Страсть в каждом шаге

(Андрей Волженин, "Вирус счастья")

Я не помнил, сколько просидел на полу рядом с дверью в комнату сына.

Надо идти. Жена, наверное, с нетерпением ждёт меня, приготовилась, надела красивое нижнее белье, надеясь провести со мной ночь любви. Точно считает минуты и переживает, куда я исчез. Вероятно, я должен уважать ее желание. Только получится ли у нас ночь любви?

Ей срочно понадобился еще один ребенок. Для чего? Думает, что я не решусь ее покинуть с еще большим количеством нарожденных в нашей семье детей? Глупости. Ни один мужчина не будет жить с нелюбимой женщиной ради детей. Конечно, она заметила, что я переживаю из-за сына, и решила увеличить груз моей ответственности.

Что ж. Это ее ошибка. Доля ответственности за воспитание своих детей не зависит от их количества. Это нормальное состояние мужчины, у которого развит отцовский инстинкт. Я люблю, очень люблю своего сына.

Но Лариса. Что делать с ней? Как объяснить ей, как убедить, чтобы она, наконец, полюбила себя и не унижалась. Ведь где-то наверняка существует ее половинка, ее душа, мужчина, который так же одинок и несчастен, как и она. Конечно, найти родственную душу трудно. Вот и цепляется жена за то, что у нее уже есть сейчас. Зачем что-то менять, если и так все устраивает. Все идет своим чередом, стабильно и размеренно. И нет ничего страшного в изменах мужа с другими женщинами. Рано или поздно все мужья изменяют своим женам.

Сын сказал, что она плачет. Вероятно, переживает о том, что я не чувствую к ней любви. Мне жаль ее. А если, все же, переступить через мою любовь и жить с женой, руководствуясь чувством жалости? Какая семья у нас получится?Тогда мне придется идти против самого себя, чтобы никого не обидеть.

Справедливо ли это по отношению к себе? Ведь наша семья превратится в союз, в котором каждый из нас себя не уважает.

Уже знаю, что произойдёт дальше. Я продолжу встречаться с различными женщинами, к которым ничего не чувствую, кроме желания заняться сексом для здоровья, а супруга будет довольна, что я ни в кого не влюблен. И жизнь моя остановится ради призрачного благополучия в нашей семье.

Зато все будет так, как сказал один их героев одного известного фильма: «и все так чинно, благородно, по-старому».

Да, если бы самцы могли отказывать в близости самкам, открывшим на них охоту, то жизнь перестала бы существовать. Попробую… Ради семьи… Может быть, что-то почувствую к жене? Я должен попытаться. Ради спокойствия моего сына.

***

Я открыл дверь и вошел в нашу супружескую спальню.

– Ты пришел, наконец-то ты пришел,– Лариса вскочила, подбежала ко мне, обняла и крепко прижалась.

Моя жена дрожала. От переполняющего сексуального желания и предвкушения физической близости со мной она еле держалась на ногах.

Я взял ее лицо в свои руки. В сумраке ночи ее глаза казались темными, масляными, похожими на космическую бездонную черную дыру, пытающуюся всеми силами меня поглотить.

Глядя в её глаза, мне захотелось еще раз попробовать достучаться до нее, крикнув изо всей силы:

«Остановись! Что ты делаешь? Отпусти, не трать свою жизнь на меня! Оно того не стоит. Я не плохой, не злой, не враг тебе, но я просто не люблю тебя! Я не твой!»

Но в её глазах нет ужаса, она не слышит моего крика. И я молчу, смирившись. Смотрю на свою жену и собираюсь заняться с нею сексом, выбирая, по сути, жизнь с нелюбимой женщиной. Зачем менять эту жизнь, комфортную и спокойную, на ту, в которой обуревают страсти, и ты чувствуешь себя, словно на вулкане? Стабильность и привычка в отношениях лучше, не правда ли?

Я прикоснулся к ее губам… Они не были похожи на чувственные сладкие губы моей любимой.

Я поцеловал ее… и не ощутил того наслаждения, которое всегда сносит мне крышу от поцелуев моей любимой.

Я дотронулся до ее груди… и разозлился на себя. Но ведь должен же я что-то чувствовать!? Это обычная женская грудь! Она у всех женщин одинаковая! И если я дотронулся до нее, то должен почувствовать возбуждение.

Одинаковая? Да фиг тебе! Когда дотрагиваюсь до моей любимой, то меня сразу же начинает трясти, где-то в паху накатывает волна сладостного томления, постепенно превращающегося в восхитительную пытку, начинаешь испытывать невероятное возбуждение и желание обладать моей женщиной.

Я предпринял последнюю попытку достучаться до своих чувств и желаний.

Я избавил ее от сорочки. Подхватив на руки и уложив в кровать, я, все-же, захотел рассмотреть все ее изгибы и черточки в надежде на то, что я что-то пропустил в начале нашей супружеской жизни, и моя жена не менее прекрасна, чем моя любимая.

Я дотронулся до обнажённого тела, медленно поглаживая и спускаясь все ниже и ниже.

Подумал:

«Словно разглаживаю скатерть на столе, или расправляю брюки на гладильной доске, стараясь их отпарить утюгом».

Что ж, я пытался подарить моей жене ночь любви. Изо всех сил. Это – правда.

Вздохнул, закрыл глаза, представил обнаженный силуэт моей любимой и… как можно быстрее выполнил супружеский долг.

Я застонал:

– Иришечка, любимая моя! Как мне хорошо!

Лариса лежала неподвижно в нашей супружеской постели. Ее молчание было мрачно – замогильным, словно я попал в склеп. Что же, я не справился. Не смог натянуть на себя маску, изображающую страсть, и обеспечить жене ночь так называемой «любви».

Офигеть! Раньше я не сравнивал многочисленных любовниц, которых я вожделел и с которыми бездумно совокуплялся, с моей женой, потому что не спал с ней. А теперь… Любимая, где же ты? Я не могу без тебя.

Стоп. По-моему, в порыве страсти, обуреваемый вожделением к обнаженному образу моей любимой женщины, я вслух произнес ее имя. И жена, естественно, услышала. Возможно, теперь она передумает останавливать меня и отпустит на все четыре стороны.

– Лариса. Не молчи. Скажи мне все, что ты считаешь нужным. Только не молчи, не замыкайся в себе.

– Я не хочу разговаривать. Выйди из комнаты. Я не хочу больше тебя видеть.

Вдруг она вскочила и, направив в мою сторону волну гнева, который копился и кипел годами в ее голове и сердце, истерически завизжала:

– Ты слышишь? Я больше не хочу тебя видеть! Уходи!

– Прости меня.

– Мне наплевать на твои извинения! Больше не попадайся мне на глаза. Я ненавижу тебя! Уходи!!!

Она рухнула на кровать и, спрятав лицо в подушку, горько зарыдала.

Это хорошо. Слезы всегда очищают душу. Выплакиваешь боль, и становится легче. Пусть поплачет. Завтра будет новый день, она еще раз подумает и поймет, что я не ее мужчина. Я не злой, не плохой, не враг ей. Просто не ее судьба.

***

Я еще не совсем очнулся ото сна, лежа в неудобной позе на диване в гостиной, когда услышал переливчатую трель дверного звонка. Кому неймётся в такую рань?

Не хотелось открывать глаза и возвращаться в реальность. Я еще не успел отойти от моего радужного сна, в котором мы с Иринкой, взявшись за руки, гуляли по тёплому песчаному берегу ласкового синего моря. Мы бегали друг за дружкой, брызгаясь морской водой, и смеялись, купаясь в нашем счастье. Восхитительно! Обязательно надо превратить этот сон в явь.

– Ты еще спишь?

Я немедленно открыл глаза, так как услышал голос своего отца. Ох, Лариса. Привлекла-таки тяжелую артиллерию.

– Здравствуй, папа. Я проснулся. Сейчас приведу себя в порядок. Дай мне пятнадцать минут.

Направившись в ванную комнату, я взглянул на отца. Мрачнее лица я еще не видел.

– Я буду ждать тебя в кабинете, – прорычал мой родитель.

***

– Так расскажи мне, мой сын. Что происходит с твоей семьей? Почему твоя жена вынуждена обращаться за помощью ко мне, твоему отцу? Что такое ты совершил, паршивец этакий? Почему тебе не живётся спокойно? Все с жиру бесишься. Ведь так все хорошо было, жили себе, не тужили. Ты, сколько хотел, мотался по бабам. Жена тебе ничего не говорила. Даже сват мне никогда на это не жаловался. Сами с ним грешны этим делом, чего говорить. Но сейчас… Ты понимаешь, в какое положение ты ставишь своих родителей? Тебе вверили девочку. Ты женился. А теперь решил пойти на поводу у того органа, что между ног, и бросить семью? Ради вертихвостки?

– Отец. Ты дашь мне сказать?

– Я еще не все сказал! Не перебивай. Ты немедленно прекратишь все отношения с этой девчонкой. Ты вернёшься в семью и будешь так же, как и всегда, бегать по бабам, если так тебе хочется. Но любовь свою засунь знаешь, куда? Чтобы я больше не слышал от твоей жены ни слова жалоб, иначе…

– Что «иначе»?

– Сын, семья – это все для человека, тем более, для бизнесмена. Бизнес – это деньги, возможности. Твоя любовница знает, что ты богат?

– Нет.

– Наверняка, знает. У подружек расспросила про твои возможности и решила вскружить тебе голову. Не сомневайся, она обычная охотница за деньгами, поверь моему опыту. Знаешь, сколько у меня таких было? И всем нужно было только одно – мои бабки.

– Отец, ты любил кого-нибудь?

– Что за вопрос?

– Ты маму любишь?

– Конечно, я хороший семьянин.

– Я тебя не об этом спрашиваю. Как ты думаешь, ты встретил свою вторую половинку? Молчишь? А я вот, представь себе, встретил. Только от одного взгляда на нее я начинаю вибрировать, словно натянутая струна. Я забываю обо всем на свете и ничего не замечаю, кроме ее милого лица и прелестной улыбки. У меня даже не возникает мысли сразу же затащить ее в постель, потому что мне достаточно просто смотреть на нее, разговаривать с ней, танцевать. Я люблю ее 24 часа в сутки. Я наслаждаюсь, когда просто танцую с ней, понимаешь? Я живу, когда дышу с ней одним воздухом, а когда она уходит, то начинаю задыхаться. Что мне делать, отец? Ты предлагаешь мне задохнуться?

Отец внимательно слушал меня, опустив голову. Лишь изредка хмурил брови и кивал головой. Голос его стал хриплым и прерывистым, словно он не мог проглотить ком в горле.

– Что же ты намерен делать, сынок? У тебя ведь растет сын. Может быть, это у тебя пройдет?

– Папа, это не простуда, от которой есть таблетки. Это счастье. Если хочешь, это вирус счастья. И я действительно болен. Счастьем, любовью к девушке, которая дорога мне.

– Она небось рада, что вскружила голову семейному человеку?

– Она от меня сбежала. Сказала, что не хочет разбивать семью.

– Даже так?

Отец замолчал, обдумывая, мои слова.

– Лариска взбунтовалась и просто так это не оставит. Ты ее очень обидел.

– Отец. Сегодня ночью я понял, что не смогу отказаться от любви в угоду чьих-то желаний и амбиций. Не смогу я жить с нелюбимой женщиной. Мог раньше, пока не полюбил другую.

– Если я не приму меры, то тобой займется Ларискин отец. А ты его знаешь. Он тебе житья не даст. Давай подумаем, как можно поступить, чтобы никто не пострадал.

– Ну что он мне может сделать?

– Он может, сын. И гораздо больше, чем я. А я не хочу тебя потерять.

Глава 4 Ревность

Сидя в самолете, весь путь до Буэнос-Айреса я не мог заснуть.

Голова раскалывалась. Пока сидели с отцом, пригубили коньячку, обсуждая мою житуху. Крепкий алкоголь помог прийти к обоюдному согласию, и мы, наконец, все решили.

Отец, конечно, меня очень удивил. Он принял мои доводы, больше не стал отговаривать и убеждать. Промелькнуло, конечно, в моей голове, что кое-что подобное случилось в его жизни. Возможно, когда-то он тоже повстречал свою вторую половинку и был влюблен. Но я не стал его расспрашивать и тревожить давно затянувшиеся раны.

Главное, что он понял меня и больше не собирался мешать.

Из головы не выходила Лариса. Когда я собрался уезжать, она конкретно сошла с ума. Рассвирепела, словно бык на корриде. Кляла меня, на чем свет стоит, призывая кары небесные на мою грешную голову. В порыве гнева начала швырять в меня тарелки, успешно переколотив при этом свой любимый сервиз.

Что же, это ее право. Мне было понятно ее состояние. Меньше всего на свете я хотел бы видеть ее несчастной. Ну вот так все случилось. Что тут поделаешь?

А теперь меня ждет моя любимая. Она еще на знает, что я лечу к ней на крыльях любви. Когда узнает, очень рассердится. Снова скажет мне, что не хочет разбивать семью. А что тут разбивать? По-настоящему я и не жил. Только вот сын. Сейчас он еще маленький, но, когда подрастет, обязательно выслушает и поймет своего отца.

Я расскажу ему о своей любви, о том, что человек на этой земле обязательно должен быть счастливым. А для чего тогда жить?

***

Самолет приземлился вовремя. Теперь надо быстренько разузнать, где будет проводиться Аргентинский фестиваль. Сразу найду мою любимую, ведь они с танго неразлучны.

В аэропорту, на улицах города, домах блистала красочная иллюминация с рекламой проведения праздника. Да и сам город был украшен так пышно и ярко, словно танго-фестиваль превратился в государственный аргентинский праздник.

У всех на виду на высокой платформе была установлена огромная афиша-транспарант. Рассмотрел ее повнимательнее и посмеялся над своей наивностью. Рано я радовался, убеждая себя, что так просто ее найду. Придется еще попотеть.

Праздник оказался очень масштабным. По всему городу, более чем на двухстах площадках проходили шоу и мероприятия, включая концерты, танцевальные представления, милонги, танго-шоу, конференции, посвящённые танго-тематике, мастер-классы разных уровней и стилей. В рамках этого стартовал еще и чемпионат Мира по танго.

Где же тебя искать, милая?

О чем я думаю? Ведь противный аргентинец, с которым уехала моя любовь, как-раз один из известных тренеров по танго. Теперь я точно ее найду.

Хорошо, что я заранее забронировал номер в гостинице. Из-за праздника все они были забиты до отказа.

На ресепшене мне выдали красивый буклет с рекламой и расписанием проведения фестиваля. Вот здесь-то я и нашел наипротивнейшего, отвратительного, слишком смазливого Фагундо мать его Арандо, с которым мне необходимо будет разобраться.

***

Я занял свое место за столиком в огромном танцевально-спортивном комплексе. Как же это красиво! Сеньоры и сеньориты, сэры и миссис, паны и панночки, герры и фрау, мсье и мадам, дамы и господа. Тусовка и бомонд со всего мира! Я еще такого не видел.

А вот и моя любимая. Великолепная красавица в умопомрачительно-сексуальном платье в сопровождении Фагундо вышла на середину зала. И началось волшебство. С каждым новым аккордом и движением страстного танца я чувствовал, что закипаю, испытывая безумную ревность.

Он обнимал ее слишком страстно, нежно лаская рукой ее лицо, волосы, руки, тело. В тот момент, когда он подхватил ее за талию и крепко прижал ее аппетитную пятую точку к своим бедрам, исполняя одну из многочисленных поддержек, я пожелал ослепнуть, но не видеть этого.

Ирина, моя любимая Ирина была так прекрасна, словно сошла с полотен Рафаэля. Я слышал, как за соседними столиками ахали и охали, восхищаясь их танцевальной парой.

Из огромного числа зрителей в этом зале только я один желал прикончить гадкого Фагундо, потому что в танго он владел моей женщиной, трогал ее, обнимал и ласкал. Чувственный танец любви и страсти обрек меня на бесплодность всевозможных попыток прекратить мои мучения, вырвав любимую из объятий опытного партнера.

Вдруг от возникшей острой боли в груди я задохнулся, словно прямо в сердце меня уколола острая ядовитая булавка, породив бурю сомнений. Ведь прошло несколько дней, как Ирина уехала с этим аргентинцем. Я боялся даже подумать о том, что они могут быть вместе.

Нет. Она не может так поступить со мной. Она не будет принадлежать другому, ведь ее единственный мужчина, ее любовь – это я. Она доверила мне самое дорогое, что у нее было – свое целомудрие. Она никогда не сможет меня забыть.

Я еще помучился некоторое время, терзая себя уколами ревности. Музыка стихла, пара элегпнтно поклонилась зрителям и направилась за свой столик, сопровождаемая бурными аплодисментами.

Я видел, как он поцеловал ее руки, а она прикоснулась губами к его щеке. Они сидели, пили шампанское, смеялись и наслаждались восхищением и признанием от поклонников и поклонниц, которые одаривали их букетами цветов и подарками.

Я не решился сейчас подходить к ней. Сверившись с программкой, прикинул, когда примерно она сможет вернуться в гостиницу. Оставалось выяснить только одно. С кем она? С аргентинцем, или все еще со мной?

***

Уже светало, когда Ирина и Фагундо, наконец, вернулись в гостиницу. Я все увидел своими глазами. Остановившись у ее номера, они попрощались. Он обнял ее, поцеловал руки и стал что-то нежно шептать ей на ушко. Она рассмеялась и открыла ключем дверь. Они вошли внутрь.

Вот и все. Я был готов ворваться в ее номер и увидеть своими глазами то, чего я так мучительно боялся, наивно полагаясь на ее верность. Я поверил, что наша встреча с ней была не случайна, что мы две половинки одной души.

А теперь мой мир раскололся, заполнив все вокруг острыми ледяными осколками. Мне было очень больно, нестерпимо, словно кто-то ужасный, жестокий вырвал мое сердце из груди. В горле застрял жуткий крик. Любимая, что ты сделала? Почему предала меня? Почему забыла? Значит, мой отец был прав? Твоя любовь была ненастоящей?

Обуреваемый гневом, я направился к ее двери, намереваясь войти и застать врасплох любовников, но остановился на полпути. Кто я такой? Разве я имею право предъявлять ей претензии? Разве я могу спрашивать у нее про измену? Она – свободная женщина. С кем захочет, с тем и будет проводить время, заниматься сексом, любить и рожать детей.

Очень медленно я начал приходить в себя. Где-то в районе сердца тлели угольки от догоревшего жаркого костра, в котором была сожжена моя душа. Она немедленно превратилась в пепел. Стоило побольше набрать воздуха в легкие и сильно выдохнуть, чтобы пепельные песчинки разлетелись и исчезли навсегда, оставив меня черствым и бездушным.

Что же, мне здесь больше нечего делать. Пора возвращаться в семью.

Я направился в сторону лифта, но…

Дверь номера распахнулась, вышла Ирина, и наши глаза встретились. Я заметил, как побледнело ее лицо и задрожали руки. Она молчала. Прекрасная женщина, которую я еще вчера любил 24 часа в сутки, которая отняла у меня кислород и лишила жизни.

– Здравствуй, Ирина. Не смею мешать. Желаю вам счастья, – я еле выдавил из себя слова, произнести которые стоило мне неимоверных усилий. А теперь мне надо уйти. Ну, уходи же, уходи. Почему мои ноги не слушаются? Почему я не могу оторвать взгляда от ее прекрасных глаз? Тряпка, слабак. Немедленно уходи! Тебя предали!

– Александр! – она смотрела на меня огромными глазами, синими, как море. Почему она на меня так смотрит? Ведь за один ее взгляд я любому перегрызу глотку.

– Ты приехал! Ты все-таки приехал!

Фагундо появился за спиной Ирины, выходя из ее номера и еле удерживая в руках огромную охапку документов.

– О-о-о, амиго! Ирина, это он?

Она еле кивнула.

– Повезло тебе, амиго. Такая женщина! Что-то долго ты за ней ехал. В следующий раз не оставляй ее так надолго.

Он удалился в свой номер, оставив нас одних.

Молчание затянулось. Никто из нас не смел произнести ни слова.

Я горько усмехнулся.

– Надеюсь, в твоем номере больше никого нет?

Ее глаза вдруг стали печальными, рука взметнулась к щеке, словно ее только что ударили.

– Нет, я одна.

– Что же, пойдем к тебе и поговорим?

Я отметил, что в ее глазах больше не было солнечных зайчиков. Она с грустью улыбнулась и произнесла:

– Прощайте, Александр. Думаю, что мы уже поговорили.

Она вошла в свой номер и закрыла дверь. Гордая, несгибаемая амазонка.

Глава 5 Любовь

«Я хочу тебя…

Обнимать засыпающего, уставшего,

На плече замерев дремать,

Успокаивать, целовать,

я хочу тебя настоящего.

Я хочу тебе…

Рассказать что-то детское, между нами:

Как прекрасно во сне летать,

Пенку у молока сдувать,

И листву ворошить руками.

Я хочу тобой…

Задышать. Чтоб запомнить, чтоб надышаться,

чтоб звонка по ночам не ждать,

Чтоб в разлуке не заскучать,

Чтобы больше не расставаться.

Я хочу за тобой…

К тебе…О тебе…Для тебя…Тобою…

Сотни смыслов твоих ловлю,

Сотни таинств тебе открою.

Я тебя. Я с тобой. Люблю» («Я хочу…», Лукьянова)

***

Я стоял и не мог сдвинуться с места, искренне возмущенный ее поведением. Где-то в районе сердца клокотал неуправляемый водоворот страстей. Я не мог понять, что со мной происходит, моей голове никак не удавалось разобраться с противоречивыми чувствами. Вероятно, помехой стал поединок между гневом и любовью, разгорающийся у меня внутри.

И это все? Как она могла закрыть дверь перед моим носом и не объяснить мне всего, что с ней произошло в мое отсутствие? Почему она не собирается признаваться мне, что спала с другим мужчиной? Я потребую, чтобы она рассказала всю правду!

А зачем тебе ее признание? Что ты хочешь узнать? Хорошо ли ей было с другим? Вспоминала ли она тебя, разделив постель с темпераментным партнером? Жаждешь выпытать тайну, с кем из вас ей было лучше? Неужели ты не понимаешь, что оскорбил ее? Она тебя послала далеко и надолго, а теперь ты злишься и мучаешься.

Слабак! Если не веришь любимой женщине, то не заходи к ней в номер. Нечего тебе там делать.

Еще чего! Я толкнул дверь и вошел.

Было очень тихо, только в ванной комнате шумела вода. Будь что будет. Я взялся за дверную ручку и вдруг что-то услышал. Всхлипы или стоны? Мне снова что-то померещилось. А вдруг с ней что-то случилось?

Где-то в груди защемило, словно невидимый враг сжал стальными холодными пальцами мое сердце. Тело затрепетало и наполнилось нежностью и жалостью к женщине, которую я посмел жестоко обидеть.

В ванной я увидел мою обнаженную любовь. Она горько плакала, сидя под жесткими струями воды, обхватив руками колени и жалобно всхлипывая. Плечи ее тихонько подрагивали, она была так беззащитна, что я немедленно захотел ее спасти, выключив воду и протянув к ней руки.

– Любимая, пойдем со мной.

Мокрая, замерзшая, она уцепилась за меня и крепко прижалась, словно дрожащий несчастный котенок, которого я подобрал в подворотне.

Подхватив на руки, отнес ее в кровать, завернул в огромное махровое полотенце и укутал одеялом. Я лег рядом с ней, чтобы крепко обнять, согреть своим теплом и успокоить мою любимую малышку. Еще долго она никак не могла успокоиться, приникнув к моему плечу и горько выплакивая свою обиду.

Постепенно затихнув, она уснула в моих объятиях.

Я смотрел на милое заплаканное лицо, любовался пушистыми ресницами, миленьким носиком и сладкими губками. Как же я люблю тебя, милая моя, самое дорогое на свете сокровище, любимая, единственная. И…я больше не хочу жить там, где нет тебя.

***

Солнечный лучик пробрался в тоненькую щель между задернутыми шторами, лаская наши лица и заставляя сон ускользнуть. Всю ночь я не отпускал мою любимую, удерживая ее в своих объятиях. Ее очаровательная головка по-прежнему лежала на моем плече, носик сладко посапывал, губки подрагивали, а щечки раскраснелись. Я был счастлив, что согрел мою милую, непокорную амазонку.

Держа ее в объятиях, я мысленно просил у Всевышнего, чтобы она простила меня и была со мною рядом.

Я больше никогда не буду сомневаться в ее любви ко мне, только пусть простит меня, ревнивого дурака.

Моя малышка проснулась. Широко раскрыв глаза, она смотрела на меня и не решалась произнести ни слова.

Затрепыхалась, пытаясь выбраться из полотенца, стыдливо прикрылась и скрылась в ванной комнате.

Милая, стесняется, словно девчонка. Мне стало не по себе. Вот сейчас она придет в себя, соберется с мыслями и выгонит меня вон из ее жизни.

Точно. Она вышла из ванной целеустремленная, гордая, с решительным выражением лица.

–Александр…

Жестом руки я прервал ее.

– Прежде, чем ты меня прогонишь, я приму душ.

– Ты можешь это сделать у себя в номере.

– Не могу. Я всю ночь спасал тебя, согревая своим теплом. Отблагодари меня и позволь освежиться.

Вволю поплескавшись, я вышел свеженький, благоухающий кремами и одеколоном, совершенно без одежды с намотанным на бедрах маленьким полотенцем.

Улыбнулся ей самой искренней улыбкой, на которую только был способен:

– Я не хочу больше ругаться. Прости меня, пожалуйста. Я очень люблю тебя и сильно соскучился. Иди ко мне.

Пока она растерянно смотрела на мой наряд, я подошел к ней и взял за руки, целуя каждый ее пальчик.

– Перестань, что ты делаешь? – ее голос звучал глухо, прерывисто, она задрожала от охватившего ее возбуждения.

Мое неистовое стремление как можно скорее заняться любовью разбудило в ней желание.

Посмотрев ей в глаза, прикоснулся губами к ее лицу, милой шейке, а затем нежно и трепетно поцеловал ее в губы. Долго-долго, не отрываясь ни на секунду, я целовал ее. Оторвался лишь на миг,  когда она мечтательно закрыла глаза и прошептала: