Тень на руке

Анна Виноградова

Тень на руке

Глава 1

Толедо, 2025

Холодная улица под тусклым светом уличных фонарей. Вокруг будто остановилось время – даже дыхание кажется приглушённым, а звуки города потеряли свою привычную остроту.

Люди проходят мимо, спеша по своим делам, изредка оглядываясь на фигуру, лежащую на земле. Кто-то замедляет шаг, кто-то бросает тревожный взгляд, но никто не останавливается – чужая боль слишком далека и непонятна.

Зачем я живу последние пятнадцать лет? Ради чего? За кем я гонялась? За кем охотилась, тратя каждую минуту своей жизни на поиск правды, которая оказалась ложью?

В этой холодной ночи, среди камней под ногами, чувствуется тяжесть разбитых надежд. И всё же… зачем я всё ещё дышу?

Воспоминания медленно тянутся назад, в тот вечер, который изменил меня навсегда.

Толедо, 2010

Запах ванили плыл по дому, будто хотел обнять меня. Свет от свечей мягко дрожал на стенах, отражаясь в стеклах, в бокалах, в глазах родителей. Они оба смеялись, перекидывались фразами – как будто сегодня всё действительно было идеально.

Я сидела на краю дивана в белоснежном платье, которое мама выбрала для меня ещё месяц назад. Оно было слишком взрослым, с вырезом и приталенным силуэтом. Я чувствовала себя в нём нарядной куклой.

– Это платье… – начала я тихо, глядя на свои колени.

Мама тут же обернулась, поправляя серьгу.– Могла бы надеть то голубое. Оно хотя бы удобное.

– Голубое? Ты серьёзно, Камила? Оно выглядит как школьная форма. Это – особенный день. Ты должна выглядеть достойно.

– Я хотела просто… быть собой.

– Сегодня ты взрослеешь. Не время для капризов.

Я отвернулась к окну, сдерживая раздражение. Эта фраза – «не время для капризов» – звучала в нашем доме чаще, чем «я тебя люблю».

Мама подошла ближе, склонилась и аккуратно поправила локон у моего виска.

– Ты у меня такая красивая. Просто поверь мне. Хорошо?

Я кивнула, не отвечая. И снова – как всегда – проглотила всё, что хотелось сказать.

– Луис, поставь уже торт! – мама рассмеялась, освобождая место для торта на столе.

– Ну это же сюрприз, София! – ответил папа, появившись в дверях с огромным белым тортом. В середине торчала свеча с цифрой «15». Я почувствовала себя маленькой – не из-за возраста, а из-за того, с какой любовью они на меня смотрели.

Я не успела ничего сказать, как он резко подошел и с размаху макнул меня лицом прямо в торт.

– Папа! – я закричала, захлёбываясь смехом и сладким кремом, – ты что творишь?

Они оба смеялись, и я, отряхиваясь, смеялась вместе с ними. В такие моменты забываешь, что подросток, что хочешь свободы, что мир снаружи – чужой. Это был наш дом. Наш вечер. И моя жизнь казалась цельной.

– Я пойду в ванную, а когда вернусь, я тебе отомщу! – закричала я, вставая, – у меня все лицо в торте!

Мама засмеялась, а папа сделал вид, будто испугался моей «угрозы». Я закатила глаза, но в душе улыбалась. Такие моменты были редкими – когда мы просто сидим за столом, втроём, и смеёмся как обычная семья, не вспоминая о графиках, переговорах и звонках.

– Подожди! – смеялась мама, хватая телефон. – Камила, стой, я должна это сфотографировать! Ты такая смешная!

– Мам, ну нет… – возмущалась я, закрывая лицо руками. – Не смей!

– Папа, помоги! – воскликнула она театрально. – Подержи её, пока я делаю шедевр!

– Не вмешиваюсь в войну двух женщин, – развёл руками папа, улыбаясь, – но, Камила, ты правда выглядишь… эффектно.

Я не выдержала и закатила глаза, чуть посмеиваясь. Ну и пусть. Пусть будет этот кадр – с размазанным тортом на лице и каплей крема в волосах.

– Ладно, один кадр… – вздохнула я, выпрямилась и скорчила лицо. – Только не выставляй это в соцсети, умоляю.

– Я же мать, я обещаю, – подмигнула мама, нажимая на экран.

– Это даже звучит подозрительно, – пробормотала я, уже направляясь к двери. – Всё, ухожу от вас. Мне нужно срочно привести себя в человеческий вид.

Я шла по коридору, вытирая с лица липкий крем. «Ну и вид…» – подумала я, глядя на себя в зеркало. – «Зато не скучно. Сегодня всё почти идеально». Я толкнула дверь ванной и зашла внутрь. Всё ещё слышала смех родителей.

Резкий грохот. Потом второй. Смех оборвался. Я замерла.

Что это было? Упал бокал? Нет. Звук был слишком… грубый. Потом – чужой голос, хриплый, командный. Мамин крик. Сердце застучало в ушах. Я сделала полшага назад, но не успела.

Я вышла из ванной, и передо мной оказался человек в чёрной маске.

На мгновение я онемела. В его глазах – паника и решимость. И он смотрел на меня так, будто я могла разрушить всё.

– Если хочешь жить – молчи, – прошептал он, схватил меня за плечо и затолкал обратно внутрь.

Я пошатнулась, споткнулась об коврик. Перед тем как он закрыл дверь, я увидела его руку. На предплечье – татуировка. Песочные часы, но вместо песка – капли крови.Они стекали из верхней колбы вниз, как будто время не уходит – а истекает.

Один взгляд. Один отпечаток в памяти – навсегда.

– Назад. И не дыши, – сказал он. И исчез.

И тогда наступила тишина. Страшная. Мёртвая.

Потом… два выстрела.

Я больше ничего не слышала. Только собственное дыхание. Судорожное. Хриплое. И уже знала: всё кончено.

Я не знаю, сколько времени прошло. Может, минута. Может, десять. Словно кто-то схватил время за горло и приказал ему замереть. Только моё дыхание – сдавленное, будто я вдыхаю воду, не воздух.

Я прижалась к двери ванной. Ладони дрожат. Ноги – как ваты. Никаких шагов. Никаких голосов.

Я приоткрыла дверь. Щель. Тишина. Затем – шаг. Один. Я вышла.

Коридор был всё тот же. Свет. Запах ванили. День рождения. Но в воздухе что-то изменилось. Что-то невидимое, но ощутимое. Как мороз по коже.

Я подошла к гостиной.

Мама рядом с ним, приобняв его, как будто хотела защитить в последнюю секунду. Оба в крови. Красное пятно расползлось по белой скатерти, где ещё несколько минут назад стоял торт.Папа лежал на полу возле стола. Его глаза были открыты, как будто он всё ещё пытался что-то сказать.

Я не закричала. Голос ушёл. Слёзы не текли – их будто не существовало. Всё исчезло, кроме боли, которая росла в груди и превращалась в глухой, чёрный ком.

Я стояла, босая, с остатками крема на щеке. И смотрела. На родителей, которые больше никогда не скажут: «С днём рождения, Камила».

И в этой тишине, в этом ужасе, начали всплывать мысли. Те, о которых не хочется думать. Те, что жгут изнутри.

Я злилась на них. Так часто. Так по-детски. За то, что их не было рядом. Что они всё время в работе, на звонках, в переговорах. Что мои рассказы обрывались на полуслове, когда мама поднимала палец и говорила: «Камила, минуточку, это важно». Что папа забывал, какие у меня экзамены, но помнил курс акций. Что они мне дарили подарки, но почти никогда не спрашивали, как я себя чувствую на самом деле. Я обижалась. Я молчала. Иногда специально. Иногда жестоко.

А теперь…

Теперь я смотрела на них, и всё, что было важным – исчезло. Осталась только пустота. Они лежали там, и уже никогда не услышат, как я прошепчу: «Простите… я не знала, как сильно вас люблю.»

Я стояла, застывшая в ужасе, когда услышала вдали приближающиеся сирены. Сначала тихие, как эхо чужой жизни, затем всё громче, разрывая мою тишину.

Вокруг дома собралась толпа – соседи, напуганные и ошарашенные, переговаривались вполголоса.

Полицейские, быстро и чётко, оцепили территорию, вошли внутрь, обходя дом с фонарями. Шаги, приказы, камеры.

Я словно вынырнула из темноты.

– Девушка, вы в порядке? – спросил один из них, высокий, с суровым взглядом, но без злобы.

Я кивнула, едва заметно.

Меня увели в гостиную, где всё ещё стоял стол, и свеча в торте тихо дымилась. Они просили рассказать, что произошло.

Я начала. Голос дрожал, но слова шли ровно:

– Мы праздновали… Мои родители… Это наш дом. Я сидела за столом, мама смеялась, папа нес торт… Они вдруг… В дом ворвались двое мужчин в масках. Они напали на них. Я ушла в ванную, потому что папа макнул меня в торт… Потом я услышала выстрелы.

Я замолчала, глядя в глаза детектива. Он записывал каждое слово, не перебивая.

– Один из них… – продолжила я, – сказал мне молчать и затолкал обратно в ванную. Я заметила татуировку на его руке – песочные часы, но вместо песка капли крови.

– Вы запомнили этих людей? – спросил он.

– Нет. Только эту татуировку.

Вопросы продолжались, но я уже была как в тумане. Каждый звук отдавался эхом в голове.

Почему они? Почему я? Почему никто не смог их спасти?– думала я. Может, если бы я была другой, если бы…

Глава 2

Толедо, 2025

Холод зимнего вечера жёстко впивался в кожу, а вокруг жизнь продолжалась – незаметная, шумная, как далёкий гул. Я лежала на холодном асфальте, и мысли, словно тёмные волны, накатывали одна за другой.

Пятнадцать лет – целая жизнь. И всё ради чего? Ради ответа, который так и не даёт покоя.

Мадрид, 2013

Академия полиции в Мадриде встретила меня холодом и строгостью. Высокие стены, сосредоточенные лица, запах новой формы – всё казалось чужим и вместе с тем тревожно знакомым. Внутри меня смешивались страх и решимость, неуверенность и желание доказать себе, что я могу больше. Каждый шаг по этим коридорам был прыжком в неизвестность, испытанием, которое могло изменить меня навсегда.

Сердце билось сильнее с каждым днём, и вместе с этим росла внутренняя сила – та, что рождается только тогда, когда понимаешь: назад дороги нет. Здесь не было места для слабости. Здесь рождались те, кто знает правду и готов с ней бороться.

Для меня это был не просто учебный центр – это был шанс вырваться из тени, найти ответы и стать тем, кто способен изменить всё.

Я стояла у окна в коридоре, где ещё не успели разогнать утренний холод. На стекле от дыхания осталась тонкая дымка. Я стерла её рукавом и посмотрела во двор – ритмичные ряды курсантов, шум, крики инструкторов, и всё это будто где-то в стороне. Я привыкла наблюдать, не участвуя.

– Ты всегда так стоишь – как будто мир идёт отдельно от тебя?

Я повернулась. Девушка с небрежно закинутыми на плечо волосами смотрела прямо на меня. В её взгляде не было ни вызова, ни приторной доброжелательности – просто интерес. Такой… живой.

– А ты всегда так громко подходишь? – спросила я, не меняя выражения лица.

Она протянула руку.– Только к тем, кто хочет, чтобы их заметили, но делает всё, чтобы этого не случилось.

– Элена Крус.

Я не ответила сразу.

– Аделина Маркес, – сказала я спустя пару секунд.

Она кивнула, будто окончательно решила за меня.– Нет, тебе не идёт. Слишком официально. Ты – Адель.

Элена уже шагала дальше по коридору, не оборачиваясь, как будто знала: я пойду следом.Я хотела сказать, что не люблю, когда меня переименовывают, но… не сказала. Почему – сама не поняла.

Я заметила, как солнце выхватило из окна мой силуэт на полу – прямые плечи, высокий рост, чуть сутулая осанка, как у человека, который слишком долго нес груз, чтобы помнить, как ходить легко. И волосы – слишком аккуратно собраны, ни одной выбившейся пряди.

– Ты идёшь? – крикнула Элена через плечо, уже почти у лестницы. – Или собираешься раствориться в этом окне окончательно?

Я медленно развернулась и пошла следом, сохраняя привычную выверенную дистанцию.

– Знаешь, Адель, ты как ледяная вода, – сказала она, дождавшись меня. – С виду спокойная, но только попробуй зайти – сразу дыхание перехватывает.

– Ты часто сравниваешь людей с жидкостями?

– Только когда не могу понять, что у них внутри. А ты как раз из таких.

– И вообще, с твоим лицом тебе бы не здесь маршировать, а где-нибудь сниматься в мрачных французских фильмах. Эти скулы, глаза, как будто ты всё уже видела… Даже не знаю, пугает это или восхищает.

Я молчала. Элена говорила легко, не задумываясь, будто на ходу раскладывала людей по полочкам – и почти всегда попадала.

– А у тебя, похоже, аллергия на комплименты, – заметила она. – Или ты просто не веришь в них?

Мы шли в сторону столовой. Солнечный свет скользил по стенам, подчеркивая пыль в воздухе и мелкие трещины на кафеле. Всё казалось чересчур реальным – и от этого неуютным.– Скорее второе.

Она вдруг резко остановилась и посмотрела на меня:– А я вот люблю, когда всё не по-настоящему, – продолжала Элена. – С детства. Фильмы, маскарад, шутки – весь этот шум. Он отвлекает.

– Скажи, Адель, ты когда-нибудь смеялась до слёз?

Я чуть нахмурилась.

– Наверное… когда-то.

– Вот и всё. Значит, это возможно. Я тебя рассмешу. Дай мне только время.

Я посмотрела на неё, впервые позволяя уголкам губ приподняться едва заметно.

– Удачи.

И не боялся видеть больше, чем разрешено.Мы вошли в шумную столовую. Кто-то переговаривался, кто-то жевал, кто-то зевал прямо над подносом. Но я уже не слышала всего этого как раньше. Рядом со мной шёл человек, который не боялся говорить, что думает.

Элена принялась выбирать еду так, будто от этого зависела её стипендия.

– Только не говори, что ты ешь варёную курицу по доброй воле, – сказала она, скривившись, глядя на мой поднос.

– А если скажу?

– Тогда я всерьёз задумаюсь, кто ты на самом деле.

Я усмехнулась, не отводя взгляда от линии выдачи.

– Ты всегда так много говоришь?

– Только если рядом кто-то интригующе молчаливый.

Она выбрала столик у окна, за которым было чуть тише, и махнула рукой:

– Идём, мне уже нравится твоя аура.

Я села напротив. Мы ели молча первые минуты – но тишина не была неловкой.

– В какой комнате ты? – вдруг спросила она

– Двенадцатая.

– Серьёзно? – её глаза загорелись. – Я тоже!

Она ударила вилкой по подносу.

– Соседки. Знак судьбы.

– Или недоразумение, – пробормотала я, но уголки губ сами собой дрогнули.

– Значит, теперь я буду надоедать тебе и днём, и ночью. Привыкай.

– Ты очень уверенная.

– А ты – очень закрытая. Знаешь, что бывает, когда такие противоположности сталкиваются?

– Химическая реакция?

– Или дружба, – сказала она. – Я за второй вариант. А ты?

Я не ответила.

Элена откинулась на спинку стула и подбросила кусочек хлеба вверх, поймав его ртом.

– Что бы там ни было, Адель, ты мне уже нравишься. Даже если ты – ночной демон с дипломом по философии.

– Почти угадала, – тихо ответила я.

Элена засмеялась. И мне вдруг стало чуть легче.

Комната №12 была простой: две кровати, два шкафа, серые стены и большое окно, в которое заглядывал ранний вечер. Над городом сползал оранжевый свет, делая углы мягче, а тени – длиннее.

Элена скинула ботинки и бросилась на кровать, будто была у себя дома.

– Ты не против, если я возьму левую сторону? У меня с ней энергетическая связь.

– Конечно. Если правая вдруг начнёт шептать мне по ночам, я поменяюсь.

– О, ты умеешь шутить. Чёрт, я уже горжусь собой.

Я молча выложила тетради на стол. Она наблюдала за мной с подушки, головой кверху, ногами болтая в воздухе.

– Адель, ты ведь не из тех, кто решил стать офицером, потому что «вдохновилась сериалом», верно?

– Верно.

– Расскажешь свою историю?

– Нет.

Она приподнялась на локтях.

– Ладно. Честно? Я понимаю. Только, знаешь… это место вытаскивает наружу больше, чем ты хочешь. Даже если молчишь.

– Посмотрим.

Я развернулась к ней.

– А ты почему здесь?

Элена пожала плечами:

– Слишком много энергии, слишком мало границ.

Она зевнула, свернулась калачиком и пробормотала, почти не открывая глаз:Родители сказали: либо сюда, либо монастырь. Я выбрала униформу. Хотя монахиней я была бы эпичной.

– Ты – словно за шторой. Хочется отодвинуть, посмотреть, кто там. Не обижайся. Это не осуждение. Это… интерес.

Я села на кровать, не отвечая. Сквозь окна были слышны далёкие голоса и лай собаки. Всё казалось слишком мирным. Неправдоподобным.

Элена уже засыпала, а я смотрела в потолок, считая вдохи. Она не знала, кто я. Никто не знал.

Со временем академия перестала казаться чужим миром – теперь это был мой новый дом со всеми его правилами и суетой.

Утро началось с пробежки по каменным улочкам Мадрида. В воздухе была лёгкая прохлада, а город только просыпался.

Элена бежала рядом, смеясь, будто это было самое весёлое дело на свете. Она всегда умела делать всё легко и непринуждённо. Я пыталась не отставать, хотя ноги уже начинали ныть. Взгляды курсантов мелькали мимо – кто-то шептал, кто-то просто смотрел. Никто не знал, что у меня на душе.

– Ну что, не вздумай свалиться в грязь! – дразнила меня Элена, когда мы остановились.

– Обещаю, постараюсь. Хотя бы не сегодня, – ответила я с улыбкой и глубоким вдохом.

– Главное – не потерять самообладание. Или хотя бы телефон, – усмехнулась она.

– Ага, и чувство юмора, – добавила я.

Мы свернули на тихий внутренний двор академии. Элена потянулась и улыбнулась.

– Знаешь, я тут задумалась – почему все думают, что в полиции едят только кашу и холодную еду?

– Да, и кофе, который лучше не пить, – усмехнулась я.

– Если бы выдавали медали за поедание бутербродов на скорость, у нас бы уже были звания.

– Или хотя бы пожизненное снабжение шоколадом, – хихикнула Элена.

Я улыбнулась.

– О, вот ради этого я точно готова служить.

– Тогда вперёд – к звёздам и сэндвичам!

Мы перестали быть просто соседками почти сразу. Всё происходило естественно – как будто кто-то свёл нас именно в этот момент, в этой комнате. Делили не только шкаф и чай на двоих, но и тишину после тяжёлого дня, и смех, который вспыхивал без причины. С ней было легко – не притворяться, не подбирать слова. Иногда достаточно было взгляда, чтобы понять: ты не одна.

– Ты опять взяла мою куртку без спроса! – ворчала Элена, вытаскивая из шкафа знакомую вещь.

– Это была единственная тёплая куртка! Ты же знаешь, как я мерзну, – ответила я с лёгкой улыбкой, притворяясь обиженной.

– Мерзлячка, которая ворует вещи! Непорядок! – Элена улыбнулась и ткнула в меня пальцем.

Я рассмеялась и отбивалась от её пальцев.

– Ладно, признаю – немного наглая. Но кто ещё, если не я?

Она кинулась на меня, и мы рухнули на кровать, смеялись, забывая обо всём.

– Знаешь, я рада, что ты такая, – сказала Элена, вытирая слёзы от смеха. – Ты учишь меня расслабляться.

Я посмотрела на неё и искренне улыбнулась.

– А ты – учишь меня доверять.

В этот момент между нами не было ни секретов, ни страхов – только простая дружба, которая давала силы идти дальше.

– Кстати, – Элена присела рядом и наклонилась ко мне, – как там твои успехи на занятиях? Не устала уже меня обыгрывать?

Я фыркнула:

– Ты же знаешь, я не из тех, кто сдаётся. Хотя иногда думаю, что твоё упорство надо передать мне в наследство.

– Эй, это не так уж и просто – быть такой серьёзной, как ты. Мне иногда кажется, что ты весь день только и делаешь, что думаешь о делах и прошлом. Нужно учиться отдыхать.

– Отдых – это когда у тебя есть время не думать о проблемах, – ответила я и улыбнулась. – А у меня пока проблем хватает.

Элена пожала плечами:

– Зато у тебя есть я, чтобы их немного облегчить.

– Хорошо, что у тебя нет мальчиков, которые отвлекают тебя, – усмехнулась я.

– Ну, ты же знаешь, у меня есть «особенный» друг. Но не думай, что он такой классный, – хмыкнула Элена, качая головой. – Он постоянно придумывает какие-то странные выходки.

– Звучит знакомо, у меня тоже есть «особенная» подруга, которая постоянно что-то придумывает – усмехнулась я и посмотрела на Элену.

Мы обе рассмеялись, и на миг, казалось, что впереди нет ни тревог, ни теней прошлого.

Наш смех внезапно прервал звонок телефона. Элена бросила быстрый взгляд на экран, её лицо померкло, и она с тяжёлым вздохом взяла трубку:

– Алло, мама? – голос её звучал устало, с ноткой напряжения.

– Да, я помню… Да, я сделаю всё, что нужно… – Элена закрыла глаза на мгновение, словно пытаясь собраться с силами. – Нет, не переживай, я справлюсь.

Положив трубку, она глубоко вздохнула и перевела взгляд на меня.

– Опять эти ссоры, – тихо сказала она, голос чуть дрожал. – Иногда мне кажется, что я совсем не знаю своих родителей.

Я опустила глаза, стараясь не выдать, как тяжело мне слышать это. Сердце сжалось от боли, но я промолчала.

Элена внимательно посмотрела на меня, словно заметив моё замешательство.

– А как у тебя с родителями? – спросила она мягко, почти осторожно.

Я замялась, словно не сразу решаясь ответить. Внутри всё колотилось, слова застряли в горле.

– Они… погибли в автокатастрофе, – наконец тихо сказала я. – Три года назад.

Элена сжала губы, её глаза наполнились состраданием.

– Это ужасно… – прошептала она, деликатно избегая лишних вопросов.

Я кивнула, закрываясь в себе:

– Иногда кажется, что тогда я была слишком горда и злилась на них за то, что они не были рядом. Сейчас понимаю, насколько это было глупо.

Элена задумчиво посмотрела в сторону, будто пытаясь понять всю глубину моего молчания.

– Все мы носим свои тени, – сказала она наконец. – Главное – помнить, что мы не одни.

Я чуть заметно кивнула:

– Иногда просто важно, чтобы кто-то был рядом.

Мадрид, 2014

Занятия шли своим чередом. Команды тренера, стук перчаток о грушу, глухие удары по матам, хриплое дыхание. Всё звучало знакомо, даже немного успокаивало. Мышцы ныли, но это была приятная усталость – та, к которой я уже привыкла.

Элена стояла рядом, ловко работая с грушей. Каждый её удар был точен. Я старалась не отставать, хотя мысли то и дело ускользали куда-то в сторону. Я слегка сбилась с ритма – не впервые за сегодня. Тренер бросил на меня взгляд, но ничего не сказал. Просто свистнул и дал знак продолжать.

Я стиснула зубы и постаралась сосредоточиться. Раз-два. Вдох. Удар. Выдох. Всё просто. Я делала это сотни раз. Но вдруг что-то сдвинулось. Словно внутри что-то переклинило – незаметно, но необратимо. Вдох стал чуть труднее. Не сразу – сначала едва ощутимо. Я сглотнула. Легкие не слушались. Казалось, воздух стал тяжелее, гуще.

Я снова ударила по груше, но движение вышло слабым. Мгновение – и я почувствовала, как к горлу подкатывает странная дрожь. Дыхание сбилось, грудь сжалась. Я сделала шаг назад. Элена что-то сказала, но её голос звучал будто через стекло.

Мир начал медленно менять фокус. Звуки в зале – шаги, команды, удары – всё смешалось в гул. Я попыталась выровнять дыхание. Бесполезно. Пальцы онемели. Я даже не заметила, как ладони покрылись потом. Тепло в теле сменилось ледяной слабостью.

Сердце стучало всё громче. Пульс в ушах заглушал всё остальное. Я вдруг поняла, что стою, вцепившись в край груши, как будто это единственное, что держит меня в реальности.

– Эй, ты в порядке? – голос Элены стал ближе, резче. – Адель?

Я не ответила. Просто стояла, сжав пальцы так сильно, что ногти впивались в ладони. Мышцы сводило судорогой. Я чувствовала, как дрожат ноги.

– Адель! – теперь уже громче. Кто-то коснулся моего плеча. Я вздрогнула.

– Отойдите! – рявкнул тренер, быстро подойдя. – С ней что-то не так. Помогите, откройте окно!

Чьи-то шаги, шелест формы, хлопанье двери. Вдох – нет воздуха. Ещё один – и всё будто сжалось внутри. Мир стал как под водой.

Я слышала их, но не могла ответить. Все голоса были где-то далеко, размазаны, как фон за стеклом. Меня подхватили под локти – кажется, Элена. Её голос дрожал:

– Всё хорошо, слышишь? Дыши, Адель. Пожалуйста. Я здесь.

Я не могу. Я… просто не могу.

Я закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться хоть на чём-то. На полу под ногами. На голосе Элены. На собственных мыслях – если они ещё были. Но ничего не помогало.

Ты не там. Ты не в прошлом. Ты здесь. Здесь. Всё в порядке. Просто дыши.

Со временем звуки начали возвращаться. Сначала как эхо, потом – яснее. Сердце всё ещё билось, но уже не разрывая грудную клетку. Воздух стал чуть легче. Я почувствовала, как кто-то прижал мою руку к своей груди. Это Элена.

– Всё, ты со мной? – прошептала она. – Ты здесь?

Я кивнула еле заметно. Тренер встал рядом, глядя серьёзно:

– Отправим тебя к врачу. Без разговоров. Это не просто усталость.

Я сидела в кабинете у врача, стараясь собрать мысли в кучу. Женщина напротив выглядела спокойно и уверенно – именно так, как должен выглядеть человек, который знает, что делать.

– Панические атаки – это не редкость, особенно в стрессовых ситуациях, – начала она, слегка наклонив голову. – Ваш организм сигнализирует о переутомлении и эмоциональном напряжении. Но с этим можно справиться.