Победитель будет один

Соня и Кифер долго смотрели друг другу в глаза.

– Почему ушел Дед? – спросила она перед тем, как уйти.

– Спроси у Моро. И передай, что в этом году я его раскатаю.

– Это мы еще посмотрим.

– Брось. У Моро уже три чемпионства подряд… все мы знаем, что после этого неизбежно наступает переломный момент. Исчезает мотивация, которой у соперников хоть отбавляй. Мне бы хорошего стратега, и я бы даже не сомневался в успехе «красных». Просто подумай об этом на досуге, Ридель.

– Ха-ха, Вайсберг!

Соня выбралась из машины, слыша, как гонщик «Биалетти» смеется ей вслед.

На нервах она громко хлопнула дверью. Чертов Вайсберг! Чертов Давид! У него правда конфликт с Дедом? Почему тогда промолчал? Там должно быть что-то серьезное, монументальное… Еще ни одного Гран-при не прошло, а Соня уже устала так, словно отпуска у нее не было вовсе.

Глава 4

Кифер

Он проводил взглядом Соню Ридель. Все прошло неплохо. Она не послала его сразу, не пожаловалась руководству, пришла на встречу. Очевидный сигнал о том, что в «Зальто» есть трудности и их команда уже не такая сплоченная, как прежде.

А ведь Киф не верил, что ему удастся даже переговорить с Соней Ридель. Он и писал-то ей так… наудачу, и начал без конкретной цели, почти от скуки. Или, быть может, хотел побесить Моро, рассчитывая, что эта новость до него рано или поздно дойдет. Кифер думал, что девчонка Никласа Вернера и шага без него ступить не способна и обо всем бегом доложит, а тут вон как все обернулось… Тем интереснее.

Киф посмотрелся в зеркало и поморщился – ну и видок! Не лучше, чем у вечно расхлябанного придурка Моро. Слишком он торопился сбежать с пресс-конференции ради этой встречи, так она будоражила. Поговорить с самой Ридель с глазу на глаз – не каждый день такое случалось. Она весьма любопытное явление гоночного мира, в котором не так часто приживаются женщины. Дочь гонщика и актрисы явно могла найти другое занятие в жизни, но нет же, она предпочла окунуться в это болото из интриг и скорости. Что делало ее до боли понятной, знакомой и… интересной.

Кифер пригладил волосы и выбрался из машины. Соня Ридель уже успела скрыться за гаражами.

«Биалетти» и правда нуждались в хорошем стратеге, потому что нынешний часто ошибался, чем бесил Кифера. А Соня Ридель – вариант со всех сторон идеальный. Во-первых, это удар по Моро и «Зальто», во-вторых, в реальности Ридель оказалась приятнее, чем на экране. Сухая безжизненная училка за напряженной работой – и вдруг яростный взгляд синих глаз и внутренний огонь – такой, что Кифера проняло. А еще Ридель вытащила Моро к чемпионству в прошлом году, хотя многие крутили у виска, когда «Зальто» назначили главным стратегом неопытную девчонку. Но дочь Роланда Риделя оказалась крепким орешком… пожалуй, такой орешек пригодится «Биалетти».

В гаражах Кифера встретил отец:

– Ты где ходил?

– Гулял.

– Где? – Его недоверчиво сканировали светлые глаза отца.

Несколько лет назад под таким взглядом Киф выложил бы все, но в последнее время… слишком много Филиппа стало в его жизни. Вроде ничего не поменялось, но раньше это не душило так, как сейчас. И с каждым годом все больше, словно удавка медленно затягивалась, перекрывая кислород. К примеру, приезжать на каждую гонку и постоянно торчать в боксах не обязательно, что-то вполне можно посмотреть и по телевизору. Но Филипп Вайсберг не пропустил ни одного Гран-при.

Это отец сделал из Кифера гонщика. Отец его создал, вырастил, закалил характер. Отец, отец… все отец. Можно потерпеть его постоянное присутствие, хотя накинутая удавка порой мешала дышать.

Кифер промолчал, намекая, что ответа не будет. Филипп недовольно поджал губы, но отступил:

– Я говорил с твоим напарником. Хиро раздаст слипстрим[1], и ты станешь первым. У Моро хорошая скорость, но он ошибается под давлением. Если команда доложит ему про твой дополнительный разгон, он точно…

– Спасибо, отец. Я, пожалуй, переговорю с Хиро сам.

– Зачем? Я уже это сделал.

– Он мой напарник, – отрезал Кифер и поспешил свернуть в соседний гараж.

Подъем после встречи с Соней Ридель сменился глухим раздражением. Присутствие отца в боксах не было бы проблемой, если бы он не лез везде. Не раздавал без конца интервью, не инструктировал персонал, словно босс команды. Может, в «Биалетти» было плохо с дисциплиной, но решать эту проблему не Филиппу Вайсбергу. И точно не ему заставлять Хиро раздавать слипстрим. Для этого есть босс – Алессандро Верди.

И как же Филипп взбесится, если в команде появится Соня Ридель! Раньше Киф об этом не думал, но вот сейчас… Черт, будет жарко.

Дело в том, что его отец ненавидел всю семью Ридель вот уже лет тридцать. Когда-то он гонялся с Роландом в одной команде, и все было плохо. Тяжело быть вторым при талантливой звезде, которую носят на руках и которой всё прощают, а Роланд Ридель, ко всему прочему, не был хорошим парнем или приятным напарником. По отцу он раз за разом проезжался грязными шинами, высмеивая его навыки вождения на пресс-конференциях или трахая его жену после гонки. Но в истории Роланд Ридель остался талантом и чемпионом, тогда как Филипп Вайсберг был забыт, словно его и не было в «Формуле-1». Пока не появился шанс мелькать рядом с сыном.

Прошли годы, а отца не отпускали прошлые обиды. Сейчас он горевал о гибели Роланда Риделя больше всех его родственников, вместе взятых. И вспоминал чаще других. Ведь, будь Роланд жив, можно было бы утереть ему нос успехами сына, противопоставить бесталанному Адриану Риделю, который болтался на последнем месте в ежегодном зачете и был известен только авариями, сходами и родством со знаменитым Роландом. Отец так часто об этом твердил, что это было похоже на одержимость. А тот факт, что Соня Ридель не провалилась в «Зальто», был ему костью в горле.

– Уверен, Ханна нагуляла девчонку на стороне, – фыркал отец. – Роланд был тупым как пробка и жену выбрал себе под стать. Актриску. И откуда у них взялась дочь с мозгами? Хотя есть ли эти мозги, когда рядом сидит старый змей Никлас Вернер и все ей нашептывает?..

Кифер не представлял, как можно протащить ненависть через десятилетия и упиваться ею как в первый раз. У него случались стычки с Моро. Откровенно говоря, он терпеть не мог этого психованного дурачка, но ненавидеть его через тридцать лет? Увольте! Трудно представить, что должен выкинуть Моро, чтобы вызвать такие эмоции.

Может, Кифер просто не похож на отца, хотя все твердили обратное. Или Моро не уводил у него жену. Хотя и это не казалось трагедией вселенского масштаба: одна ушла, появится другая. У отца так и случилось. Можно подумать, в мире мало женщин, которые без ума от гонщиков. Да их столько, что Киферу давно стало скучно с ними даже говорить.

Хиро нашелся у машины, общался перед квалификацией с инженером.

– Я насчет слипстрима, – сказал Киф. – Не надо.

– Уверен?

– На все сто. – Не дожидаясь ответа Хиро, он развернулся и ушел.

У Кифера хороший напарник, даже идеальный. Японец Хиро не считался самым талантливым или амбициозным, он был слишком мягким для больших побед. Но также он был надежным и собранным, в нужный момент здорово включался и приходил на помощь, блокируя на трассе преследователей или раздавая слипстрим на важных квалификациях. Но ключевое слово – «на важных», когда по-другому не выиграть.

Использовать напарника слишком часто Кифер не хотел, потому что видел, как в «Зальто», где подобные приемы поставлены на поток, это выливалось в скандалы и громкие уходы. Умно держать возле себя полезных людей, но не унижать их каждую гонку командной тактикой. А еще лучше – заработать доверие, чтобы они сами хотели помочь. Как минимум чтобы не нажить потом врага вроде Филиппа Вайсберга, который будет десятилетиями втыкать иглы в куклы вуду с лицом обидчика, даже если он давно мертв.

Странно, что отец не дошел до похожей мысли и все время бегал к Хиро, указывая его место. А может, ему просто нравилось унижать других. У каждой зверушки свои игрушки[2]. И все-таки Филипп не переживет Соню Ридель в команде. Тем больше причин затащить ее в «Биалетти». Кифер вспомнил ее пылающий негодованием взгляд и невольно улыбнулся.

Глава 5

Соня вернулась в гаражи «Зальто» и поднялась в обеденную зону, где неожиданно застала Давида с тарелкой фруктов и водой. Он был из большого сицилийского семейства, которое весьма почитало пиццу, и борьба с весом для него была не менее отчаянной, чем с соперниками на трассе.

Увидев Соню, Моро неохотно кивнул. Она так же неохотно кивнула в ответ, набрала еды и села подальше, попутно анализируя встречу с Вайсбергом. Нахал он, однако! Эти его сообщения… чтобы подселить в ее голову мысль об уходе. Ну просто Кристофер Нолан отдыхает! Можно подумать, сама она запамятовала, где гонял ее отец, где стал чемпионом, с каким цветом ассоциировался у всего мира.

Но Соня другой человек, у нее свой путь. Не сказать, что она ни разу не думала о такой романтической возможности – прийти в «Биалетти» и привести команду к победе. Вот только… почти никто не помнит инженера, что отвечал за стратегию в чемпионские годы Роланда Риделя. Так будет и с Соней: ее роль останется незаметной, а потому все это пшик. Красивые слова, на которые можно польститься. Да и Кифер Вайсберг далеко не первый, кто надавил на тоску по погибшему отцу. Соня была бы плохим стратегом, ведись она на подобную чушь. Нет уж, у нее своя дорога. И ввязываться в борьбу за славу отца… брат Сони этим занят. И это его уничтожает.

– Скучаешь? – Давид сел напротив.

Как и всегда перед гонками, его карие глаза казались совсем черными и блестели от предвкушения. Давиду Моро не терпелось сесть за руль и помчаться по трассе, он был настоящим наркоманом. Когда-то он сам признался в этом Соне: что гонки для него жизнь, что они его всё. И нет ничего более ценного, остальное побоку. Неинтересные, скучные мелочи, существующие для неинтересных, скучных людей. Хотя кое-что он все же ставил выше гонок и вообще на отдельный пьедестал – свою большую шумную семью.

– Ты что-то хотел? – спросила она, точно зная ответ: они с Давидом не в тех отношениях, чтобы запросто болтать за обедом.

– Да. В квалификации постарайтесь выпустить меня на трассу как можно позже, а лучше вообще последним.

– Ты ведь знаешь, что это не всегда возможно.

– Очень даже возможно. Я уже поговорил об этом с Пьером, он согласен.

Пьер Аугустин, гоночный инженер Давида, был человеком с титановыми нервами. Казалось, за столько лет работы с Давидом он должен был либо уйти, либо начать метать тяжелые предметы Моро в голову, но ничего такого не происходило. Когда Соня выходила из себя, сразу вспоминала фантастическую выдержку Пьера и стремилась к его высотам.

– Я тоже согласна, но ничего не гарантирую.

– А ты гарантируй.

Выдержка Пьера, выдержка Пьера.

– Все будет зависеть от…

– Делайте что хотите, но Вайсберг должен уехать вперед.

Кто о чем, а Давид Моро – о своем главном сопернике. Эти двое были взаимно и тотально повернуты друг на друге. Весь мир об этом знал и жадно следил за развитием их отношений. Наверное, со стороны это было и правда весело, этакое реалити-шоу, но находиться рядом с шоуменами порой весьма напрягало.

– Мы постараемся…

– Porca miseria[3]! Надо не постараться, а сделать!

– Поняла тебя, Давид.

– Прозвучало так, словно ты меня посылаешь. – Давид недовольно поджал губы.

– И в мыслях не было.

– По-твоему, я совсем тупой?

– Этот разговор не имеет смысла. Мне взломать частоту «Биалетти» или что? – Соня начала раздражаться, до выдержки Пьера ей было далеко. Давид как всегда: нереальные запросы произносил таким тоном, словно это пустяк, еще и гарантий требовал, чтобы потом прибежать с претензиями.

– Надо подгадать момент, что непонятного?

– Мы сделаем все возможное, как и всегда.

– В прошлом году из-за неудачного выпуска Вайсберг меня заблокировал.

Было дело. После того как сам Давид устроил Киферу дайв-бомбу[4] в гонке.

Боже! Соня чувствовала, что в этом году их борьба станет еще жестче. От Давида волнами шло напряжение, которое он, без сомнений, попытается оставить на трассе, ведь в очередной раз доказать, что он во всем лучше Вайсберга, – это святое, это словами не передать, как важно и необходимо. Соня порой не понимала, как Давид жил без противостояния с Вайсбергом, как гонялся раньше без этой важной дозы из чистой ярости.

– Мы сделаем все возможное, – медленно повторила она. – А ты сначала пройди в третий сегмент квалификации.

– Che palle[5] Новичку такое говори – вот кому не помешало бы хоть немного подготовиться. А то занят непонятно чем. Вчера между практиками спал, сегодня бродил на парковке… с машинами, что ли, фоткался? Клоун!

Парковка? Соня похолодела. Если новичок видел ее с Кифером, будет весело. Давид тем временем поднялся из-за стола и ткнул в Соню пальцем:

– Я тебя предупредил.

– А я тебя выслушала. – Она повторила его жест, в ее исполнении пальцы сами собой сложились в пистолет.

Давид явно хотел ответить, но передумал: недовольно сдвинул темные брови и свалил. Это вполне устроило Соню – чем меньше они общались, тем успешнее потом взаимодействовали в гонках. Там им не приходилось говорить напрямую, для этого у Давида был гоночный инженер Пьер. Соня вела связь через него, что удобно отдаляло ее от эксцентричного Давида Моро.

Отношения у них сложились очень странные. Много лет назад, почти в прошлой жизни, они встретились на гонке в Монце. Давид тогда считался юным дарованием, его пригласили в командные боксы «Зальто» как участника юниорской программы. Соню пригласил на гонку Никлас Вернер, друг ее отца и босс команды. Соне было девятнадцать, Давиду восемнадцать. И закрутилось. Почти с первого взгляда.

За Монцой был Хунгароринг, потом Сильверстоун. Всего три недели, а Соне казалось, что она без Давида не сможет ни жить, ни дышать. Она как-то слишком быстро потеряла голову, ведь он был таким очаровательным и сексуальным красавцем с Сицилии. Огонь в темных глазах, горбинка на носу… Глаза у него и правда вечно горели, а уж как он говорил о гонках, с какой страстью и отдачей! Это подкупало.

Но не сложилось. То, что быстро вспыхивает, и горит быстро. После Сильверстоуна Давид в жесткой форме сообщил, что им не по пути. Через месяц его объявили будущим гонщиком «Зальто», он подписал многолетний контракт, став одним из немногих, кто из «Формулы-3» смог прыгнуть в высшую лигу. Соня понимала, что побудило Давида разорвать отношения, но это не уменьшило остроты ее разочарования.

Через несколько лет Соня тоже пришла в команду. С Давидом она собиралась придерживаться рабочих рамок, оставив личное позади. И поначалу даже пыталась, но потом ей надоело. Потому что какого-то черта Давид Моро вел себя так, словно она публично раскритиковала его любимую Сицилию. Огрызался, рычал, хмыкал – ярко демонстрировал все негативные эмоции. Годы шли, ничего не менялось. Общение с Давидом походило на соседство с действующим вулканом.

Кифер Вайсберг верно заметил: Соня устала. Если у нее и была причина оставить команду, так это Давид Моро, ведь постоянно находиться рядом с вулканом утомительно и горячо.

Глава 6

Давид

Он проводил взглядом Соню Ридель. Она покинула кафе, гордо подняв подбородок и в сторону Давида более не взглянув. Что хорошо, наконец-то можно нормально поесть. При ней аппетита не было вообще, кусок застревал в горле шершавым камнем. А необходимость видеть Соню на каждой гонке… Да он давно бы свалил из «Зальто», будь у него такая возможность! Но не мог из-за жесткого контракта, который заканчивался только через два года. Это звучало как помноженная на бесконечность вечность, не меньше.

Давид уже и не знал, как на самом деле относится к Соне Ридель. Все слишком запуталось. Когда-то, будучи еще пацаном, он влюбился в нее без оглядки. В ее улыбку, в ее искренний смех, который звучал так редко, что казался особенным и существующим только для Давида, как увиденная случайно лунная радуга. В ее ум – на тот момент Соня обучалась заумной инженерной специальности. Она много об этом говорила, а он мало что понимал, но слушал с таким удовольствием, словно Соня Ридель его приворожила.

Тогда Давид умел лишь водить машину и слабо разбирался в ее устройстве. Он и сейчас лишь постигал нюансы и все равно не научился общаться на одном языке с инженерами. Порой, объясняя им что-то про работу двигателя или недостаток баланса в поворотах, он чувствовал себя недалеким. Казалось, на него и смотрят как на тупого водилу с «червячками»[6] вместо мозга.

Юный и глупый Давид из прошлого не понял разницы между собой и Соней Ридель. Ему казалось, что влюбленности достаточно, чтобы преодолеть различия.

Да, она дочь знаменитостей и наверняка росла в обстановке со столовым серебром и посещала Венскую оперу вместо обычных концертв групп. Училась в закрытой школе для богатых девочек, с детства знала несколько языков, тогда как Давид до сих пор говорил по-английски с сильным акцентом. Но все различия не имеют значения, когда ты молод, глуп и влюблен до такой степени, что это причиняет неудобство. Давид словно гулял по морскому берегу под раскаленным солнцем и вдруг свалился с обрыва в прохладное море. Это хорошо и приятно, но страшно. А на берег все равно больше не хочется.

Но сама жизнь дала ему пощечину. «Формула-1» – спорт скучающих миллионеров, а не нищих талантов. А Давид ко всем своим недостаткам был еще и бедным. Его увлечение гонками стоило семье дома. Мать с отцом отдавали последнее ради маленького Давида и его мечты. Бабушки, тетушки, кузины, соседи… помогали все. И это без надежды на успех. Шанс, что заметят какого-то Давида Моро, был ничтожен.

Однако его заметили. Когда люди из «Зальто» предложили ему контракт, он ушам не поверил. Может, даже потерял сознание на несколько минут. А уж тот факт, что в «Зальто» рассчитывали на долгое сотрудничество, и вовсе свел с ума. Его взяли прямо из «Формулы-3», и не в средний коллектив, а в команду с чемпионским потенциалом. Это было из ряда вон, безумие. Сказка.

Юный Давид смотрел на босса команды Никласа Вернера как на божество, как на личного Баббо Натале[7], готовый соглашаться со всем, что тот говорит. А Вернер отвел его в сторонку и вкрадчивым голосом сообщил:

– Давид, повторю один раз: никаких глупостей с Соней. Это понятно?

– С Соней? Но…

– Ты ей не нужен. Ей еще учиться несколько лет, отвлекаться ни к чему.

Давид пролепетал в ответ что-то нечленораздельное. В услышанное просто не верилось: какое дело боссу команды до Сони?!

– В ином случае мы не сработаемся, – припечатал Никлас Вернер. – Это первый и последний разговор на эту тему, повторять я не стану. Думай.

Порывистая натура требовала бунта, старого хрыча Вернера хотелось послать далеко и надолго. Но случались в жизни моменты, когда Давид брал себя в руки, и это был тот самый момент. Едва он открыл рот, как вспомнил семью, кузенов и братьев. Всех тех, кто в него верил каждую минуту. Вспомнил проданный родителями дом. Если что-то Давид и мог поставить выше безумной влюбленности и гонок, так это семью. Семью он тоже любил, но намного больше. Семье он был обязан всем.

Никлас Вернер выглядел человеком, который слов на ветер не бросает. Позже Давид узнал, что Вернер заменил Соне отца: воспитывал ее, направлял, наставлял. Готовил к будущей роли в команде. Это не было тайной, но почему-то Давид пропускал все слухи мимо ушей, болтаясь в гаражах «Зальто» почти месяц. Им с Соней было не до сплетен. Он считал все побочное песчинками под ногами, забыв, что они имеют привычку набиваться в ботинки и мешать ходьбе.

Давид порвал с Соней и подписал контракт. Что-то умерло в его душе, но это такие мелочи!..

Когда через несколько лет умница Соня Ридель объявилась в команде, размахивая заумным дипломом и поглядывая на всех свысока, отношение Давида к ней переменилось. Она его раздражала. Тем, что напоминала об их разнице, а еще о его слабости. Это же была слабость? Его прогнули, а он прогнулся, словно сырой прут. И даже со всеми чемпионствами его прогнут опять, если понадобится, потому что Никлас Вернер все еще босс команды и человек со связями, а Соня Ридель – взращенный им умненький цветочек, который он не отдаст кому попало. Какому-то нищему (хотя теперь уже совсем не нищему) парню из ниоткуда. Стоило об этом вспомнить, как уязвленное самолюбие начинало царапать что-то внутри, эта рана не зажила даже годы спустя. Словно нанесена была отравленной стрелой и в самое слабое место. Поэтому относиться к Соне Ридель равнодушно не получалось. По крайней мере, пока она маячила рядом.

У Давида жесткий контракт, придется потерпеть еще немного. А потом он свалит… да хоть в «Биалетти». Исключительно чтобы посмотреть на кислую рожу Вайсберга, когда тот увидит, с кем придется гоняться. На такой же машине Давид будет впереди, без сомнений. Вайсберг слишком занудный, чтобы бороться по-настоящему, его удел – нытье в прессе или по радио.

Поскорее бы квалификация – Давиду не терпелось раскатать Вайсберга.

Глава 7

– Minchia! Minchia, minchia[8]! – орал Давид после квалификации.

Гонщики, занявшие первые три места, отправлялись на короткое интервью, но Давид Моро свирепствовал в боксах, потому что в итоговую тройку не вошел. Он так сильно хотел покрасоваться, что допустил ошибку – на быстром круге выехал всеми колесами за пределы трассы.

К сожалению, командный мостик «Биалетти» оказался внимательным и нажаловался судьям, которые удалили прекрасное время Давида. Пока это происходило, Вайсберг забрал поул[9], а квалификация закончилась. Давид упал на седьмое место, провалив старт сезона просто потому, что пытался утереть всем нос. Хотя не всем, а конкретно Киферу Вайсбергу, разумеется. Остальных для Давида не существовало настолько, что он и имени своего нового напарника не запомнил, звал его Лори или Ларри.

Но квалификация далеко не гонка, шанс отыграться оставался.

– Minchia! Зачем вы пустили меня последним? – орал Моро на гоночного инженера. – Я бы успел поставить время, если бы стартовал на минуту раньше! На одну минуту! Или даже на тридцать секунд! Так сложно было это предусмотреть?! Или мне самому заняться своей же стратегией?

– Давид, хватит. – Пьер устал выслушивать претензии. – Ты сам так хотел.

– Нам нужен был запас! Эти красные крысы с жалобами… Разве непонятно, что они возьмутся за свое? Только и умеют жаловаться и ныть, жаловаться и ныть… гонять-то так и не научились!

В этот момент на экране в гаражах крупным планом высветилось лицо Кифера Вайсберга. Он широко улыбался, приглаживая белесую шевелюру после шлема, и рассуждал о том, как прекрасно ехала машина и как важно не нарушать правила. Далее он упомянул, что гонки – не просто бои на трассе, а умные и аккуратные сражения, явно кидая камень в огород Давида Моро. Закончилось короткое интервью обещанием взять победу завтра.

– Cretino, – буркнул Давид. – Нытик проклятый.

Его заявление никто оспаривать не решился, но вообще-то жалобы друг на друга – типичное поведение всех команд. Тот же Давид весь прошлый сезон ныл по радио, ныл в интервью и даже в соцсетях упоминал о нечестных приемах соперников… А сколько раз они подавали жалобы на «Биалетти» и просили расследовать инциденты на трассе – не счесть.

Нельзя не подпортить гонку противникам. Потому что «Формула-1» не только демонстрируемые на экране заезды блестящих болидов, это много подковерной борьбы и интриг. Да, интриги – это основа королевских гонок!

– Завтра мы минимизируем ущерб. – Ник похлопал Давида по плечу. – А пока возьми себя в руки, тебе скоро к прессе выходить. – Это он намекнул, чтобы Давид не наболтал лишнего на эмоциях. Его взрывной характер часто выходил боком команде, пиарщикам потом приходилось ночами не спать, думая, как разрулить очередное такое «интервью». Если введут штрафы за ругательства, Давиду придется заклеить рот.

Моро зло отбросил в сторону подшлемник и направился к выходу. Разозлился он порядочно, и это еще никто не намекнул ему, что в потере идеального круга виноват он сам. Жалоба «Биалетти» была обоснованной, Давид правда выехал за пределы трассы. Но команда уже научена горьким опытом, все быстренько «забыли» о случившемся до разбора полетов, который пройдет после гонки, а не перед важным стартом и тем более не перед общением с прессой.

Уже без отеческой улыбки Ник посмотрел на Соню:

– Жду идеи, как это разрулить.

– Машина у «Биалетти» в этом сезоне хороша, будет непросто.

– Это я и сам понял.

– По чистой скорости не обойдем. Дождя завтра не предвидится, условия на трассе близки к идеальным. С базовой стратегией приедем в тройке.

– Нам нужна победа, это первая гонка сезона. Нельзя уступить ее «Биалетти».