжелую бочку, заставил всех вздрогнуть. Лорн мгновенно вскочил, в его руке мелькнул нож. Дарин схватил дубину и шагнул к выходу. Я замер, сердце бешено колотилось. Страх вопил: беги! Но я подавил его и осторожно подкрался к двери, слегка приоткрыв ее.

У входа назревала схватка. Солдат мэра в сером плаще лежал у стены, по его разбитому лицу текла кровь. Второй, с густой черной бородой, стоял над ним, выставив меч вперед и держа на расстоянии троих гвардейцев лорда в черных доспехах с выбитыми на них желтыми коронами. Их предводитель, в шляпе с черным пером, потирал кулак. Его резкий голос рубил воздух:

– Я не отвечаю на вопросы о задержанных. Шпионов вешаем без лишних разговоров. Опусти меч или сдохнешь как предатель.

Солдат с бородой не дрогнул, его клинок был неподвижен. В ответ на его молчание гвардейцы с лязгом выхватили свои мечи. Напряжение в воздухе стало почти осязаемым. Вдруг громкий крик «Отставить!» и частый топот копыт разорвали нарастающую тишину. Из переулка вылетел всадник на огромном вороном коне. Его черный плащ с желтой короной развевался за спиной. Гедрик! Это был он! Я вжался в дверной косяк, ноги отнялись. Его холодные серые глаза быстро обежали присутствующих. Мне показалось, что его взгляд на миг задержался на мне, и внутри все оборвалось от страшного предположения: он узнал меня – мальчишку с плаката!

– Мечи в ножны! – рявкнул Гедрик. – Разберемся, но не здесь. Нечего пугать горожан.

Гвардейцы неохотно убрали клинки. Солдат в сером опустил меч и помог товарищу подняться. Гедрик развернул коня.

– За мной, – коротко бросил он.

Гвардейцы удалились, их сапоги тяжело стучали по брусчатке. Солдат с бородой проводил их взглядом, а затем с ненавистью сплюнул на то место, где только что стоял конь главного гвардейца. Улица тут же наполнилась возбужденным шепотом зевак. Дарин шагнул к солдатам:

– Зайдите и смойте кровь.

Лорн метнул в его сторону гневный взгляд, но промолчал. Солдаты вошли, их лица блестели от пота и злобы. Дарин поставил перед ними кружки с пивом и миску с водой. Бородатый заговорил, голос его дрожал от ярости:

– Ублюдки! Моего брата схватили утром, сразу после обыска. Он коврами торгует, какой из него шпион? Еще и Пинера расспрашивали про какой-то амулет. Да это же бред. Если этот амулет и существует, то при чем тут Солверия и их шпионы?

Его товарищ кивнул, вытирая кровь с лица:

– Я спросил того офицера с пером, за что Сета забрали. Он просто ударил меня, ничего не объяснив.

Дарин начал расспрашивать, внимательно слушая ответы:

– Без всякой причины? Кто проводил обыск?

– Тот самый, с пером, – буркнул бородатый. – Мерзкая рыбья морда. Соседи видели, как он уводил брата.

Солдаты допили пиво, невнятно поблагодарили и вышли. Едва за ними закрылась дверь, Лорн набросился на Дарина:

– Ты с ума сошел, тащить их в дом? У нас беглец!

Дарин помолчал, задумчиво теребя связку ключей на поясе.

– Гедрик копает под всех, – наконец произнес он. – Сегодня Пинер, завтра можем быть мы. Правила игры изменились, Лорн. Придется выбирать сторону. Со стражей хотя бы у нас удавалось договориться…

Он ушел на кухню и вскоре вернулся с корзинами, наполненными свежими булками и жареным мясом.

– Ужин готов, – бросил он. Я схватил одну из корзин. Сердце все еще учащенно билось после рассказа о Гедрике и злополучном амулете.

Крот поймал меня в пещере, когда я, перепачканный пылью и паутиной, возился с его старым сундуком. Замок с тремя зубцами поддался меньше чем за минуту. Я повернул отмычку, металл скрипнул, и крышка приоткрылась. Крот удивленно хмыкнул. Он смотрел на меня, прищурившись, оценивающе.