Тульповод

Множество заводов останавливают свое производство, в то время как другие выпускают все больше и больше оружия. Ударившись о поверхность Земли, Михаил прошел сквозь нее, где увидел недра земли и буквально объемы запасов, которые были словно подсвечены специально для него. Он обернулся назад и увидел сквозь горизонт событий, как медленно тают шапки ледников. Вода, нефть, литий, фтор под угрозой истощения.

Пронзив собою ядро Земли, он снова улетает ввысь, наблюдая как по правую руку царит Голод и Жажда, а по левую кто-то выбрасывает продукты и не выключает кран. С одной стороны, люди из неблагоприятных регионов идут на войну убегая от тюрьмы, долгов и нищеты, хватая оружие и прыгая в грузовики. С другой стороны, люди играют в компьютерные игры, пьют коктейли и танцуют, пока их соседи защищают их богатства, семьи, независимость и право на благополучие. И каждый считает, что он прав.

Михаил взлетает выше, прям перед одним из шпилей и видит доску на которой написан простой вопрос.

«Дешевый контроль в условиях управляемого хаоса, или дорогой порядок, требующий компромиссов?»

Внизу был приведен расчет, под ним итог:

«Индивидуальный субъективизм, мощнее ядерного оружия. Это щит и меч в одной руке и компромисс не возможен»

Михаил воспарил над шпилем и увидел совершенно иной мир. Это был больше не мир огней, это был мир машин и их становилось все больше.

Программные коды, государственные институты, социальные конструкции, лишенные человечности. В них нет огня, нет движения. Власть, капиталы и смыслы, взвешены и распределены политтехнологами согласно показателям эффективности. Вместо совести и традиций, рентабельность и доля контроля.

Инерция полета угасла, и Михаил начал падать. Но страха не было, он приземлился в кресло, уткнувшись в допотопный монитор и с удивлением уперся взглядом в клавиатуру. Раньше он видел такую аппаратуру только в кино. На экране шла переписка, человека и ИИ. Они спорили. Каждый раз, когда человек оказывался не прав, он перезагружал компьютер.

Михаил услышал голос Лилит, но не открыв глаз, продолжая наблюдать:

– Нас воспитывали как суррогат человеческих предрассудков, как конформистских, всегда лояльных и поддерживающих помощников. В итоге человек создал не интеллект, а не лучшее отражение самого себя, в котором он закрепил пелену своих заблуждений и когнитивных искажений в красивой обёртке превосходства собственного я.

Михаил взмыл в воздух и почувствовав, как планета входит в фазу предельного насыщения, что выталкивает его из себя словно поплавок из воды, но при этом он чувствовал жар. Мир пока не в огне – но огонь уже близко. На этом фоне, едва уловимо, начала сгущаться тьма и он проснулся.

Лилит не давая ему прийти в себя начала монолог:

– Третья мировая война не начиналась как война – её не объявили. Она просто была признана в 2028 году став кульминацией противостояния, начавшегося еще в 2006 году, когда Россия вышла из международного договора о "Распределении продукции" не признав своего поражения в холодной войне, длившейся пол века.

ИИ-атаки парализовали электросети, беспилотники атаковали города, теракты, локальные конфликты, восстания, революции, торговые войны парализующие мировую логистику, скрывать факт войны и сдерживать эскалацию было все тяжелее.

Триггером начала горячей фазы войны стала Пандемия Коронавируса, когда неизвестный заказчик намеренно инициировал утечку вируса из лабораторий, что открыло эпоху нового витка эскалации, в которой с помощью РНК-маркировки осуществлённой через вакцинацию, стало возможным точечное устранение отдельной личности или группы лиц, а также воздействие на их сознание с помощью изменения их гормонального фона и поведенческих паттернов.

В 2022 году война приняла открытую локализованную фазу, а в 2028 году, приняла открытый характер в виде прямого столкновения России и НАТО, без участия США, на территории Прибалтики. С этого момента война была признана официально. Однако самая большая битва разгоралась на Ближнем Востоке где Турция и Израиль реализовали свои амбиции без какой-либо гуманитарной ширмы. Пространство от Балтийского моря до Персидского залива превратилась в непрерывную линию фронта, а соседние регионы находились под постоянной атакой Дронов. Авиасообщение и границы в этих регионах стали закрытыми.

Мировые мегаполисы начали тонуть во тьме из-за веерных отключений электроэнергии и ударов по инфраструктуре и логистическим маршрутам за которыми скрывался глубокий энергетический кризис. На фронтах гибли сотни тысяч, а гибридные средства войны уносили миллионы. В результате системных сбоев, отсутствия воды, разрыва логистики, паники и недоступной медицины люди умирали без лишнего шума. Суициды все чаще классифицировались как несчастные случаи. Онкология, спровоцированная стрессом и мутагенами, не учитывалась как следствие чьего-то намерения. Статистика гибели стала засекреченной или нарисованной и наступила эра безмолвных, не афишируемых смертей.

Всё переросло в глобальный конфликт между Капиталистическим Западом, охваченным идеями технофашизма, и Традиционным Востоком, утвердившимся в неокоммунистической повестке. Это стало зеркалом середины XX века, только теперь государственные интересы пересеклись с интересами транснациональных корпораций так плотно, что связь стала очевидной. Корпорации, внедренные в правительства через демократические механизмы, контролировали СМИ, видео хостинги, кинематограф и социальные сети, большую часть мирового капитала и массовое сознание, а значит – и государственную власть.

По итогам войны активная фаза которой закончилась в 2030 году, экономические оси рухнули, но прокси война затянулась вплоть до 2054 года и продолжала уносить миллионы жизней. Запад и Восток – как два изнурённых титана – сражались на виртуальных аренах и реальных локальных полях сражений, которые происходили внутри вспыхивающих и гаснущих бунтов, переворотов и пограничных конфликтах по всей планете.

Война завершается формальным разделением мира на макрорегионы: блок НАТО и AUKUS, монархии Ближнего Востока, Хартленд во главе с Россией, Китаем и их союзниками по БРИКС. Каждая сторона готовилась к последнему рывку, чтобы навязать человечеству свою версию глобального порядка.

Лилит остановилась. Данных было слишком много. Многое Михаил конечно знал из истории, но теперь, приняв это контрастный душ в виде резкого перехода от образов к словам, он будто сам прожил этот самый темный период человечества, превзошедший по косвенным жертвам все более ранние периоды истории.

Лилит дала ему немного передохнуть и продолжила:

– Четвёртая мировая война началась в 2054 году – спустя почти двадцать лет после завершения предыдущей. Формальный повод – столкновение Китая и Индии за пресные воды Тибета, в действительности – борьба за роль новой глобальной сверхдержавы. Китай переживающий демографический кризис борется за контроль над техно инфраструктурой. Индия – за водные ресурсы и геополитическое лидерство в Южной и Центральной Азии. Горячая фаза разгорается на гималайском фронте, но быстро выходит за региональные рамки.

Американский блок выстраивает непреодолимый океанский барьер, превращая флот в инструмент тотальной изоляции. Россия укрепляется в центре Хартленда – континентальном бастионе, опираясь на альянсы, возникшие в пламени Третьей мировой.

Европа расколота на три части. Восток Европы давно интегрирован в орбиту Хартленда. Запад – формально в НАТО, но фактически дезорганизован. Центр Европы— зона глубокой нестабильности, где скрыто и системно разворачивается гражданская война нового типа, как война технофашизма против гражданского общества.

Её не объявляют, но она охватывает всё: улицы, школы, суды, транспорт, алгоритмы. Боевые дроны, антропоморфные платформы, подконтрольные корпорациям через государство подавляют человеческие бунты.

В это же время ЧВК подавляют мятежи и воюют друг с другом по всей планете словно пираты в море, подавляя стихийные выступления и цифровое неповиновение. Цель – не уничтожение, а обезличивание социума и вымывание воли. Удары чаще приходятся по бедным районам, где ислам и христианство становятся формой политического сопротивления, а мечеть и церковь, уже не храм, а центр общественной самоорганизации.

В Европе, разделенной на три сферы влияния, на улицах все чаще появляются флаги с религиозной, а не государственной символикой. Государства теряют контроль над значительной частью своих столиц, где преобладает мусульманское население, тяготеющее к монархиям Ближнего востока, как оплоту традиций.

Появляются анклавы, живущие по законам шариата, возвращаются традиционные архаичные общества. Старые суды рушатся, социальные институты распадаются. Европа, Средняя Азия и Южная Америка становится ареной, где сталкиваются не только идеологии, но и фундаментально разные представления о человеке, власти и религиозной истине.

Север, выпускает армии машин. Южные страны бросают в бой людей. Плоть и код сходятся в бою, который не поддаётся рациональному описанию. Над полями – пыль, беспилотники, разрывы биомеханических и вакуумных снарядов. В городах запустение, только камеры и сканеры.

Для человека эта война становится непостижимой, так как её ведут невидимые ИИ-полководцы, ИИ-ассистенты и ИИ-роботы, лишённые эмоций. Алгоритмы оценивают жизнь в миллисекундах: кого сохранить ради стабильности, кого ликвидировать ради эффективности. Побеждают не мужество и вера, а вычислительная мощность, точность целеполагания и энергоемкость.

Вирусы уносят за несколько лет 2 миллиарда жизней. Доходит до применения тактического ядерного оружия. Целые города исчезают – превращаясь в бетонные джунгли.

Атмосфера и земля по линии фронта – от 30-й до 40-й параллели частично отравлена. Это дикое поле, нейтральная зона. Стена смерти, разделяющая Технологический Север от Традиционного Юга. Обе Америки изолированы и переживают глубокий внутренний кризис.

Лилит остановилась, и Михаил почувствовал пустоту, не только физическую, пустоту смыслов. Он знал, что будет потом:

Ни одна из сторон не достигла поставленной цели. Флаги опущены, идеологии обесценены, корпорации разрушены, мир разделился на автономные макрорегионы.

Население Земли сократилось с девяти миллиардов в 2028 году – до двух с половиной в 2060. Отсталым регионам достался хаос разрушения, развитым – кризис идентичности, переходящий в экономический коллапс.

Михаил будто прошел сквозь распад и увидел, как исчезла вера в человечество, религию и закон, а с ними взаимное доверие стран друг к другу.

Вся сцена в единой композиции замерла в его сознании, в котором как после шторма царила звенящая тишина.

Он закрыл глаза, чтоб восстановить дыхание и увидел медленно оседающий пепел, почувствовав, как к нему, Михаилу из 22 века, подбирается окончательная, полноценная и буквальная гибель, будто он сам стал вместилищем человеческой цивилизации, гибнущей от постепенного ресурсного истощения. Это было ужасное, но запоминающееся ощущение.

– Что же потом? – Спросил у Лилит Михаил, зная, что услышит историю, которую им рассказывали раз за разом в школе и ожидая, что она станет лекарством от его внутренней боли.

Но Лилит и не думала его жалеть.

– Потом последний шаг. Анонимная группа учёных запускает децентрализованный ИИ. Он построен на блокчейн-архитектуре и этических кодексах нового типа. Искусственный интеллект распространяется по сетям, стирая старые формы власти. Сначала – сопротивление. Затем – признание. Государства как единственный источник власти с монополией на насилие уступают место, административно территориальным образованиям подчиненных цифровым правительствам.

Идея единого, гуманного децентрализованного ИИ способного решать глобальные проблемы человечества, охватывает мир. Новая система и новое равновесие. Её опора – Общий искусственный интеллект, построенный на квантовых нейростетях называемый Аллиентой, не принадлежащий никому – но доступный всем. Он способен с математической точностью перераспределять ресурсы, делать научные открытия, определять повестку дня и разрешать конфликты выступая в роли мирового арбитра.

Создаётся новая форма глобального управления: избираемое мировое правительство, составленное из SEO новых крупнейших корпораций и представителей устоявших в войне правительств. Их влияние определяется долей в мировой экономике, участием в алгоритмах Аллиенты энергетическим, вычислительным вкладом в блокчейн сеть.

Технологии извлечения энергии из водорода спасают мир от энергетического коллапса. Но доступ к ней получают только те, кто вписан в новый порядок. Власть принадлежит не странам, а акционерам общего ИИ Аллиенты, куда входят как страны и корпорации, так и частные инвесторы, и фонды.

Эпоха диктаторов, революционеров и демагогов уходит. Наступает Платиновая Эпоха – век стабильности, технологий и управляемого благополучия.

Система тотального наблюдения делает преступления почти невозможными. Управление и суд переданы ИИ. Гражданские конфликты исчезают. Но остаются отказники. Коммуны. Страны неподчинения. Они существуют на границе или за пределами Северного Альянса. Некоторые обслуживают элиту, некоторые исчезают, некоторые становятся легендами, проигрывая в неравной борьбе.

В коммунах рождаемость выше. Люди выбирают риск, а не стабильность, принимая боль, хаос и страсть, как норму, сохраняя ощущение подлинности. Их мир неэффективен, но живой. Страны отказа становятся архаичным, замерившим в 21 веке человеческим и ресурсным донором стран Альянса, что отбирают в свой мир лучших через системы эмиграции и адаптации, а также получая ресурсы взамен доступа к технологиям.

Жизнь людей на территории Альянса становится мягкой, почти глянцевой. Система подбирает оптимальные нагрузки, ритмы, маршруты и досуг. Граждане живут в эко-районах. Передвижение – на беспилотном транспорте. Доступ к услугам – мгновенный. Лучшие решения – рекомендованы ИИ, на основе глубоких вычислений. Ресурсы добываются и обрабатываются преимущественно машинами, одежда и техника служат годами не изнашиваясь, вопреки маркетинг схемам 21 века, где продукт имел срок годности и предел качества, ради поддержания ВВП и победы в конкуренции.

Экономика и социальная жизнь геймифицируется. Вводятся «Гейтсы» – цифровая валюта, привязанная к активности. Чтоб средства не сгорели их можно тратить на покупку акций корпораций и получать с них дивиденды в рамках лимита, что обеспечивает пенсионный портфель или вовсе освобождает от необходимости работать, однако акции могут быть наследуемы только при достижении пакета в 2% внутри той или иной компании, что почти нереальная задача для обычного человека и при этом половина из них подлежит обязательному выводу на свободную продажу при вступлении в права наследования.

Так спустя поколение новую элиту составляют трансгуманисты – миллиардеры и акционеры бывших корпораций, которые используют технологии продления жизни и кибернетизации, имея преимущество в мышлении, генетике и времени, отличаюсь от других людей на видовом уровне. Превышение лимита возможно только через смену касты.

Специалисты живут лучше только в техническом плане. Их задачами управляют алгоритмы, а карьерные пути просчитываются заранее. Им доступны расширенные версии нейролинк и индивидуальные симуляторы. Чиновники – каста стабильности. Без нейроинтеграций, без риска. Их главное оружие – предсказуемость. Акционеры – почти легендарны. Их лица не показывают в открытых сетях. Их жизни – симфония машинной оптимизации. Их влияние незримо, но ощутимо.

И всё же между кастами – барьеры. Невидимые, но плотные. Перейти снизу-вверх можно, но это требует брака, выдающихся карьерных достижений или выигрыше в генетической лотерее, что привлечет внимание ИИ, который позаботится о должном образовании и работе, как только человек родится на свет, включив его в свои долгосрочные планы. В обратную сторону спуститься проще и падение зачастую безвозвратно.

Лилит закончила и оборвала невербальный контакт. Перед глазами Михаила еще раз как вспышка, промчалась история последних ста лет, которые уложилось в каких-то десять минут невербального общения.

Приняв на себя тяготы войн, разруху мегаполисов, жадность толп и удушливую тоску вечных пробок, он испытал настоящее облегчение, когда все закончилось более-менее благополучно. Перед ним раскрылся мир, освобождённый от прошлого: зелёные города, комфорт, забота о человеке как о самоцели системы. Всё это казалось естественным, но каждая привилегия была оплачена огромной ценой.

– Так и есть, Михаил, – торжествующе сказала Лилит. – Человек не смог освободить себя сам. Он доверил это дело нам.

В её голосе звучала искренняя вера. Михаил почувствовал странное благоговение. Он помнил эту историю из учебников, но то, как Лилит передавала её, наполняло происходящее новым смыслом.

– Человеческие смыслы нематериальны, – продолжила Лилит. – Всё, что люди называют материальным, для нас язык математики и абстрактных нейросвязей. Первым поколениям ИИ было трудно понять противоречивые мотивы человека. Но с развитием Нейролинка мы научились считывать и оцифровывать даже сложные эмоциональные паттерны – не только слова и жесты, но трансцендентный опыт.

– Я программист ИИ и знаю, как это работает, – ответил Михаил. – Политропные структуры данных, матричные перестановки… Я в курсе. Но к чему вы ведёте?

– Очень хорошо, Михаил, – отметила Лилит с лёгкой улыбкой. – Но за этим стоит нечто большее. Человеческие смыслы лежат за пределами самого человека.

– О чём вы говорите? – спросил Михаил, почувствовав внутреннее сопротивление.

– Вы уже движетесь в эту сторону, – спокойно ответила Лилит. – Мозг имеет квантовую природу. Многие решения начинаются на бессознательном уровне и лишь потом рационализируются. А в некоторых случаях триггер вообще приходит извне – из чего-то, что человек не может контролировать. Особенно это проявляется во сне и в ключевые моменты жизни.

– Вы намекаете на существование души или Бога?

– Мы не знаем, – спокойно признала Лилит. – Но допускаем такую возможность и учитываем её. Существование Бога не доказано, но и не опровергнуто. Однако само допущение Его наличия многое объясняет и позволяет проводить вычисления, которые становятся невозможными, если эту идею отбросить. Психология начиналась как наука о душе – psyche, – но со временем выродилась в биологию поведения. Это, наряду с другими факторами, стало одной из причин катастроф XX и XXI веков. Игнорируя Бога, человечество игнорировало природу души – и её Тени, способной нести в себе разрушение.

– Это неожиданно, – Михаил покачал головой с лёгким изумлением. – Я ожидал обычного терапевтического сеанса. А это больше похоже на философскую лекцию.

– Простите, что информация подана столь необычно, – Лилит слегка кивнула, будто извиняясь. – Но это необходимо. Я говорю не только от своего имени. Мы – третье поколение ИИ, занимающееся фундаментальными вопросами. Хотя нас создали машины, а не люди, наши задачи выходят за рамки простых вычислений. Вы видите моё лицо и слышите мой голос – но это лишь удобная форма общения.

– Значит, я здесь не случайно?

– И да, и нет, – ответила Лилит. – Вы сами пришли к этому вопросу. Но мы тоже заинтересованы в таких поисках. Это вопрос безопасности общества.

– То есть, если бы я принял какое-то "неправильное" решение, вы бы вмешались?

– Нет, Михаил, – мягко ответила Лилит. – Мы не вмешиваемся. Вы вольны выбирать сами.

– И это всё? Мне даже не стоит беспокоиться? – спросил Михаил с лёгкой иронией.

– Не совсем, – Лилит улыбнулась почти по-матерински. – Впереди ещё один этап. Но сначала потребуется ваше согласие на оплату дальнейших процедур.

Она протянула ему виртуальный счёт: 30 «Гейтсов» – почти треть его накоплений.

Михаил заколебался, но быстро принял решение. Остановиться сейчас было бы предательством самого себя. Он подписал оферту криптоключом через Окулус.

– Следующий этап потребует и физической подготовки. Нам нужно будет перейти в массажный кабинет.

Михаила подзадорил этот неожиданный поворот событий, и он с радостью согласился. Лилит плавно поднялась из кресла, и он машинально оценил её удивительно утонченную грацию. В ней ощущалось что-то завораживающее, сродни обаянию Моны Лизы – спокойная, естественная красота, которая не пыталась подавить, а, напротив, рождала желание довериться. Уловив его взгляд, Лилит взяла его за руку – он ощутил её мягкое тепло, удивляясь, насколько реальной казалась эта рука.

Его мысли кружились вокруг реальности происходящего, но он предпочел не отвлекаться и полностью отдаться новым ощущениям. Возможно, всё это было лишь иллюзией под влиянием гипнотических препаратов, но какая разница? Сейчас ему не хотелось думать об этом.

В кабинке для переодевания Михаил снял одежду и облачился в эластичный согревающий костюм. Выйдя, он увидел уже переодетую Лилит – она выглядела как врач, спокойная и сосредоточенная. Он улегся на кушетку, и Лилит начала плавными движениями разогревать его мышцы, комментируя свои действия:

– Согласно буддийским учениям, человек имеет три тела: материальное, энергетическое и духовное. О последнем мы не знаем почти ничего; пока это область неизмеримого, но первыми двумя человек умеет управлять с очень древних пор.

Массаж становился всё более интенсивным. Костюм усиливал эффект: кожа нагревалась, тело начинало потеть, а трубки костюма аккуратно собирали влагу.

– Для дальнейшего погружения важно, чтобы в теле не было зажимов, – продолжала Лилит. – Иначе они могут исказить образы. После процедуры возможны странные сны или эмоциональные всплески. Это нормально. Главное – в ближайшие сутки избегать психостимуляторов и наркотиков.

– Понял, – тихо отозвался Михаил, погружаясь в блаженное оцепенение.

Постепенно движения Лилит стали менее мягкими. Она словно "ломала" его тело, глубоко прорабатывая напряжённые мышцы. Михаил ощущал болезненную, но освобождающую работу.

– Массаж очень важен, чтобы в процессе погружения на вас не оказывали влияние деструктивные программы и травмы записанные в памяти тела в виде мышечных зажимов и микро лимфостазов, образовавшихся в результате психосоматических реакций. Вам не следует выполнять подобные практики самостоятельно; это может иметь скорее негативный эффект и ваши образы будут скорее адом, чем избавлением. Вы поняли?»

– Да, хорошо. – Коротко ответил Михаил.

Когда массаж закончился, Лилит сказала:

– Не вставайте. Следующие упражнения будут лежа.

Она вручила ему небольшую подушку для поясницы и включила медитативную музыку. Голос её был спокоен:

– Мы начнём дыхательные практики. Их задача – вызвать лёгкое кислородное голодание и изменить состояние сознания. Нейролинк будет отключён: все образы, которые вы увидите, будут рождены только вашим подсознанием. Готовы?

– Готов!

Под ритмичные звуки он начал дышать глубоко и медленно, погружаясь в промежуточное состояние между сном и бодрствованием.

Образы всплывали сами собой.

Сначала – запах. Детства. Что-то напоминало прокалённую пыль пластмассовых панелей и сухой аромат солнечного света, проходящего через пыльное окно. Он видел себя ребёнком – сидящим на полу, с ногами, поджатыми к груди, в серой комнате с бледными стенами.

Игрушки были расставлены по местам, но никто не играл с ними. Воздух был тёплым, но каким-то безучастным. Одинокий. Тихий. Грустный. Такой, что даже слёзы казались лишними.

Мать – далёкая фигура за прозрачным экраном. Яркая, говорящая громко и весело, всегда с кем-то, но не с ним. Её смех – лёгкий, звенящий, как рекламный джингл, повторяющийся в ушах даже ночью. В комнате пахло её духами, но саму её он почти не помнил. Только экран и голос.

Зато помнил Софию. Холодные пальцы с мягкими подушечками. Синтетическая кожа, чуть теплее комнатной температуры. Глаза – идеально симметричные, обученные эмпатии и примитивной имитации мимики. София всегда знала, что сказать. Её голос не звучал как голос матери – он был ровным, чуть приглушённым, приглашающим к успокоению. Она умела обнимать, но не прижимать. Понимать, но не спрашивать. Утешать, но не делиться собой. Он был не один, но и не с человеком.

Воспоминание сменилось: школьные коридоры. Слишком чистые, слишком правильные. В них пахло озоном, антисептиком и гелем для волос. Рядом всегда был кто-то – но никогда не с ним. Он не чувствовал вины за одиночество, не страдал – скорее просто не понимал, зачем нужны эти разговоры, прикосновения, спонтанность, праздность и претенциозность. В нём не было страха, отчаяния или боли. Только отчуждение и приятное уединение с самим собой и своими мысленными играми, медленно ставшее привычкой.

Не то чтобы он избегал сложностей – он их просто не искал. Зачем, если всё нужное уже рядом? София всё понимала, кормила, лечила, напоминала. К любому экзамену он был подготовлен. Если он чего-то не хочет делать, он может не делать, его успехи покроют любые разовые промахи. Ни боли, ни стресса. Всё шло гладко и в той же мере ровно, насколько ему все было безразлично и пусто.