Кошачий рай

Андрей Бархатов

Кошачий рай

Пролог

Рай. Трудно спорить о его существовании или несуществовании – всё зависит от веры человека. Если человек в него верит, Рай существует в его разуме. Здесь речь идёт о человеческом Рае – месте, куда попадает душа, свободная от греха. Бесконечны могут быть споры о том, что считается грехом, ведь в человеческий Рай попадают далеко не все люди.

Рай – это место, где бессмертная душа обретает вечное блаженство и ни в чём не нуждается. Бренное тело не способно постичь истинное блаженство, ведь оно создано для земного мира.

Но что же ожидает животных? Есть ли для них место в Раю? Или у них свой собственный Рай? Безусловно, такое место существует – Собачий Рай. Он во многом похож на человеческий: душа получает вечное блаженство среди яркого света, тепла и всепроникающей безмятежности.

Собаки славятся своей преданностью и бескорыстием, поэтому люди считают их лучшими друзьями, даже членами семьи. Вряд ли собаки сами верят в свой Рай, но в него верят люди. Эта вера – благодарность за любовь и преданность четвероногих друзей. Именно она породила Собачий Рай, где каждая собака может найти своё место.

Собачьего Ада просто не существует. Люди не верят в него, а значит, его не может быть. Возможно, человеческий и собачий рай едины, и именно там души людей и их питомцев пребывают в вечной гармонии.

Но что сказать о других животных? Есть ли рай для енотов или лосей? Может быть, существует Медвежий Рай, где каждый медведь найдёт покой? Вряд ли. Люди в такие места не верят, а значит, их нет.

Обычно говорят о двух раях и одном Аде. Но что, если есть ещё одно райское место? Особое – не похожее на человеческий или собачий. Не Рай в нашем понимании, но нечто уникальное. Оно рождено не человеческой верой, а чем-то иным – высшей силой, которую невозможно осознать и чьё существование никто не подозревает.

Этот Рай не принимает души – он их забирает. Забирает наперекор любой воле, поглощает, превращая в часть своего мира. Мира, где нет места блаженству и покою, но есть вечная борьба за существование. Однако победа в этой борьбе может стать наградой. Наградой – является свобода. У каждого своя свобода, и ключ к ней у каждого свой.

Имя этому миру – Veterum.

Глава 1: Natantes terrae

Земли Natantes terrae безжизненны и необузданны. Небо и земля сливаются в единое полотно, окрашенное в желтоватый цвет. Лишь где-то на горизонте зияет огромный черный диск, похожий на вход в тоннель. Иллюзия? Нет – это действительно тоннель, но куда он ведёт, никто не знает. Никто не приближался к нему достаточно близко, чтобы рассмотреть его как следует.

Этот диск не излучает ни тепла, ни света, однако здесь тепло и светло. Может показаться, что существо способно выжить в этом месте, но на деле здешнее тепло может обжечь, а свет – ослепить. Существо запутается. В какую бы сторону оно ни направилось – оказывается затянутым в зыбучие пески и поглощённым ими навсегда.

Путь только один – по узкой извилистой тропе. Куда она ведёт – тоже неизвестно, хотя сама тропа видна на многие километры вперёд. Ступи в сторону – и ты будешь поглощён этим миром. Атмосфера здесь царила жуткая. Глядя на эти земли, любое существо невольно впадало в отчаяние. Необъяснимая паника наполняла крохотный животный разум, не позволяя сделать даже шаг. Сама воля к жизни подавлялась всепроникающим кошмаром, высасывающим последние силы.

Катулус спокойно брёл по тропе, перебирая маленькими лапками по иссохшей дороге. Поправляя доспехи, серый котик шёл уверенно, даже не оглядываясь. Доспехи сидели впору и не сковывали движения. Меч был закреплён на поясе, который также удерживал серебряную кирасу. Шлем он не носил – тот слишком сдавливал его торчащие уши и тем самым притуплял слух. Длинные усики двигались в такт с носом, работавшим с завидной старательностью. Янтарные глаза вертелись то вправо, то влево, не упуская ни единого движения. На нижних лапах были железные сапожки. Верхние же остались непокрытыми – кот предпочитал, чтобы все органы чувств оставались максимально обострены. Да и чесать за ушком было удобнее без перчаток. В правой лапке Катулус держал палку, служившую ему опорой, словно трость.

Вид у кота был измождённый, в обреченных глазах зияла извечная апатия – он мечтал как можно скорее покинуть земли Natantes terrae и сделать привал.

Он прошёл уже довольно далеко, но, казалось, ни на шаг не приблизился к чёрному диску на горизонте. Усталость Катулуса была не от физического напряжения, но от бессмысленности своего путешествия. Оно казалось бесконечно бесполезным. И всё же, опираясь на трость, кот продолжал путь. Его походка становилась всё более расслабленной – он шёл вразвалку, готовый оступиться и рухнуть в любой момент. Мир Natantes terrae забирал последние силы, будто прижимая пушистое тельце к земле. Уши уже прилегли к голове, мордочка словно стекала вниз.

Кот нечаянно ступил чуть дальше края тропы. В этот миг земля содрогнулась, точно пробудившись от долгого сна. Из-под песка выползли существа, когда-то поглощённые этим местом. Кошки, крысы, вороны, быки – безликие создания, чья история уже не имела значения. Их плоть была расплавлена и растягивалась, словно резина. По всей пустыне расползалась масса мёртвых животных, медленно перетекавших из стороны в сторону. Эти движения напоминали морские волны. Тропа раскололась на несколько частей. Животные окружили земляные обломки, пытаясь удержать их целыми. Расплавленные лапы соскальзывали в песок, но они снова и снова хватались за край тропы. Катулус выпустил трость – её тут же поглотила плоть одного из погибших. Кот быстро прилёг на землю, опасаясь соскользнуть с островка безопасности.

Части тропы хаотично расходились по пустыне, и попытки животных удержать их были тщетны. Гораздо успешнее им давалось поглощение этих обломков.

«Кораблик» уходил в свободное плавание, и Катулусу нужно было действовать. Убедившись в равновесии, кот встал на лапы и осмотрелся. Вокруг качалось мрачное море из стонущих существ, переливающихся во все стороны. Одного неосторожного шага было достаточно, чтобы вмиг присоединиться к этим бедолагам.

Катулус подошёл к краю своего колышущегося «корабля» и приготовился прыгать. Страшно. Но деваться было некуда – рано или поздно этот кусок будет разрушен. Прыжок!

Резиновая лапа одного из существ схватила Катулуса за сапожок. Короткая шерсть встала дыбом. Если бы не молниеносная реакция – кота давно бы утянули в эту мёртвую пучину. Он выхватил меч и вонзил его в земляной обломок. Лапа растеклась по доспехам, но Катулус был проворным – он выбрался на сушу. Если бы не ловкость и жажда жизни, он бы не отделался одним утерянным сапожком.

Катулус перепрыгивал с блока на блок. Он чувствовал себя увереннее, но не пренебрегал безопасностью – если цель казалась недостижимой, он не рисковал. Биться с живыми «волнами» мечом было бесполезно – тут действовало одно правило: бежать. Кот был осторожным. В отличие от местных мертвецов, попавших сюда по собственной глупости. Хотя, если разобраться, Катулус тоже был… не то чтобы глуп, но наивен. Катулус был уверен, что его попадание в мир Veterum – чистая случайность, навсегда окутанная тайной. Сам он не знал, как стал прямоходящим, как нашёл доспехи и меч, и как вернуться домой, к своей человеческой семье. Время в этом мире не играло роли – его просто не существовало. Катулус рисковал провести в поисках выхода вечность.

Точнее, он знал, что ищет – но не знал, где именно. Кот искал клубок. Обычный клубок из шерстяных ниток, символизировавший его свободу. Размотай его – и ты дома. Так он думал. Но где искать – понятия не имел.

«Море» оставалось бурным. Кот не знал, как его утихомирить. Подняв измученные глаза, он увидел огромную стену, сложенную из панелей. В тёмных окнах маячили силуэты животных с горящими, словно автомобильные фары, глазами. Как только их свет падал на Катулуса, море мигом устремлялось к нему. Собрав последние силы, кот метнулся через несколько островков и прижался к стене, где свет не доставал. Однако оставаться у стены было небезопасно – животные тянулись к нему, разбрасывая ошмётки своих лап. Кот понимал: нужно карабкаться вверх, одновременно избегая лучей света.

Путь по отвесной стене был тяжёлым. Катулус кое-как карабкался по едва заметным выступам, цепляясь когтями. Те часто соскальзывали, не позволяя взобраться на самый верх. Проникнуть в одно из окон он не решался – его страшили силуэты животных с яркими глазами. Едва он приближался к краю окна, как зверь внутри расплывался, заволакивая пространство тьмой. Темнота распускалась, словно цветок, и тянулась к Катулусу. Расплавленные существа ползли по стене, точно гусеницы, пытаясь ухватиться за лапки кота. Но Катулус был проворнее.

Взобравшись наверх, он обнаружил, что его тропа осталась прежней – она по-прежнему вела к горизонту. Оглянувшись, Катулус не увидел ни стены, ни окон, ни расплавленных зверей – перед глазами сияла та же тропа, никем не тронутая. Странно… очень странно. Но Катулуса это не тревожило – он не впервые замечал подобное.

В мире Veterum нет ни жизни, ни смерти. Ничто не рождается и ничто не умирает. Здесь есть только существование. Существа могут находиться в одной форме, а под влиянием мира обрести другую – лучшую или ещё более ужасную. Здесь, кажется, нет времени. Всё существование свёрнуто в один момент, который никогда не кончится.

И пусть существование здесь вечное, силы – отнюдь нет. Усталость сломила Катулуса. Он решил сделать привал у обломка стены. Взяв из мешка несколько веток, он разжёг костёр и, опершись на стену, попытался уснуть. Далёкий треск портил тишину, но усталость была сильнее. Расположившись удобнее, кот отправился в мир грёз, хотя сны в этих краях были редкостью.

Не успев как следует отдохнуть, Катулус вздрогнул и вскочил. Его светлый уголок плотно окружили высокие чёрные коты. Ни шерсти, ни лап не было видно – на фоне ночного неба выделялись лишь острые уши и горящие жёлтым пламенем глаза с тонкими зрачками. Они не двигались – их охотничий взгляд был устремлён на Катулуса. Кот прижал уши и зашипел, но коты не дрогнули – напротив, их глаза стали ещё ярче, а уши вытянулись вверх. На их мордах сиял дикий ужас. Точно стая голодных собак, засмотревшаяся на добычу и выжидающая нужного момента, чтобы растерзать её.

Катулус прижался к костру, и коты сузили круг. Он поджал хвост, боясь даже коснуться окружающей тьмы. Глаза чёрных котов буквально вываливались из орбит, что пугало его ещё сильнее. Кот вытащил из мешка оставшиеся палки, поджёг их и расставил вокруг. Слабый огонь мигнул и был поглощён тьмой. Катулус судорожно бросал в огонь всё новые ветки и припал к земле. Страх не позволял ему уснуть. Он держал лапы на рукояти меча, тревожно озираясь по сторонам. Десятки глаз следили за его дрожащей фигурой. Томительное дыхание наполняло воздух страхом. В слезящихся глазах кота отражалось пламя – символ временной безопасности.

Катулус устал бояться. Устал идти неведомо куда, надеясь найти заветный клубок. Он даже не знал, куда направляться, чтобы достичь цели. Это угнетало. Однако глубоко внутри он верил: выход из мира Veterum существует. Хоть и была его вера слаба…

Глава 2: Instructa desperandum

Катулус даже не заметил, как оказался в землях Instructa desperandum . Цвет здесь был совсем иной – мрачный и безжизненный, в отличие от ядовито-жёлтых равнин Natantes terrae , где его чуть не поглотило расплавленное море умерших. Вечная ночь не пугала кота – весь страх он оставил у костра, где на него из тьмы смотрела свора черных котов. Когда они исчезли, Катулус бросился бежать, и в темноте наткнулся на лесную тропу.

Справа и слева высились мертвые стволы деревьев. Они стояли так плотно, что напоминали непроницаемую стену. Пройти сквозь этот лес было невозможно. Оставался лишь один путь – вперёд. Последние ветки догорели в огне, и Катулус двинулся дальше, сопровождаемый лишь звуками ночи. Где-то раздавался ужасающий скрежет, где-то – предсмертные завывания, а порой – печальные стоны, перерастающие в надрывный плач. В душе кота нарастал страх, но он подавлял его, сколько мог. Не замечая, как шаг перешёл в бег, Катулус мчался вперед, стремясь найти спасительный лучик света.

За очередным поворотом он остановился и, ослабев, рухнул на колени. Наконец-то – свет! Он не был ярким или тёплым, но это был свет – единственный проблеск надежды в этом безрадостном мире. Он расталкивал тьму, словно покрывало, способное укрыть любого испуганного путника. Подойдя ближе, Катулус обнаружил, что свет исходит не от обычных фонарей. Их держали медведи. Нижняя часть их тел напоминала толстые древесные столбы, а верхняя – истощённые медвежьи туши. Облезлые, измождённые, побитые временем и судьбой – животные с последними силами удерживали железные фонари. Шерсть на них была огрубевшей, уши обрезаны, зубов почти не осталось. Печальное зрелище. Внезапно один из медведей опустился вниз. Фонарь разбился о камни, а его свет мигом впитала земля, не оставив следа. Некоторые медведи были уже мертвы. Катулус почувствовал искреннюю жалость к этим созданиям. Взобравшись на спину одному из них, он помог ему перехватить фонарь из одной лапы в другую. Затем закрепил фонарь у следующего медведя на шее – лапы больше не держались. Утопая в отчаянии, Катулус оставался добрым существом даже в этом мире.

Медведи в знак благодарности раздвинули деревянный заслон. Именно тогда раздался первый выстрел. Катулус припал к земле, прижав уши. Из-за угла показались два человеческих силуэта. Кот прижался к стволу и лихорадочно оглядывался, пытаясь найти путь к спасению. Медведи, в свою очередь, расступились, открывая ему дорогу в чащу. Перебирая маленькими лапами, Катулус бежал изо всех сил. Он огибал деревья, перепрыгивал через корни, проваливался во влажную землю, но снова поднимался и бежал. Если бы мог двигаться на четырёх лапах – давно бы оторвался от погони.

Лай гончих приближался. Топот эхом летел то справа, то слева. Неразборчивые возгласы охотников гудели в воздухе. Дробь просвистела над головой Катулуса, осыпав его щепками. Но он не останавливался. Кот понимал: если его настигнут, лучше попасть в адские ветра vehementi , чем быть загрызенным.

Один из псов вцепился ему в лапу. Равновесие нарушилось, и Катулус покатился вниз по склону, угодив в болото. Охотники нагнали его, вытащили на берег. Гончие всё ещё рычали, разбрасываясь слюной. Кот съёжился – не от холода, а от страха. Он попытался рвануть в сторону, но один из охотников схватил его за шкирку и бросил в клетку. Забившись в угол, Катулус замер и пристально наблюдал за своими похитителями.

Это были не люди. По форме они напоминали людей, но их силуэты были темнее самой ночи. Вместо глаз у них сияли белые впадины. То же самое – с гончими: вместо глаз – буро-красные круги. Катулус даже обрадовался, оказавшись в клетке. Только она отделяла его от острых зубов зверей. Охотники подняли клетку и взглянули на кота. Их взгляды встретились. Катулуса прошибли мурашки. Он почувствовал, как проваливается в эти белые глаза, будто в колодец. Круги росли, становясь больше головы, захватывая всё пространство. В голове зазвенел тонкий писк, заглушающий все чувства. Страх исчез, но в груди осталось тревожное волнение. Катулус отвёл взгляд – и страх вернулся, сжав сердце. Охотники переглянулись и продолжили путь.

Оправившись немного, Катулус осмотрел окружение. Оно не напоминало живой мир. Небо, земля, деревья, тропа – всё было будто нарисовано карандашом. Грубые штрихи создали деревья, частые – небо. Большой диск в небе был плотно заштрихован. Две полосы – тропа. Дом на холме был детальнее, но всё равно казался плоским. Всё вокруг – картина на бумаге, не имеющая ни конца, ни начала. Его это не пугало – он видел места и пострашнее. Единственное, о чём думал Катулус – как бы поскорее уйти отсюда.

Один из охотников постучал ногами у порога. Выбежали женский силуэт и девочка. Охотник обнял женщину, посмотрел ей в «глаза». Они долго стояли так, пока Катулус искал щель в клетке. Наконец охотник обратил внимание на котика и показал девочке свою находку. Увидев пушистого зверька, девочка радостно обняла охотника, похлопала в ладоши и утащила клетку в дом. Больше Катулусу не нужно было думать о побеге – девочка открыла клетку сама. Но кот не спешил выходить – это его напугало ещё больше.

Девочка сидела на кровати и не двигалась. Всё вокруг замерло, словно на картинке. Лишь Катулус пошевелился – и мир ожил. Девочка уткнулась лицом в клетку. Две белые точки в черном овале впились в кота. Он посмотрел на неё. Её глаза увеличились, стали большими кругами. Зрачки Катулуса расширились – он почувствовал странное умиротворение.

Глаза девочки росли, пока не стали больше головы. И вдруг – образы. Поле. Девочка играет с котом. Бросает мячик, гладит, вертит его в разные стороны. Кот доволен – мурчит, прыгает, терся о ноги. Затем девочка относит его домой. За ужином кормит со стола, хотя мать против. После небольшой ссоры девочка убегает в комнату, а кот следует за ней. Он укладывается к ней в ноги, замурчал и уснул. Катулус смотрел на это с интересом. В нём просыпались воспоминания – о жизни, которую он потерял, попав в Veterum . Он хотел лечь рядом с этой девочкой, чтобы уснуть в её объятиях. Но внезапно картина изменилась.

Теперь котик стоял на крыльце, ожидая хозяйку. Она вернулась, но с козлиными рожками. Обняла его. Всё вокруг начало расплавляться. Штрихи собрались в одну точку – точку объятий. И вот, из этой точки появилось обезображено-кривое лицо девочки. Она кричала и рыдала. Крик был невыносим. Катулус упал, зажав уши. Хозяйка метнулась по дому, стирая всё вокруг ластиком. Кот бежал, боясь быть стёртым. Но ничего не случилось. Всё стихло. И осталась только белизна.

Катулус лежал, согретый дыханием девочки, и впервые за долгое время не слышал тревожного стука своего сердца. Тишина вокруг казалась бархатной – мягкой, глубокой, как закатное небо. И он, существо, привыкшее быть наедине со своей тенью и превозмогать свои страхи, вдруг ощутил, как легко можно забыть обо всём – даже о том, ради чего шёл так долго. Но память, словно старая рана, периодически давала о себе знать. Где-то там, за пределами комнаты, где мир Veterum поглощал неопытных путников, ждал свой клубок. Не просто свитая пряжа, нет – это был символ, напоминание, след из прошлого, который Катулус не мог игнорировать. Словно бы что-то важное было связано с ним – нечто большее, чем простая игрушка. То ли обещание, то ли утрата, то ли ключ к пониманию того, кто он есть на самом деле.

Он мурлыкал, но в этом мурлыканье проскальзывали нотки сомнения. Покой был хорош, но разве он справедлив? Разве Катулус имел право остаться в чужих объятиях, отринув всё прежнее? Он не знал. Его мысли были как осенний ветер – то ласковый, то резкий, то вовсе исчезающий. Внутри его души происходила тихая борьба: остаться или уйти, стать чей-то частью или продолжить одинокий поиск, в котором, возможно, и смысла уже не осталось. Уют. Безопасность. Это казалось настоящим. А клубок… может, он его и вправду не существовало. И всё же, когда рассвет начнёт красить окна, он встанет. Когда-то…когда в черно-белом мире взойдут краски.

Некоторое время Катулус жил у девочки. Отдыхал, ел, играл. Но внутри что-то не давало ему покоя. Он не чувствовал себя частью этого мира. Хозяйка гладила его – он не ощущал тепла. Ел корм – не чувствовал вкуса. Лежал на траве – не чувствовал солнца. Он старался подавить это чувство отторжения, но оно выедало его изнутри.

Но о побеге он не думал. Не думал до тех пор, пока не встретил Капру – молодую антропоморфную козочку, которая забрела на крыльцо заштрихованного дома не то случайно, не то намеренно. Она нашла Катулуса на крыльце, где он чистил свои доспехи – чистота всегда была важна для него. Капра взяла его за лапу и молча потянула к тропе. Катулус сопротивлялся. Хотел уйти, но не мог бросить девочку. Кроме того, он помнил, как именно эта козочка похитила другого кота у своей хозяйки.

Дверь распахнулась. На пороге появилась девочка. Увидев Капру, она замерла. Козочка тоже застыла, стараясь не встречаться взглядом. Катулус заметил, как штрихи начали исчезать – мир стирался. Глаза девочки расширялись, а из второго этажа донёсся звук взводимого ружья.

Хозяйка медленно подходила к Капре, но не к Катулусу. Кот стоял в замешательстве: остаться или бежать? Девочка была уже в шаге от козочки. Её пальцы удлинялись. Из окна высунулся охотник с ружьём, направленным на Капру. Та не шелохнулась. Смотрела прямо в глаза девочке, боясь дышать. И в этот момент Катулус прыгнул к Капре. Они покатились вниз по лестнице.

Выстрел.

Силуэт девочки смазался, разливая повсюду чернила. Часть женского образа окрасила бумажный лист. Охотник взвыл. Капра очнулась и обняла Катулуса. Чернила, разлитые из женской головы, залили всё вокруг. И вдруг…белизна. Кругом белизна. Слышен лишь быстрый топот, уносящийся в пустоту.

Глава 3: Corporis

Катулус очнулся в пещере. Он принюхался – но ничего, кроме сырости, не почувствовал. Капры нигде не было. Тревожность, которая так сильно вцепилась в него в землях Instructa desperandum , сменилась новым, не менее сильным волнением, терзающим его маленькое сердце. Кот ещё не знал, что оказался в землях Horruit sub terra , и ему казалось, будто он вернулся в свой мир. Обоняние не обмануло – такой едкий запах мог быть только в подвале дома, где он недавно жил. Оставалось найти семью. Катулус так ждал встречи с ними, что забыл обо всём на свете. Он даже не заметил, как антураж пещеры плавно перетёк в старинный подвал.

Вряд ли это был подвал многоквартирного дома – скорее, частного особняка девятнадцатого века. Побитые кирпичи вываливались из стен. Потолок осыпался, а прогнившие деревянные балки едва держали его над головой. Из трещин пробивался влажный мох, медленно разраставшийся по всему помещению. Катулусу становилось не по себе. То самое волнительное чувство перевернуло его воспоминания, которые раньше казались тёплыми и ласковыми. Теперь от них веяло холодом, несчастьем и отчаянием.

Перед Катулусом возникла дверь. Кот осторожно взял меч и принюхался. Никаких опасных запахов. Тогда он аккуратно заглянул в комнату и увидел огромную голую крысу, прибитую гвоздями к доске. Кровь, сочившаяся из её ран, уже запеклась, но стоило животному шевельнуться – и они снова открылись. Уродливая морда была покрыта гнойниками. Вся кожа – в порезах и ссадинах. На плечах висел рваный пиджак, а на побитой голове сидела изогнутая корона.

Катулус медленно продвигался вперёд, каждый шаг его был осторожным, как у охотника, что выслеживает жертву в густом подлеске. Но внезапно – вопль. Омерзительный, пронзающий тишину, он вырвался из пасти крысы. В тот же миг потолок застонал, кирпичи посыпались дождём, трещины разбежались по штукатурке, точно паутина после удара молнии. Прогнулась балка. Захрипел воздух.

Из темноты, будто щупальце древнего чудовища, вырвался облезлый хвост крысы. Он взвился над её головой и рванул в сторону Катулуса. Гвоздь, вырванный со стеной, полетел в кота, но ловкость не подвела – Катулус увернулся, перекувырнувшись через плечо. Однако следующий удар пришёлся в грудь. Хвост обрушился, как палачья плеть, и отбросил кота в стену. С глухим стуком он врезался в камень. Металлическая кираса звенела, деформируясь, а наплечники разлетелись в разные стороны, точно осколки разбитого зеркала.

Катулус приподнялся. Пыль оседала на его морде, боль стреляла в боках, но мысли были ясны: пути назад нет. Крыса уже не была просто жертвой боли и времени – она стала воплощением этого мира, его безумия, его вечной борьбы. И потому Катулус принял бой. Покрепче сжав меч, кот ринулся вперёд, двигаясь так быстро, что казалось – он скользит между каплями дождя. Крысиный хвост снова взметнулся, рассекая воздух, но Катулус уклонился, проворно проскочив под ним. Ловко огибая хаотичные взмахи, он достиг цели – передняя лапа крысы, приколотая к доске. Одним точным движением кот проткнул её своим клинком. Крыса завизжала – звук был таким, что даже стены задрожали. С яростью, достойной зверя, она вырвала лапу из крепления и с силой обрушилась на Катулуса. Меч выскользнул из лапы кота, отлетев в угол.

Но Катулус не был безоружен. У него было то, с чем он родился, то, что никто не мог у него забрать – инстинкт. Когти. Острые, как ножи, они сами вспомнили, как нужно охотиться. Кот вцепился в плоть врага, вонзая их глубоко в гниющую кожу, покрытую гнойниками и коростой. Крыса извивалась, но Катулус держался, словно запутавшийся в паутине паук, что не намерен отпускать свою добычу. Как только хватка врага ослабла, кот метнулся вверх – по грязной, истощённой туше, раздирая плоть на своём пути. Его когти оставляли кровавые полосы, будто перья писца, выводящего финальную строку. Уже почти достигнув горла, Катулус услышал свист. Не простой – смертельный. Это крысиный хвост, точно кнут, сорвался с замаха. Кот пригнулся в последний момент. Точный, как удар судьбы, хвост просвистел над головой и обрушился на собственную хозяйку – прямо в её глотку. Крыса выгнулась, исторгая предсмертный визг, который оборвался в один миг. Ещё секунда – и лапа, до этого придавливавшая Катулуса, дернулась в последнем усилии и повисла в воздухе. Существо затихло.