Если в августе пойдет снег

Ангелина Ромашкина

Если в августе пойдет снег

Посвящается всем друзьям, которые когда-то исчезли из моей жизни

Плейлист

Cheprox – I can see

Мальбэк feat. VACÍO – Ты меня ранишь

The Neighbourhood – A Little Death

Chase Atlantic – Friends

The 1975 – Somebody Else

The Neighborhoods – Softcore

Егор Натс – Тысяча Причин

The Neighbourhood – R.I.P. 2 My Youth

Танцы минус – Бессердечность

Танцы Минус – Уматывай!

Мальбэк, Сюзанна – Я рыдаю

МАЛЬБЭК, Shumno – Слезы

The Neighbourhoods – You Get Me So High

Егор Натс – Соврал

Егор Натс, Райс – Океан

Море волнуется в нас – обязательно встретимся

Глава 1

Риша

Порой мне кажется, что единственная настоящая любовь, уцелевшая в моем сердцем, досталась ему. Промозглому от бесконечных дождей и порывистого ветра городу. Самому прекрасному городу на Земле – Санкт-Петербургу.

За свои 24 года я мало видела городов и стран. Все потому, что какая-то необъяснимая сила из года в год тянула меня сюда. В мрачную обитель, где я чувствовала себя как дома.

Вот и сейчас. В момент, когда вся жизнь летит к черту на рога, я вновь оказалась здесь.

Интересно, все люди сбегают при трудностях в браке в другие города? Как бы то ни было, я всегда завидовала девушкам, умеющим работать над отношениями, – способным кирпич за кирпичиком выкладывать прочные стены собственного брака. Я не являюсь ярой труженицей семейного тыла. Не горжусь этим. Но и не стыжусь.

Если быть до конца честной, то вообще не понимаю, зачем понадобилось мне – красивой девушке, с толпой поклонников, выходить замуж сразу же после окончания университета? Наверное, я просто хотела, чтобы он не допустил этого. Чтобы, как в романтическом фильме, пришел на мою свадьбу. Нагло вклинился в минутную паузу ожидания заветного для гостей торжества «ДА, Я СОГЛАСНА». Взял за руку и увел с собой.

Я мечтала сбежать с ним с собственной свадьбы. Прыгнуть на привычное пассажирское, рядом с ним. Закинуть ноги в белых кедах на приборную пыльную панель. Открыть окно. Врубить на полную катушку нашу любимую группу The Neighborhoods. И лететь на полной скорости, срывающей фату с моих выжженных рыжих кудрей, к нашему месту – старому полуразрушенному мосту, с которого открывался вид на маленький город, утопающий в вечерних огнях и запахе пыли, прибитой после дождя.

Я мечтала в день своей свадьбы быть рядом с ним. С моим лучшим другом. Но он не пришел. В тот день он исчез из моей жизни. Навсегда.

– Большой латте с корицей, пожалуйста. И погорячее.

Я положила на барную стойку банковскую карту, не глядя на баристу. Открыла крохотную сумочку Michael Cors, подарок от родителей Дена на нашу помолвку, и достала красную помаду. Мое главное правило жизни: если жизнь бьет по лицу, подкрась губы любимой красной помадой и сваливай с поля боя к лучшим спокойным берегам.

А в браке с Деном последнее время мне было ой, как неспокойно. Но не от того, что мой муж вел себя как идиот или катал меня на американских горках. Нет. Мне просто стало с ним тоскливо и скучно. А меня с детства раздражало все тоскливое и скучное.

– Эрик, сделай большой латте рыжеволосой девушке в красном сарафане.

Эрик? Я медленно подняла взгляд, неминуемо врезавшийся в его карие глаза с желтой радужкой, словно неуправляемое авто, которое влетело в огромную фуру, с ослепляющими взор фарами. Эрик. Быстро сглотнув горечь застрявшего в горле кома, я артистично выдавила улыбку.

– Фаворский! Сколько лет! – Медленно убрала в сумочку помаду и раскинула руки навстречу к тому, кто трусливо отказался от нашей дружбы два года назад.

Эрик улыбнулся, проведя рукой по щетине. Он отращивает бороду? Что-то новенькое.

– Новицкая! Снова Питер. Ты не меняешься. – Парень снял черный фартук и направился ко мне. Когда он обнял меня, уткнувшись носом в волосы, я наконец поняла, что такое дежавю.

Глава 2

Рик

8 лет назад

С самого утра голова раскалывалась так, словно я всю ночь слушал в наушниках тяжелый рок. А это всего лишь была привычная перепалка между матерью и отцом. Она опять поймала его на измене. Неужели нельзя за столько лет брака научиться убедительно лгать? Мне жаль, что мать так труслива, что не может послать его к черту и начать спокойную жизнь. Если я когда-нибудь решусь жениться, то выберу в жены монашку, которая не посмеет даже думать о ком-то, кроме меня.

Впереди шесть уроков. Я бы ушел раньше и просто завалился спать, пока стены дома мироточат иллюзией того, что у нас спокойная адекватная семья. Но мне придется остаться в школе – ведь последним уроком стоит биология, которую преподает моя мать.

Ольга Сергеевна, как обычно, вызовет меня к доске первым и завалит дополнительными вопросами, которых, конечно же, нет после заданного параграфа.

Она всегда требует от меня больше, чем от остальных. Иногда кажется, что она срывает злость на мне из-за отца. Ведь я так похож на него. Точная внешняя копия, только с меньшим «пробегом» – моложе на двадцать лет.

Белокурые густые волосы, торчащие в разные стороны при любой стрижке и укладке. Впавшие, словно от врожденной усталости, карие глаза. Тонкие, будто бы вовсе отсутствующие губы. Ямочки на щеках. Единственная миловидная черта, проявляющаяся при улыбке, которую я так редко демонстрировал окружающим. И невысокий для мужчины рост – метр шестьдесят пять. Рост, загубивший мое подростковое стремление стать профессиональным баскетболистом.

Сейчас я стараюсь не думать об унизительных минутах у доски и возле учительского стола, после окончания урока. Мать прочитает привычную пятиминутную лекцию о том, что стыдно сыну учителя не знать отличие фотосинтеза от хемосинтеза. В особенности, сыну учителя, собирающемуся поступать после школы в медицинский.

Ольге Сергеевне было плевать, что ее единственный ребенок мечтал совсем о другой жизни после наступления совершеннолетия. Я хотел уехать отсюда подальше. Изучать архитектуру и больше никогда не слышать ругань родителей за стеной.

А пока я считал дни. Зачеркивал их в календаре на стене в спальне. Сегодня только 2 сентября. Надо продержаться здесь еще два года. 730 дней. Уверен, они покажутся мне вечностью.

За окном до сих пор стояла жара. Лишь пожелтевшие листья на деревьях и запах тлеющей в пригородных кострах травы говорили о том, что наступила осень. Из окна кабинета литературы виднелись ветви дуба. Жилистые и могучие. Они напоминали клешни уродливого монстра из страшных сказок. Отбрасывали раскидистую тень на белый подоконник, на котором всегда горой громоздились «программные» книги: «Война и мир», «Преступление и наказание», «Отцы и дети», «Обломов».

Я разглядывал потертые, местами перемотанные скотчем, корешки книг и поэтому не расслышал, как прозвенел звонок на урок. Арс толкнул меня в бок, и только тогда я вернулся в реальность.

– Смотри, какая малышка, – прошипел он мне на ухо.

Даже не глядя на друга, я видел его похотливый взгляд в адрес новенькой девочки, которую, видимо, собиралась представить всему классу Лариса Витальевна. Стройные длиннющие ноги. Смазливое личико, будто сделанное из фарфора. Рыжие локоны, касающиеся сгибов локтей. Такая не могла не понравиться любому парню. А я попросту боялся красивых девчонок. Из-за их присутствия чувствовал себя еще более неуверенно и уязвлено, чем обычно. Нес чепуху и краснел до ушей.

– Эрик, сделай одолжение, отсядь назад. Хочу сразу взять быка… Ну ты понял. – Арс снова толкнул меня в бок. Я стиснул зубы, чтобы не ударить его в ответ.

В кабинете все еще стоял гам. Некоторые рассаживались по местам. А кто-то делился впечатлениями о прошедших каникулах.

– А что скажет на это Эмили?

Арс последние полгода встречался с нашей одноклассницей Эмилией. Очередной красоткой, не устоявшей перед его магическим даром завоевывать любые женские сердца. Арсений не был симпатичным парнем. Торчащие уши. Острый нос. Близко посаженные глаза. Высокий лоб. Белесые брови и ресницы. Веснушки, рассыпанные по носу и щекам. Он очаровывал всех смелостью (или даже, скорее, наглостью), харизмой и искренней улыбкой, которая никогда не слезала с его лица.

– Эмили не помешает встряска. Малышка зазналась. Думает, что я никуда от нее не денусь и буду до конца своих дней целовать ее миниатюрные ножки. Мой покойный дед – первый ловелас на деревне – перевернется в горбу, если узнает, что я готов продать душу моногамии.

Я дружил с Арсом с пятого класса. Мог на него положиться во многих ситуациях. У нас был общий интерес к баскетболу. После школы мы частенько собирались на стадионе, чтобы проветрить мозги и хорошо провести время за игрой в баскет. Да, нам не светил профессиональный спорт. Но никто не запрещал бросать мяч в кольцо в качестве хобби. Хотя мы с Арсом часто представляли, как бы сложилась наша жизнь, если бы мы выиграли генетическую лотерею и стали бы обладателями «баскетбольного» роста.

Единственное, что я не мог принять в своем друге – неуважительное (или, скорее, потребительское) отношение к девушкам. Он иногда встречался с несколькими девчонками одновременно. Арс манипулировал, лгал, заставлял их чувствовать себя виноватыми в том, чего они не совершали. И мне бы не хотелось, чтобы новенькая оказалась в числе марионеток Арса.

– Ты же знаешь, что с четвертой парты я ничего не увижу. – С прошлого года мое зрение действительно стало падать. Но видимость написанного на доске не волновала меня. Меня волновало то, что Арс поймает в свои грязные сети новенькую. Неужели ему мало тех, кто уже готов без лишних слов пасть в его объятия?

Арс не успел ничего сказать в ответ. Лариса Витальевна хлопнула трижды в ладоши. И громкость внутри помещения, словно по волшебству, убавили до нуля.

– Ребята, хочу представить вам новую ученицу нашей гимназии и класса. Арина Новицкая.

– Риша. Я Риша, – перебила девушка нашего классного руководителя и учителя литературы.

Все с опаской переглянулись. Никто. Даже Арс, славившийся острым языком, не смел перебивать Ларису Витальевну. Она была одним из тех учителей, которые не успевают повысить голос для того, чтобы навести порядок в классе, ведь всем хватает лишь одного ее сурового взгляда, чтобы тут же замолчать.

Лариса Витальевна смерила оценивающим взглядом новенькую, слегка сузив глаза.

– Впредь рекомендую дослушать меня до конца. Девушка вашего возраста должна знать значение слова «такт».

– Извините. Но вы неправильно назвали мое имя, – с невозмутимым видом продолжила новенькая.

– Бро, отсядь быстро назад. Мне не терпится поближе познакомиться с новенькой строптивой леди. – Арс закусил губу и самодовольно улыбнулся.

Не знаю, почему. Но я сдался. Послушно сгреб тетрадь, ручку и томик Бальмонта в сумку. И пересел на другую свободную парту, пока, из-за возникшего напряжения между классной и новенькой, на мои перемещения никто не обратит внимание.

– Согласно официальным документам, твое имя – Арина. И я не намерена тратить учебное время на твое самодовольное желание показать себя во всей красе. На это существует вне учебное время. – Лариса Витальевна подарила новенькой натянутую формальную улыбку. – Прошу садись на любое свободное место. И я начну урок.

Лариса Витальевна подошла к доске. Взяла маркер, чтобы записать тему урока.

Риша, высоко подняв голову, не подарив ни одному из нас свой взор, шагнула в сторону того ряда, где свободные места были только рядом со мной и с Арсом.

Я опустил голову. Не хотел видеть, как золотая рыбка попадет в невод к рыбаку-браконьеру.

В классе стояла такая плотная, такая удушающая тишина. Страшно было сделать даже вдох – забрать последний кислород, поддерживающий дыхание.

Лязгающее шарканье ножек стула об пол заставило мои глаза оторваться от деревянной столешницы, которую я просверлил насквозь своим напряженным взглядом.

– Привет, я Риша, – с неподдельным энтузиазмом произнесла она и протянула руку. На указательном и безымянном пальцах ее загорелой ладони сидели два кольца. Одно позолоченное массивное, напоминающее обручалку матери, но более выпуклое. Второе серебристое – плоское и широкое, с выбитой надписью, которую невозможно разобрать.

– Я… я Эрик, – выпалил я и неуклюже пожал ее стройные длинные пальцы. Риша улыбнулась и откинулась на спинку стула.

– Буду звать тебя Риком. Риша и Рик. По-моему, звучит неплохо. – Она подмигнула мне и, как ни в чем не бывало, перевела взгляд на доску, на которой Лариса Витальевна уже записывала стихотворение Бальмонта для разбора. Мы всегда начинали новый учебный год с поэзии.

Не успел я набрать в легкие воздух, чтобы вернуть сердцу привычный ритм, как Арс повернулся к нам.

– Крошка, зачем тебе этот задрот? Я вот готов целовать песок, по которому ты ходила.

– Песком не поперхнись. Ладно? – Риша прищурилась и показала Арсу средний палец.

Это был трехочковый. Саня Ларин, сидевший в параллельном ряду и ставший невольным свидетелем происходящего, присвистнул. На его свист все остальные синхронно повернули головы. В том числе, и Лариса Витальевна.

– Что у вас происходит? Новицкая, звезда Марлезонского балета, остаешься после урока на воспитательную беседу.

– Она здесь не при чем, – неожиданно для самого себя выкрикнул я. Обычно я сидел на уроках тише воды, ниже травы. – Это мы с Липницким. – Я строго посмотрел на Арса. Надеясь, что он поймет меня и не станет подставлять Ришу.

Арс кивнул. Лариса Витальевна покачала головой. Не думаю, что она поверила нам. Но после урока Ришу оставлять не стала.

Со звонком класс рванул из кабинета в коридор, словно поток воды из прорванной трубы. Я остановился возле окна, бросив сумку на подоконник. Ветер и внезапно начавшийся ливень прибили к оконному стеклу несколько пожелтевших листьев, изуродованных вкраплениями грязи и пыли. Я мечтал о дожде с начала августа. С его приходом всегда становилось легче дышать и мыслить.

– Спасибо, Рик. – Ее рука коснулась моего плеча. Так внезапно. И так дико. Для меня.

– За что? – пробубнил я. И тут же в мыслях отругал себя за отсутствие кокетливой манеры общения с противоположным полом. Арс бы сейчас отлично справился с ролью харизматичного парня. Но не я.

– Готов прогулять оставшиеся пять уроков? – Риша проигнорировала мой вопрос. И с вызовом посмотрела на меня. На ее серьезным лице не существовало и намека на улыбку. Но глаза. В колдовских зеленых глазах танцевали огоньки.

Я стал бы последним в мире идиотом, если бы только отказал ей. Самой прекрасной девушке на свете, в которую влюбился, как только впервые посмотрел на нее.

Мать меня уничтожит за это. Но мне было плевать.

Глава 3

Риша

Мы сели за столик возле окна. Единственный свободный столик в кофейне этим дождливым утром. Через большое панорамное окно открывался завораживающий вид на Казанский кафедральный собор. Ливень стеной укрывал полукруглую колоннаду и купол. Казалось, будто ты смотришь на храм сквозь прозрачный полиэтиленовый пакет. Изображение искажалось – четкие линии расплывались и становились менее яркими.

Я вдохнула аромат свежеприготовленного кофе, корицы и молока. Хотелось растянуть момент удовольствия – сконцентрироваться на чем-то приятном, отбросив гудящие в голове вопросы, на которые я не могла дать ответы.

– Почему ты здесь? – спросил Рик, хотя тот же самый вопрос следовало задать ему.

– Соскучилась… – я сделала глоток обжигающего напитка, не отводя взгляда от Рика, и добавила, – по тебе.

На самом деле, я понятия не имела, что Эрик в Питере. Когда мы виделись в последний раз, он учился в медицинском в нашем родном городе и сейчас должен был продолжать обучение в магистратуре. Но, видимо, что-то пошло не по плану.

Рик слегка улыбнулся и отвел взгляд к окну. Люди как обычно бежали по Невскому. Торопились жить эту жизнь.

– Ты не могла знать. Никто не знает, что я сбежал сюда.

Я скучала по его голосу. Хриплому, словно прокуренному бесчисленными сигаретами. Но Рик никогда не пробовал курить, в отличие от меня.

Его обволакивающий голос приглушал все остальные звуки в помещении. Гудящую какофонию кофемашины, кофемолки, фоновой джазовой музыки и разговоров других людей.

– Даже родители? – Я притворилась, что не знала этого. На самом же деле, я перевернула весь город в то лето, когда он исчез. Рик, которого я знала все студенческие и школьные годы, не способен был сбежать в другой город. По крайней мере, в одиночестве. Но он сбежал. Ничего не сказал ни родителям, ни нашим близким знакомым. К тому же, сменил номер телефона и удалился из всех соцсетей.

– В особенности, родители.

А такого Рика я знаю. Неразговорчивого. Старающегося изо всех сил остаться невидимкой для окружающих. Но только не для меня. Со мной этот номер не пройдет.

– Встретимся вечером? В «Мансарде». Я закажу столик.

– Вряд ли. Столик в «Мансарде» нужно резервировать минимум за неделю.

Узнаю скепсис Фаворского. Но он, вероятно, забыл, с кем имеет дело. Знакомый отца и матери –управляющий в ресторане, с роскошным видом на Исаакиевский собор. Мне стоило сделать лишь один звонок.

– В «Мансарде», в восемь. – Я накинула сумочку на плечо, взяла недопитый кофе. – Не опаздывай. – Перегнулась через стол и чмокнула его в лоб. А затем быстро пошла к выходу, не оглядываясь. Я и без того знала, какой растерянный вид был у моего бывшего. Бывшего лучшего друга. Уверена, Рик скучал по моим выходкам.

Толкнув тяжелую стеклянную дверь, я закрыла глаза. Рик пользовался тем же парфюмом. Что и восемь лет назад. Парфюмом, который я ему подарила спустя месяц после нашего знакомства. Paco Rabanne One Million. Аромат корицы, грейпфрута и мяты переплетался с запахом дерева и кожи.

Когда я выбежала на Невский, сердце стучало в ушах так же громко, как и каблуки моих босоножек по каменной мостовой. Удивительно, как один единственный аромат может всколыхнуть столько разрозненных воспоминаний, которые объединяло одно – мои противоречивые чувства к Рику.

Глава 4

Рик

8 лет назад

Миновав длинный коридор и два этажа трехэтажного здания школы, мы выбежали к пропускному пункту охраны.

– Далеко собрались? – Виктор Иванович, охранник и двоюродный дядя матери по совместительству, расправил усы и с подозрением посмотрел на меня сквозь выпуклые стекла очков.

– Домашку дома забыли, – бросила Риша и тут же скрылась за массивной входной дверью. А я остался стоять на месте, словно мои кроссовки приклеили к полу на клей «Момент».

– Второго сентября вы забыли домашку?

Меня раздражали его вопросы. Но и не ответить на них я не мог. Уважительное отношение к старшим привили мне с пеленок, вместе с вакциной от кори.

– Да, нам на лето задавали написать сочинение по литературе. На тему понравившегося произведения из выданного списка. – Как убедительно я лгал на ходу. Спасибо родителям за то, что не краснею, когда вру. – Забыл тетрадь на столе. И Риша тоже… забыла. – По спине скатилась холодная капля пота. Почему я волновался так, точно стоял не перед охранником, а перед директором школы?

– Ладно, – Виктор Иванович стушевался. Ему будто стало стыдно за излишнюю подозрительность. – Иди. Боялся, что ты стал покуривать, как твои товарищи с параллели. Ты мне все же не чужой человек. Несу ответственность перед твоей матерью. Дай Бог ей здоровья.

Что он нес? Ответственность? Дядя Витя решил, что тоже может меня контролировать как родители? Мы давно живем не в Совке. Коллективная ответственность не имеет в нынешнее время ни ценности, ни смысла. Будь я постарше и посмелее прочитал бы Виктору Ивановичу лекцию о внутренней свободе, демократии и личной ответственности, подаренной прогрессивным 21 веком. Но сейчас я просто хотел побыстрее сбежать отсюда. Риша наверняка уже ушла без меня.

– До свидания… То есть, до скорого. – Попятившись назад к двери, я сдавленно улыбнулся охраннику. Я выглядел слишком подозрительно. Парень, который за десять лет обучения в школе практически никогда и никому не улыбался, улыбнулся охраннику. Сюр. Но Виктор Иванович ничего странного не заметил и просто вернулся к чтению газеты.

Выйдя на просторное крыльцо, выстеленное розовой шершавой плиткой, я с облегчением выдохнул. Свобода. Риша стояла возле белой Тойоты Левин и разговаривала, положив руки на опущенное стекло, с каким-то парнем в черных очках, который сидел за рулем. Это ее парень? Конечно, такие девушки, как она, никогда не встречаются со сверстниками.

Как он вообще проехал на территорию школы? И почему охранник до сих пор не вышел, чтобы выпроводить его к чертям отсюда? Парень припарковал свою Тойоту прямо под камерами.

Я откашлялся в надежде быть замеченным ею. Не хотелось навязываться первым. Зачем она вообще позвала меня с собой? Вероятно, чтобы галочка прогула красовалась не только напротив ее фамилии. Других вариантов не существовало в моей голове.

– Рик! – Риша обернулась, лучезарно улыбнулась и махнула мне рукой. – Думала, ты променял меня на престарелого охранника с симпатичными усиками.

На секунду я закрыл глаза, чтобы скрыть проскользнувшее в них смятение. Чем ближе я подходил, тем с большим вызовом смотрел на меня парень, опустив черные очки на щетинистый подбородок. Ему не стоило переживать на мой счет. Он выглядел брутально, в отличие от меня. Он ездил на машине, в отличие от меня. Он держался рядом с Ришей непринужденно, в отличие от меня. Еще не ступив на поле игры, я заведомо проиграл.

Дождь продолжал усеивать землю крупными каплями. С березовых хилых ветвей бежала дождевая вода, как из-под крана. Прямо на крышу и капот. Риша почему-то не спешила сесть в машину. Ее кудрявые волосы намокли, и теперь она выглядела еще прекраснее прежнего.

– Рик, это Вадик. Вадик, это Рик, – с деланным позерством представила нас Риша. Парень переместил очки на переносицу, скрыв презрение во взгляде. Но все же через опущенное стекло Тойоты протянул руку с татуированными пальцами. Я постарался посильнее сжать его ладонь, чтобы он не подумал, что рядом с Ришей ошивается парень, не способный защитить ее в случае чего.

– Мы едем в кальянку. Ты с нами? Нет, не так. Ты с нами. – Риша похлопала меня по плечу, обошла машину и открыла переднюю пассажирскую дверь. Я проводил ее взглядом и молча сел на пассажирское сзади.

Не знаю, что более унизительно. То, что девушка, которую я знаю несколько часов, помыкала мною. Или то, что, сидя сзади Вадика и Риши, я чувствовал себя прицепом породистых лошадей, наполненным отборным дерьмом.

Как только мы выехали со двора школы и свернули на городское шоссе, Вадик врубил музыку на полную громкость. Боже, это был ремикс на трек The Weeknd – Often. Арс считал, что под треки The Weeknd можно только заниматься сексом. От воспоминаний об этом факте мне стало еще хуже. Зачем я поехал с ними?

Погруженный в собственные тревожные мысли, я смотрел в окно. Нахлынувший ливень прибил пыль к дороге. Асфальт стал землистого оттенка, как и небо, плавно соединившееся с дорожным покрытием. Люди не шли – бежали по тротуару, боясь промокнуть до нитки. Почему мало кто любит дождь? Я приоткрыл окно, и в салон заполз запах влажной земли и свежести. Я сделал глубокий вдох. Я обожал запах дождя. Всегда оставлял окно открытым настежь в своей комнате, когда за окном тучи заряжали дождь.

Через десять минут мы подъехали к жилому зданию, напротив главного университета в нашем городе. Первый этаж хрущевки официально занимали столовая и салон красоты. Но все студенты и старшеклассники и без вывески знали, что за неприметной белой дверью с торца, всегда закрытой изнутри, располагалась кальянная.

Когда Вадик вышел из машины и пошел к белой двери, Риша повернулась ко мне. На ее лице все так же сияла улыбка.

– Готова поспорить, ты никогда не курил кальян.

Я мог бы соврать, чтобы казаться круче. Но не хотел лгать ей. Ужасно несправедливо начинать дружбу со лжи.

– И сейчас не собираюсь этого делать.

– Даже ради меня? – Риша хитро прищурила глаза. Отчего мелкие морщинки паутинкой расползлись возле нижнего века. Морщины обычно уродуют людей. Но она выглядела прекрасно. – Ладно, расслабься. Никто не будет заставлять тебя курить кальян. Я против любого насилия. – Она резко стала предельно серьезной. Взяла свою сумку, расположенную между водительским и пассажирским сидениями, и вышла из машины.

Я же еще минуту сидел на месте, глядя через лобовое стекло, как Риша подходит к Вадику и обнимает, игриво обвив руками его шею. Надо было остаться в школе. Чем я думал, когда соглашался уйти с уроков с девушкой, которую совершенно не знаю?