Тайна пурпурного тумана. Одинокий огонек

Чашка с водой, которую я держала в руках, упала и разбилась о пол, звук разлетевшихся осколков отозвался эхом в коридоре. Девушка обернулась и посмотрела на меня. Половину ее лица скрывала тень двери, другая половина была залита светом. Она не произнесла ни слова, лишь загадочно улыбнулась.

Дверь медленно закрылась перед моими глазами. Пациентка уже здесь, и у меня больше нет права войти в это пространство. Что там сейчас происходит?

Чэн Ю, с вами все будет хорошо? Почему я так беспокоюсь, хотя совершенно не могу объяснить свои чувства? Люминесцентные лампы заливали коридор холодным белым светом. Мне оставалось только прислониться к прохладной стене и ждать в тишине.

2

В тот день консультация тянулась очень долго, и я почти могла слышать, как время медленно течет, словно свист, клубясь вокруг меня.

Из кабинета для консультации не доносилось ни резкого плача девушки, ни гневных угроз. Однако это спокойствие наполнило меня еще большей тревогой. Я чувствовала темную энергию, которая незримо закручивалась, словно мрачные подводные течения.

Что же происходило в кабинете?

Спустя несколько дней я увидела записи консультации, сделанные Чэн Ю, и постепенно начала понимать состояние Рины. Мои пальцы скользили по гладким страницам блокнота с неразборчивыми записями наставника – Чэн Ю предпочитал вести запись от руки, а я позже аккуратно переносила все на компьютер.

Запись № LN001: Консультация с Чэн Ю № 1

Пациентка: Я бы хотела знать, какие еще у вас есть методы?

Психотерапевт: Я думал, что ты воспримешь это как помощь.

Пациентка: Ну да, вы просто используете меня как полигон, чтобы выяснить, кто из вас круче. Я уже все поняла.

Психотерапевт: Как обстоит дело со сном?

Пациентка: Чей сон вас интересует?

Психотерапевт: Твой.

Пациентка: Которой из нас?

Психотерапевт (пауза): Той, кто ближе всего к тебе.

Пациентка: Тогда это Энтони. (Она скрестила руки, выражение ее лица теперь кардинально отличалось от того, что было десять минут назад. Она резко выпрямилась и даже стала казаться выше.)

Пациентка: Меня зовут Энтони.

Психотерапевт: Привет, Энтони.

Пациентка: Нельзя так легко вызвать меня и отправить обратно, как какого-то случайного туриста.

Психотерапевт: Кто тебя вызвал?

Пациентка: Не притворяйтесь. Это все вы.

Психотерапевт: Где ты был до этого?

Пациентка: В месте, которое вы не видите. Рине тогда я был не нужен, и я подчинился ее желанию.

Психотерапевт: А сейчас?

Пациентка: Рина подчиняется мне. У меня есть вопрос к вам: нравится ли вам философия Ницше?

Психотерапевт: Я знаком с ней, но не могу сказать, что она мне сильно нравится.

Пациентка (девушка сморщила нос, стала говорить интонациями юноши с признаками маниакальной чистоплотности): Мы изучали Ницше целый семестр, готовила школьный реферат и все больше открываю для себя его мощь. У Ницше тоже было множество личностей, но он развил «сверхчеловека» в своей личности до невероятного уровня, и это сделало его философию настолько масштабной. Я – «сверхчеловек» Рины.

Психотерапевт: Я помню твой танец «Одинокий огонек». Не хочешь поговорить о кавер-танцах?

Пациентка: Еще раз повторю – это была Рина, а я – Энтони!..

* * *

Запись обрывается на этом. Чэн Ю не отметил, что произошло дальше.

Я закрыла блокнот. В целом можно сказать, что консультация была чрезвычайно противоречивой, практически неудачной.

Чэн Ю продолжал спокойно рисовать картину в стиле гохуа.

– Наставник, Рина очень опасна! – сказала я.

– Почему ты считаешь ее опасной? – спросил он.

– Она находится на грани раздвоения личности! – ответила я.

– Лин, а если я скажу, что каждый из нас имеет потенциальные множественные личности? Как ты определяешь свое «я»? Ты уверена, что в твоем теле существует только одна личность?

Чэн Ю невозмутимо выводил линии на бумаге, похожие на облака.

– Наши предвзятые представления о вещах создают конфликты, а не сами вещи, – сказал он.

Я задумалась над его словами. Чэн Ю снова давал объяснения, которые выходили за рамки логики. Он всегда действовал нестандартно.

Но беспокойство не покидало меня, даже когда Чэн Ю спокойно работал в кабинете. Что-то уже произошло, и я это чувствовала.

Да, я была права, почему я не доверилась своему чутью?

Чэн Ю, подобно мученику, уже однажды применил радикальный метод лечения, когда работал с Цзи Чэном, юношей, страдающим маниакальным расстройством. Упрямство могло затянуть его в болото. Болото испускало темные пары, постоянно опасно пузырилось, и если бы он там погряз, то уже никогда бы не выбрался..

Да, почему я не высказала свой страх и тревогу? Если бы я это сделала, могло ли бы что-то измениться?

3

– Как ты мог допустить такую ошибку? – Чэн Ю смотрел на Чжан Яна – тот сидел на диване для психоанализа в самой удобной и расслабленной позе, словно проблему создал сам Чэн Ю. – Ты слишком легко принял решение провести расщепление у девушки с пограничным расстройством. Это неправильно – твердо сказал Чэн Ю. – Даже для профессиональных терапевтов расщепление личности связано с рисками, и оно совершенно не подходит в случае Рины. Ты открыл ящик Пандоры.

Я сделала вид, что внимательно ищу куда-то запропастившуюся папку, повернувшись к ним спиной, но на самом деле изо всех сил прислушивалась к диалогу.

– Курсы терапии Стефани и Ань Фэна тоже закончились неудачей. Из записи телефонных разговоров я понял, что у Рины были лишь простые проблемы со сном, но во время последней консультации я почувствовал, что она уже сильно запуталась и не может справляться с повседневными делами. Поэтому я попытался использовать метод расщепления образов, чтобы отыскать более рациональную часть ее личности. Этот метод оказался эффективным в моей практике. К тому же ты тоже использовал этот метод, я помню, ты применял его с твоим двоюродным братом, верно?

– Большинство методов лечения характеризуются комплексностью. Метод образного диалога, который я использую, представляет собой глубокий диалог с подсознанием, который позволяет просканировать психику. Но после завершения сеанса терапии психотерапевт подает сигнал, и пациент должен вернуться в реальность, оставаясь при этом целостной личностью. То, что ты применил к Рине, было совсем другим: ты использовал расщепление образов личности, намеренно заставляя ее осознать разлом, а затем разделил словами на совершенно разные части. Этот метод очень рискован, как русская матрешка, он требует особого акцента на последующее воссоединение. Ты расщепил личность Рины, но не восстановил ее, – ответил Чэн Ю. – Тот образ личности, который вызвала Рина, после образного диалога становился только сильнее, пока не вызвал хаос в ее состоянии, – подчеркнул Чэн Ю. – Каждый из нас имеет множественные стороны своей личности, но твое лечение только усилило конфликт между ними, создав разрыв.

Наставник Чэн был почти вне себя от гнева. Чжан Ян изменился в лице, потерял свою обычную высокомерность. Он слегка опустил голову, его густые ресницы закрыли глаза, в которых сквозила молчаливая просьба.

«Он просто пользуется тобой, – подумала я, обращаясь к Чэн Ю. – Он всегда находил причины, чтобы заставить тебя работать за него».

Я почувствовала горечь во рту, но я не могла ничего сказать, это выходило за рамки моей роли помощника.

Мгла за окном становилась все плотнее, горизонт будто опустился ниже, стирая границу между горами и небом. Воздух был наполнен слоями густого тумана, видимость становилась хуже с каждой секундой. Я не могла понять, туман ли это или смог, но мир стал тяжелым и давящим, вызывая чувство тревоги.

– Скольких людей ты подверг расщеплению личности? – спросил наставник у Чжан Яна.

– Примерно пятерых-шестерых, – тихо ответил Чжан Ян.

– Как проходило? Успешно? – продолжил Чэн Ю.

– Невероятно странно. Ты никогда не знаешь, сколько личностей может жить в самом обычном человеке. Десятки? Сотни личностей? От эльфов до Будды и демонов. Только они сами знают, кто живет в их душе, и кто обитает в их теле, и кто тот их, что они называют «я», – вздохнул Чжан Ян.

Тучи на небе стали низкими и грязно-серыми, все пространство давило и угнетало.

– Рина хочет, чтобы я общался с ее вторичной личностью, иначе она отказывается от лечения. Послушай, Чжан Ян, обещай мне одну вещь, – тихо сказал Чэн Ю.

Я уже догадалась, о чем именно он собирается попросить.

– Она пытается манипулировать тобой, ты можешь ей отказать. Никто не знает, что живет в его собственной душе, – тихо ответил Чжан Ян.

– Она хочет договориться. Говорит, что только если я сам пройду через расщепление образов, она поверит, что я настоящий. Она говорит, что сейчас я похож на манекен, а все, что я демонстрирую, – это лишь маска, – улыбнулся Чэн Ю. – Что ты об этом думаешь?

Чжан Ян хотел что-то сказать, но промолчал.

– Называй это чем хочешь – амбициями или любопытством, но я принял ее предложение, – улыбнулся Чэн Ю. – Это уже не просто просьба учителя Линь Минхао, это вопрос чести психотерапевта.

4

В момент, когда казалось, что я вот-вот начну видеть галлюцинации, мне хотелось увидеть перед собой мираж – даже если это был бы ложный оазис. В прошлом году я путешествовала по пустыне Гоби, и после этого тяжелого похода заехала в Дуньхуан. Одна из фресок особенно привлекла внимание и напомнила о моем наставнике – это была история о «Правителе Шипи-ване, накормившем своей плотью орла».

Правитель Шипи-ван был воплощением вселенской доброты и обладал всеми совершенствами на земле. Однажды голубь укрылся в его дворце и взмолил:

– Спасите меня, орел гонится за мной!

Орел с холодным, безжалостным взглядом обратился к королю:

– Если я не отведаю горячей крови и свежего мяса, я умру от голода. Кто же тогда спасет меня?

Правитель сочувствовал голубю, но также не желал, чтобы другая живая душа погибла. Он обратился к орлу:

– Хорошо, я вырежу столько плоти из своего тела, сколько весит этот голубь, и ты сможешь его отпустить!

– Договорились! Давайте взвесим, – ответил орел.

Несмотря на протесты окружающих, правитель взял острый нож и начал резать собственное тело, кровь лилась рекой. Все вокруг плакали от горя, а Шипи-ван клал свои окровавленные куски плоти на одну чашу весов, где на другой чаше находился голубь. Орел ждал в стороне, равнодушно наблюдая за происходящим.

Но сколько бы плоти правитель ни отрезал, весы все равно не уравновешивались. Раны на его теле сочились кровью, сердце разрывалось от боли, и именно в тот момент он внезапно осознал: «Все существа равны, и вес жизни одинаков!»

Король закричал и бросился своим телом на чашу весов. Наконец, равновесие было достигнуто. Орел забрал жизнь правителя, но Шипи-ван спас жизнь голубя.

Я стояла среди толпы, не отрываясь от фрески под слабым светом фонарика. Люди двигались, меня толкали, но мой взгляд оставался прикованным к этой картине. Если бы здесь был Чэн Ю, он бы, без сомнения, был очарован этими плавными линиями и яркими цветами минеральных частиц. А я думала, что эта история как будто символизирует его собственный жизненный путь.

Среди тишины кабинета Чэн Ю, помолчав несколько секунд, произнес:

– Пожалуйста, проведи расщепление моей личности.

В помещении царила полутьма, и лицо Чэн Ю скрывала тень. Мне показалось, что черты его лица медленно слились с образом правителя из дуньхуанской фрески, а я сама стала частью толпы скорбящих подданных.

– У меня есть одно условие: я должна присутствовать. Иначе я уйду из кабинета и больше никогда не буду помогать, – твердо сказала я.

Оба психотерапевта удивленно посмотрели на меня, словно увидели котенка, который вдруг начал рычать. Пусть они удивляются, но я – это я, и я сделаю то, что считаю правильным, даже если это не похоже на решение Лин. В тишине Чжан Ян и Чэн Ю обменялись взглядами и затем оба кивнули.

5

– Каждый человек имеет разные грани, каждая личность состоит из разных сознаний. И раньше ты, возможно, замечал, что в тебе словно живут различные «я». Иногда они конфликтуют друг с другом, иногда поддерживают друг друга. Каждый из нас обладает множеством «вторичных личностей».

– Они являются частью тебя. Тебе не нужно их оценивать или испытывать к ним любовь или ненависть. Это всего лишь составляющие твоей личности. Теперь закрой глаза и последуй за своим сознанием. Тихо спроси себя: «Какие у меня есть вторичные личности?» – медленно произнес Чжан Ян, сидя на краю дивана для психоанализа.

Его голос звучал спокойно, и мне самой захотелось закрыть глаза, чтобы почувствовать то же, что чувствует Чэн Ю.

Наставник Чэн закрыл глаза. Перед ним мигал свет – это была подсветка в кабинете.

– Я ничего не вижу, – ответил он.

– Хорошо, теперь мы отправимся в дом внутри твоего сердца. Это место, где ты привык находиться. Возможно, там живут твои вторичные личности. Сначала взгляни на то, что окружает этот дом. Какой он, этот дом?

Голос Чжан Яна гипнотизировал, его интонации раскачивались, как маятник, то повышаясь, то опускаясь. Он словно создавал новое пространство поверх физического пространства кабинета, а сам становился связующим между обоими мирами.

Позже Чэн Ю рассказал мне, что он увидел тогда. Лишь когда я сама пережила это, то полностью поняла значение термина «психическая реальность». Мои руки крепко вцепились в деревянную спинку стула, из-за окна доносился шум ветра. Эти две реальности – обычная и та, что существовала в другом пространстве, – сосуществовали одновременно.

Вот что описал мне позже Чэн Ю:

– Это было здание из бетона. Оно стояло посреди безлюдной равнины, поросшей колючим терновником и зарослями сорной травы. Вокруг были обрывистые скалы, и не чувствовалось никаких признаков человеческого присутствия, – рассказал Чэн Ю.

Молодой человек ощущал, как ветер овевает его лицо. Этот ветер будто говорил ему: «Вперед, вперед». Вдали, в этом ветре, он услышал голос: «Теперь попробуй войти в эту комнату».

Чэн Ю медленно почувствовал, как вошел внутрь. Комната состояла из бетонных стен, холодных, больших, голых и сплошных. Ни окон, ни дверей – это был полностью замкнутый и автономный мир. Никакого ветра. Откуда здесь воздух? Но дышалось легко. Он осмотрел помещение и заметил в углу вентиляционную трубу – единственный выход наружу.

– Чэн Ю, а теперь расскажи, есть ли в комнате кто-то еще? – спросил Чжан Ян.

Раньше комната казалась пустой, но теперь, вместе со звуком, пришедшим с небес, он прозрел. Одна за другой перед ним начали появляться разные фигуры.

– Почему я не замечал их раньше? Может быть, они были в слепой зоне?

В мрачной тени, казалось, скрывалось около десятка фигур. Они хранили молчание, скорчившись в темноте, словно прячась внутри яичной скорлупы.

Чэн Ю колебался – он не был уверен, действительно ли хочет их пробудить. Возможно, это тоже был ящик Пандоры, который не следовало открывать.

Но в этом было его обещание Энтони. Или, вернее, причина была не только в этом обещании, но и в скрытом желании его души – Чэн Ю хотел узнать, что же находится в этом доме.

Он сделал это по собственной воле. Даже если это был ящик Пандоры, желание Чэн Ю открыть его уже нельзя было остановить. Наставник подошел поближе, про себя задаваясь вопросом, кем окажутся эти сгорбленные силуэты.

«А все еще не так плохо. Мое подсознание под моим контролем», – думал Чэн Ю с некоторой уверенностью. В холодной пустой комнате ему стало прохладно, но он решил, что как только произойдет расщепление образов личности, он выйдет отсюда как можно скорее. Молодой человек протянул руку к первой фигуре.

Та резко схватила его за руку ледяными пальцами. Первый силуэт медленно поднял голову, и Чэн Ю сразу узнал его – это был Чэн Суй, тот самый, кто почти лишил его всех надежд и заставил скользнуть в черную бездну неуверенности в себе!

Сейчас его бледное лицо исказила усмешка:

– Ты такой же, как я, учитель Чэн Ю.

Его хватка была настолько сильной, что невозможно было вырваться. Чэн Ю почувствовал, как холод пробежал от макушки до самых пяток.

Затем остальные фигуры начали поднимать головы. Их движения были неуверенными и медленными, но Чэн Ю все-таки узнал всех этих людей.

Лин Ин с разрушительной эмоциональной силой, Чжао Юэр со склонностью к жестокости и насилию, Дин Меймей с чрезмерной любовью, Медвежонок, которую поглотила безнадежная любовь… Все они были посетителями, с которыми Чэн Ю проводил консультации. Почему же теперь они оказались в его сердце?

Когда терапия закончилась, их образы полностью не исчезли. Энергия, которую они оставили, продолжала влиять на него. Эти подростки жили в самом уголке его сознания, готовые в любой момент вырваться наружу и оказать на него самое мрачное воздействие!

Чэн Ю попытался отступить, но пути назад не было – комната была заперта, выхода не было!

В комнате становилось все громче, она наполнялась искаженными звуками.

– Чэн Ю принадлежит мне!

– Нет, он мой! Ты никогда не сможешь избавиться от моего влияния. Не думай, что победил меня – я все еще прячусь в глубине твоего сердца!

– Чэн Ю… перестань отрицать. Мы встретились в жизни, мы внутри тебя. Ты наш! Твоя энергия, твоя страсть – все это наше!

Эти призраки по очереди приближались к нему, и Чэн Ю почувствовал, как что-то сдавило его горло. Это был первый раз, когда психотерапевта захлестнул непреодолимый ужас.

Фигуры становились все больше. Теперь это были не только те, кого Чэн Ю встречал в прошлом, но и те, кого встретит в будущем. Их страдания и утраты болью отзывались в нем.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Бумага сюаньчжи – также «рисовая бумага», изготовленная ручным способом, предназначена для каллиграфии и традиционной китайской живописи. Изготавливается в префектуре Сюань (Сюаньчжоу) в провинции Аньхой.

2

«Ищу быка» – первое стихотворение из серии стихов Коань Ши-юаня «Десять быков». Здесь и далее перевод стихов А. Матюниной.

3

Коань Шиюань – китайский монах XII века, известен произведением «Десять быков», созданным в традиции чань-буддизма. Это десять стихотворений, сопровождающихся картинками, символизирующими достижения духовных практик.

4

Кавер-танцы – воспроизведение танцевальной партии известных коллективов.

5

Гохуа (кит. 國畫) – «живопись (нашей) страны». Китайская традиционная живопись тушью.