Отель и все святые грешники

С получением ключей ситуация усугубилась. Родители ожидали, что я немедленно туда сорвусь, только пятки засверкают, а я настаивала на том, чтобы купить и установить мебель. Особенно кухню.

– Мы с папой как только получили квартиру – сразу переехали, – упрекала мама, – Спали на голом полу. И были счастливы. Мы квартирой дорожили, а ты нет. Надо же… не думала, что ты такая, – добавила она с ноткой разочарования, – Тебе, оказывается, нужен комфорт.

Я молча сносила обвинения за обвинениями, изредка срываясь на ссоры, когда терпения не хватало. Ездила по выходным с мамой из одного мебельного салона в другой. Хотя я всегда выбирала вещи сходу, мама настаивала на том, что их нужно сравнивать. Так что мы ездили. И ездили. Всю мебель я подобрала сама. Дизайн кухни был сделан по моему проекту. Я заранее копила деньги и смогла купить холодильник, микроволновку и кухонную вытяжку – с остальным мне помогли. Каждый выходной я была как штык на своей новой территории и наблюдала, как рабочие устанавливают стиралку, завинчивают шкафы, заносят диван, кровать, собирают стулья.

На протяжении еще трех месяцев слушала, какая я неблагодарная.

А я не понимала, если я жила уже двадцать четыре года с родителями, почему нельзя пожить еще немного, пока мне все соорудят? Если нет острой необходимости срываться, почему бы спокойно все не довести до ума?

Главное – меня беспокоила кухня. Как есть, пока ее не установят? Максимум – разогревать что-то в микроволновке посреди замотанных пленкой деталей на полу. И что же за еда это будет?

Кухню устанавливали последней.

В ноябрьский выходной я следила за установкой кухни, на следующий день работала в отеле. Смена, ночь. Утром проснулась на раскладушке с мыслью: «Оно готово. Ждать больше нечего. Сегодня я перееду».

Мы договорились с подругой, у которой была машина. Так-то я была уверена в своих силах и без посторонней помощи: от квартиры родителей до моей – сорок минут пешком. В моем воображении я бы сделала все в два подхода: в первый – тащила чемодан на колесиках со всеми своими вещами, во второй – синтезатор. Но подруга с машиной – это, конечно, лучше.

Я позвонила на работу маме.

– Буду сегодня переезжать, – сообщила я ей.

– Да, конечно! – фыркнула мне в ухо трубка, – Уже три месяца переезжаешь!

– Ну… – замялась я, – Сегодня перееду.

– Посмотрим, как ты переедешь.

Я недоуменно пожала плечами.

Собрала чемодан – неожиданно вещей оказалось больше, чем предполагала. Я совсем забыла про сноуборд, а еще книги, да и кое-какие крупы из дальних углов забрала. Они пылились в семье не один год, а я понимала, что в ближайшие месяцы с едой будет туго.

Подруга терпеливо сидела на кровати, смотрела, как я ношусь из угла в угол, время от времени молитвенно складывая руки и приговаривая в ее сторону «Сейчас-сейчас! Почти готово!». Папа, который работал из дома, перемещался по квартире, варил себе кофе и на ходу вставлял фразы в разговор.

До машины мы донесли все в четыре ходки, как взрослые эмансипированные девушки. Папа помог с самыми тяжелыми вещами. Вещи были распиханы, затолкнуты, и только что из окон не выпирали. Я и подруга влезли на первые сиденья. Папа помахал на прощанье с тротуара.

Везли мы все сами, разгружали сами, на этаж поднимали сами, поочередно перетаскивая, придерживая лифт и разбираясь с ключами.

Мы успели только свалить все в одну большую кучу посреди комнаты – там, где, по моей задумке, позднее появится книжный шкаф. И тут в тишине вечерней квартиры раздался звук телефона.

– Ты переехала! – прорыдала в трубку мама.

Я покосилась на подругу.

– Да… переехала. Я же говорила.

– Но я не думала, что ты переедешь! – новой волной захлебнулась трубка, – Я думала, что ты это сделаешь в выходные, мы все вместе поедем, накроем стол, отметим новоселье, всей семьей!

Я очумело смотрела на груду вещей, сбитая нагромождением всех этих грандиозных планов. А как насчет «поговорить»? Поставить меня о них в известность?

– Ну… я переехала, – только и смогла сказать я.

Так я начала жить в новой квартире.

***

С октября я работала в гостинице 3, с ноября – жила в новой квартире. Денег почти не было, я заняла у родителей пятнадцать тысяч. Мне предстояло купить стиральные порошки, кастрюли, разделочные доски, полотенца, постельное белье, столовые приборы – и все эти мелочи вылезали в немалую сумму. Ноябрь и декабрь я закупала и возвращала, закупала и возвращала. Ситуация выровнялась перед Новым годом. Все было на своих местах – и я задумалась о поисках второго отеля.

Вот уже месяц я по скайпу учила корейский с преподавательницей – и не отступалась от мыслей о Сеуле. В гостинице 3 среди ребят-таджиков у меня появилось корейское прозвище – София Ши Нын. Ши – уважительная приставка к имени. Нын – окончание именительного падежа. Когда к тебе уважительно обращаются – говорят София Ши. Когда о тебе рассказывают кому-то – правильно говорить София Ши Нын. Но я только изучала первые уроки, и объяснила Ормону с Рахимом все с ошибками – и вот теперь они подчеркнуто обращались ко мне «София Ши Нын», чтобы продемонстрировать расположение. Это было очень мило.

Я, в свою очередь, выучила, как будет по-таджикски «Спокойной ночи» – «Хоби хош». Так мы прощались в районе десяти-одиннадцати, когда ребята поднимались к себе на третий этаж, оставляя меня наедине с призраками. «Хоби хош, София Ши Нын» – «Хоби хош».

С работой справлялась быстро – пятнадцать номеров просто несерьезно после пятидесяти одного. Большую часть дел до заездов можно было уложить в полчаса – и то потому, что с нас требовали заполнять регистрационные карты на каждого гостя от руки. Фамилия, имя, отчество, дата заезда, дата отъезда. Гостю оставалось поставить подпись.

Впрочем, Ида умудрялась торжественно и важно заниматься этим прямо до двух часов дня.

– Как у тебя получается быстрее? – искренне удивлялась она, – Надо же достать папку, взять файл с бронированием, сверить, что все написано правильно, нарезать и заполнить карты регистрации… Как раз все утро и займет.

Мое утро теперь занимала домашка по корейскому. Я учила топики, коряво исписывала тетради хангылем. Весь стол занимали экран с клавиатурой, так что листы я укладывала на те самые папки с файлами гостей, а папки, скрючившись в три погибели, пристраивала к себе на колени.

Около часу дня, чтобы успеть до заездов, меня звали на обед, и я поднималась на кухню. Ормон или Рахим оставались на ресепшене, чтобы предупредить по рации, если кто придет. Я немного передыхала на небольшой, выложенной белой плиткой кухне, где Рано наливала суп или накладывала второе. За столом могли поместиться два-три человека. Обычно это были я, Рано и горничная.

Вторую половину дня я регистрировала заезды или болтала о жизни с Рахимом и Ормоном. На полную кричал телевизор: он висел над входом, прямо передо мной. Шел футбол, и серьезно заниматься хоть чем-то при таком шуме было невозможно. Терпеть не могу телевизоры, но ребятам было скучно, и экран стал практически единственным наполнением их жизни. Рядом с лестницей стояла неплохая библиотека, и я не теряла надежды подговорить их открыть книгу. Даже обещала помочь читать, но мне решительно заявили, что в Таджикистане читать не принято. Единственная книга, которую за все время я видела у них в руках – рукописный Коран с арабской вязью. Он появился во время одного из визитов знакомых, трепетно раскрывался, вдумчиво читался, а затем передавался дальше с соответствующим пиететом.

В десять вечера я назначала по скайпу урок корейского.

В это время уходили ребята. Большинство гостей уже заехали, а я уже вбила их данные в программу и поставила в Элпост. Свет приглушен, вокруг комфортное одиночество. В ушах наушники. Некоторые гости выходили на прогулку, некоторые возвращались. Тогда я просто делала паузу и ждала, когда они пройдут. Некоторым нужно было что-то выяснить или помочь с чем-то в комнате – тогда я извинялась перед преподавательницей и перезванивала после разрешения ситуации. Хуже всего было, если в период с десяти до одиннадцати на меня сваливался заезд. Но обычно я вполне успешно совмещала несовместимое.

Параллельно искала вторую работу.

Теперь я знала свой график – сутки через двое с девяти утра, и мне нужен был отель с такой же частотой смен, только начинавшихся с восьми утра или с десяти. И чтобы в пределах досягаемости. Я собиралась впрячься в двое суток через сутки.

***

Я отправила резюме и в тот же день получила приглашение на собеседование.

«Вот как теперь у меня получается!» – подумала я, – «Уже признанный опыт, уже успех».

Тот же день, в пять вечера – собеседование. 9-я Советская, четырехэтажное узкое здание. Ровно посередине лифт и лестница, а по бокам – по номеру. На первом этаже вместо одного из номеров – комната с ресепшеном и местом для персонала. Итого семь номеров.

Меня собеседовали напротив ресепшена. В чуть устаревшей комнате, зелено-желтой, с широкой кроватью и столом вдоль всей стены. На столе размещалось все необходимое, включая мини-холодильник и микроволновку. Пол покрывал ковролин.

Место подходило. Персонал нравился. Неброско, вдалеке от центра, мало номеров, тихая гавань. Зарплата небольшая – двадцатка, – но в совокупности с тридцатью из гостиницы 3 выходило уже пятьдесят. И нашла этот отель в первые же сутки, что было удивительным чудом.

Я сказала «да», заверила, что буду. А потом… раздался новый звонок – и меня пригласили в еще один отель. Этот отель только открывался. И он предлагал тридцатку.

И был абсолютно роскошен.

Пятнадцать номеров.

С чувством стыда и горечи я отказала отелю на 9-й Советской – и первые дни после Нового года начала с новыми силами, на новом месте. Невский проспект за площадью Восстания. Гостиница 4.

Гостиница 4

Никогда не работайте в только что открывшихся отелях.

Не надо. Это кошмар.

Особенно, если ваши работодатели никогда отелями не занимались и пришли в этот бизнес из сферы магазинов одежды. А заодно привели оттуда руководящий персонал и своих личных знакомых.

Нет, гостиница 4 была абсолютно шикарная, и спустя восемь лет после открытия ее рейтинг по отзывам в интернете продолжает оставаться почти десяткой – цифры, вызывающие восхищение. Отель, выдержанный с безупречным вкусом, в безупречном хюгге6, с безупречным декором. И если вы любите красивую картинку (а кто же ее не любит?) – то вам, безусловно, сюда.

Вот только администраторам выедали мозг – даже не ложкой, а тонкой длинной вилочкой с заостренными зубчиками.

В свеженькой гостинице посреди рабочего дня настраивали интернет, домофонную связь, вешали гардины, обшитые и привезенные лично женой директора. Все ломалось, все надо было проверять, все надо было настраивать. Сам ресепшен превратился в штаб боевых действий, где с утра до вечера всем руководящим составом проводились мозговые штурмы. Письменно отвечать гостям следовало по шаблону и правилам, причем задействованным из магазинов. Каждого гостя нужно было облизывать. Хотя облизывать – недостаточно емкое слово.

Мы должны были быть бе-зуп-реч-ны-ми. А гости обязаны были влюбиться в отель на-мерт-во. Гости и влюблялись. За счет двух простых вещей: бесплатного безлимитного кофе и бесплатного безлимитного мороженого. И то, и другое доступно круглосуточно.

В принципе, дальше можно было и не стараться. Но, разумеется, мы старались.

Каждому гостю при заселении проводилась экскурсия по всему отелю. То есть администратор выходил из-за ресепшена, оставлял место на руководство, и шел с гостем лично по одним коридорам, и по другим коридорам. Некоторые жалобно просились сразу в номер, но нет – они обязаны были пройти через все круги отеля и обязаны были влюбиться. Пусть только попробуют капитулировать. Мы показывали им кулеры на этажах и огнетушители, вели в роскошную столовую с бесплатным безлимитным кофе и мороженым, и только затем – в их номер. Когда гости с милыми улыбками пытались закрыть перед нами дверь, мы неумолимо проникали внутрь и показывали им план пожарной безопасности на двери и как регулируется температура пола и температура батарей, и как правильно включается кондиционер над входом. Иногда к нашей экскурсии присоединялся директор, и проверял, все ли пункты из его списка мы рассказываем и показываем.

Когда гости выезжали, им выдавалась обязательная к заполнению и сдаче двусторонняя анкета на А4. После этого они получали в подарок рафаэлку – бесплатную. Для большей влюбленности.

И, знаете, гости были влюблены. Оценки все были высочайшими. Думаю, у них рука дрожала поставить что-то заниженное.

Иногда про себя я просто орала на этих не знающих, куда от нас деться людей: «Ну же, будьте собой! Прогоните меня! Скажите, что вам нужен отдых! Напишите в отзыве, что эта экскурсия занудная, ненужная, изматывающая, и без нее было бы лучше! И ведь тогда появится шанс, что это изменится. Не будьте тряпками, черт вас побери! Не ставьте десятки только потому, что вас излишне облизали!»

Но этого ни разу не произошло. Может, гостям все же нравилось?

К открытию директор лично проверил цены всех конкурентов в округе – а затем выставил цены ниже. В два раза ниже, чем их планировалась сделать позднее. И гости повалили. Настроение у многих оставалось радостно-послепраздничным.

Директор обязал своих друзей забронировать места, и сам оплатил им покупку – только так, купив номер, можно было оставить отзыв на Букинге. Так что отзывы изначально были высочайшими и безупречными, как и сама гостиница.

Гостиница располагалась в историческом здании – доходном доме, принадлежавшем в XIX веке купцу. Отель назвали по его же фамилии, но многие гости считали, что это фамилия директора. В до-отельной жизни внутри были квартиры, которые расселили и отреставрировали. Мы занимали одну парадную. Другие тоже уже были расселены – при мне велись ремонтные работы, чтобы затем отель расширить. Одну квартиру – прямо рядом с ресепшеном – выкупить не удалось, старушка-хозяйка наотрез отказалась. Но она там никогда не проживала. Так что вход в квартиру просто задрапировали занавеской и приставили к входной двери комод. Тайная квартира внутри отеля.

Другое помещение, которое реставрировать не стали – подсобка для персонала на две комнаты. Вокруг буйно царствовала роскошь – кованные перила, изысканные светильники, кирпич, исторические балки XIX века на потолке. Стоило зайти в дальнюю по коридору комнату возле туалета – и атмосфера мгновенно переносила на тюремную каторгу в Сибирь. Обшарпанные и ободранные стены синего цвета, кое-какой стол, кое-какие крючки по стенам, свалка мусора и коробок, а рядом – пылесосы и швабры. Опять-таки – голая одиночная лампочка под потолком. Все какое-то замызганное – прикасаться и даже смотреть на это было противно.

Невыкупленная квартира, трущобная подсобка и гостевой туалет – вот и все, что было по коридору от ресепшена. Естественно, никто в тот дальний угол не забирался. Однажды вечером я услышала шаги крайне любопытного гостя. Он пошел вроде как в туалет, но перед ним остановился и, несмотря на табличку «Не входить!», приоткрыл дверь в служебное помещение. Я не спеша вышла в коридор. Гость застыл на пороге. Затем развернулся ко мне, его лицо отражало глубочайший шок от увиденного. Я чуть было не ляпнула: «Сказку про Синюю бороду для кого писали?» – но этого не потребовалось. В абсолютной тишине, глаза в пол, он протиснулся мимо меня и вернулся в свой по-барски роскошный номер.

Наверное, у вас уже сложилась картинка об обустройстве этого отеля. Первого этажа не было – лишь комнатка для багажа под замком, и сразу лестница вверх. Когда гости сдавали багаж, администратор брал ключи, и с ними спускался туда-обратно. Гости очень болезненно реагируют, если в отеле нет лифта – даже один этаж протащить чемодан для них – трагедия (что уж говорить о двух, трех или – о, ужас! – четырех этажах). Но в этом отеле не было носильщика. Поэтому, когда постояльцы с измученным видом взирали на лестницу на целый этаж и кивали в сторону: «Пусть кто-нибудь понесет мой багаж», – а сами при этом доставали нюхательные соли и хватались за голову, я – метр с кепкой, вес сорок шесть килограмм – говорила: «Хорошо, я это сделаю». Гости, обычно выше и крупнее, смотрели на меня, осмысляя происходящее, потом брали чемодан и несли его сами. Иногда мне и правда приходилось таскать вещи, когда меньшая комплекция впечатления не оказывала. Или когда речь шла о бабушках.

На втором этаже налево шел коридор с номерами, направо – ресепшен и наши многострадальные подсобки. Не так давно коридоры были квартирами, ресепшен находился в одной из них, так что вся половина закрывалась на ночь. Гости имели свои ключи, могли беспрепятственно входить и, минуя администратора, подниматься к себе в номер, – но они все равно, все равно звонили.

Третий этаж состоял из номеров в обе стороны и нашей искренней гордости – роскошной столовой. Я очень любила эту комнату. Светлая, отделанная в стиле прованс, с белыми балками на потолке. В советских квартирах балки заделали, их обнаружили уже при ремонте и, подкрасив, оставили, – простой, изящный интерьерный штрих из XIX века.

Первое, что стояло при входе в столовую – автомат с кофе. Он готовил даже горячий шоколад, и все абсолютно бесплатно, но администраторам запрещалось делать себе больше одной чашки в сутки. Сразу за автоматом возвышалась печка – куб с меня высотой, от которого отходила тонкая труба в потолок. Печь была полностью украшена изразцами, белыми, красными и зелеными, она работала, и все надеялись, что мы будем ее по вечерам разжигать, чтобы огонь уютно потрескивал в столовой. Но первая же попытка обернулась сработавшей пожарной сигнализацией, а приехавшие пожарники довольно категорично эти мечты развеяли.

Посреди комнаты располагался шведский стол и холодильник для мороженого – сливочное, его завозили из Краснодарского края, директор заключил индивидуальный контракт с поставщиком. По бокам белые столики и милые безделушки вроде свечей и декоративных птичьих клеток. Так как была зима, комнату украшала пушистая ель под тяжестью игрушек. На другом конце столовой стеклянная дверь вела на балкон.

Единственный балкон в здании, он тянулся вдоль комнаты. Как я видела на фотографиях позднее, летом его украшали цветами и выносили пару столиков. Зимой гости курили, вдыхая морозный воздух, и я тоже любила выходить, немного освежать голову и любоваться на наш безлюдный проулок, вливающийся в полнотелый, заполненный огнями машин Невский.

Столовая на ночь не закрывалась. Кофе и мороженое – круглосуточно, бесплатно и безлимитно. Это могло бы стать нашим слоганом. Проблема в том, что к обязанностям портье добавлялось большую часть ночи выходить из своей администраторской, подниматься, и убирать за гостями всю посуду, весь мусор. Гости могли незаметно пройти со своим ключом мимо ресепшена в обход отельера. Как вы думаете, что они делали посреди ночи в центре Питера? Правильно – звали компании друзей посидеть в прекрасном месте, где их никто не потревожит, да еще с халявной жратвой.

Простите мой французский. Так оно и было.

Весь день я носилась с поручениями руководства, которое открывало первый в своей жизни отель. В ряде вещей они просто не разбирались. Поставили на ресепшен вместо кресла высокий барный табурет без спинки. Предполагалось, что сутки ты будешь на нем сидеть, но на практике самое большее через сорок минут мы сползали на диваны по соседству, что предназначались для гостей. Заменить табурет было невозможно, так как высокий-высокий ресепшен строили под него.

Спать официально полагалось после двух часов ночи, и, как минимум, до часу директор следил за нами через камеры. Он мог позвонить, если мы ложились раньше. Но есть пределы, за которыми организм не выдерживает. Я уходила в прострацию где-то с одиннадцати, валилась с ног, но держалась в районе двенадцати, а к часу переставала себя мучить и шла сооружать спальное место.

И вот, ты хочешь спать, ты собираешь вещи, ты умываешься и надеешься перевернуть себя на горизонтальную поверхность – как угодно уже перевернуть. Ты все сделала и поднимаешься в столовую, чтобы убрать последнюю посуду. И застаешь там своих гостей с посторонними людьми, которых там быть не должно, они все в разгаре удачной посиделки, обычно с горой своего алкоголя, и расходиться не собираются.

Ты застываешь и, вне себя от злости и изумления, смотришь на этот балаган.

А они счастливые, довольные, и вполне дружелюбно настроены:

– Девушка, ну мы еще часик тут посидим, вы идите, идите! Друзья просто в гости зашли.

– Но это не кафе! – обретаю голос я, – У нас запрещены посторонние после одиннадцати!

– Девушка, ну что вы, ну всего немножко… Хотите – к нам присоединяйтесь?

Вдыхаю. Выдыхаю. Мой неначавшийся сон летит ко всем чертям.

– Пятнадцать минут, – выговариваю я, – Через пятнадцать минут ваших друзей здесь быть не должно. Я приду и проверю.

Я порчу людям вечеринку. Я зараза.

Затем сижу на своем полутемном ресепшене, час ночи, на столе горит одинокая лампа. Но я не ложусь, я жду пятнадцать минут, затем поднимаюсь снова. Обычно гости начинают собираться только когда повторно слышат мои приближающиеся шаги.

Добавлю, что хозяева отеля тоже бы очень удивились, узнав, что обожаемые постояльцы приводят кого-то постороннего и ведут себя не по-написанному. Очень часто у тех владельцев, которые пришли в бизнес не с низов, в голове красивая картинка не только о поведении администраторов, но и о поведении гостей, как чинно и красиво оно все должно быть. А оно так не бывает.

Спальное место в гостинице 4 я буду воспевать. Аналогов подобному не встречала ни до, ни после. Помните диванчик для гостей, на который я сползала из-за невозможности сидеть на табурете? Рассказ пойдет о нем. Изюминка заключалась в размерах: это не полноценный диван, а что-то на полпути между диваном и креслом. Когда я впервые положила подушку, увидела, что она занимает ровно половину пространства. Спать можно было двумя способами: либо в позе эмбриона, причем очень сильно скрючившись и поджимая колени к самой груди (и это при моем-то коротком росте!), или перекинув ноги через остренькие подлокотники. Ноги закидывались вверх, под коленками пережимало, а ступни свисали в пространство, нарушая циркуляцию крови. Поза на ваш выбор, ни в чем себе не отказывайте, но спать можно четыре часа, с двух до шести. В шесть приходили повара и начинали готовить завтрак (причем для мелкой помощи на кухню могли позвать и администратора). Вставлю ремарку, что в пять утра приезжала прачка. У прачки своих ключей не было, поэтому требовалось открыть дверь, затем провести человека наверх в подсобку, отдать мешки со вчерашним грязным бельем и принять свежепривезенные.

Вычитаем из четырех часов сна пятнадцать минут на прачку и пятнадцать на разгон гостей по номерам. И это в идеале, если никто не станет ломиться к тебе через закрытые двери ресепшена с глупыми вопросами вроде «А вы можете сделать копии всех страниц моей трудовой книжки?». Потому что строчку выше я сейчас не из головы выдумала, как-то ко мне ломились именно с этим вопросом, и на мое предложение: «А давайте утром?» – ответили: «А давайте сейчас».

Просто представьте себе состояние администратора.

Первый месяц было кресло-диван. Затем руководство сжалилось и купило нам раскладушку. Она еле-еле влезала в пространство между ресепшеном, креслом-диваном и двумя декоративными столиками с двумя декоративными пишущими машинками. Естественно, каждую ночь перед сном администратор вручную вытаскивал раскладушку из подсобки, катил по коридору, раскладывал и заправлял бельем. Точно также как и утром, собственноручно разбирал конструкцию. В подсобке спать было нельзя – не дай Бог еще гости отправятся на поиски и обнаружат комнату Синей бороды. И вообще – админ должен быть на ресепе. Так что середина ночи, перевезли, собрали, разобрали. Вырубились. Как проклятые.

Возможно, этот отель тоже был немного, как сказали бы англичане, haunted7. Однако тут уже совпали и мои впечатления, и отзывы от гостей. Я, лежа в освещенной тусклым светом комнате, слышала шаги. Их можно было бы принять за шаги в номере надо мною, мое крыло этажом выше пустовало. Шаги чувствовались как шаги по потолку. В этой комнате. Я повторяла про себя свою мантру, перечисляла а, б, в. А через несколько месяцев, когда уже не работала, но по привычке проверяла отзывы на отель на Букинге, увидела совершенно невероятный текст. Одна девушка уверяла, что они с мужем встретили в номере черную полупрозрачную тень в форме человека. И эта тень двигалась в их направлении. На отзыв ответил директор лично. Всегда такой требовательный к образцам ответов и показной вежливости, он просто орал на нее капслоком с обилием ругательств, советами лечиться и восклицательными знаками. Думаю, он ни секунды не сомневался, что этот отзыв – происки конкурентов.