Шикарная красотка желает вас… съесть!

Атаман Вагари

Шикарная красотка желает вас… съесть!

Часть 1. Мальчик из перехода

Глава 1. Знание

Будет вам пир!

На улице танцевала лёгкая пурга. Хоровод снежинок в озорной свистопляске ласково ложился на шапку и воротник, на припаркованные машины, дома, деревья, дорогу. Когда на сугробы попадали лучи призрачного электрического света фонарей, сугроб вспыхивал тысячей крошечных бриллиантов. Несмотря на мороз, на душе в такую погоду только тепло, словно там расцветает душистая новогодняя ёлка. Особенно сегодня, в этот волшебный сказочный вечер второго января.

Бодрой походкой я шла вдоль большого шоссе Венслей, по которому шуршали редкие в этот поздний час машины, и наслаждалась снегом, зимой и распирающим меня сказочным настроением. Я возвращалась с концерта любимой группы, он проходил в большом элитном здании-холле, что на улице Эрридан, и мне хотелось продлить удовольствие от прогулки до метро. Вся основная толпа зрителей пошла на не удобную для меня «зелёную» ветку, хоть станция и находилась рядом с улицей Эрридан. Я же направилась к метро «Хордуэй» – эта станция была мне удобна.

Иногда от таких спонтанных решений зависит судьба. Я тогда об этом даже не подозревала.

Я не особо спешила домой. Родители, проведя новогоднюю ночь у бабушки, там так и остались: вчера к бабушке днём завалились ещё родственники, которые не видели сотню лет папу и маму, и хотели все вместе снова отпраздновать наступивший новый год. Я же сбежала на концерт. Концерт был великолепен! Во многом благодаря ему я находилась на подъёме воодушевления и восторга. Хотелось закружиться вместе с этими чудесными снежинками, почувствовать себя властительницей зимней вьюги.

Увидела вдали очертания подземного перехода, который поможет мне перейти дорогу Венслей. Как раз за вот этим зданием по левую руку через шоссе – нужное мне метро «Хордуэй». Скоро я буду дома. Чай, душ, тёплая кроватка, успокаивающая инструментальная музыка на ночь… Мм-м, красота! Я удовлетворённо набрала воздух в лёгкие и, держась за перила, чтобы не поскользнуться, стала спускаться в тёмный, тускло освещённый и полный неожиданностей тоннель под автострадой.

Да-да-да, полный неожиданностей. Спустившись, я сделала несколько шагов вперёд и осознала, что от моей умиротворённости не осталось и следа.

Из мрачной глубины перехода до меня донеслись обрывки неясных, грубых, нет, даже злорадных голосов. Такие голоса могли принадлежать либо пьяным бродягам, либо, что ещё хуже, гопникам или наркоманам.

Разумное действие среднестатистического человека – по-тихому развернуться и пулей выскочить из перехода, добежав до людной станции метро. Или, если этот среднестатистический человек – благородный гражданин общества, то вызвать полицию. Но проблема в том, что я не среднестатистический человек. Я секретный агент. И ещё я люблю приключения на свою пятую точку. Поэтому я затаилась и начала медленно идти вдоль плохо освещённой стены к тому месту, где доносились злые голоса. Пока я далеко от них, медленно достала из внутреннего кармана куртки мой верный «Степлер», разработанный нашим гениальным учёным профессором Демоусом

Зачем я пошла на концерт со «Степлером»? Чутьё. И желание перестраховаться на всякий пожарный. Билет на этот концерт мне достался в качестве корпоративного подарка на моей работе за успешное прохождение Лабиринта – тренажёра-полигона для развития навыков боя и стрессоустойчивости в полевых условиях. То есть сам бог велел на мероприятие, которое мне подарили коллеги из Только Для Ваших Глаз, взять «Степлер». Базовое усыпляющее оружие любого сотрудника нашей тайной организации.

А ещё я помнила свой горький опыт: неоднократно складывалось, что когда я не брала с собой «Степлер», он-то как раз и был нужен! В итоге, я решила взять его сегодня, как талисман. Он много места не занимал, лёгкий, помещался в ладони, а эффективность максимальная. "Пуля" из такого Степлера при соприкосновении с кожей человека-мишени мгновенно впитывалась как крем и вырабатывала снотворные вещества, полностью тормозящие дееспособность. Человек погружался в сон часа на два.

Что-то происходило в нише перехода, где располагались двери подсобных служб и помещений. Подойдя близко, я затаилась и прислушалась. Голоса невнятные. По интонации поняла, что кто-то от кого-то что-то требует. Так, каково их численное превосходство будет? Один голос гнусавый, противный, что-то вымогает. Я осмелилась слегка заглянуть туда.

Трое коренастых молодых детин кого-то обступили, приперев к стенке. Как раз в тот момент мимо просеменил одинокий старичок. Он вжал голову в плечи воробушком и ускорил шаг. Но детинам не до прохожих. Они были полностью поглощены тем, кого они припёрли к холодной бетонной стене. С моей стороны приближалась женщина. Заслышав голоса, она поспешила тоже проскочить мимо, не смотря в сторону нападавших. Я посмотрела вперёд и назад. Больше прохожих нет. Только я, меня пока эти негодяи не видят. Выбор поступить как пенсионер и женщина, ещё оставался: не ввязываться, не лезть на рожон.

Обыватели предпочитают не вмешиваться, когда кому-то угрожает опасность. В психологии это называется синдром толпы. Когда человеку плохо и рядом проходят люди, они ничего не предпринимают, потому что каждый думает – "другие помогут". И я эту психологию понимаю: у них семьи, дети, они, возможно, единственные кормильцы, жизнь стремятся прожить тише воды, ниже травы. В общем, безразличие толпы в ситуации, когда кому-то требуется помощь, даже элементарно вызвать полицию – это отдельный разговор.

В следующий миг я с ужасом увидела, что эти трое детин обступили… ребёнка! Мальчик, лет десяти-двенадцати. Светловолосый, невысокого роста, с серыми огромными перепуганными глазами. Что же эти подонки хотят от мальчика? Вымогают деньги, мобильный телефон? Или ещё страшнее – пытаются похитить или изнасиловать? К сожалению, в мире много уродов, которые не гнушаются нападать на беззащитных одиноких прохожих, в особенности на несовершеннолетних.

Я оценила и расстояние, и тактику, и ходы отступления. Ведь их трое, а я одна. А они такие боровы, каждый почти под два метра ростом! Широкие коренастые спины. Так, куда стрелять? Шея, лицо, руки. Мне нужно попасть очень быстро и очень чётко. Пока в одного начну стрелять и медлить, остальные двое меня забьют как овечку на скотобойне. Услышала их разговоры. И они меня ошеломили.

Такие разговорчики не только в тёмных переходах не услышишь – вообще среди обывателей о таких вещах никто не задумывается! Словом, речь шла о вещах, неадекватных для данной ситуации. Я ожидала услышать мат-перемат и вопросы «Где ты прячешь бабки, в каком кармашке?» или «Ой, ключики от какого дома – какой квартирки?». Но тут было иное. Гнусавый голос грубо и с угрожающим шипением произнёс:

– Последний шанс я тебе даю, малец! Где вервольф? Отвечай! Ты знаешь, где он прячется! Поделись с нами, и мы от тебя отстанем!

– Нет! Убейте меня, но я не скажу вам, где он! – дрогнувшим голосом заявил мальчишка, держа выплёскивающийся наружу страх из последних сил.

– Убить? Ха! – зло ухмыльнулся гнусавый голос. – Это мы запросто. Только сначала помучаешься у нас. На тебе, гадёныш, получай!

Ногой ублюдок ударил ребёнка, тот вскрикнул от боли и отчаяния.

Во мне всё дрогнуло от смешения чувств невероятной жалости, ужаса от несправедливости происходящего и гнева. Никто не поможет ему, никто не спасёт!.. Жуткая перспектива умереть в двенадцать лет сразу после Нового Года от рук шпаны в переходе под шоссе. И когда все к тебе бесчувственны, все проходят мимо и делают вид, что их ничто не касается. Все, даже взрослые! Делают вид, что будто не знают, что на месте этого несчастного мальчика мог бы быть их сын.

Второй негодяй уже толкал ребёнка на грязный заплёванный каменный пол. Третий оглянулся и заметил меня, когда я подкрадывалась. Он тут же зашипел на остальных, и в мановение ока всё их внимание сосредоточилось на мне. Я остановилась в трёх шагах. Чёрт, подошла слишком близко! Вот оплошала. В тот момент я думала только о тактике нападения и о том, как стрелять, с кого начинать. Их глаз и лиц я не видела, а стоило. В их лицах явно что-то не то, не человеческое, что ли… Повисла напряжённая угрожающая тихая пауза.

– Чего ты пялишься, гусыня? – спросил тот из них, у кого, как мне показалось, голова странной огурцеподобной формы. Абсолютно голое лицо, бритый затылок. По телосложению амбал, но ростом чуть пониже остальных двоих.

– Втроём напали на ребёнка? Чем вы тут вообще занимаетесь? – я старалась придать голосу несколько развязную манеру, между тем осознала поднимающийся из глубины ком гнева, переплетённый с яростью настоящего берсеркера.

Меня разозлило то обстоятельство, что они с такими наглыми харями стоят и смотрят на меня, и уверены в своей абсолютной безнаказанности. Самый высокий из них, худой, но жилистый, кинулся на меня. Я отпрянула в сторону, стреляя ему прямо в лицо.

– Чёрт, у неё пушка! – прошипел третий, самый массивно-квадратный из них. Рост его колебался между ростом Худого и ростом Огурца.

Худой попытался меня схватить, но я стреляла без перерыва, целясь в открытые части тела. Квадратный попёр на меня как танк, оттеснив к стене, мне пришлось применить несколько ударов ногой под дых. Он даже не покачнулся. Но я уже стреляла, почти вплотную. Лишь чудом им не удалось схватить меня. Если бы у Квадратного это вышло – он бы точно сломал мне руки!

Всё произошло настолько быстро, что я даже не успела выдохнуть. Нет, всё-таки полезная штука Степлер Демоуса! В который раз усыпляющее оружие служит мне верой и правдой. Я готова была поцеловать ствол от прилива благодарности.

Но стоило позаботиться о несчастном перепуганном мальчике. Должно быть, он в сильном стрессе. Я посмотрела на него, он стоял у стены и дрожал как осиновый лист, сжимая в руках свою шапку. Огромные глаза, и тут мне показалось на мгновение, что он смотрит мне в самую душу. Взгляд какой-то расфокусированный. А потом вдруг в них проскользнул небывалый испуг, они стали ещё огромнее… И парень набрал воздух в лёгкие, словно приготовляясь дико заорать.

Я только начала медленно и аккуратно поворачиваться в его сторону, поднимая руки в знак своих мирных намерений. Возможно, мой пистолет его так пугает? Постаралась улыбнуться, более-менее располагающе. Что с мальчиком? Не нужно ли ему оказать первую помощь, не ранен ли он?

А мальчик смотрит, смотрит, так смотрит на меня. И в его глазах вот уже спустя две секунды плещется неподдельный ужас. Просто не ужас, а кошмар!

– Эй, в чём дело? Не бойся. Я стреляю только в плохих парней, но ты же хороший мальчик, – проговорила я первое, что пришло на ум.

Светловолосый ребёнок вдруг дёрнулся в сторону перехода, что-то нечленораздельно выкрикнул сдавленным голосом и пустился со всех ног наутёк. Его шаги гулко зазвучали в переходе. Всё дальше и дальше он от меня убегал.

Я засунула Степлер во внутренний карман куртки. Несколько мгновений я стояла неподвижно, сбитая с толку этой сценой.

У ребёнка шок. Не мудрено, что его психика, перегруженная потрясениями, сдала, и он убежал. Ещё не известно, как бы я себя повела, находясь в его положении. Вообще-то, мне самой надо бы уходить. Сейчас кто-то пойдёт мимо из припозднившихся прохожих, увидит этих негодяев. Хотя, они лежали так, как лежат спящие бомжи. Не желательно, чтобы меня с ними увидели, вдруг кто-то уже вызвал полицию?

Но тут… Вдруг что-то произошло со мной очень странное. Я совсем не отдавала себе отчёт в своих действиях. Какая-то сила противоестественным образом сдёрнула меня с места, и в следующий миг я уже бежала.

Я бежала за странным ребёнком. Бежала неотвратимо. Именно за ним. Меня несли мои ноги. Словно кто-то насильно надел на мои ступни сапоги-скороходы! И это было необъяснимо. Словно в меня кто-то или что-то вселилось. Это было даже немного страшно. Я не понимала, что я делаю и зачем. В какой-то момент я отпустила ситуацию и решила наблюдать за тем, куда меня несёт.

А несло меня туда же, куда и мальчика.

Он выбежал уже из перехода с другой стороны, с той, куда я направлялась, к метро «Хордуэй». Парень побежал сначала вдоль дороги Венслей без оглядки, потом оглянулся на меня. И с ужасом побежал прочь ещё быстрее. Он дал дёру в тёмные дворы, где фонари не горели. Я гналась за ним во весь опор. Я всегда хорошо бегала – но то, как я бежала сейчас, это ни с чем не сравнимо. Мне кажется, я побила в ту ночь мировой рекорд, и мне могли бы присвоить медаль мастера спорта по лёгкой атлетике.

Мальчишка неказистого телосложения, худ, поэтому выбился из сил очень быстро. Хотя сначала, когда он побежал, мне даже стало стыдно за свою физическую форму – ведь он дёрнул быстрее меня. Скорее всего, на адреналине. Я настигала мальчика. И я по-прежнему не знала, зачем я бегу за ним. И по-прежнему не сопротивлялась этой волне преследования. Ибо я подспудно догадалась, что сопротивление бесполезно.

– Эй, мальчик, спокойно, – задыхаясь от бега, я решила вступить с ним в переговоры. – Я хочу тебе помочь! Ты должен сообщить об этих хулиганах в полицию!

Это я придумала на ходу. Я гналась за ним вовсе не для того, чтобы вместе с ним вызывать полицию. Я гналась за ним без причины. Он как магнит тянул меня за собой.

Кажется, он мало верил моему срывающемуся на крик голосу и продолжал отчаянно бежать. Почему он побежал? Вот ведь вопрос тоже! Почему я побежала???

Внезапно он упал.

Нехорошо нападать на беспомощных, но пришлось. Должно же быть логическое оправдание тому, что я за ним погналась? Сильной хваткой я подняла его за ворот дешёвой испачканной куртки. Мне тут же пришлось схватить его за руку той профессиональной хваткой, которой меня обучали на борьбе, потому что он вырывался и бодался. Ещё я была вынуждена зажать ему рот. Он пытался меня укусить.

В конце концов, я разозлилась, наплевала на его беззащитность и как следует встряхнула его. А потом сказала очень тихо и строго, когда мальчик с ужасом зажмурился, ожидая чего-то неотвратимого:

– Не знаю, куда ты влип, но ты должен понять: я не могла пройти мимо и просто решила помочь. И я хочу доделать до конца своё дело – попытаться предать негодяев в руки правосудию.

Ему удалось выкрикнуть, когда я ослабила свою ладонь:

– Пусти! Зачем ты гналась за мной?

Поскольку я этого сама не знала, я парировала:

– А зачем ты гнался от меня? Я уберу руку, но пообещай мне, что не будешь орать.

Он кивнул. Я рискнула. Но, убрав руку от его рта, я схватила покрепче его за плечо. Он отдышался. Я продолжала крепко сдерживать его под локоть. Со стороны, наверное, казалось, что старшая сестра недовольна младшим братишкой. Он взглянул на меня решительным, но неуверенным взглядом. Да, именно таким амбивалентным. Около минуты неподвижно смотрел на меня. Кажется, немного успокоился – дрожал, но не дёргался в панике. Это ж надо, а? Меня уже дети бояться! У меня скоро на такой почве разовьются всякие комплексы!

Потом этот малец вдруг потребовал. Именно потребовал:

– Покажи зубы! Иначе я закричу, а здесь мои родители. Покажи зубы!

Я опешила. Что за чертовщина творится? Что происходит с этим ребёнком – чудом в перьях!?

– Чтобы ты их выбил? – с расстановкой спросила я.

Тут мальчик набрал воздуху. Точно сейчас заорёт! Шуму мне поднимать не очень хотелось.

– Ну, ладно, ладно, покажу! За последствия не отвечаю! – я открыла рот.

Тут вдруг вспомнила про застрявший между зубов кусочек ветчины из бутерброда, который брала с собой перекусить на концерте. И зачем ему мои зубы, я что, лошадь, что ли? Зачем я вообще ввязываюсь в эту его странную игру? Я всё ещё держала пацана за руку. Он заглянул мне в рот и, как мне показалось, вздохнул с облегчением. И выдавил из себя:

– Прости. Я думал, ты с ними за одно. Но кто ты? Откуда у тебя оружие?

Тут в его глазах я прочла неподдельный интерес и восхищённую благодарность. Ну наконец-то, по заслугам хоть кто-то оценил мои подвиги! Я «честно» сказала то, что пришло мне в голову, ослабив хватку:

– Я хожу в клуб по самообороне. Там выдают такие пистолетики. Возвращаюсь домой, смотрю – человека бьют. Решила проверить свои навыки на практике.

Я пожала плечами, будто бы всё так и было. Мальчик снова посмотрел на меня недоверчиво. Теперь слово за мной:

– Теперь ты мне скажи: ты этих парней знаешь? Что они хотели? Деньги?

Парень вначале опустил голову, а потом резко выдернул своё плечо из-под моей ладони, отскочил от меня и грубо заявил:

– Это не должно тебя касаться, ясно? Могла бы и мимо пройти, раз такая правильная!

Вот значит, деловой какой! Когда его прижали к стенке пять минут назад – не так он бы запищал! Но я погасила возмущение. К чему возмущаться поведением глупого незрелого ребёнка?

– Ага, значит, ты их знаешь? – совершенно спокойно и с интересом продолжила я переговоры. – И чего это ты на меня так взъелся, господин? Что я тебе такого сделала? Я отстану, я не маньячка. Кстати, как тебя зовут? – перешла я на обезоруживающий дружелюбный тон.

– Багстер, – буркнул он. Из его тона я заключила, что не очень уж он хотел с девушкой знакомиться.

– Клот. Клот Итчи, – представилась я и протянула озябшую на морозе ладонь.

Он не пожал её, а лишь только посмотрел мне недоверчиво в глаза. В самую душу. Снова это странное ощущение, что его взгляд на миг расфокусировался.

Глаза у него светло-серые. Из-под шапки выбились тоже светлые кудрявые волосы. Ещё он стоял так, что его фонарь освещал. Весь сжатый, но ощетинившийся, как ёж. И руки в карманах. Вот чудак какой мелкий! Маленький принц прям.

Я махнула ладонью в знак прощения его отказа пожать мне руку:

– Ладно. Итак, Багстер, чего же хотели от тебя твои приятели?

На моё удивление, мальчик ответил. Хоть и полную чушь, но радовало то, что он в состоянии поддерживать общение:

– Это дружки старшего брата моего одноклассника. Решалась его оценка, а я не дал списать. Этих горилл натравили на меня в знак мести. У нас в школе такое распространено, как и во всех школах, – проговорил он. – Ты довольна?

– Ладно, сойдёт, – вздохнула я. – Иди домой. А, впрочем, постой, Багстер! – я приблизилась к нему вплотную, отойти он почему-то не посмел. – Вот что, приятель! За списывание не избивают в подземных переходах. Ты, в общем, меня понял, да? Сейчас я вынуждена проводить тебя домой. Будет обидно, если с тобой что-нибудь ещё приключится.

Он изумлённо посмотрел на меня. Я упёрла руки в боки.

– Давай, где твой дом? Тебя родители ждут! – поторопила я.

Странно, он снова повиновался!

– Идём, – буркнул он и пошёл куда-то.

Может, со мной после пережитого стресса он почувствовал себя как бы в безопасности?

Он сказал правду. Он живёт здесь, в этом прямо доме, около которого я поймала его. Он открыл подъезд, я вошла за ним:

– Я постою здесь. Поднимайся.

Он поднялся на второй этаж и позвонил в дверь, несколько ошарашенный тем, что я не стала его преследовать более. Через некоторое время дверь открылась.

Добрый мужской, отцовский голос:

– Скотти! Разве можно так поздно? Я надеюсь, ты не один доезжал, тебя кто-то проводил?

Ответ я не услышала. Дверь закрылась. Я вышла из подъезда и заприметила дом. Его номер 58, улица Лелош-Парильо. А зовут мальчишку, значит, Скотт Багстер. Вот и познакомились.

Глава 2. Свет

Агнесса живёт на улице Лелош-Парильо и больше всего на свете любит вышивать и вязать. Хобби, столь необычное для современной молодой девушки, давало ей не просто успокоение и гармонию, как пишут в модных журналах – мол, повяжи, пошей, поделай ручную работу, и это всё равно, что час йоги. Агнесса относилась к увлечению более серьёзно, чем просто к милому приятному занятию изготавливать красивые штучки. Она считала это хобби неким сакральным обрядом.

Впервые Агнесса занялась им, когда ей исполнилось двенадцать. Все её сверстницы играли в куклы, изображали из себя рок-звёзд, обклеивали стены постерами, кто-то учился краситься, а кто-то уже тайком бегал встречаться с мальчиками из классов постарше. Агнесса же в один прекрасный день убрала всех своих кукол Барби в дальнюю коробку и подошла к маме. И попросила дать ей нитки и пряжу.

Её мама играла второстепенные роли в кино и сериалах, снималась в массовках телепередач как зритель. Её часто не было дома. Папа тоже пропадал на работе и в бесконечных командировках. У Агнессы не было друзей, не было любимых мест, куда можно пойти – вроде клубов и дискотек. Поэтому у неё было много свободного времени.

В доме много книг. Агнесса любила читать. Но больше всего – вышивать и вязать. Причём она никогда не заглядывала в журналы, выкройки или советы хозяйкам-рукодельницам. Она черпала вдохновение к своим поделкам из потусторонних внутренних источников. Словно рядом с ней была муза, которая её направляла. Муза-наставница. Агнесса привыкла слышать её внутренний голос. Она вязала и вышивала то, что ей говорила муза.

Вышивала она только гладью. Она не покупала в магазинах для творчества шаблоны для вышивания крестиком. Она отыскивала дома старые ткани, которые уже никогда не будут нужны, старую одежду, и преображала её. Сюжеты её вышивок не были простыми. Она вышивала нечто абстрактное, но сложное – целое нагромождение цветов, конструкций, ниток разной толщины, и всё это составляло узоры, орнаменты из запредельных миров. Мама восхищалась её работами, показывала подругам. Те тоже удивлялись.

«Твоя дочь станет ведущим дизайнером».

«У твоей дочери богатейшие способности к творчеству».

«Твоя дочь многого достигнет!»

«Какая умная девочка, какая молодец! Хозяйственная, золотые руки. Я тебе по-доброму завидую!»

Много хороших слов слышала Агнесса о себе, много хороших слов о ней слышала её мама.

До тех пор, пока…

А сейчас Агнесса тоже вышивала. Вышивала на старом потёртом куске ткани, который мама давно ещё отложила «в тряпки». Она вышивала свою судьбу. В буквальном смысле. Рядом лежали мотки шерсти. Она решила остановить работу, а потом продолжить – уже заняться вязанием. Вязать и вышивать. Вышивать и вязать. Вот такая у неё миссия.

«Я – та мойра, которая вяжет судьбы людей в этом мире».

Ночь вступила в свои права. Агнесса взглянула на часы – половина второго. В одинокой пустынной трёхкомнатной квартире, некогда наполненной счастливыми голосами, смехом, звоном бокалов и праздником, лишь в углу одной единственной комнаты горела неяркая лампа, рядом с тем креслом, где она сидела.

– Я хочу поесть и согреться, – проговорила Агнесса.

У неё изо рта пошёл пар. Но в квартире не холодно. Агнесса замёрзла и проголодалась на самом деле.

Она выключила лампу и в полной темноте направилась в коридор. Ей не нужно зажигать свет. Что-то произошло там, на кладбище, в одну из ночей. И она стала хорошо видеть в темноте, обходиться без света. Но чаще и стала мёрзнуть и быть голодной. Агнесса так и не осознавала этого. Она воспринимала изменения, которые с ней произошли, как нечто само собой разумеющееся.

В коридоре на полке в чёрной рамке стояли фотографии импозантной женщины средних лет, ярко накрашенной, радостно улыбающейся и мужчины с усами и в деловом костюме, с вечно занятым выражением лица. Под фотографиями услужливые родственники поместили надпись: «Джудит и Хьюго Лантис. Вечная светлая память».

Они умерли полгода назад. Мама и папа.

Агнесса не видела этой фотографии, не замечала её. Даже когда смотрела на неё в упор. Это тоже началось с тех пор, когда она стала чаще мёрзнуть, быть голодной и видеть в кромешной темноте.

Она подошла к зеркалу. Взяв ярко-красную мамину помаду, она накрасила губы. Потом наложила чёрные тени на веки, подкрасила ресницы. И расчесала чёрные длинные волосы, разложив их красиво по плечам. Надела пальто, сапоги, выскользнула за дверь.

Началась ночная пурга, которую сегодня обещали метеорологи. Улицы пусты. Где-то слышались хлопки петард. Агнесса медленно пошла в сторону самых неосвещённых переулков.

Темно. Она шла, совершенно одна, в зиме и в ночи. Хрупкая девушка, на вид лет семнадцать, не больше. Она хотела есть и для этого вышла в ночь на улицу. Поесть и согреться.

Кому-то тоже хотелось поесть и согреться. За чужой счёт, с помощью лёгкой добычи. Агнесса услышала позади себя догоняющий скрип снега. Она оглянулась. На неё кто-то бежал.

– А ну стой, красотка! Не смей рыпаться! – прошипел нападавший.

Она не успела даже ускорить шаг, как её схватили, приставили к стене. Чьи-то сильные руки грубо стали шарить по её пальто в поисках ценностей. Парень выше её ростом, широкоплечий. Одной рукой он зажал ей рот, а второй продолжал обыскивать. Никого вокруг. Никто не видел, как Агнесса зашла в этот переулок.