Восьмой район

Меня быстро несли прочь от Стирателей. Оцепенение охватило голосовые связки, иначе я бы верещала громче сирены. Жуткий бег прекратился в одном из изгибов коридора. Решетка вентиляции висела чуть криво. Она отодвинулась, меня затолкали в шахту. Затем в пятую точку уткнулись чьи-то ботинки. Я уперлась руками и ногами, давление усилилось.

– Да кто…

– Замолкни!

– Но…

Ботинок надавил сильнее.

Стиратели грохотали по коридору, сирена булькала, заливалась. Я пыхтела, стараясь отодвинуть стены вентиляции и отодвинуться от ног того, кого я не видела, но уже почти ненавидела. Удалось немного отстраниться, я проявилась: руки-тело-голова – все вернулось!

– Ярус минус восемь, блок АА2, спальня девочек младшей группы. Вызов ошибочный. Повторяю: вызов ошибочный. Прислать команду инженерных роботов. Неисправность системы слежения. Ярус минус восемь, блок АА2.

– Я предполагал, что ты не блещешь умом, но чтобы настолько, – раздалось за спиной.

– Плюнуть бы в твое наглое лицо, но, увы, я его не вижу.

Я неуклюже разворачивалась в узком пространстве. Полумрак шахты на миг озарился, я уткнулась лицом в его обувь.

– Ну, плюй! – ухмыльнулся он. – Я только что спас тебя. Во второй раз, кстати. Хоть притворись, что благодарна.

«Я нашла его», – пронеслось в голове. «Он нашел меня», – подоспела другая, правильная мысль.

– Ноги убери! – выпалила я.

Теперь уже я пихала его руками. Шахта загудела от моих попыток отомстить.

– Прекрати, Яра, нас найдут.

– Это ты!

– Уж прости, если хотела увидеть кого-то другого.

– Нет! Ты невидимка! – прошептала я и перестала толкать его. – Вот как ты пробрался в нашу спальню тогда! Я не спятила! Ты принес мне гель от ожогов? – выпалила я первый вопрос.

– Иногда я занимаюсь срочной доставкой. – Он усмехнулся. – В свободное от работы время, преимущественно ночное.

– Но как? – Я бы взмахнула руками, пытаясь ухватить его и размазать по пространству, чтобы он стал невидимым, но наше укрытие не позволяло размахнуться, поэтому я снова толкнула его в ногу. – Система наблюдения не отслеживает невидимок, да? Вот же классно!

Можно было не восторгаться так, что загудела шахта, но меня распирало от удивления. Я встретила человека-невидимку!

– Чтобы обмануть систему, недостаточно быть просто невидимым. Мне повезло больше, я могу контролировать вес.

– Ешь и не толстеешь? – Я еле сдержала смех.

– Становлюсь легким, идиотка.

Все так и есть, идиотка. Но ему-то не нужно об этом знать.

– Вылезай, – потребовала я. – Мне надо на воздух. И откуда ты знаешь мое имя? Ты обращаешься ко мне не по коду. А это повод для наказания. – Я опять подавила смешок.

Я радуюсь или нервничаю?

– Ты сама сказала. – Он не собирался выползать. – Помнишь, я нашел тебя среди тел, все думали, что ты уже мусор. Ты ведь тоже запомнила, как меня зовут.

– Нет! – Я дергалась в узком пространстве.

– Меня зовут Зенон. Угомонись, – серьезно попросил он. – Я сейчас вылезу, возьму тебя на руки и донесу до спального отсека.

– Сама дойду.

– Ты подтверждаешь, что идиотка.

– А просто за руку держать для твоих способностей недостаточно?

Зенон завозился, полез наружу, помог выбраться и не взял на руки. Я снова исчезла. Но в этот раз могла разглядеть его очертания.

– Удобная у тебя способность, – не удержалась я.

– Низшая.

– Что это значит?

– Невидимость считается низшей способностью. Вы еще не раскрыли свои, поэтому вам не объясняли. Пока на ваших браслетах предварительный код, основанный на сочетании основных генов. Как раскроешься, он закрепится или обновится.

– Почему нельзя оставить нам имена? – Я ухватилась за его готовность отвечать на вопросы.

– Они не зря зовутся Стирателями. Стирают имя, прежнюю жизнь, а если не годишься, то всего тебя. – Он сжал мою руку сильнее. – Ты должна постараться.

– Ты уже говорил.

– Ликвидацией все не заканчивается. Ты не знаешь. Есть переработка.

Я остановилась. Это слово я тоже слышала, оно пугало больше, чем угроза смерти.

– Зенон, – я проговорила его имя едва слышно, – кажется, одного из моих друзей, он давно прошел Церемонию, его переработали. Что это значит?

– Это значит самый нижний ярус. Ты была там, в концентрационном отделении и в отходнике – среди трупов. Мусора, если точнее.

– Вы этим занимаетесь в отходнике, – я ухватилась за слово, не за смысл, – убираете за ними мусор?

– Мне жаль твоего друга, поверь. Если он действительно попал к нам, под брюхо Ковчега. Мы сортируем тела – худшее назначение. Тех, кто не подходит Ковчегу, не утилизируют. Из тел выделяют полезные… вещества. Ну там… В организмах людей ведь и золото есть, ты знала? Мало, но когда у тебя поставка особей налажена… А еще гены. Какие-то спящие, я не помню, как правильно.

Зенон объяснял мне страшные вещи, но я не удивлялась. Мы привыкли смиряться заранее – отличный навык, если хочешь выжить. «Значит, Филипп… – подумала я. – Нет, не надо!» В мыслях я не должна подчиняться Ковчегу. Мои мысли – только мои. И никому, даже Кью, не влезть в них и не навязать то, что мы мусор. Что Филипп…

– Их выдергивают из трупов и смотрят, вшиты в них способности или нет. – Зенон тоже обладал навыком смирения, он говорил отстраненно, словно не про людей вовсе. – Если вшиты, их изымают и пытаются встроить в организм тех, кто пока жив. Скрестить несколько способностей или привить пустому, обычному то есть. Лишь паре человек удалось выжить после такой операции.

Никогда еще коридор так быстро не заканчивался. Мы стояли возле дверей, я не отпускала его руки.

– Мужчина возле Старшего Стирателя? – предположила я.

– Как догадалась?

– Он странный. Страннее, чем мы все. И Старший держит его при себе. У него не было способностей?

– Он упросил Старшего Стирателя пощадить его, сам лег под нож. Вышло что-то уникальное.

– Он научился летать? – спросила я.

– С чего ты взяла?

– Откуда ты все знаешь?

Никто из нас не ответил на вопрос другого.

Зенон долго молчал.

– А вдруг это и есть мой друг. – Я попыталась растормошить его. – По возрасту вроде бы подходит. – Я буду в это верить. – Его, случайно, не Филипп зовут?

– Здесь нет настоящих имен, – напомнил Зенон.

– Вот бы это оказался он!

– Нет, ты бы этого не захотела.

Я уловила печаль в его голосе, ухватилась за нее.

– Так ты его знаешь?

– Мы лежали в лаборатории вместе. Имени его не знаю. – Зенон говорил отрывисто.

– Тебе он не нравится.

– С чего ты решила?

Я пожала плечами. Зенон хмыкнул.

– Он близок к Старшему Стирателю, а его, как ты уже, наверное, поняла, не за что любить.

– Гений-ученый, собирающий драгоценные крупицы среди мусора, – пропела я слова учителя. – Без него Ковчег не Ковчег, как и без Лидера.

– Не думай о них, – оборвал меня Зенон, – думай о себе.

Пальцы разжались. Я стала проявляться, он снова взял меня за руку.

– Если ты не раскроешься, – он перешел на шепот, – они проведут с тобой тот же эксперимент. Подправят, как меня.

– Это же не плохо? – не испугалась я. – У тебя появилась способность? Невидимость, да?

– Да. Однако им неинтересна невидимость.

– Ты поэтому используешь ее, чтобы прокрадываться в спальню к девчонкам?

Зенон улыбнулся красивой улыбкой, мгновенно озарившей лицо светом и так же быстро угасшей. Удивительной улыбкой невидимки. Чем больше я находилась под действием его невидимости, тем лучше различала его. Нос чуть кривой. Его сломали внизу или уже на Ковчеге? Светлые волосы собраны в небольшой хвост на макушке, висок выбрит не начисто, узорно, но узор не разобрать. От правого виска к затылку тянется шрам.

– Хоть какой-то толк. Кстати, вот, держи. – Он достал из кармана лазерную отвертку. – Лучше вилки?

Я вцепилась в подарок и застыла. Посмотрела Зенону в глаза. Серые, вот какого они цвета.

– Ты избил Демона.

– Не сдержался, – только и сказал он.

Тогда я решилась на другие свои вопросы.

– А потом принес мне мазь вместе с шаром?

– Каким шаром?

– Ты знаешь, черным. Мне в Пирамиде всякое мерещится, никак не могу сосредоточиться, а медик ругается. Он был у мальчика, выкатился, а потом поднялся над полом.

– Нет.

– И исчез.

– Я принес мазь. – Голос Зенона посуровел.

– Я его нашла под подушкой и загрузила в планшет. – Мысли и слова частили во мне, выпрыгивали невнятным бормотанием. – В нем был файл. Теперь я…

– Нет, – оборвал меня Зенон. – Я не хочу знать. Замолчи! – Он перехватил мои руки. – Слушай внимательно. Иногда мы заигрываемся и пользуемся способностями. Иногда Стиратели позволяют нам ставить друг друга на место. Очередной эксперимент, если хочешь. Я действительно вмешался, с Демоном мы далеко не друзья, и это не первая наша стычка. Я действительно поднял то, что выпало из руки несчастного пацана. Но! Я отдал это Стирателям. И ты должна. Я принес тебе регенерирующий гель. Если у тебя есть что-то странное, отнеси любому Стирателю или передай своему медику.

– Здесь есть еще невидимки?

Я не поверила ни единому его слову. Правду не говорят, встряхивая руки собеседника так, что локти выворачиваются.

– Здесь достаточно тех, кто наслаждается болью других.

– Отвертку мне тоже отнести Стирателям?

Я смотрела на него снизу вверх и видела крик в крепко сжавшихся губах. Не слышала, нет, Зенон даже не повышал голоса, выговаривал мне тихо и холодно, но он приподнял подбородок, на шее вздулись вены. Пальцы, обхватывающие мои запястья, напряглись. Но сам он отклонился от меня, отступил, медленно покачал головой.

Обратно к спальному отсеку он шел не оборачиваясь. Рука его дрожала, и меня тоже охватила дрожь.

«Дура! Дура!» – стучало в груди и под пятками. Что управляло детьми Ковчега? Страх. И даже парень, который бросился на огненного человека, пробирался куда запрещено, спасал идиотку, которая вылезла посреди ночи непонятно зачем, боялся. «За себя? – Я пыталась подстроиться под широкий шаг Зенона и буравила взглядом его спину. – Или за кого-то другого? – То, что он мог бояться за меня, казалось бредом. – Все равно это ты, я знаю. Я еще вытащу из тебя правду!»

Зенон вел меня к спальному отсеку младших девочек, а я представляла нашу новую встречу.

Мне нужно подобрать отвертку к нему.

– Ты умеешь свистеть?

Он замер у двери. Обернулся, посмотрел исподлобья.

– А ты что, не умеешь?

– Я могу только шипеть. – Я выдавила из себя сипящую трель. – Виртуозно получается, скажи?

Он вздохнул.

– Я не буду спрашивать про шар, а ты придешь снова, хорошо? Люков много, я уверена.

– Ты собираешься испортить весь Ковчег? – Его улыбка почти вернулась.

– Он большой. – Я пожала плечами. – Понадобится много времени.

– Если я буду свистеть, сбегутся Стиратели. Ты опять не подумала.

– Так ты придешь снова обезвесить меня?

– Приду, – он усмехнулся, – обезвесить…

Когда я смотрела на вершину Пирамиды и видела Зенона, становилось легче. Я думала, какой следующий люк или щиток мы открутим, и забывала о боли. А еще ободрялась в те дни, когда на балконе появлялся бликующий человек. Я убедила себя в том, что это Филипп. Не могла разглядеть и рисовала в воображении знакомые черты, стараясь учесть возрастные изменения. Человек возле Старшего Стирателя перестал быть каким-то мужчиной, став другом из родного мира. Я вознамерилась любым способом пробраться наверх и найти его.

«Да, это определенно Филипп, – твердила я, – брат Ханы». Моя логика сложила цельную картину: мальчик, семья которого подкупила распределителя. Гордый, красивый, радостный своей Церемонией, тем, что он может помочь семье. Обман обнаружился, и он выпросил для себя шанс. «Филипп узнает меня, а если нет, то я напомню, и он расскажет, что такое Ковчег на самом деле. Обязательно!» В моем воображении он отвечал на вопросы охотнее, чем Зенон. Возможно, именно он принес мне шар с файлом про Карен. И попросил Зенона не выдавать правды.

Мне нравилось думать, что у меня, несмотря ни на что, есть друзья. Зенон и Эн – новые, Филипп и Магда – из прежней жизни.

– Я! – Вопли Магды я узнавала за версту.

Я повернулась, провода тут же дернули меня обратно к монитору.

Магда уставилась в одну точку. «Я! Я! Я!» – твердила она без остановки. Взгляд ее, и без того отстраненный, совершенно опустел. Она кричала и кричала, пока голос не сорвался.

– Магда, не надо! Остановите ее.

Я протянула к ней руки, но ближайший Стиратель ударил по ним изо всех сил. Большой палец согнулся под неестественным углом – перчатки Стирателей твердели, когда доходило до наказаний.

– Не помогать друг другу!

Магда мотала головой от боли. Она подняла руки к лицу жестом, словно хотела потереть глаза. Вместе со взмахом рук оторвалась ее платформа, разлетелась на куски. По щекам Магды потекла кровь.

– Я!

Крик ознаменовал торжество силы над болью. Я ощутила мощь, идущую от Магды, и ярость. Глаза ее застилала кровь, она почти ничего не видела. Другие платформы погасли, все девочки и медики глазели на Магду.

– Держись!

Она услышала меня, обернулась, глаза превратились в кровавые пятна. Я снова подняла руки, провода, сжимавшие виски и поясницу, выдернуло – Магда дернула их через расстояние. Я упала на платформу, позади закричала Эн. Магда пыталась освободить нас. Присоски-щупы вырвало вместе с кусками плоти. Мой медик уже вкалывал мне обезболивающее, другие бежали к Магде.

– Умница, М-591, замечательная способность! – Они пытались подойти, Магда откидывала их поворотом головы.

– Т-022, сдержать!

Верхний ярус Пирамиды пришел в движение. К нашему основанию спускалась колба-транспортник, в ней переминался с ноги на ногу мальчишка, его черные волосы топорщились в разные стороны. Мальчик разминал кулаки. Он шагнул из транспортника, растопырил пальцы. Магда на разломанной платформе отключилась. В буквальном смысле. Голова упала на грудь, ноги подогнулись, Магда рухнула на пол.

– Полегче, Т-022. – Голос шел сверху, Старший Стиратель командовал с балкона, слегка облокотившись на перила.

Пол дрогнул. Магда упала. Медики обступили ее, остановили Стирателей, стекавшихся со всей Пирамиды.

– Жива. Результат положительный. Транспортник сюда. – За Магдой прилетела горизонтальная колба. – Т-022, на место.

Мальчик направился к вертикальной стекляшке. Я следила за ним, он выглядел довольным.

– Сволочь, – выдавила я, – ты сделал ей больно.

Стиратель придавил меня к платформе.

– Пусть твоя колба разлетится, пусть ты упадешь вниз!

Стиратель сжал мне губы, но мысль нельзя заткнуть. Т-022 вошел в колбу и начал подниматься. Я страстно желала, чтобы он разбился, желала наказания хоть для кого-нибудь из них. Пусть разлетится к чертям. Ненависть поглотила меня, хотелось кричать совсем как Магда: «Я!» Колба затряслась. Я видела это! Видела испуг в глазах Т-022. Он прижался носом к стеклянной стенке, смотрел на Магду. Решил, что это она. «Ну давай же!» Я отдалась злобе без остатка. Стекляшка сорвалась вниз. Поломанный палец чуть не оторвало от вспыхнувшей боли. Мое страстное желание смазалось. Я не смогла… Он ведь такой же, как и мы. Его используют. Он смирился, он получает удовольствие от мучений другого. Но я не хочу становиться такой. Я распласталась на платформе. Колба медленно продолжила набирать высоту.

Магду уложили в другую колбу. Вспышка моих способностей осталась незамеченной.

– Сперва к Старшему Стирателю. После – в медицинский блок проверить зрение.

Магду в колбе поднимало на балкон. Со мной происходило что-то непонятное, злость уступила место чувству, которое я не допускала, которое презирала в других. Я вдруг позавидовала Магде. С той же страстью, с какой я желала смерти Т-022, я теперь жаждала оказаться на ее месте. Дурацкие способности, дурацкая я!

Магда, прости меня!

Глава 5

Бессменный лидер

Можно все потерять, сбереги только душу.

Омар Хаям

– Сколько мы будем ждать? – Злость N-076 всегда сдерживал плохо. Их с Зеноном общение началось с драки в общей спальне. N-076 не понимал, что за койку на Ковчеге не дерутся, что место определяется твоим именем, а затем кодом. – Ты предлагаешь ждать нового отбора? Или хочешь отступить?

Тогда Зенон не отступил от своей кровати, и они с N-076, оценив характер и удары друг друга, не сразу, но прониклись взаимным уважением.

– Джед, перегибаешь. Мы сразу знали, что придется ждать. – Вит говорил приглушенно, настроил респиратор на максимум.

Под отходником, как он утверждал, воняло особенно нестерпимо, но обычно они в шутку старались стянуть с Вита защитную маску и продышаться через ее фильтры. Вит сразу заявил Зенону, что и аромат нынешнего собрания ничего хорошего не предвещает.

– Уксусом пахнет, – шепнул он, когда все набились в узкое пространство между отходником и технической зоной.

– Пóтом, – сказал Зенон. – Не всем дают нюхать всякую гадость, не забывай.

Как пахнет уксус, Зенон понятия не имел. Вита, с его чутьем, заставляли вдыхать разную дрянь, чтобы изучить глубину способностей. Обычно друг сыпал на них названиями цветов. А тут что-то новое.

– Уксус пахнет отчаянием.

– Пот тоже. И отходник. И мир.

N-076 тоже поддался отчаянию.

– Не называй имен. Зачем, если мы застряли здесь?! – Он переводил выпуклые голубые глаза с Вита на Зенона. – Мы могли освободиться, но ты слился. Тебя так подкосила смерть малолетки?

В их тесном убежище стояли три девушки и четверо парней, не считая Вита и самого Зенона, и ждали ответа. Они требовали от него того же, что выпытывала Яра.

– Ты говорил, что выведешь нас до назначения. Ты обещал, Z-033.

– Назначение можно использовать. – Зенон редко повышал голос и почти забыл, что давным-давно любил петь, громко и невпопад.

На Ковчеге пели иначе, и в какой-то момент песня переходила в протяжный стон боли. Его голос остался внизу, в колонии, где было много зеленых лугов – бесценной яркой живой травы и цветов, каких не отыщешь, наверное, больше нигде под брюхом Ковчега. Ему повезло больше N-076, который жил в яме, полной крыс, – так он всегда описывал свой дом.

– Твое точно сможем, тебя определят в наблюдение. Представь, вся система датчиков, сенсоров, трансляция с нижних ярусов и твое зрение. Вы созданы друг для друга.

– Ты так уверен, что его распределят в наблюдающие? – спросила К-209.

– Внушителей отправляют наверх, зрячих оставляют внизу, – опередил Зенона Вит, – вроде ничего не поменялось. Или я не в курсе? Будущим Стирателям известно больше?

– Я не пойду в Стиратели! – К-209 едва не заплакала. Большие темно-карие глаза наполнились слезами, она смахнула их, с вызовом глянула на Вита.

– У нас нет выбора, – развел руками Зенон.

Вит одновременно с ним ехидно процедил:

– Тогда отходник ждет тебя. – Он испытывал ее, хотя Зенон просил друга перестать издеваться над девушкой. Между Витом и K-209 с начала совместных занятий в средней группе что-то творилось. К-209, эмпата, подкупало тонкое обоняние Вита. Она говорила, что это почти то же самое, что чувствовать эмоции. Вит притворялся, что не замечает ее интереса.

– Я хочу домой не меньше чем ты, нюхач! – Слова Вита К-209 цепляли больше.

– Если Z-033 знает, кого куда назначат, пусть скажет, – вмешался D-083.

– Он ничего не знает, только и делает, что врет, неужели не видите. – Выпуклые голубые глаза N-076 грозили вывалиться и скатиться по носу. – Пусть я не могу видеть дальше нашего яруса, но я далеко не дурак. Ты виноват в смерти мелкого.

Зенон сдержал усмешку. Когда N-076 на занятии в Пирамиде от злости и обиды таращился на медика, утверждавшего, что его способности не имеют особой значимости для Ковчега, что таких много, Зенон представил, что медик запнется и объявит, что у жилистого бледного мальчишки выявлена новая способность – выкатывать глаза до кончика носа и пугать людей. Но N-076 получил код зрячих – тех детей, которых можно использовать, чтобы подглядывать за другими детьми и доносить на них.

– Я не вру. Ты сам видел чертежи, поэтому ты все еще здесь. В смерти мальчика я виноват, да. Но и ты, со своей проверкой, причастен. Или у зрячих случаются провалы в памяти?

N-076 прикрыл свои слишком выразительные глаза. Он не любил быть виноватым, но и должным тоже. Зенон, выдавливая регенерирующий гель на обожженные после драки с Демоном кулаки, заявил, что они все должны погибшему мальчишке. Особенно тот, кто посчитал, что, прежде чем включить его в план побега, пацана стоит проверить. Убедиться, что ему можно доверять.

Зенон мог все сделать сам. Добыть нужные чертежи и дать N-076 возможность увидеть, что находится на средних ярусах, чтобы во время побега он мог заглядывать дальше и предупреждать их о возможных столкновениях со Стирателями. Чертежи требовались и для V-118, которая влияла на электромагнитные поля и могла отключить сенсоры отслеживания. Зенон предложил короткий ясный план: невидимкой он пробирается на ярус Стирателей, ждет пересменки в наблюдательном отсеке, проходит вместе с новой сменой внутрь, ищет нужный шар с данными.

– А они с радостью наблюдают, как шары летают по воздуху, пока ты роешься по полкам или где они там хранятся. И в ладоши хлопают. Какой фокус, повторите! – остался недоволен N-076.

– Вариант с мальчишкой ты считаешь разумнее?

– Безопаснее. Для нас.

– А для него?

– Он никто.

Чем ближе к окончательному назначению, тем чаще они ругались. Порой Зенон прикрывал глаза и путался в их голосах, как в нитях. Это создавало иллюзию семьи. Они ругались, спорили, сговаривались, надеялись, мечтали вместе, тайком, загнанные под отходник общим желанием – выбраться из Ковчега. Их маленькая семья когда-то насчитывала пять девочек и семь парней, но то время перечеркнул переход из средней группы в старшую. Зенон, Вит и девчонки, особенно эмпат К-209, были не против принять в семью новенького, но N-076 считал, что их и без того много.

– Ты привел его. Ты бы всех убогих к нам притащил. Пусть докажет пользу.

– Я готов, – взахлеб проговорил мальчик с кодом F-158. – Я очень хочу домой.

К-209 много плакала в день, когда он умер. Боль от огня Демона она как могла перетянула на себя, но ее было слишком много для пацана, а через него и для самой К-209. Зенон довел мальчика до наблюдательного отсека. А потом пришел Демон. И набежали Стиратели.

Никто из маленькой семьи Зенона не знал, что случилось на самом деле. Они знали лишь, что у мальчишки получилось раздобыть чертежи, а потом Зенон, выбив Демону два зуба и сломав ребро, невидимым забрал его с пола лифтовой зоны.

Как говорит N-076, Зенон виноват в смерти мелкого, но и N-076 пусть не считает себя правым.

– Единственное, что мы можем, – выбраться из Ковчега и так оплатить долг мальчику, – повторил Зенон фразу, от которой уже сводило зубы.

N-076 сплюнул на пол. К-209 тронула его за плечо, но он взбрыкнул.

– Чертежи все равно не помогут, без толку… Твой план – дерьмо. Никто не пригонит туда транспортник, он не поместится. Там сплошные деревья. Кому вообще на Ковчеге нужны деревья?

– Пригонит.

Они не спрашивали Зенона, кто ему помогает. Знать что-то на Ковчеге – все равно что приблизиться к смерти на огромный шаг, почти подпрыгнуть к ее носу. Но и дураками они не были. К-209 прекрасно разобрала смятение Зенона, отчаяние, с каким он бросился на Демона, с каким брыкался в руках Стирателей. Она чувствовала его страх, вонючий, как уксус, если верить Виту, и могла уловить перемены в оттенках: Зенон боялся за очередного мелкого и вводить в семью его не собирался. Но эмпат молчала, чтобы не выплеснуть на других собственную разрушительную тревогу. Молчал и Зенон.

Хорошо, что среди них нет читающего мысли. Наверное, тогда Зенон оказался бы повинен в еще одной смерти. Никому нельзя знать про Яру. Скоро Лидер объявит переходы: назначение для старших, испытание для средних, окончательное определение кодов для младших. Яра перейдет в среднюю группу, и перед ней замаячит испытание. Ее нельзя оставлять одну.

– Мы просто перенесли день. Все оговоренное в силе. К-209 подтвердит, что я говорю правду.

– А знаешь что, – встрял огромный R-522. Он стоял согнувшись пополам, низкий потолок технической камеры отходника не давал ему выпрямиться во весь двухметровый рост. – Познакомь нас с этой великодушной мразью. Или давай поиграем? Я отгадаю, кто тебе помогает, и ты идешь и договариваешься заново, чтобы мы убрались отсюда до назначения, как и собирались.

Никто не обернулся к R-522, все ждали ответа Зенона. Даже Вит как-то отстранился, чтобы посмотреть на него не как друг, а со стороны – выкрутится ли Z-033 на этот раз. Зенон слегка наклонил голову: поиграем.