Через ресторан, в пыль

И всё равно – продолжало работать.

Егор закрыл двери.

Прошёл через зал.

Потрогал стол, где «маятник пошёл».

Понюхал воздух.

Пахло не абсурдом.

Пахло жизнью.

И в тот вечер он впервые не дотронулся до тетрадки.

Потому что в этот раз – уже знал, что дверь есть.

Осталось только понять – куда она ведёт.

Глава 8. Вкус, который исчезает

Катманду просыпался, как старик, который знает, что утро – не гарантия счастья, а всего лишь факт. Сначала – тонкий звон колокольчиков на соседнем храме, затем – гудки мотоциклов и первые выкрики уличных торговцев: «мали, мали, таркара!» – «фрукты, овощи!»

Воздух был сухим, пыль снова ложилась на стекло витрины, и Егор, стоя у входной двери, не мог удержаться: взял тряпку и снова протирал стекло, хотя знал – через двадцать минут оно будет таким же мутным.

– Ну что, босс, – сказал Кеша, появляясь за его спиной с кипой бумажек, – пора открываться официально.

Он с грохотом разложил их на ближайшем столе: листовки, визитки, схемы публикаций, заметки на непальском, русском и каком-то смешанном языке, где слова «энергия», «пряность» и «харизма» соседствовали с «вайб» и «манга».

– Вот наш первый шаг: раздача карточек на Тамеле, рекламный пост в местном гастроканале, платная история у той самой журналистки, что вчера ела твой дал и плакала. Я её уговорил – за бесплатный пирог.

Егор усмехнулся, но ничего не сказал. Он стоял у входа, слушал город, вслушивался в шум, в гул улицы, в тонкие, почти музыкальные всплески языков и запахов. Всё это напоминало ему дыхание чего-то живого. Катманду не был просто городом – он был зверем, огромным, медленным и непредсказуемым. С ним нельзя было торговаться, но можно было попробовать угадать ритм его сердца.

Внутри ресторана шелестели скатерти – Прем поправлял столы в большом зале, где, казалось, каждая колонна помнила ещё времена, когда в этом здании торговали тканями и специями. Кеша скакал между залом и кухней, несясь с айпадом, как шаман с табличкой. Мани, как всегда, был спокоен. Он сидел в углу и чистил мандарин, время от времени кидая дольки коту Джатаке.

– А ты не нервничаешь? – спросил Егор, проходя мимо.

– Всё уже случилось, – ответил Мани. – Мы просто наблюдаем, как это проявляется.

– Что именно?

– Энергия. Случайность. Или ты.

– Отлично, – усмехнулся Егор. – Значит, ответственность снова на мне.

Рекламная кампания шла своим чередом: Кеша выкладывал короткие видео, где Прем рассказывал про специи, как про актёров древнего театра; Лив, та самая туристка, запостила сторис с подписью «#NotJustDal» и отметила локацию. Через день им написали двое блогеров и один местный депутат, который «хочет поужинать незаметно».

Первый ужин с важными гостями выдался почти мистическим.

Господин Адхикари пришёл с сыном, который всё записывал в блокнот, будто рецензировал не ресторан, а театр. Французы молчали до третьего блюда, а потом один из них сказал:

– C’est du calme chaud.

Тепло, которое успокаивает.

Прем подавал сдержанно, без лишнего пафоса. Мани скользил между столами как дух – незаметно, беззвучно, но всё успевая. В воздухе стоял запах гвоздики и риса, перемешанный с ароматом масла, настоянного на фенхеле.

После десерта Лив, вернувшаяся на один вечер, оставила салфетку с надписью:

«Это не ресторан. Это место, где вспоминаешь, кто ты был до всех этих тревог».

Егор положил салфетку в ящик кассы. Не как сувенир – как доказательство, что всё не зря.

Утро следующего дня началось с обычной суеты. Запасы, списки, обсуждения меню.

Прем ворчал на новые поставки чечевицы – якобы «она смотрит на него слишком мрачно».

Кеша спорил по телефону с дизайнером визиток.