Инструкция по соседству

Мое сердце пропустило удар.

– Три недели?

– Если делать качественно – да.

– И вы… не против?

– Если бы был против, не предложил бы.

Он вышел, а я осталась стоять посреди кухни с пустыми чашками в руках и странным ощущением в груди. Что-то теплое, трепетное, словно там поселилась маленькая птичка и теперь билась крылышками.

Три недели. Двадцать один день под одной крышей с человеком, который оказался совсем не таким, каким я его представляла.

Человеком, который слушает, когда я говорю о закатах и романтике. Который не пытается меня исправить или улучшить. Который просто принимает такой, какая есть.

Я поставила чашки в посудомойку и огляделась по сторонам. Через час-два мне нужно будет собрать вещи и переехать к нему. В его стерильный, упорядоченный мир, где все стоит на своих местах и работает как часы.

Странно, но перспектива больше не пугала. Наоборот – я ловила себя на том, что мне любопытно. Что будет дальше? Как мы уживемся? Что еще я узнаю об Арсении Сабурове, который пьет кофе из турки и размышляет о закатах?

Только бы не влюбиться в него. Это было бы совсем неуместно.

И при этом – как, черт возьми, не влюбиться в человека, который способен на такие разговоры?

Глава 10: "Вторжение в стерильность"

Регина

К шести вечера я окончательно собрала вещи и стояла на пороге квартиры 113 с большой спортивной сумкой и пакетом с продуктами. Утреннее чувство благодарности и теплоты от нашего разговора за кофе никуда не делось. Но теперь, стоя перед его дверью с вещами на длительное проживание, я вдруг осознала масштаб происходящего.

Одно дело – выпить кофе на его кухне как гость. Совсем другое – войти в его жизнь со своим хаосом, привычками, запахами.

В руках тряслись ключи – не от волнения, а от внезапного понимания, что пересекаю невидимую черту.

Но когда Арсений открыл дверь, все самоуспокоения разлетелись в пух и прах.

Он переоделся в домашнее – темные джинсы и серая футболка, которая подчеркивала ширину плеч. Волосы слегка взъерошены, словно он провел рукой. И пах он не тем строгим парфюмом, что утром, а чем-то более простым и от этого более мужским.

– Проходите, – сказал он, принимая у меня сумку. – Покажу, где что находится.

Я переступила порог и замерла.

Его квартира была… как бы это сказать… музеем современного минимализма. Белые стены, серый пол из натурального камня, мебель строгих геометрических форм. Ни одной лишней детали, ни единого предмета, который стоял бы просто так, без функциональной нагрузки.

– Ого, – вырвалось у меня.

– Что-то не так?

– Нет, все… впечатляюще. – Я огляделась по сторонам. – Просто непривычно. У меня дома каждый угол завален какими-то милыми безделушками.

– Здесь их нет, – констатировал он с легкой улыбкой. – Экскурсия?

Я кивнула, не доверяя своему голосу.

Квартира оказалась больше, чем казалась снаружи. Огромная гостиная-студия с панорамными окнами, из которых открывался вид на половину Москвы. Кухня, выполненная в том же минималистском стиле – белый глянец, стальные поверхности, техника, встроенная так искусно, что почти не была заметна.

– Холодильник, посудомойка, духовка, – перечислял Арсений, показывая на гладкие фасады. – Микроволновка встроена вон там. Кофемашина – на столешнице.

Конечно, кофемашина. Дорогая, профессиональная, способная приготовить любой напиток одним нажатием кнопки.

– А турки у вас нет? – спросила я.

– Нет. А зачем?

– Просто так. – Я провела пальцем по идеально чистой столешнице. – Удивляюсь, как вы без нее обходитесь.

– До сегодняшнего дня прекрасно обходился.

В его голосе послышалась какая-то новая нота. Мягкость? Или мне показалось?

Мы прошли в спальню – его спальню – и я почувствовала себя нарушителем границ. Огромная кровать с белоснежным бельем, тумбочки без единой лишней детали, шкаф-купе с зеркальными дверями. На стене – одна-единственная картина, черно-белая фотография какого-то архитектурного сооружения.

– Красиво, – сказала я и тут же почувствовала себя идиоткой. Красиво? Здесь было стерильно, как в операционной. И это после того, как полчаса назад мы так мило говорили о закатах и романтике за кофе. Какая ирония – его внутренний мир оказался теплее внешнего.

– Гостевая спальня здесь, – Арсений открыл дверь в конце коридора.

Я заглянула внутрь и ахнула. Комната была меньше его спальни, но обставлена не менее тщательно. Двуспальная кровать с белым покрывалом, прикроватная тумбочка, кресло у окна, небольшой письменный стол. И снова – ни одной лишней детали.

– Как в отеле, – пробормотала я.

– Хорошем отеле, – уточнил он. – Ванная комната общая, но у гостевой спальни есть отдельный душ.

Он показал мне крошечную, но безупречную душевую – кабина, раковина, зеркало без единого пятнышка. Полочка для принадлежностей пуста, как витрина магазина перед открытием.

– Полотенца в этом шкафчике, – сказал Арсений, открывая дверцу. – Фен в верхнем ящике. Если что-то нужно – спрашивайте.

– Спасибо.

Мы вернулись в гостиную, где моя сумка выглядела как-то особенно неуместно на фоне всей этой стерильной красоты.

– Wi-Fi пароль написан на стикере возле телевизора, – продолжал он. – Термостат не трогайте – он настроен оптимально. Ключи от квартиры вот эти. – Он протянул мне связку из двух ключей на лаконичном металлическом брелоке. – Если будете уходить, ставьте сигнализацию – код четыре нуля.

Четыре нуля. Конечно. Какой еще код мог быть у человека, который живет в квартире-музее?

– Понятно, – кивнула я. – А… а есть какие-то правила? Что можно, что нельзя?