На границе безумия

– Я Мишку и Костыля знаю, – продолжал я, чувствуя, как задрожали руки.

– А про Тао ты откуда знаешь? Они б не стали болтать.

– Вы просто Мишке наберите. Пожалуйста. У меня его номера нет.

Пацан нервно подрыгивал ногой, пару раз обернулся на приятелей, но мобильник достал и кому-то набрал. Я очень надеялся, что Мишке, а не злым мужикам, которые примчатся через секунду и сломают мне любопытный нос.

– Здрав, Мишаня. Тут какой-то… – Он, видать, не смог подобрать слово и ограничился нейтральным: – …пацан припёрся, говорит, что тебя знает. И про принадлежность твою знает… Ага… Имя говори, – велел он мне.

– Это очень неудобно. Скажите, что отбитый с недостроя.

– Слышал? – спросил он у Мишки и тут же подобрел: – Реально знаешь?.. Да я откуда знаю, сам с ним разбирайся… Ага, я понял… Чё? Реально? Лады, мы напротив гаражей будем… Нет, у двадцатого… Ага, давай. – Он убрал мобильник и кивнул мне: – Пошли.

Мы двинули вглубь спального района через мрачные пустые дворы, усыпанные размокшим песком, по газонам и лужам – жалко было новенькие «тиберсы». Я старательно стряхивал с них налипшую грязь, но из глубокого протектора её хрен вытряхнешь. А пацаны топали себе по жиже, даже не поскальзывались. Ещё умудрились одновременно капюшоны накинуть, когда снова заморосил дождь.

Напротив двадцатого дома тянулся ряд светло-зелёных гаражей. Дворик тут был паршивый, тупо небольшая площадка, засыпанная щебнем, и единственная скамейка на три задницы. Пацаны не сели – мокро типа, – переглянулись и стали ждать. Я беспокоился, что они начнут допытывать, кто я и откуда знаю про Тао. Но они молчали и таращились так, будто искали причину навесить мне звездюлей.

Мишка припёрся примерно через вечность. Немного поболтал с пацанами и указал мне на зажатую двумя заборами тропинку, которая уходила далеко вперёд.

– Ну ты, Лютек, конечно, молодец.

– О чём ты? Вроде ж адекватные пацаны.

– А ты думал, они с ножами на тебя кинутся?

– Нет, ну типа… Короче, как-то Макс сказал, что территория чужая, есть свои правила и всё такое.

– Это он перестраховался: ты ж психованный, как вляпаешься куда, потом ищи виноватых. Я тоже на всякий сказал, что ты под крылом Костолома.

Понятно тогда, чего они так пялились.

– Ну и на кой ты меня искал? – спросил Мишка. – Вряд ли ж соскучился. Да и после той истории на недостроее как-то не до дружбы. Растащили же нас по разным углам, не?

Я пожал плечом. Мишка усмехнулся, закурил. Сигареты у него пахли шоколадом.

– Ну ты рассказывай, Лютек, ты ведь не за дружбой пришёл. Чё хотел?

Тут мне стало малость совестно, и я вежливо спросил:

– А чё там с Томом? Он в порядке?

– Нет, Лютек, не в порядке: ему руки отрезали и в лоб пулю пустили. А мы на это смотрели и запоминали, что воровать нехорошо. Вот так.

Он выдохнул дым, взглянул на меня мрачно и тихо спросил:

– Это ведь не ты их тогда на недострой привёл?

Меня окатило кипятком, хоть ни хрена я не был виноватым.

– Да ты чё, Миш, я ж вообще его тогда не знал. Саню этого в грёбаном жёлтом пиджачке. Я и Костолома тогда только разок видел. Я реально понятия не имел, какого хрена происходит, думал: меня грохнут где-нибудь и выкинут по дороге.

Мишка покивал. А я добавил:

– Это, наверно, белобрысый ваш. Эрик.

– Да по-любому.

Мишка стал совсем мрачным, а я зачем-то вспомнил того извращенца из клуба.

– Слышь, а руки только за воровство отрезают?

– Обычно да. Но причины разные бывают. Типа по обстоятельствам смотрят.

– А Роджера Фокса за чё?

– А, слышал, но его за чё, не знаю. Так вроде ж «Пустошь» его грохнула, не? Ты у Макса спроси. О́н же палач костоломовский, обычно он всех неугодных убирает. Полагаю, и Фокса грохнул он. Ну либо командор.

Тут мне стало реально жутко, типа вдруг его ко мне приставили не для защиты, а чтоб он вовремя мне рот заткнул? Я ж в любой момент мог стать неугодным, особенно из-за клятых паладинов, которые прицепились чуть ли не намертво. А я, дурак, столько раз на него тявкал, когда он влёгкую мог мне шею свернуть, палач грёбаный.

Интересно, а смог бы Макс от меня избавиться? Наверно, да.

– Я так-то занят, – сказал Мишка, – времени нет. У тебя если дело, говори.

В башке всё перемешалось, я никак не мог решить, можно ли Мишке доверять. Но другого варианта не было.

– Можешь мне встречу с Клинтом устроить?

– Тебе зачем? – насторожился он.

– Поговорить. Я узнал кое-что для него важное.

Мишка пялился недоверчиво, медленно потягивая сигарету.

– Да я б не стал гнать, Миш, это реально важно. И я ж не шваль какая, за меня вроде не стрёмно просить.

– Повезло тебе, Лютек, я как раз к нему иду. Посмотрим, чё скажет. Только повежливее будь, он борзых терпеть не может.

– Да я ж в душе аристократ.

– Больно-то не усердствуй: угодливых говнюков он тоже не терпит.

– Ладно, я понял.

Топали мы довольно долго – даже под клятой моросью знатно промокли. Вышли в итоге к двухэтажной шикарной галерее «Савельев Двор». Здание было помпезным: колонны, арочные окна, лепнина и всё такое. Само произведение искусства, короче. А внутри потолок уходил под самую крышу, с него свисала громадная стеклянная люстра, вся увешанная шариками и висюльками – свет разбрызгивался мелкими радужными зайчиками. На уровне второго этажа шла открытая галерея с резной балюстрадой. И стены были расписаны сюжетами северной охоты.

Мишка подтолкнул меня к мраморной стойке администратора и назвался:

– Михаил Царёв – Тао должен был вписать.

Администратор проверил список и согласно кивнул. Потом уставился на меня – уж моего имени там быть не могло – и внезапно выдал:

– Господин Добронравов тоже будет?

– Нет, он со мной, – сказал Мишка.

Администратор кивнул и жестом показал на арку, за которой был пустой круглый зал. Мы оставили куртки в гардеробе и двинули туда.

– А при чём тут Костолом? – спросил я как можно тише.

– Да тебя ж в рожу много кто знает. А ты без приглашения, вот он и подумал, что Костолом тоже припрётся. Тебе без сопровождения семьи не положено здесь быть. В криминальных кругах, знаешь ли, тоже сплетничать любят, а сплетни порой вызывают конфликты. Так что Костолом не обрадуется, когда узнает, что ты здесь был. Да и мне Тао башку подкрутит.

– Не подкрутит. А на Костолома насрать.

Мишка резко остановился и рванул меня за плечо.

– Не смей так говорить при посторонних. Ты его подопечный и должен хотя бы изображать уважение.

– Да я вообще не хочу в этом дерьме участвовать, так что на хер катитесь со своими правилами! Ты-то на хрена в это влез?

– Влез – значит, надо было.

– А мне это не надо!

– Вот ты дурак, Люций.

– А ты, что ли, умнее? Ладно Грик идиот, всю жизнь не в те компании влезал, а ты-то как умудрился? Думаешь, это типа круто? Грик по-любому так и думал, и где он теперь?

Мишка растерянно хохотнул и невпопад ляпнул:

– Нравится здесь?

– Ну… типа.

– Дальше лучше: высшее общество, картины, галстуки – ты оценишь.

Он распахнул двустворчатую дверь и указал внутрь: в банкетном зале народу было до хрена.

– Дурного ж ты обо мне мнения, – мрачно выдал я.

Мишка заржал.

В огромном зале потеряться было как не хрен делать. И поглядеть тоже было на что. По периметру, примерно в двух метрах от увешанных картинами стен, стояли колонны, украшенные фигурками мифических существ. Бесконечный потолок был гармонично расписан фресками. Тут и недели не хватило бы, чтоб досконально всё рассмотреть.

Ваккате бы по-любому от восторга задохнулся.

– Пойдём картины посмотрим, – предложил Мишка.

Он потащил меня вглубь зала и завёл в небольшую нишу, где висело несколько полотен. На центральном лежала женщина, оно так и называлось: «Лежащая женщина».

– Ганс Зацка, – сказал Мишка. – Полотно с Земли, прикинь! Кто-то задницу спасал, а кто-то полотна.

– А почему не в Центральном музее висит?

– Так не продали. Ладно, ты здесь стой, а я Тао скажу о твоём визите. Ну или меня дождись, если чё.

Мишка хлопнул мне по плечу и свалил.

Довольно скоро я пожалел, что припёрся: картины кончились, а Клинт Тао не явился. На столе были только алкогольные напитки и дрянные закуски. А люди, до хрена элегантно одетые, таращились на меня с немым укором, будто я нанёс им личное оскорбление. Одна толстая дама, которая, в общем-то, сама не выглядела по-королевски, даже высказала презрительное «фи». Но мне хватило мозгов промолчать.

Короче, я вечность таскался по залу, все картины на сто раз пересмотрел, на одном пейзаже количество цветочков подсчитал. И вдруг подумал, что мне как бы насрать, вычеркнут Тао из схемы или нет – не стоило закапываться в это дерьмо по самые уши.

– Кто у нас здесь, – слащаво пропел мужской голос.

Я подскочил и резко обернулся: мужик дружелюбно оскалился, сложив руки на толстом животе.

– Рад познакомиться с подопечным Константина. Я Клинт Тао, вы Люций – опустим формальности. Михаил сказал: вы искали со мной встречи. Не скрою: я заинтригован. Пройдёмте со мной, нам накрыли стол к обеду, – познакомимся чуть ближе и спокойно поговорим.

Я кивнул.

Мы поднялись в комнату на втором этаже. Тут во всю стену висело мрачное полотно: пустынная дорога и сотни черепов. В потолке яркими точками светили диоды. На полу лежал мягкий ковёр. А в центре стоял накрытый на две персоны стол. И никого, кроме нас с Тао, не было.

– Садитесь, – пригласил он и сел напротив.

Мне стало дико стрёмно: я в полной мере осознал, какое дерьмо затеял. Да и как начать столь деликатный разговор, понятия не имел. И свалить побыстрее хотел. Но этим единственным шансом воспользоваться был обязан.

Вдох. Выдох. Топ-топ-топ.

– Как ваши дела, Люций? Надеюсь, всё хорошо?

Я насторожился, а он ласково оскалился.

– Не думайте, что это дежурный вопрос – чужие подопечные ни разу не наносили мне независимый визит.

– Если вы спрашиваете про мои дела, то у меня только школа – там всё ладно. А если про дела Костолома, то я в них не посвящён. И… и был бы… очень рад выйти. Из игры выйти, понимаете?

Меня окатило кипятком и затопило сомнением. Но Тао в лице не поменялся, таращился с ленивой вежливостью, будто я ничегошеньки запредельного не ляпнул.

– Как вы попали в семью? – спросил он.

– Случайно. Клянусь, я не косячил, это Костолом так захотел.

– Я, кажется, догадываюсь о причинах. Кэтрин?

В его голосе появилась насмешка. Но эмоциям я не поддался и кивнул.

– Я знал Кэтрин. Константин несколько раз приводил её на безобидные встречи в рестораны. Она всегда смущалась, отвечала коротко и разговоры не вела. И у неё были чудесные глаза – как у вас.

Тао мечтательно задумался и выдал:

– Я посмотрю, чем можно помочь. Но скажу сразу: заплатить придётся хорошо. Даже вам никаких скидок не будет.

– А могу я рассчитаться информацией?

Тао вскинул брови и усмехнулся, – видать, моя наглость его очаровала.

– И какую информацию вы можете мне предоставить, Люций?

– Ценную. Сегодня в девять в «Эдельвейсе» Граф планирует встречу с Баженом, чтоб вычеркнуть вас из схемы.

Рожа Тао вытянулась в изумлении, скорчилась в злости и снова разгладилась. Тон его не изменился, подчёркнутая вежливость никуда не делась.

– Это действительно ценная информация, Люций. Откуда она у вас?

– А вот этого сказать не могу.

– Что ж, это не столь важно – благодарю вас.

– Значит, мы договорились?

– Не сомневайтесь: я в долгу не останусь.

Он хищно оскалился и жестом предложил приступить к еде. Но жрать не хотелось вовсе: меня дико тошнило. А потом пришло сообщение от Макса: «Прощайся с Тао и выходи, мне надоело ждать».

Это был звездец.

4. Доверие

Кое-как распрощавшись с Тао, я спустился на первый этаж и уставился на люстру. Свет играл на стеклянных гранях, вспыхивал радугой, совсем как на дорогущем колье. У богатых дамочек всегда есть бриллиантовое колье – у тёти Эви тоже.

И откуда Макс узнал, что я здесь? Опять следил или это Тао доложился? А может, администратор? Ну типа узнал, что я тут нелегально, и быстренько отзвонился, чтоб проблем не было. Или те пацаны меня сдали сразу же, как свалили подальше. Но если б меня сдали, по-любому явился бы сам Костолом. А так, видать, Максу заняться было нечем. Но что делать теперь, я понятия не имел.

Интересно, сколько стоит такая люстра?

– Изумительная красота, правда? – прохрипел дрожащий голос.

Рядом стоял старик, вот прям древний-древний, весь трясся, дёргался и щурился. Потом причмокнул слюнявыми губами и выдал:

– Это моя лучшая работа, юноша, хотя после я сделал сотни люстр и светильников. Они тоже были хорошими, но эта. – Он ткнул вверх дрожащим пальцем и с гордостью заявил: – Эта стала моим шедевром.

– Она роскошная, – согласился я.

Старик покивал и двинул на выход. Я же выглянул в окно и чуть шею не свернул, пока высматривал Макса: его «тайвин» стоял в самой заднице, но выйти незамеченным было нельзя.

– Простите, – окликнул я администратора, – а тут есть другой выход? Ну типа на другую сторону или, там, с торца? С правого торца, – уточнил я и на всякий случай показал, какое право имею в виду.

– Есть два технических и четыре пожарных, но они закрыты.

– Но ключ у вас по-любому есть.

Администратор вытаращился растерянно, но, видать, вспомнил, что я подопечный Костолома и что припёрся сюда, скорее всего, тайком, – неуверенно кивнул и полез за ключами. Ключи были старого образца, из стали, с рейками и выемками – кажись, Тао не доверял электронике. Хотя и механические замки при необходимости взламывались как не хрен делать.

– Я открою вам технический вход, он как раз ближе к правому торцу.

Администратор провёл меня по коридору мимо банкетного зала и, остановившись у двери, перебрал ключи, безошибочно выбрав нужный.

– Спасибо, – бросил я вместо прощания и выскочил на улицу.

А на улице, задницей подпирая заборчик, курил Макс. Я резко замер, уставился на него ошарашенно, хотел вернуться в галерею, но администратор уже запер дверь. Деваться было некуда – я подошёл чуть ближе.

– Зверёныш ты мой безголовый, – сказал Макс будто бы беззлобно, – с тобой не соскучишься. То ты общаешься не с теми, то шатаешься не там. А в неприятности-то как влипаешь. Когда ты мне звонишь, я уже отвечать боюсь, понял? И вот ты снова куда-то влез. Рассказывай, пока сигарета не дотлела.

Ничегошеньки рассказывать я не собирался, хоть меня внезапно и накрыл стыд. Но стыдиться было нечего: я старался ради собственного блага и никому не навредил.

– Когда сигарета догорит до фильтра, мы поедем в «Пустошь», – с тем же спокойствием предупредил Макс. – А Костя с тобой нежничать не будет.

Мы с полминуты пялились на сигарету. Потом Макс перевёл взгляд на меня, а я – на небо. Тучи истончились, местами поредели. Стало светлее: пробивалось солнце. Погода менялась стремительно, но всё равно была паршивой: слякотной и промозглой. Может, и сигарета будет тлеть долго? Или вообще на хрен потухнет.

Макс демонстративно затянулся, чуть не прикончив клятую сигарету, и меня окатило кипятком. Костолом ведь запросто мог решить, что я строю у него за спиной заговор, и дать отмашку палачу. Один выстрел – и до свидания. И найдут меня потом загородом с простреленной башкой. Или вовсе не найдут.