Тень на руке

Я кивнула, пытаясь найти слова.

– Что я могу сделать? – спросила я, чувствуя, как внутри всё ещё бушуют страх и тревога.

– Есть несколько вариантов: медикаменты, которые помогут снизить симптомы, терапия, дыхательные упражнения. Главное – не замыкаться в себе и не игнорировать проблему.

Врач протянула мне брошюру.

– Возьмите это домой. Ознакомьтесь, попробуйте методы. И если почувствуете, что тяжело – обращайтесь за поддержкой.

Я взяла листы в руки и тихо сказала:

– Спасибо.

Врач улыбнулась.

– Вы сделали правильный шаг, обратившись за помощью.

В этот момент в дверях кабинета появилась Элена. Её взгляд сразу остановился на мне.

– Как ты? – спросила она, осторожно подходя.

Я попыталась улыбнуться, чувствуя, что эта улыбка – маленькая победа.

– Лучше. Спасибо.

Голос профессора звучал ровно, как шум дождя за окном. Таблицы на проекторе сменяли друг друга, строки с законами и статьями сливались в единый туманный поток. Я моргнула. Ещё раз. Потом – провалилась.

– Сеньорита Маркес, – неожиданно услышала я – Надеюсь, моя лекция не мешает вашему сну?

Я резко выпрямилась в кресле. Несколько голов в аудитории обернулись.

– Простите, – пробормотала я, чувствуя, как начинаю краснеть.

С заднего ряда донёсся ленивый голос:

– Может, это новый метод восприятия информации во сне?

Смех прокатился по аудитории, но быстро стих – профессор медленно повернулся в сторону шутника и поднял бровь.

– Очень интересно. Тогда, может, вы, сеньор Лопес, объясните нам применение 17-й статьи в прецеденте от марта прошлого года?

Лопес перестал улыбаться.

– Эээ… наверное… – пробормотал он, уткнувшись в блокнот.

Профессор отступил назад, выпрямился и продолжил лекцию, как будто ничего не произошло.

Элена тихо повернулась ко мне, когда профессор вновь погрузился в объяснения.

– Ты вроде не очень выспалась, – сказала она шёпотом, наклонившись ближе. – Тебя снова мучают кошмары?

Я замялась, глядя в пол, пытаясь собрать мысли.

– Да… – призналась я, – особенно когда слишком устала. Но стараюсь не думать об этом.

Элена кивнула, будто поняла больше, чем я сказала.

– Знаешь, у меня со сном порядок, – улыбнулась Элена. – А если тебе снится что-то плохое, можем спать вместе – вдруг вместе проще прогнать плохие сны?

Я приподняла бровь.

– Ты что, хочешь быть моим ночным сторожем?

– Почему бы и нет? – подмигнула она. – По крайней мере, я не кусаюсь.

– Главное, чтобы ты не проспала утреннюю пробежку, – усмехнулась я.

– Тогда ты будешь моим персональным будильником, – ответила Элена с серьёзным видом, а потом рассмеялась.

Профессор, не отрывая взгляда от тетради, сухо обратился к нам:

– Дамы, пожалуйста, уделите внимание содержанию лекции, а не обсуждению постельных режимов. Академия – не место для подобных разговоров.

Мы одновременно переглянулись и тихо улыбнулись, поняв, что веселье подошло к концу.

Глава 3

Толедо, 2025

Воздух наполнен тяжестью, шум города кажется далеким, почти неразличимым. В голове вертится бесконечный поток вопросов, на которые нет ответа. Почему правда нашла меня именно сейчас? Как дальше жить, когда всё, во что я верила, рухнуло? Почему это всё так больно?

Рядом кто-то остановился. Слышу шаги и голос мужчины, полный беспокойства.

Я с трудом подняла взгляд.

– Девушка, всё в порядке? – спросил он, наклоняясь надо мной.

Он пожал плечами, явно не ожидая такого ответа и ушёл, растворяясь в потоке прохожих.

– Всё нормально, – холодно ответила я.

Прошлое, тяжёлое и неотступное, окутывает меня, и я остаюсь здесь – одна, с горькой правдой и холодной землёй под собой.

Мадрид, 2014

Я вошла в свою комнату и меня ослепил тёплый свет гирлянд. На столе стоял маленький торт с одной свечой, рядом – коробка, перевязанная лентой. Элена выскочила из-за шкафа с широкой улыбкой:

– С днём рождения, Адель! – воскликнула она, сияя. – Я узнала случайно, ты ведь не говорила, когда у тебя день рождения!

Она подбежала ко мне, всунула в руки маленький свёрток, глаза горели восторгом.

– Я просто подумала… ну, ты же не отмечала раньше, и мне показалось, что это надо исправить! Хотела устроить тебе что-то тёплое. Мы ведь уже как семья, правда?

Я посмотрела на стол, потом на неё. Сердце сжалось. Мне захотелось убежать.

– Не стоило, – произнесла я ровно, стараясь держать себя в руках.

Улыбка Элены пропала.

– Что? – она растерялась. – Ты не рада?..

– Я не просила ничего устраивать, – ответила я, уходя взглядом от её лица.

– Но… почему? – в её голосе сквозила обида. – Я просто хотела сделать тебе приятно. Почему ты так ведешь себя?

– Мне не нужны праздники – резко сказала я.

– Ты серьёзно? – Элена шагнула ближе. – Ты даже не сказала, что у тебя день рождения. Я узнала об этом случайно. А теперь ты злишься на меня, будто я сделала что-то ужасное?

Я отвернулась. Сердце в груди колотилось, дыхание стало резким.

– Просто забудь.

– Нет, я не забуду! – голос Элены дрогнул. – Я сделала тебе сюрприз, Адель. Почему ты реагируешь так, будто я… будто кто-то умер?

Я резко обернулась. Слова сорвались сами:

– Потому что именно в этот день мои родители погибли! В этот чёртов день!

Элена замерла. В комнате стало слишком тихо.

– Я… – прошептала она, – я не знала.

Я кивнула, всё ещё с трудом сдерживая себя.

– Потому что я никому об этом не говорила. Потому что не хочу, чтобы меня жалели.

Элена опустилась на край кровати, сжав в руках тот самый подарок. Её взгляд был пустой, потерянный.

– Я не хотела причинить тебе боль… Прости.

– Я знаю, – ответила я, голос стал тише. – Я… не хотела срываться.

Тишина. Потом – осторожный голос:

– Я понимаю.

Я повернулась. Элена подняла на меня глаза – в них не было обиды, только тёплая, тихая грусть.

– Я не имела права влезать, – добавила она.

Я медленно подошла, присела рядом. Мы молчали пару секунд. Потом я взяла коробку из её рук. Элена удивлённо посмотрела на меня.

– Я не умею принимать подарки, – сказала я. – Но, наверное… нужно хотя бы попытаться.

Я развязала ленту, аккуратно сняла крышку. Внутри – тонкий кожаный брелок с выгравированной латинской фразой: «Per aspera ad astra». Через тернии – к звёздам.

Я сжала его в ладони, словно пытаясь впитать его смысл.

– Ты выбрала это специально?

– Да, – кивнула Элена. – Мне показалось, тебе это подойдёт.

Я посмотрела на неё. Элена улыбнулась, осторожно, как будто боялась спугнуть что-то хрупкое между нами.

– Это всё? Или у тебя ещё были планы на сегодняшний… спектакль?

Элена хмыкнула и, немного повеселев, поджала губы:

– Ну, вообще-то… был ещё один пункт в программе.

– Ох…боюсь представить, – я скептически приподняла бровь.

– Ничего страшного, клянусь. Просто клуб. Танцы, шум, немного света вместо всех этих теней. Хотела вытащить тебя туда. Размять кости. Развеяться.

Я вздохнула и откинулась на спинку кровати, уставившись в потолок. Клуб. Музыка, люди, грохот басов, чужие прикосновения и бесконечное притворство веселья. Всё во мне отзывалось тихим: нет.

Но тут же пришло другое чувство – странное, непонятное. Мысли о том, сколько всего я себе не позволяла. Как будто жить по-настоящему стало чем-то недоступным. Я заперла себя в своих воспоминаниях и боли, построила стены. А Элена… она просто протянула руку.

Я посмотрела на неё снова. Она уже не настаивала, просто молча ждала, давая мне время решить самой.

– У тебя всё уже спланировано, да? – спросила я.

– Конечно! Даже платье тебе приготовила. – она кивнула в сторону шкафа с хитрым видом.

– Платье? – я скривилась.

– Не переживай, ничего кричащего. Чёрное, как ты любишь. Платье-невидимка: ты в нём – и вроде бы никто тебя не замечает, но при этом замечают все. Волшебство.

Я не удержалась и закатила глаза.

– Ладно, – протянула я, вглядываясь в её искренние глаза. – Только один вечер. Только сегодня.

– Договорились, – Элена расплылась в довольной улыбке. – Сегодня ты просто Адель. Без прошлого. Только музыка, свет и танцы.

Мне действительно захотелось поверить, что это возможно. Хотя бы на несколько часов.

Грохот музыки ударил по груди, как только мы вошли. Воздух был плотным от смеси дыма, ароматов духов и чего-то сладковатого, едва уловимого – свободы, может быть. Или иллюзии свободы.

Свет переливался яркими пятнами – розовый, синий, жёлтый. Все двигались хаотично, и от этого создавалось ощущение, будто ты попал в водоворот, и выхода из него нет.

– Что скажешь? – Элена наклонилась ко мне, почти крича. – Атмосфера?

– Громко, – кивнула я, стараясь перекричать музыку. – И… странно.

– Это потому что ты напряжена! – она засмеялась, схватила меня за руку и потянула за собой.

Я шла следом, разглядывая лица. Беззаботные, яркие, чужие. Кто-то пил у барной стойки, кто-то целовался, кто-то просто терялся в ритме.

Элена остановилась посреди танцпола и начала двигаться – свободно, легко, не задумываясь. Её смех был звонким и настоящим.

– Давай, Адель! Хватит думать, просто… танцуй! – крикнула она, и взяла меня за руку.

Я стояла, будто закованная в цепи. Музыка ударяла в уши, в грудную клетку, в виски. Всё внутри сопротивлялось, а потом – как будто что-то щёлкнуло. Не разом, нет. Сначала пальцы дрогнули, потом плечи отреагировали на ритм.

Элена улыбнулась, и в её взгляде было что-то очень простое: «давай.»Потом я шагнула ближе к ней. Медленно, будто пробуя.

Мы танцевали.

– Пошли, – Элена снова схватила меня за руку. – Теперь тебе точно нужен коктейль. Хотя бы один.

– Серьёзно? – я удивлённо посмотрела на неё. – Мы вообще-то курсанты.

– И что? Мы не на задании. И не в форме.

– Но…

– Адель, – перебила она с игривой серьёзностью, – если ты сегодня ещё раз скажешь «но», я закажу тебе два. Один с зонтиком.

Я закатила глаза, но не выдернула руку. Она уже тянула меня к бару, уверенно пробираясь сквозь толпу.

– Только один, – сказала я строго, но с улыбкой.

– Да хоть половину, – фыркнула Элена. – Главное – за то, что ты сегодня здесь.

Бармен, заметив нас, расплылся в дежурной улыбке.

– Две «Маргариты», – сказала Элена. – Или ты хочешь что-то послабее?

– «Маргарита» нормально, – вздохнула я. – Убеждаешь ты, конечно, мастерски.

– Да, это моя суперспособность. Смотри – к концу вечера ты ещё и запоёшь.

– Вот уж нет, – фыркнула я. – Я не пою.

Первый глоток был обжигающе кислым, потом пришло тепло. Я скривилась, а Элена расхохоталась.

– Это только начало, подруга.

…Потом было ещё. Сначала второй коктейль, потом танцы, которые перестали казаться неловкими. Всё становилось лёгким, прозрачным, будто смыло ту тяжесть, что я носила внутри.

Мы смеялись, подпрыгивали под бешеную музыку, обнимались и кружились. Элена кричала что-то в моё ухо, я не слышала, но кивала, потому что сейчас всё было правильно.

Музыка в клубе была настолько громкой, что вибрация ощущалась даже в груди. Мы с Эленой уже потеряли счёт коктейлям и давно перешли на уровень «танцуем, будто нам завтра не вставать на тренировку в шесть утра».

– Если мы не проспим завтра, это будет чудо, – крикнула я сквозь музыку.

– Мы курсанты, а не монашки! – рассмеялась Элена и подмигнула.

В этот момент к нам подошёл мужчина. Высокий, с бородкой, в рубашке, застёгнутой до самой шеи – стиль «притворяюсь приличным».

– Привет, девчонки, – сказал он, перекрывая музыку. – Вы просто огонь. Может, познакомимся?

Я, в стельку пьяная, хлопнула ресницами:

– Мы в танце, мистер Огонь. Не отвлекайте от служебной обязанности!

– Какой ещё обязанности? – удивился он.

– Танцевальной! – вмешалась Элена, отталкивая его плечом. – Проходите, сэр. Мы тут по графику.

Парень не унимался. Он начал пританцовывать рядом с нами, делая нечто, что, возможно, когда-то считалось сальсой. Элена закатила глаза, я уже смеялась в голос.

– Ну что, нравится? – подмигнул он мне.

– Больше, чем поход к стоматологу, но меньше, чем картошка фри, – выдала я.

– Ты что творишь, урод?! – донёсся визг откуда-то сбоку. Мы повернулись одновременно.

К нам подошла девушка. Высокие каблуки, топ, юбка, гнев в глазах и потекшая тушь – смесь торнадо и оперы.

– Это кто такие?! – Она ткнула на нас пальцем. – Ты танцуешь с ними? Ты с ума сошёл?!

– О, кажется, это твоя фанатка, – прошептала Элена.

– Ты, – обратилась та ко мне, – отойди от моего парня!

Я моргнула.

– Я вообще-то будущий полицейский! – гордо заявила я, пошатываясь. – И ты только что напала на должностное лицо при исполнении. Я тебя посажу. Навсегда!

– Ага, в розовый изолятор, – добавила Элена, и мы обе начали хохотать.

Девушка подбежала ближе, что-то крикнула, я попыталась махнуть рукой… и случайно стукнула её по лбу. Не сильно, но вполне с эффектом.

– Она меня ударила! – закричала та.

– Самооборона! – взвизгнула я. – Я обучена шести способам обезвредить агрессивную блондинку!

Элена схватила меня за руку:

– Всё, офицер, отбой. Уходим до прибытия подкрепления.

Мы убежали, хохоча, как сумасшедшие, и остановились в переулке у клуба, всё ещё держась за бока.

– Ты видела её лицо? – задыхаясь спросила Элена.

– Ты видела моё лицо? Я реально думала, что сейчас арестую кого-то!

– Адель, ты чудо, – рассмеялась Элена и обняла меня. – С днём рождения, капитан анархии.

Я не ответила, только прижалась крепче. В груди всё ещё звенело от смеха, а в голове шумело от алкоголя и адреналина.

Странно. Я столько лет пыталась игнорировать этот день, убеждать себя, что он ничего не значит. Пряталась, злилась, закрывалась от всего, что хоть как-то напоминало о прошлом. И всё же сейчас, рядом с Эленой, с её смехом, её нелепыми шутками и этой безумной ночной дракой, я почувствовала себя… живой.

Свет беспощадно лез в глаза, пробиваясь сквозь неплотно задернутые шторы. Голова гудела, будто в ней играли марши национальной гвардии, а язык прилип к небу.

– Убей меня, прошу – простонала Элена с соседней кровати.

Я с трудом повернулась в её сторону. Один глаз открылся, второй протестовал. На полу валялась моя туфля, рядом – платье Элены, коктейльный зонт и… чей-то номер телефона, написанный на салфетке.

– Мы… живы? – выдавила я.

– Едва ли, – буркнула Элена. – Мне кажется, моя душа ушла, когда мы танцевали в обнимку с тем идиотом.

– Это была ты, а не я.

– О, поверь, ты тоже не отставала. Ты вообще помнишь, что наговорила той девице?

Я попыталась приподняться, но у меня не получилось. Вернулась обратно на подушку.

– Только смутно. Что-то про то, что я полицейский и посажу её за агрессивное поведение?

– Ты сказала: «Ты напала на сотрудника при исполнении!», – Элена захохотала. – А потом достала клубничный леденец и попыталась предъявить его как удостоверение.

Я прижала ладонь ко лбу.

– Господи. Меня исключат. Нас исключат.

Элена махнула рукой, хотя и морщилась от боли.

– За что? За то, что мы танцевали и пили в выходной день? У нас не допрос, а похмелье.

Я повернула голову к часам. 12:47.

– Лекция…

– Уже началась. Или закончилась. Или нам обеим грозит наказание в виде наряда вне очереди и мытья туалетов.

– Звучит как идеальное завершение дня рождения.

– Спасибо, Элена… это был мой первый день рождения за много лет, когда я чувствовала, что живу.

– Значит, всё было не зря?

– Было глупо, безрассудно и… абсолютно правильно.

Элена протянула кулак.

– За глупости, которые делают нас счастливыми?

Я стукнулась своим кулаком в её.

– За них.

Не успели мы допить кофе и начать спорить, кто из нас выглядит хуже, как в дверь резко постучали.

Мы переглянулись – сердце сжалось.

– Курсанты Маркес и Крус! – послышался строгий голос. – Немедленно в кабинет коменданта!

– Всё. Нас спалили, – простонала Элена, запрыгивая в штаны. – Меня выгонят, а тебя отправят обратно в Толедо на перевоспитание.

– Не смешно, – пробормотала я, заплетаясь в носках.

Комендант сидел за столом с лицом, похожим на каменную глыбу. Его голос звучал ровно, но грозно:

– Сеньорита Маркес. Сеньорита Крус. Не хотите объяснить, почему вы пропустили обязательные занятия и были замечены в клубе в состоянии, недопустимом для курсантов полицейской академии?

– Это… – начала я, – мы не планировали ничего подобного…

– Не планировали? – он приподнял бровь. – Судя по записям с камер видеонаблюдения, вы «не планировали» настолько бурно, что пришлось вмешиваться охране клуба. Курсанты, которые не способны контролировать себя вне стен академии, не достойны носить звание офицера.

Мы стояли по стойке «смирно», не решаясь вымолвить ни слова.

– Две недели усиленной дисциплинарной нагрузки, без выходных. Утренняя пробежка – теперь ваша зона ответственности. Плюс наряды и дежурства по кухне.

– Есть, сеньор, – ответили мы хором.

На выходе Элена скривилась, но старалась сохранять бодрый дух:

– Ну, зато это был весёлый день рождения, не так ли?

– Никогда больше не слушаю твои идеи, – буркнула я.

– Подожди, пока я не предложу отработку с песней.

Я закатила глаза, но сдержать улыбку было сложно.

Запах хлорки въедается в кожу, как воспоминание о той самой ночи, которую я теперь предпочла бы стереть из памяти. Но рядом – Элена. И, как обычно, она делает даже это испытание каким-то… почти весёлым.Швабра скользит по полу, оставляя за собой мыльную пену и раздавленные остатки моего достоинства.

– Я чувствую, как мои жизненные приоритеты меняются, – говорит она, зажав прищепку на нос.

– Это ещё не худшее, – мрачно отвечаю я. – Вон тот унитаз, по-моему, смотрел на меня с укором.

– У него глаза были добрее, чем у лейтенанта Гарсии, когда он вручал нам ведра, – фыркает Элена и начинает тереть кафель так яростно, будто от этого зависит наша репутация.

Я выжимаю тряпку, руки уже не чувствуют пальцев.

– Скажи честно, ты знала, что нас накажут?

– Я знала, что, если ты будешь кричать «я тебя посажу!» на весь клуб, последствия будут. Но я выбрала жить ярко, – отвечает она с гордым видом.

Я смеюсь, качая головой.

– И вот мы здесь. Легенды академии. Образец дисциплины.

– Зато мы чистим туалеты с душой! – торжественно заявляет Элена. – И когда я стану известным офицером, напишу в автобиографии: «всё началось с унитаза номер три».

– Только не упоминай, что в нём было, – добавляю я, сдерживая рвотный позыв.

Элена делает пафосный поклон со шваброй.

– Сеньорита Маркес, честь имею.

– Вставай, героиня. Осталось немного.

– Знаешь, – сказала я – если когда-нибудь у нас будет своя команда, мы её назовём… «Хлорная доблесть».

– Или «Швабра и Закон», – подхватывает Элена.

– «Командир Ведро и сержант Перчатка».

Мы обе хохочем, забыв на мгновение, что наказаны. Потому что если уж мы и тонем в позоре, то только вместе.

Мадрид, 2015

Приглушённые крики, скрип пола, тяжелое дыхание. Я стою в стороне, словно тень, наблюдая, как в моей гостиной разыгрывается ужас. В углу комнаты двое незнакомцев приближаются к моим родителям. Свет лампы мерцает, бросая тени на стены.

– Нет, пожалуйста! – звучит мамин голос, но он тонет в грохоте, когда вдруг раздаётся выстрел.

Я не могу двинуться, только смотрю, как мир вокруг рассыпается на осколки.

Я просыпаюсь, сердце колотится в груди, дыхание сбивается, из горла вырывается душераздирающий крик.

– Адель! Всё в порядке, – слышу тихий голос рядом. Это Элена, которая бережно обнимает меня, пытаясь успокоить.

– Это был всего лишь сон, – шепчет она, гладя меня по руке.

Рыдания вырываются из груди, будто кто-то рвет меня на части. Я не могу вымолвить ни слова – только дрожу и зарываюсь лицом в плечо Элены, пытаясь заглушить боль.

Слезы текут рекой, жгут кожу и горло, будто огонь, который невозможно потушить. Дыхание сбивается, сердце колотится так громко, что кажется – оно сорвётся с места. Мир вокруг растворяется, остаюсь лишь я и этот нескончаемый ужас в груди.

– Всё будет хорошо, Адель, – голос Элены нежный, как теплый плед. Она поглаживает меня по спине, пытаясь передать хоть каплю спокойствия. – Ты здесь. Ты жива. Это всего лишь сон.

Я пытаюсь сосредоточиться на её голосе, но каждое слово пронзает меня, будто нож. Воспоминания всплывают —крики, боль и бессилие. Всё это рядом, словно тень, не отпускающая меня.

– Всё хорошо… Я рядом… – Элена не переставала шептать, крепко обнимая меня, будто пытаясь сдержать мою дрожь своим теплом.

Мои пальцы судорожно сжимаются в простынях, слёзы текут по щекам, и я не могу остановиться. Всё внутри сжалось до боли, словно сердце кто-то вывернул наизнанку.

– Дыши, просто дыши, слышишь? – её голос мягкий, почти детский. – Я с тобой. Ничего плохого не случится.

Я молчу. Только рыдания вырываются из горла, тяжёлые и беспомощные. Элена не отступает – она рядом, не отталкивает, не задаёт вопросов.

– Помнишь, как мы в однажды случайно заблудились в старом квартале и вместо библиотеки попали на свадебную ярмарку? – вдруг говорит она, нежно гладя меня по спине. – Ты тогда примерила ту нелепую вуаль, и тебя поздравили с помолвкой с незнакомцем из павильона.

Я хрипло всхлипываю. Помню. Мужчина лет сорока с седеющей бородой протянул мне розу и подмигнул, а Элена умирала со смеху.

– Или ещё, – продолжает она, – когда ты пыталась испечь торт по рецепту из учебника криминалистики… Мы потом неделю отмывали плиту.

Улыбка проскакивает на моём лице сквозь слёзы. Я едва слышно смеюсь, ещё дрожа, но уже не от страха.

– Ты тогда сказала, что готовка – это тоже следственный эксперимент, – шепчу я, наконец, голосом, едва похожим на свой.

– А ты доказала, что сахар может быть смертельным, если его перепутать с содой, – подхватывает она, прижимаясь лбом к моему. – Видишь? Даже самые ужасные ночи можно пережить, если помнить о хороших днях.

Я глубоко вдыхаю. Мокрые ресницы прилипли к щекам. Мне становится немного легче.

– Спасибо, – выдыхаю я, прижимаясь к ней щекой. – Не знаю, что бы я делала без тебя.

– Хорошо, что ты этого не узнаешь, – мягко отвечает она.

В комнате стало тихо. Будто сама ночь задержала дыхание.

Элена больше ничего не говорила. Просто сидела рядом, обняв меня, и её тепло постепенно становилось не просто физическим, а каким-то глубоко нужным. Как якорь. Как спасение.

Я приоткрыла рот, и сначала не смогла выдавить ни слова. Только глоток воздуха. Потом – ещё один. И наконец:

– Меня… зовут не Адель, – прошептала я, не глядя на неё.

Элена чуть наклонилась, как будто не расслышала.

– Что?

– Моё настоящее имя… Камила. Камила Ортега.

Молчание сгустилось. Я всё так же смотрела в пол, чувствуя, как будто сама исчезаю внутри этой фразы.

– Подожди, – медленно сказала Элена. – Что значит… не Адель?

Говорить стало тяжелее. Но я продолжила – потому что иначе я бы задохнулась.

– Пять лет назад мои родители погибли в мой день рождения. Мне тогда исполнилось пятнадцать. Мы были дома…. Просто вечер. Просто ужин. Всё было… почти идеально. Торт, свечи, смех… – я остановилась, сжала пальцы.

Элена молча слушала, напряжённо, будто боялась спугнуть мою исповедь.

– Я ушла в ванную, чтобы умыться, потому что папа макнул меня лицом в торт – слабо усмехнулась я, но тут же перешла на шёпот. – И тогда я услышала… грохот…Мамин крик. Мужской голос… чужой. Резкий. Хриплый. Я… я замерла. Просто замерла.

Я глубоко вдохнула. Голос снова дрогнул.

– Я вышла из ванной… увидела человека в чёрной маске. У него была татуировка… здесь, – я дотронулась до предплечья, – песочные часы… но с кровью вместо песка.

Элена потрясённо смотрела на меня.

– Адель… – тихо сказала она, – ты… серьёзно?

Я кивнула. Горло снова перехватило.

– Он затолкал меня обратно. Сказал молчать.

Мои руки дрожали, и я сжала их между коленей.

– А потом… я слышала выстрелы. Мама… папа… они… – голос оборвался. – Я вышла. И увидела… их.

Пауза. Глубокая. Больная.

– Мама лежала рядом с папой. Я… не смогла даже закричать. Я просто стояла. И смотрела.

Элена прикрыла рот рукой. Она выдохнула, сдерживая шок.

– Боже, Адель… – прошептала она. – Я даже не знаю, что сказать.

– Поэтому я и поступила в академию. Не потому что хотела ловить мелких карманников или носить форму. Я просто… не могу жить, не зная правды.

Слова давались тяжело. Говорить было больно.