Большое изменение – Книга 2. Перед рассветом

В помещении «аквариума» повисла тишина. Представление Саманты было самым откровенным и неожиданным из всех – для столь циничной, полной сарказма персоны.

– Ну вот… Теперь вы знаете друг о друге больше, – подытожил Лаймс. – Надеюсь, это поможет нам…

– Постойте… – подал голос Артур с теперь уже известной фамилией – Киркхауз. – А Джим?

Как всегда о незаметном Духе, хоть он и не делал ничего, чтобы этой незаметности добиться, забыли. Про себя Оливия отметила, что, пожалуй, он был единственным, про кого ей действительно было бы интересно что-то узнать. При побеге с «Розы» он серьёзно удивил всех, проявив себя настоящим лидером, в одиночку нашедшим единственно верный путь к спасению от смерти.

– Да-да, Джим! Расскажи-ка о себе тоже! – поддержал Артура Альфред.

Дух спокойно и размеренно заговорил:

– Моя фамилия – Коллинз. Когда я родился, мои родители состояли в рядах Церкви. Были осуждены за участие в Ночи Проклятых. Отсидели свой срок. На данный момент – мертвы. Я вырос в приюте Церкви.

Предтечи получили новую порцию изумления, пусть и не такую внушительную, как в случае с Оливией.

– Сюрприз за сюрпризом! – воскликнул Альфред.

– То есть ты, Предтеча, родился и жил в Церкви? А почему они тебя не… – спросила Саманта, заменив последнее слово красноречивым жестом – провела большим пальцем по горлу.

– Сначала они не понимали. Думали, я просто странный, – ответил Джим. – О Духах тогда было мало известно, а я ведь был одним из самых первых. Что со мной делать думали всем приходом. Решили оставить в живых и воспитать в лоне Церкви. В семнадцать лет я сбежал.

– То есть тот, кому Церковь промывала мозги с самого детства, вдруг от неё отрёкся? – Саманта Олсон не унималась. – Мы должны этому верить?

– Ты что? Думаешь, что Джим… – попробовал встать на сторону Духа Артур. – Такого не может быть.

– На серую мышь, грохнувшую полбазы морских пехотинцев, тоже никто не думал, – упомянула Саманта события, уничтожившие проект «Адекват».

– Но ведь именно Джим спас нас на «Розе», – за Духа заступились и близняшки.

– И что? – Саманту было не сломить. – Это же Дух! Он вообще мог преследовать какие-то свои цели.

Оливия тоже было собралась сказать что-нибудь (ещё не зная что), в защиту Джима, но этого не потребовалось.

– Так и было, – он неожиданно подтвердил слова Саманты. – Я просто сдержал клятву, которую дал сам себе.

– И какую же? – в раздражении Саманта поднялась и воткнула руки кулаками в талию. – Что за привычка у вас Духов, по каждому вопросу тянуть кота за яйца!

– Я поклялся никогда не оказываться на стороне тех, кто убил моих родителей, – ответил Джим.

После этих слов Дух закрыл глаза. Неким непостижимым образом Оливии – и не только ей, всем – стало понятно, что больше он не проронит ни звука. Флоренс смотрела на Джима Коллинза с искренним сочувствием. Честно говоря, он и раньше ей нравился, и не только потому, что благодаря ему им всем удалось спасти свои жизни. От Джима исходили свойственные Духам уверенность и спокойствие – такие дефицитные в их трагически сложившихся жизнях. Чисто по-женски Оливия, всю свою жизнь нуждавшаяся в защите, ценила эти качества в мужчинах, и машинально отмечала внутри себя интерес к тем из них, рядом с кем чувствовала себя спокойнее. Теренс был тоже из таких, но, положа руку на сердце, с Духом ему, как представителю Ников, сравниться было трудно.

– Ну и компашка у нас, – пробубнила Саманта, подводя черту. – Хоть сериал снимай.

– Я повторю то, что уже говорил, – сказал Лаймс. – Главное, что мы живы и у нас есть надежда. Мы ещё можем выиграть. Или, как минимум, побороться за свою судьбу.

Глава 10. Судьба проигравших

– Раковые, поражённые болезнью клетки хотят жить не меньше здоровых. И они так же готовы биться за жизнь, они так же стремятся оставить после себя потомство, для которого сделают всё, чтобы занятое ими тело, которое они – искренне! – считают «своим», обеспечило им максимально долгое, сытое, безоблачное будущее…

Великий Отец произносил свою речь в звенящем напряжением безмолвии. Его голос, твёрдый и густой, заставляющий внимательно ловить каждое произнесённое им слово, гулко разносился по высокому залу церемоний, покрывая доверенное ему пространство до последнего сантиметра. Архонты – три женщины и семеро мужчин, облачённые в тёмно-бордовые бархатные мантии с капюшонами – сидели перед говорящим полукругом и слушали его, замерев.

Сам Великий Отец был одет в подобное же одеяние, но с оторочкой рукавов и капюшона золотым позументом. Архонты восседали на массивных, старинных, как минимум полуторавековых, деревянных стульях, с высокими, уходящими вверх спинками. Великий же отец расположился в кресле – ещё более массивном и ещё более старинном. Стояло оно пусть и на небольшом, но символически значимом возвышении – сантиметров на десять выше уровня пола, – располагая сидящего в кресле выше остальных участников Великого ареопага. Кто из присутствующих был главой Церкви в звании Верховного архонта, а кто рядовым участником заседания, было понятно с первого взгляда. В правой руке Великого Отца были зажаты затёртые деревянные чётки – тёмного вишневого дерева, с маленьким деревянным крестиком сбоку, – с которыми он почти никогда не расставался. Особенно – в ответственные минуты жизни.

– Можем ли мы винить их за это? – продолжал Великий Отец риторические размышления о «раковых клетках». – Нет, братья и сёстры. В этом не будет никакого смысла. Они такие, какими их создали – без их ведома. Примем это с покорной мудростью. Стоит ли пытаться перетянуть их на свою сторону? Сторону «здорового организма»? Тот же ответ. Это бессмысленно и не является вопросом переубеждения. Это – гораздо серьёзнее!

Великий Отец повысил голос, и некоторые из архонтов, не выдержав, заёрзали. Вступительная речь подходила, наконец, к ключевому моменту: зачем на самом деле их сегодня тут собрали? Вот что было важным – и отнюдь не риторическим – вопросом. Обычно ареопаг заседал в накинутых на головы капюшонах, исключение составляли голосования высшего уровня, а сегодня их ожидало именно оно. Когда-то, при выработке ритуального кодекса заседаний, это было признано символически верным: самые важные вопросы обсуждать с открытыми лицами, демонстрируя таким образом открытость и искренность своего выбора – перед лицом собратьев и, разумеется, самим Господом. Сегодня повестка, требовавшая голосования, была очевидна, и точно относилась к числу наиболее важных. Два стула из двенадцати, которые прежде, совсем недавно, занимали архонты Раферти и Доусон, были пусты. И остальных участников Великого ареопага это наводило на весьма мрачные мысли: по всей видимости, сегодня они должны будут сделать выбор, связанный с судьбой их недавних коллег. И выбор этот, скорее всего, будет крайне тяжёлым. Но насколько именно? Архонты пытались отгадать это по речи Великого Отца. Есть ли у серьёзно проштрафившихся перед ним Раферти и Доусона хоть какие-то шансы?

– Выбор! – продолжил глава Церкви на новом, более громком уровне звука. – Выбор простой, но не оставляющий сомнений в том, что он должен быть сделан каждым. Или мы – вся жизнь, что есть на Земле, в её теле, созданном Господом, под небесами её, в водной толще её, – или они! Порождения иной силы! Убивающей нас своим желанием жить, плодить в нашем теле своих – противных Господу – отпрысков, заменяя ими некогда здоровые части всего нашего организма.

Великий Отец сделал паузу, обведя слушающих его архонтов потяжелевшим взглядом. Каждый счёл необходимым согласно кивнуть в ответ, сигнализируя о внимании к каждому услышанному слову.

– Но даже мы, созданные по образу и подобию Божию, воспитанные верными слугами христовыми, способны поддаться на козни дьявола – на сатанинские посулы и греховные желания. Предать Царство божие во имя пира сатаны. Некоторые из нас!

Хотя внешне это было наверняка незаметно, но каждый из ареопага почувствовал в этот момент приводящий в ужас змеиный холод, скользнувший им прямо под воротники мантий, спустившийся от мгновенно обледеневших макушек вниз – по вытянутым в тревожные струны позвоночникам, – заморозивший всё, что нашёл, в трусах, и остановившийся лишь, уперевшись ледяными иглами в инстинктивно поджатые пальцы ног. Похоже, Раферти и Доусон к ним больше не вернутся.

– Но даже заражённые смертельной болезнью имеют шанс, – продолжил Великий Отец, неожиданно смягчив тон. – Господь милостив и всемогущ. И истинно раскаявшиеся исцелятся. И обретут Царствие Небесное – так же, как праведники.

Говоря про «истинно раскаявшихся», Великий Отец бросил взгляд на пустые стулья. Некоторые из архонтов восприняли это как добрый знак и даже переглянулись – с затаённым облегчением. Кто знает? Возможно, с попавшими в немилость архонтами не так всё плохо. Вероятно, им просто вставили заслуженный пистон, прилюдно унизили (воспоминания об этом в ареопаге были ещё свежи), но затем – простили. Вот к чему, по всей видимости, вёл свою речь Великий Отец. И за это, скорей всего, им и надо будет проголосовать: за низложение плюс какой-нибудь внушительного размера штраф или перевод на менее значимую должность. Ну и слава богу – можно считать, Раферти и Доусон дёшево отделались. Низложение – далеко не самое суровое наказание из тех, что выносились в Церкви на памяти участников ареопага.

Великий Отец тем временем вновь помрачнел и снизил тон до трагического:

– Брат Ангус отдал свою жизнь за дело Господа. Сестра Роза отдала жизнь свою. И оба они обрели райское бессмертие – подле Господа, в спасении и благодати. И будут вечно благословленны Им. Во имя Отца и Сына, и Святого духа. Аминь. В каждом стуке сердца!

Великий ареопаг вразнобой, но всё равно весьма дружно, почтил память агентов, погибших в операции на «Розе», повторив за боссом ритуальные слова и жест – троекратно отстучав правой ладонью по груди в области сердца.

– Но Раферти и Доусон свои души продали и тем самым погубили. И будут вечно за это прокляты! – Великий Отец сказал это так, словно поставил точку.

Архонты вновь переглянулись. Надежды на счастливый исход для их отсутствующих коллег снова начали таять. А мгновением позже и вовсе – испарились без следа.

– Корнелиус! – позвал Великий Отец, взмахнув рукой с чётками.

Совершенно до этого незаметный, одетый в монастырскую тогу старик возник словно из ниоткуда – вынырнув из-за одной из колонн, где находился всё это время. Достаточно проворно для почтенного возраста, на который он выглядел, монах проследовал к дверям зала заседаний. Скрывшись за одной из их тяжёлых двойных створок секунд на десять, он вернулся – в компании с теми, чью судьбу сегодня решал ареопаг. Раферти и Доусона ввели под охраной двух солдат Церкви. На головы их были накинуты грубые холщевые мешки. Шагали они тяжело: согнувшись и прихрамывая. Если бы не конвоиры, грубовато, но надёжно поддерживающие их под локти, не факт, что архонты вообще смогли бы передвигаться.

По жесту Великого Отца с голов архонтов сдёрнули мешки. Свет, которого были лишены пленники, по всей вероятности должен был заставить их зажмуриться, но… этого не случилось. Глаза их представляли собой настолько узенькие, едва заметные между опухшими, разбитыми ударами палачей скулами и надбровными дугами, щёлочки, что свет в них не проникал совершенно. Обоих архонтов истязали без стеснения – это было ясно. От природы белоснежная кожа рыжего Раферти превратилась в странную и страшную картину – одновременно Ван Гога и Дали. Жёлто-синие тона как свежих, так и уже подзаживших синяков сплошь покрывали невероятные формы его повреждённых ударами, беспорядочно распухших лицевых мышц. Лицо темнокожего Доусона представляло подобное же полотно, разве что выполненное в более тёмных тонах – ближе к мрачным картинам Гойи. Руки у обоих были скованы спереди и подвешены – на короткой массивной цепи к полосе железного ошейника. Сделано это было таким образом, что у пленников постоянно сохранялась «кающаяся» поза: сложенные, благодаря оковам, как бы «в молитве» руки давили на короткую цепь – заставляя под своим весом сгибаться шеи несчастных, а за ними и их туловища.

Архонты хоть и сочувствовали Раферти и Доусону, но взирали на них с совершенно непроницаемыми выражениями на лицах. Совсем недавно подсудимые были одними из них, членами Верховного ареопага, причём на самых его могущественных постах. Раферти возглавлял контрразведку, а Доусон руководил армейским крылом Церкви. Именно они были ответственны за операцию на «Розе», и именно они её провалили. Возможно, намеренно – такое предположение высказал Великий Отец на прошлом заседании и заставил ареопаг с ним согласиться.

Глава Церкви поднялся с кресла и не спеша подошёл к пленникам. Жестом он велел конвоирам отпустить их. Солдаты перестали поддерживать узников и сделали по шагу назад. Бывшие архонты тут же в бессилии рухнули на колени.

– Брат Раферти. Брат Доусон. Ваш грех велик, – Великий Отец заговорил с ними словно родитель с детьми, допустившими некую, огорчающую его шалость. – Вы раскаялись и во всём признались, и я благодарю вас за это. Господь с радостью снова примет вас как детей своих под сень свою. Вы знаете это.

– Слава Господу… – едва слышно просипел Раферти.

Великий Отец перевёл взгляд на Доусона.

– Слава Господу… – повторил и Доусон, и Великий Отец умиротворённо улыбнулся.

– Что ж, – сказал он, – мой долг простить вас так же, как это сделал Отец наш Небесный.

В очередной раз ареопаг переглянулся – судя по всему, Раферти и Доусон, пусть и пострадали сверх всякой меры, но хотя бы сохранят свои жизни. Уже не так плохо для тех, кто признался в предательстве. Но, зная Великого Отца и его привычку играть в «кошки-мышки» со всеми без исключения, окончательные выводы делать было ещё рано.

– И, конечно, я сделаю это, – Великий Отец возложил руки на головы стоящих на коленях архонтов. – Вместе со всеми вашими братьями и сёстрами. После очищения.

Больше переглядываться ареопагу было незачем. Что такое «очищение» всем было прекрасно известно – провинившиеся архонты были приговорены к смерти, мучительной и страшной.

– Пожалуйста… – прошептал Раферти и из глаз его брызнули слёзы.

– Милости… – с трудом шевеля распухшими губами, произнёс и Доусон.

– Очистившийся упокоится с миром, – будто не слыша их, продолжил Великий Отец. – Войдёт в Царствие небесное. Под сень Господа. В круг Его и в обитель Его.

– Милости… Милости… Я прошу вас… Великий Отец… Братья… – хрипло застонал Раферти, глотая катящиеся по изуродованному лицу слёзы.

Доусон же, наоборот, потеряв остатки надежды, выкрикнул с ненавистью:

– Сгори в аду, поганый ублюдок! Как же я тебя ненавижу!

Лязгнув цепями, Доусон качнулся в сторону Великого Отца, словно хотел на него напасть, на что тут же отреагировали конвоиры, крепко схватив его за плечи.

– Мне не в чем себя упрекнуть! Я ни в чём не виноват! И вы это прекрасно знаете! – воззвал Доусон к ареопагу. – Милости! Милости, уродливые вы твари!

Архонты дружно сделали вид, что не слышали ни мольбы Раферти, ни проклятий Доусона. Великий Отец – тем более.

– Голосуем, – спокойно предложил он, перебирая пальцами костяшки чёток – своего верного амулета, долгие годы приносящего ему исключительно удачу. Особенно в тех случаях, когда всё, от чего она зависела, было безукоризненно распланировано, учтено, подготовлено и приведено в действие.

Глава 11. Одним заседанием ранее

У несведущих могло бы сложиться впечатление, что Церковью управлял один единственный человек – Великий Отец. Но это было бы заблуждением. Конечно, его голос имел решающий вес, но всё же коллективным мнением ареопага пренебрегать он не мог. Вернее —остерегался и, без крайней на то необходимости, ни за что бы не решился к этому прибегнуть. Операция по уничтожению президента на военной базе не была санкционирована ареопагом единогласно. А то, что случилось позже, никак не могло считаться успешной реализацией задуманного. Честно говоря, Великий Отец сам считал это полным провалом, но ситуация требовала «хорошей мины при плохой игре». Количество недовольных таким исходом «братьев по вере» он постарался свести к минимуму: все участники операции были отблагодарены, многие продвинулись в карьере, каждый получил значительное материальное вознаграждение. Брат Ангус и сестра Роза, которым всё это стоило жизней, в соответствующей торжественной форме были поданы ареопагу на одобрение в канонизации. Тут ни у кого не повернулся язык сказать что-то против. Ещё бы. Но насчёт того, кто будет назначен главным виновником этой катастрофы… Ситуация требовала нанести упреждающий удар – на первом же заседании (после нападения на базу) кресла архонтов Доусона и Раферти уже стояли пустыми. По его личному приказу.

Верховный ареопаг, руководивший Церковью под управлением Великого Отца в должности Верховного архонта, представлял собой собрание глав ключевых подразделений Церкви. Наименьшим весом в нём обладали представители инфраструктурных секторов – технического и информационного, наибольшим – руководители силовых подразделений. Если в ареопаге возникали мнения, так или иначе противоречащие линии, проводимой Великим Отцом, они звучали именно от них. Конкретно на этом заседании возразить Верховному архонту было некому – филиалы контрразведки и армии Церкви были лишены своих главных представителей: Раферти и Доусона. Теоретическую угрозу могли представлять лишь глава разведки – архонт Мелькадес, и архонт по фамилии Вальмонт. Среди участников ареопага он выделялся приметным золотым перстнем на мизинце и отвечал за обеспечение филиалов Церкви финансами, имея влияние, сопоставимое с силовиками. Кроме того, Вальмонт слыл приятелем Раферти и, как прекрасно помнил Великий Отец, на заседаниях, посвящённых нападению на «Розу», неоднократно поддерживал точки зрения Раферти и Доусона, отличные от предлагаемых Верховным архонтом. Союза Мелькадеса и Вальмонта, при этом, к счастью, можно было не бояться – они с трудом переваривали друг друга, как это бывает у породнившихся волею судеб кланов с совершенно разными интересами. Дело было в том, что дочка Мелькадеса втайне от родителей вышла замуж за сына Вальмонта – так же не поставившего своих предков в известность об этом факте. В результате оба семейства вдрызг переругались между собой – почище Монтекки и Капулетти – и лишь небывалыми дипломатическими усилиями их удавалось примирить хотя бы на время заседаний ареопага.

Остальные архонты прямой опасности не представляли, хотя и насчёт них полностью расслабляться не стоило. Держа нос по ветру, они внимательно принюхивались ко всему, что происходило, и, стоило кому-то проявить слабость, тут же присоединялись к более сильному лагерю. Сейчас, однако, и они были в явном затруднении. Назвать точную причину, по которой двое опальных архонтов отсутствуют, со стопроцентной уверенностью никто не мог. Временами некоторые из архонтов пропускали заседания: по неотложным делам, требующим их присутствия в другом месте или, например, в случае болезни. Это не было совсем уж необычным, но всё же события последних дней были настолько важны, что очевидно требовали участия руководителей двух самых значимых структур Церкви. Их отсутствие явным образом что-то значило.

Но что именно? – над этим вопросом ломал голову каждый из архонтов. Единственное, что можно было сказать с уверенностью: на этом историческом заседании должно было свершиться нечто, что определит дальнейшую судьбу всей Церкви – а значит, и судьбу каждого из них.

– Братья и сёстры! Объявляю очередное заседание Верховного ареопага открытым, – протокольно, но торжественно произнёс Великий Отец. – Во имя Отца, Сына и Святого духа! Аминь.

Великий Отец, а за ним и весь ареопаг перекрестились, добавив к хрестоматийному церковному знамению утверждённое в Церкви дополнение – «в каждом стуке сердца».

– Прошу прощения! Позвольте спросить, Великий Отец? – архонт, чьё любопытство оказалось сильнее правил этикета, поднял руку (на которой блеснул золотой перстень). – Уважаемые архонты Доусон и Раферти… Мы начнём заседание без них?

– Совершенно верно, архонт Вальмонт, – благосклонно ответил Великий Отец.

– Но ведь именно они, как никто другой, в курсе того, как проходила операция, – Вальмонт бросил несколько взглядов по сторонам, на других архонтов, как бы получая подтверждение на право говорить от общего имени. – Мы все ожидали получить от них объяснения. Почему…

– Вы услышите их от меня, – Великий Отец мягко перебил Вальмонта. – Уверяю вас как глава операции, я осведомлён о ней полностью и предоставлю исчерпывающие ответы на любой из ваших вопросов, – Великий Отец так же уделил внимание всему ареопагу несколькими взглядами, показывая, что обращается ко всем.

– Что ж… – Вальмонт скорчил гримасу. – Вопросов у нас много. И первое, что я хотел бы сказать вам именно как главе операции: мы не считаем её результаты удовлетворительными. Мы рассчитывали на большее. На гораздо большее.

Архонты закивали, поддерживая оратора. Ну естественно. Великий Отец отметил про себя, что его предположение оказалось верным: общее недовольство сконцентрировалось вокруг Вальмонта. Ареопаг делегировал его для озвучивания претензий – с тем, чтобы, услышав ответы на них, выбрать свою сторону. Ничего. Ожидать чего-либо другого на старте такого заседания было глупо. Своим планом Великий Отец обещал полный захват власти в самой могущественной державе мира. На деле же всё закончилось десятком убитых морпехов в чине до капитана, а ни президент, ни его окружение не получили даже царапины. Добавьте к этому потерю двух наиценнейших агентов, с превеликим трудом внедрённых настолько близко к цели, что промахнуться казалось просто невозможным…

– Враги рода человеческого познали нашу мощь. Я считаю, что это главное. И мы этого добились, что совсем немало, – лучезарно улыбнувшись, ответил Великий Отец, прекрасно осознавая слабость своих аргументов.

Этот ответ, слишком общий для столь щепетильной темы, положительного впечатления не произвёл, а некоторых из архонтов даже привёл в раздражение.

– Немало? Мы обнаружили себя! Подставили под удар, – заявил мужчина с внешностью, указывающей на наличие латиноамериканских корней, архонт Мелькадес. – Потеряли маскировку, которую создавали десятилетиями! Не слишком ли это большая цена, чтобы просто напомнить о себе?

– Согласен с уважаемым архонтом Мелькадесом, – вставил, подняв руку, другой архонт, украшенный старомодными седыми бакенбардами.

– Вы обещали нам гибель Предтеч, но они тоже ускользнули от нас! – напомнила темнокожая женщина-архонт с массивными золотыми серьгами и браслетами. – Как понимать это?

– Что, кстати, с ними? – спросила другая архонтесса, белая, с крупными формами.

– Предтечи у правительства? – уточнила и вторая белая архонтесса, наоборот, весьма тощего телосложения.

– Если да, то по их спасению приняты беспрецедентные меры секретности, – ответил архонт Мелькадес, чьим словам можно было верить. Он возглавлял разведку и хорошо знал своё дело, именно с его помощью когда-то стало возможно внедрение агента Церкви в охрану руководителя проекта, профессора Лаймса. – По моим сведениям правительство ищет их так же, как и мы. Как бы то ни было, пока нам не удалось установить, где они.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

«Таргет» – распространённая сеть американских супермаркетов.

2

Здесь и далее: события книги «Большое изменение. Последний шанс человечества».

3

Джесси Джеймс и Билли Кид – легендарные американские преступники времён Дикого запада.

4

Бутч Кэссиди – легендарный преступник времён Дикого Запада.