Детектив аль денте. Истории с итальянской страстью. 19 рассказов слушателей курса Юлии Евдокимовой

– Да, молодёжь неохотно идёт в садовники, но я и один управляюсь, – повернулся к комиссару Альбизе.

– Мне необходимо вас спросить, – Равели серьёзно посмотрел на рабочего. – Не думаю, что вы знаете все секреты, но помогли бы следствию. Не заметили вчера что-то особенное?

– Всё как обычно по четвергам, синьора проводила вечер преферанса. В такие дни закрывает дом Матео, когда провожает гостей, – снимая перчатки, ответил Альбизе.

– И кто же был в гостях? – напрягся Лука.

– Как всегда: хозяйка, реставратор, антиквар и священник, – безразлично ответил Альбизе, словно говорил о ежедневной жаре.

– Священник? Из какой церкви? – заволновался Равели.

– Из церкви Святого Иосифа. Отец Рафаэлло, – пожал плечами садовник и отвернулся к кустам.

Комиссар позвонил в отдел, попросил узнать о священнике и зашёл в дом. Горничная проводила Луку на террасу, где в тени апельсинового дерева Марини потягивала вино. Равели сел рядом.

– Опять вы! – отстранённо встретила дама полицейского. – Хотите вина?

– От кофе не откажусь, – с улыбкой начал Лука. – Синьора, расскажите историю «Лукреции». Как картина оказалась в семье? Что увидел Альберто Россетти? Вам придётся всё рассказать.

– Хорошо, если это поможет, – улыбаясь, Лаура пожала плечами и потянулась за сигаретой. – В прошлом веке дед Леонардо Сальвини заложил картину своему другу, первому Марини. Тесть выдал большой заём семье, чем спас от банкротства, а сам получил в залог шедевр. Семья Сальвини настаивает, что кроме провенанса была бумага о выкупе ценности в любой момент. Но такой расписки у меня нет, и продавать картину я не хочу.

«Значит, у семьи Сальвини имелся мотив: вернуть реликвию, убирая, вставших на пути», – подумал комиссар.

– Реставратор мог заметить неладное в картине?

– Неладное? – Лаура удивлённо посмотрела на Равели. – При жизни мужа Россетти уже занимался реставрацией. Знаете, что обнаружил? Мужской портрет за фигурой Лукреции. Мы заказали инфракрасное исследование, где подтвердили находку. Лицо, похожее на историческую личность! – довольная Марини потянулась за бокалом.

– А это увеличивало стоимость полотна, – продолжила она. – Реставратор исследовал факты написания картины. Удалось найти письма начала семнадцатого века, составленные заказчиком. Но муж неожиданно попросил Альберто закрасить фигуру.

– И что удалось узнать из писем? – Равели ждал ответ.

– Комиссар, – Лаура игриво наклонила голову и дотянулась рукой до колена Равели, – вам лучше узнать об этом у семьи Сальвини.

Лука смахнул со лба упавшую прядь волос и уставился на холеные пальцы Марини; накрыл их своей ладонью и застыл, надеясь, что вдова передумает и расскажет. Но в этот момент на террасу вошёл высокий, хорошо сложенный сорокалетний мужчина и взглядом оценил положение вещей.

– А вот и Матео! – воскликнула дама и резко отодвинулась от комиссара. Равели взял чашку кофе. – Знакомьтесь – это Данте, мой секретарь и верный друг.

Делая глоток, Лука чуть не подавился: «Почему Данте?»

– Данте – стойкий, верный и соответствует действительности, – Лаура покорно заглянула в глаза помощнику, а Матео по-хозяйски вплотную устроился к вдове, чем подчеркнул своё место в доме.

* * *

Направляясь на виллу Сальвини, комиссар занёс в свой чёрный список самоуверенного секретаря как подозреваемого. Он позвонил в отдел и распорядился изучить досье мужчины, а также проверить списки разыскиваемых в Интерполе. Сам отправился получить ордер у судьи на слежку и прослушку Матео.

Старинный традиционный фермерский дом из светлого известняка, покрытый красной черепичной крышей, окружённый кипарисами, выглядел вместительным. Комиссара встретил хозяин, сам Леонардо Сальвини – винодел, богатый коллекционер искусства, продолжатель рода. Он пригласил Равели на задний двор, где открывался вид на виноградники. Мужчины разместились в патио, у накрытого стола.

– Что ж, синьор. Вы, возможно, догадываетесь, зачем я здесь? – начал Лука. – Расскажите историю картины.

Леонардо отпил сок, всматриваясь вдаль, вздохнул и заговорил:

– История рода началась в первой половине семнадцатого века с преступления: изнасилования дочери успешного купца Лоренцо Сальвини кардиналом-священником Джованни Кальви, который давал обет безбрачия, между прочим. После рождения Федерико его мать покончила собой, не справившись с позором. Семья перебралась из Болоньи в Венецию, и мальчика воспитал безутешный дед, заменивший отца и мать.

Мой предок заказал картину в Болонской школе художника Гвидо Рени и таким образом увековечил свою дочь Лукрецию. Купец всю жизнь её оплакивал. Предок выбрал сюжет финальной части истории обесчещенной женщины, исторической личности VI века до нашей эры. Наш художник повторил сцену, но дополнил портретом насильника. Правда, заказчик боялся огласки и преследования, поэтому фигуру кардинала закрасили.

Леонардо остановился, освежая горло глотком сока. А Равели боялся шелохнуться, история опять вызвала воспоминания страшного события в его жизни.

Сальвини продолжал:

– Полотно переезжало с семьёй и оставалась несколько веков, пока в ХХ веке мой дед не заложил картину своему другу. Тот выдал солидный заём и получил в залог на хранение шедевр. Они составили документ о возможности вернуть «Лукрецию». Но муж Лауры умер, и бумагу вдова не нашла. Или не захотела найти.

– Вы знали о реставрации картины при жизни Марини? – спросил Равели.

– Нет. А что это меняет, комиссар? – удивился Сальвини. – Знаю из новостей, реставратора убили за работой. Чтобы понять, насколько важна картина, хочу показать вам Древо рода. – Мужчины прошли в гостиную дома. Под стеклом консоли лежала огромная карта потомков купца.

– Купец Лоренцо впоследствии женился, и помимо малыша Фредерико на свет появились две дочери и трое сыновей. Семья разрасталась. Не все в большом роду были успешны в делах. Много ветвей служили Церкви; как правило, достигали высот в профессии, отнюдь не бедствовали.

Комиссар подошёл ближе к карте, заинтересовавшись последними словами Сальвини.

– Священник Рафаэлло – ваш кузен? – не отвлекаясь от Древа, спросил Лука.

– Да. Имеет приход в церкви Святого Иосифа. Рьяно служит Богу, в свободное время изучает историю рода, помогает писать семейную летопись. Мы дружим.

* * *

Возвращаясь в участок, Равели рассуждал: «При вторичной реставрации Россетти заметил подмену, оригинал передали антиквару для продажи. Альберто хорошо знал подпольный рынок искусства и сразу понял, кого шантажировать, за что и поплатился».

Комиссар с инспектором Фальконе допросили братьев-антикваров Бергонци. Лука припугнул налоговой инспекцией, заставив раскрыть группу, занимающуюся подделками картин.

– Отец был связан с ними, делал заказы, но о «Данте» не знаю, – сдался один из братьев. – В Венеции проводят подпольные аукционы, куда приглашают определённый круг людей. Продаются оригинальные предметы искусства, чаще сомнительного происхождения. Многие работы считаются утерянными, бывшие хозяева получают по ним страховки. Другие лоты – искусно созданные копии. Владельцы даже не подозревают о заменах.

Комиссар рассуждал и соединял факты: «Замешана ли вдова: хотела получить страховку или просто выставить картину на выставку? Полотно висело в фамильной резиденции, и вспомнили о нём, когда реставратор обнаружил подделку. „Лукрецию“ украли для торгов?»

* * *

В коробке с уликами Лука вытащил занятный лист: расчерченная схема, пулька с цифрами и записями ходов участников преферанса. Но Равели не интересовала бухгалтерия. Оторванный клочок с именем Данте был частью бумаги. В ходе слежки за Матео команда Равели вышла на криминальную группу, занимающуюся подделками картин. Поскольку комиссар уже знал, кто такой Данте, он вызвал подозреваемого на допрос. Но сначала решил поговорить с горничной.

– Синьорина, вы тайно влюблены в Матео? – комиссар ошарашил вопросом молодую женщину. – Мне можете рассказать всё, что хотите.

– Нет, синьор комиссар, как я смею, – краснела горничная. – Они с синьорой вдовой любовники.

– Вы что, не знаете, Матео её обманывает, – заговорщицки тихо произнёс Лука. Женщина посмотрела в чистые глаза Равели и побелела.

– Когда ушёл священник, в библиотеке было шумно. Я слышала голоса Матео и реставратора, но, о чём говорили, не поняла. – Горничная собиралась духом, сказать ли о главном? – Утром, перед тем как уехать, Матео зашёл ко мне и попросил постирать свои вещи сейчас же, они были в баке. Но брюки и рубашка не отстирались…

* * *

– Где вы были в прошлую пятницу между восемью и девятью утра? – Равели наслаждался допросом, когда ему уже было всё ясно, кто заинтересован в смерти реставратора и антиквара.

– Посещал больную мать, – самодовольно ответил Матео. – Подтвердить могут сестра и соседи, они меня видели.

– То есть ночь вы провели на вилле? – расставлял ловушки комиссар.

– Да, уехал утром, – секретарь был спокоен.

– Альберто Россетти шантажировал вас и антиквара. Он знал, что вы украли оригинал «Лукреции», и подложили для выставки профессиональную реплику; даже доверчивая вдова не заметила. Мы проверим другие картины на вилле, кто знает, как пострадала Марини. Нам известно, что для продажи на подпольных аукционах вы сбывали оригиналы и копии картин через Бергонци.

– Мне нужен адвокат, – твёрдо сказал Матео, – вам всё равно не доказать.

– Кровь реставратора осталась на вашей одежде после стирки, – заканчивал допрос Ревели. – Уведите.

* * *

Небольшая церковь Святого Иосифа располагалась в уютном месте в старой части города. Центральный портал украшало изображение Покровителя, а цветные витражи передавали красоту образов мучеников и сцен жизни Христа. Комиссар Равели и инспектор Фальконе зашли в церковь и ощутили прохладу, переступив порог.

В одной из огороженных ниш стояла статуя Святого Иосифа, защитника семей, с живыми цветами у подножия. Отец Рафаэлло Сальвини-Кальви, мужчина пятидесяти шести лет с редкими бесцветными волосами, тонкими губами и пепельными глазами, застыл в молитве. Его неброская внешность оттеняла традиционная чёрная одежда священника с колларом, белым воротничком. Рафаэлло обернулся, приветливо улыбнулся полицейским и тихим голосом произнёс:

– Я ждал вас.

В полицейском участке Фальконе предъявил священнику обвинение.

– У антиквара перелом подъязычной кости. Вы задушили жертву чёрным шёлковым поясом от сутаны. Частицы ткани остались на шее и под ногтями сеньора Бергонци, – представил инспектор жёсткую правду.

– Не хотите что-нибудь сказать? – почти с отвращением спросил Лука, мысленно возвращаясь к любимой женщине – Еве, нераскрытому делу о её изнасиловании и смерти.

Падре вздохнул и начал свою исповедь:

– Изучая историю искусств разных эпох, как человек, могу выразить сожаление, насколько общество и церковь судили женщин. Художники прославляли их трагедии. Но, как священник, я должен защищать традиционные ценности церкви, поскольку мы проповедуем моральные принципы. Чаще женщины сами виноваты.

Накануне за игрой в преферанс я просил антиквара отдать картину, иначе сообщу о нелегальном бизнесе. Антонио рассмеялся. Утром я пришёл к нему рано и повторил просьбу. Семейная ценность хранилась веками в нашем роду. Я просил, умолял, но он и слышать не хотел. Я был так разгневан несправедливой ситуацией!

Мои действия вышли случайными, необдуманными. Он отвернулся к сейфу, я спонтанно набросил пояс на шею и закричал: «Это не твоя собственность!» Всё произошло быстро: он дёргался, царапался, пытался освободиться. Но я моложе и сильнее. Нужно было спешить. В открытом сейфе я увидел пачку денег. Вы не подумайте, деньги сразу ушли на пожертвование для церкви.

Картина стояла за портьерой, но забрать её я не успел. Вошли вы, комиссар, и мне пришлось выбежать через черный ход. Я всего лишь хотел сохранить честь семьи, церкви; оставить тайну, спрятать картину от глаз. Если история говорит о бесчестии женщины, то сейчас я спасал репутацию всей Церкви. А Лукреция тогда могла уйти в монастырь…

Священник промокнул глаза и вытер лицо от пота.

– Падре, можно ли убийство оправдать именем Бога или идеалами Церкви? Не стали ли вы жертвой собственного морального падения? Это всего лишь ваши личные амбиции. Вы никогда не сможете освободиться от этого бремени, – подытожил комиссар, закрывая папку с делом.

Равели вышел на улицу. Он уже предвкушал радость от каникул, которые проведёт вдвоём с дочерью Евой.

Мари Анатоль.

ПРАВДА О СНЕЖНОМ ДУШИТЕЛЕ

В аэропорту Венеции меня никто не встретил. Телефоны Дианы и Микеле не отвечали. Недоумевая, что могло случиться, и оглядываясь по сторонам, я отбивалась от назойливых таксистов, наперебой предлагающих свои услуги. Они явно учуяли во мне туристку-американку, которой я, собственно, и была.

Это Рождество я решила провести на горнолыжном курорте Доломитовых Альп и полностью отключиться от забот моего издательства «Миллер, Хоуп и партнёры». Меня вновь тянуло в Италию. В её самой северной части, провинции Трентино-Альто Адидже, которую также называют Южным Тиролем, я ещё не бывала. А у моего близкого друга – инспектора криминальной полиции Майка Роджерса – там обнаружились связи.

Его бывший коллега, Микеле Томази, много лет назад вернулся из Калифорнии на историческую родину, где теперь служил начальником полиции курортного посёлка Сан-Николо́. Его жена Диана владела небольшим отелем, в котором нам с Майком и предложили остановиться. Но, как обычно, у Роджерса в последний момент возникли срочные дела, и в результате я отправилась на отдых одна.

Наконец, телефон Дианы отозвался высоким срывающимся голосом с сильным итальянским акцентом:

– Хэлен, вы уже прилетели? Господи Иисусе, простите меня! Тут такое стряслось… Я сейчас же вышлю за вами такси!

– Не стоит волноваться, Диана! – я поспешила успокоить мою новую знакомую. – Такси здесь в изобилии, я прекрасно доберусь сама…

– Ни в коем случае! – нервно взвизгнула Диана. – Нельзя садиться к кому попало! Я сейчас закажу вам машину. Подождите буквально пять минут.

Минут через двадцать пять за мной, наконец, приехал хмурый пожилой водитель на забрызганном грязью внедорожнике, и мы отправились в горы.

* * *

С пассажирского сиденья открывался невероятный, захватывающий дух вид! Вдали сверкали на солнце ослепительные горные вершины. А под ними, на заснеженных холмах, то тут, то там ютились нарядные альпийские деревушки, уже готовые к Рождеству. Мы проезжали мимо пряничных, почти сказочных домиков, украшенных новогодними шарами ёлок, рождественских ярмарок на площадях и католических храмов, тоже искрящихся гирляндами.

Всё это выглядело так уютно, красиво и умиротворяюще, что я невольно задумалась: «Неужели в этих краях вообще возможны преступления? Надеюсь, у меня будет шанс задать этот вопрос комиссару полиции».

На въезде в Сан-Николо́ нас встретил полицейский патруль. Проверяли документы всех проезжающих. На плохом итальянском я попыталась выяснить, что случилось, но молоденький полицейский с улыбкой ответил мне на немецком: «Всё в порядке, фрау! Добро пожаловать в Санкт-Никлас!» Я и забыла, что в этих краях два официальных языка, ведь мы были почти на границе с Австрией.

Вскоре мы остановились у красивого трёхэтажного здания с башенкой, красной черепичной крышей и зелёными ставнями на окнах. «Отель Валле Верде» – гласила витиеватая надпись в обрамлении таких же зелёных еловых веток. В холле отеля было очень уютно: пахло деревом, в центре потрескивал огромный камин, украшенный рождественскими гирляндами, деревянными сердечками и еловыми лапами, вокруг расположились низкие резные столики и кресла с пухлыми узорчатыми подушками в тирольском стиле.

На ресепшн меня встретила хозяйка отеля – подтянутая, ухоженная итальянка лет сорока пяти, моя новая знакомая Диана. В её выразительных карих глазах читалась тревога.

– Как вы доехали, Хэлен? Извините меня ещё раз! Хотите кофе?

– Не стоит извиняться, Диана! Доехала отлично. У вас очень красиво! Но что же случилось? – с любопытством поинтересовалась я.

– Случилось ужасное… – Диана усадила меня в кресло, принесла две крохотные чашечки ароматного маккьято с капелькой молока и присела напротив, словно собираясь с духом.

– Сегодня утром на одном из подъёмников обнаружили труп девушки… Её задушили! Точно как двадцать пять лет назад, как в моей книге…

Перед поездкой Роджерс рассказывал мне, что Диана закончила работу над романом тру-крайм о давних событиях, когда в этих краях действовал маньяк по прозвищу Снежный Душитель. Диана собиралась обсудить со мной издание в Калифорнии.

– Вы хотите сказать, что кто-то стал копировать Снежного Душителя?

– Выходит, так! – выдохнула Диана и потёрла виски. – Микеле с утра на выезде, и мне больше ничего не известно. Ох, простите, вы наверное устали с дороги? Давайте я провожу вас в номер и закажу еды?

– Не стоит! Я прекрасно выспалась в самолёте, и кормили нас тоже нормально. Если хотите искупить свою вину, – улыбнулась я, – проводите меня на место преступления, можете?

Диана тут же согласилась выполнить мою просьбу. Похоже, ей и самой не терпелось узнать подробности.

* * *

– А почему вы решили написать книгу о Снежном Душителе? – спросила я у Дианы по пути на подъёмник.

– Понимаете, Хэлен, те события зимой 99-го оттолкнули туристов, особенно женщин. И ещё долго потом курортный бизнес в посёлке терпел огромные убытки. Как раз в это время мы и переехали сюда из Штатов. Скончался мой дядя и оставил в наследство этот отель. Мы сомневались, конечно, но Микеле предложили должность начальника полиции, и мы решились, – Диана вздохнула и помолчала. – Слава богу, с тех пор ситуация изменилась, горнолыжный бизнес наладился, у нас много отдыхающих. А упоминание о маньяке теперь только привлекает туристов. Вы знаете, что местные гиды даже проложили экскурсионный маршрут «По следам Снежного Душителя», и он пользуется огромной популярностью!

– Любопытно, – отозвалась я. – Выходит, сюда съезжаются любители тру-крайм?

– Да! Вот мы и решили, что пора рассказать миру о подробностях того дела. Майк очень помог мне с материалами. Моя книга уже готовится к печати в одном миланском издательстве, а на послезавтра у нас запланирована презентация. И вдруг – такое жуткое событие! Что теперь будет?

– Не переживайте, Диана! Я думаю, что внимания к вашей книге станет только больше.

– Вы серьёзно? – Диана пристально на меня посмотрела. В её глазах я заметила азартный блеск.

* * *

Это был один из старейших кресельных подъёмников на курорте. Похоже, его не модернизировали последние лет двадцать пять, как раз со времён тех страшных событий. Сейчас он почти не использовался, но в пиковый сезон поддерживался в рабочем состоянии, на всякий случай.

Железобетонные, местами сильно проржавевшие, опоры уходили вверх – к вершине ближайшего холма и там терялись из виду. Металлические сиденья, заиндевевшие на морозе, хранили остатки бордовой краски, похожей на пятна запёкшейся крови. Покачиваясь, кресла тошнотворно медленно ползли вниз и издавали скрипящий звук, похожий на жалобный стон.

Вся эта некогда мощная и надёжная конструкция показалась мне мёртвой, в обрамлении высоких, тёмных скал, торчащих как могильные камни на фоне тревожного серого неба. Это были уже совсем другие горы – чужие, враждебные, опасные.

Именно здесь был обнаружен труп первой жертвы «снежного маньяка» зимой 99-го. И вот, спустя столько лет, события повторялись с леденящей душу точностью.

– Знакомьтесь – мой муж, комиссар Микеле Томази. Хэлен Хоуп, издатель из Сан-Франциско! – звонко произнесла Диана, подводя меня к высокому, статному полицейскому лет пятидесяти, с орлиным профилем и седеющими висками. За нарочитой бодростью жены комиссара чувствовалось нервное напряжение.

Микеле на секунду отвлёкся от дел, сухо поздоровался с нами, но за ограждение не пустил, попросив не мешать работе криминалистов.

– Тело жертвы уже увезли, – сообщил он скороговоркой, – но нам нужно успеть всё осмотреть, пока снова не начался снегопад. Я уезжаю на экстренное совещание, здесь остаётся мой зам. Ханс, подойди-ка сюда!

Я поёжилась от неожиданного порыва студёного ветра и с опаской взглянула на небо. Действительно, погода менялась. Успеет ли полиция закончить работу, прежде чем всё засыплет снегом?

Заместителя Микеле звали Ханс Грубер. Выглядел он противоположностью поджарому и строгому комиссару: круглолицый, тучный и краснощёкий, словно сошедший с рекламы немецкого пива.

– Приветствую, синьоры! – Грубер расплылся в улыбке, тяжело дыша после короткого подъёма по снежному склону. – Чем могу помочь?

– Ханс, – Диана по-свойски взяла полицейского под локоть. – Пожалуйста, расскажи нам, что тут случилось. Микеле, как всегда, слишком занят!

– С удовольствием! – Грубер опять заулыбался, но заметив мой недоумённый взгляд, откашлялся и отрапортовал как старый служака. – Труп был обнаружен на рассвете работниками склонов, девушка сидела на подъёмнике в одном нижнем белье, она была задушена. Убийство произошло накануне вечером, и тело привезли сюда ещё до ночного снегопада, который скрыл все следы. Свидетелей нет. Личность жертвы пока не установлена, предположительно, туристка из Милана…

– Да погоди ты! Не начальству отчитываешься, – оборвала его Диана. – Ты хочешь сказать, что всё обставлено точь-в-точь как двадцать пять лет назад? Ты же участвовал тогда в расследовании, должен помнить детали!

– Так точно, синьора Томази! Я хорошо помню те события, будто это было вчера. Всё точь-в-точь… – Грубер задумался. – Правда, есть одно отличие. Снежный Душитель не оставлял вообще никаких следов. А здесь на теле жертвы, прямо на груди, обнаружена надпись: «Уничтожь рукопись!»

* * *

– Хэлен, как вы думаете, речь идёт о моей рукописи? Кому адресовано это послание? – Диана наливала тёмно-рубиновое вино в высокий пузатый бокал, и я заметила, что её рука немного дрожит. Она пригласила меня на ужин в свой дом, углом примыкающий к зданию отеля и образующий с ним единый комплекс. Мы сидели в отделанной тёплым деревом гостиной, не менее уютной, чем холл отеля. Микеле до сих пор не вернулся со службы, и мы решили, что в таких обстоятельствах ждать комиссара бесполезно. Хотя нам обеим не терпелось расспросить его о ходе расследования. Мы не могли ни говорить, ни думать ни о чём другом.

– Возможно, вашему мужу? – предположила я. – Преступник рассчитывал, что комиссар полиции прибудет на место и увидит послание. Либо оно адресовано автору рукописи, то есть вам.

Щёки Дианы вспыхнули, она прикрыла глаза.

– Мне страшно! Конечно, я жена полицейского и повидала разное, но никогда ещё убийца не обращался лично ко мне! Не понимаю, кому могла помешать моя рукопись, ведь Снежного Душителя поймали тогда, в 99-м. Точнее, он погиб при задержании.

– Какая любопытная деталь! – оживилась я, услышав новость. – Выходит, кто-то копирует давнее преступление, чтобы остановить выход вашей книги?

– Это ужасно! Я столько лет работала над рукописью. Она очень важна для меня! Знаете, когда у вас трое детей, гостиничный бизнес и муж-полицейский, нужно очень стараться, чтобы находить время на творчество! И сейчас, когда дети выросли, бизнес налажен и я дописала, наконец, эту книгу, вот так взять и от неё отказаться? Люди должны узнать всю правду о Снежном Душителе!

– Видимо, кому-то эта идея не по душе… Диана, а давайте я почитаю вашу рукопись, – это дело увлекало меня всё больше. – Вы ведь хотели перевести её на английский?

– О, Хэлен, спасибо! Перевод уже сделан, сейчас скину на флешку! – она тут же убежала в кабинет и принесла флеш-карту так быстро, что я поняла: у Дианы всё было подготовлено заранее.

* * *

Микеле мы не дождались. Я вернулась в свой номер и решила не откладывать чтение рукописи. Из-за джетлага мне совсем не хотелось спать, ведь в Калифорнии уже начинался новый день. Меня интересовал не столько сюжет или стиль автора, сколько факты – подробности дела о Снежном Душителе.

Итак, всё происходило с декабря 1998 по февраль 1999 года. Было найдено пять жертв. Тела убитых появлялись на подъёмниках в предрассветные часы, когда весь курорт мирно спал. Причём после сильных снегопадов, скрывающих все следы. Никто не понимал, каким образом убийце удаётся оставаться незамеченным. Жертвами были туристки – девушки и женщины разного возраста, без какой-либо связи друг с другом, кроме того, что все они приехали на курорт кататься на лыжах. Женщины были задушены и раздеты, а затем усажены на подъёмники так, чтобы их обнаружили с рассветом.

Для тихого посёлка в горах это стало чудовищным происшествием, взбудоражившим округу. Расследование возглавил начальник полиции курорта – комиссар Балдессари, поскольку был старейшим и опытнейшим следователем долины. Из центра провинции прислали «сквадру мобиле» – подразделение быстрого реагирования, однако правой рукой комиссара стал местный полицейский Ханс Грубер.