Желтые цветы для Желтого Императора

Кацуо медленно сел. Его руки, упиравшиеся в траву, напряглись.

– И ты совсем не боишься туда возвращаться? Центр и без таких чудес – недоброе место. А Юшидзу готов к заговорам и переворотам.

Возможно, впервые он казался удивленным. Харада только пожал плечами:

– Я устал жить так, как живу. Бродяжничать, ждать, когда моя «амнистия» протухнет. – Он запнулся и посмотрел в сторону пруда, потом площади. – Я лучше хотя бы попытаюсь что-то изменить, раз выпал шанс. Или сдохну и перестану наблюдать за тем, как мы теряем свободы и лицо. А земля сама решит, что делать, когда у нее появится выбор между двумя правителями.

– Если так, то мы, вероятно, обречены, – но Кацуо произнес это довольно скучающим тоном. – Потому что хотим убить того, кому она уже помогла. И все из-за этих вишен. Вокруг которых у нас, кажется, строится слишком много.

«Например, на деньги с их продажи пошит твой плащ». Но Харада вдруг понял, что не будет этого говорить.

В чем-то он был согласен – может, из-за молодости? Он знал: людям в расцвете лет, коих большинство, вишня и не нужна, только как лакомство; их она не лечит. Это старикам и чахлым детям – таким, как принцесса Рури – живительные ягоды несут шанс на жизнь. Но ведь как-то и раньше жили? Веками готовили лекарства, выхаживали доходяг. Денег и почета у Империи было меньше, зато все – собственные. Еда – своя. Впрочем, эти разговоры считались дурными и порожденными ленью. Их не поощряли, за них снимали с должностей.

– Ты странный для полицейского, – не удержался Харада и тут же поймал усмешку.

– И это говорит воин, который вместо нормального оружия размахивает скатом.

– Пошел ты! – Рука сама потянулась к поясу, провести по широким плетеным ножнам окикуная. – Этот «скат» пробивал твою оборону! И не дал тебе меня пристукнуть несколько раз!

– Не очень-то и хотелось. – Кацуо все так же снисходительно смотрел снизу вверх. – Кстати, может, это развеет твои опасения. Я вообще не убиваю для забавы, от этого много грязи. Смерть от моей руки нужно еще заслужить.

– Я не заслуживаю? – Харада, изображая оскорбленную гордость, наклонился и упер руки в колени. – Я, до боев с которым ты снисходил лично, хотя я и командующим не был? Даже интересно, чем же еще я должен отличиться, господин благородный кан…

– Хм… – Бледная рука дернулась навстречу и отвесила ему болезненный подзатыльник.

– АЙ! – Это даже атакой не было, но перед глазами взорвалась пара звезд. И вполовину не таких живописных, как те, что подмигивали с неба. – ТЫ ЧТО?

Кацуо брезгливо отряхнул пальцы, лицо стало мрачным. Очень мрачным.

– Думаю, тебе не грозит, – тон, которым он это бросил, тоже изменился: заледенел. – Скорее капибары и черепахи научатся летать.

– Да ты… – Харада потянулся сгрести его за воротник, но Кацуо только стукнул его снова, уже по запястью, и всем видом дал понять: в следующий раз ударит мечом.

– Ты меня утомил. А дни, в которые я вас преследовал и пускал по ложным следам своих дорогих сослуживцев, вышли тяжелые, и дальше будет не легче. Дай мне поспать.

– Мы не договорили, – отрезал Харада. Сейчас ему правда так казалось, пусть он даже и не понимал, к чему вел разговор. – Вот, например, про землю? И прочее? Ты боишься?..

– Лично я договорил все, – возразил Кацуо и… просто лег, опять подняв с травы плащ. Подстелил. Закутался.

– О да. Предрек, что нас может прибить, и ложишься дрыхнуть?

– Предпочту выспаться до того, как меня прибьют. – Снова взгляд ненадолго задержался у Харады на лице. – И склоняюсь к мысли, что даже это лучше бесед с тобой. Вдобавок завтра у меня кое-какие дела, встать мне придется раньше, чем тебе. Шел бы ты в курятник.

– Сам шел бы… – начал Харада, но прикусил язык.

Нет. Нет уж. Двойная игра все еще вероятна. Стала вероятнее: если Кацуо знает о странных штучках, которые вытворяла земля Центра, если уже предрекает провал, значит, точно не собирается во всем этом участвовать. Доведет и сдаст. Спасет шкуру, продемонстрирует верность.

– Какие дела? – запоздало спросил Харада.

Тишина. Кацуо уже лежал бездвижно, с закрытыми глазами и будто вылепленным из желтого воска лицом. Он правда казался очень усталым, но жалеть его Харада не собирался.

– Не спущу с тебя глаз, – мрачно пообещал он, вернулся на свое место и принялся возиться с куриной тряпкой в попытках соорудить более-менее теплое гнездо. Не так чтобы получилось, но хотя бы с мокрой от ночной росы травой он больше не соприкасался.

Кацуо не ответил. Харада все пялился. Он не сомневался, что выполнит обещание. И также не сомневался, что Кацуо, как и все хорошо обученные воины, не может не почувствовать взгляд сквозь такую ерундовую преграду, как сомкнутые веки.

В траве стрекотали последние цикады, воздух пах пеплом, кувшинками и водой. Где-то слева, возле пруда, летал светлячок. Наполовину выжженная, но наполовину еще живая земля двора казалась безопасной и безобидной, готовой стать уютным местом для сна и покоя…

Но Харада давно забыл, как можно так доверчиво на ней лежать.

5. Между мангустом и коброй

Изморозь рановато оплела землю белым зыбким кружевом. Но это успокаивало.

Трава хрустнула под ногой Окиды, изо рта вырвалось облачко пара, призрак ночного кошмара обжег – и растаял непойманным. Зато от взгляда не укрылось другое: костер потух, и бросили его явно давно. Ни Харады, ни тряпки, в которую он кутался, не было, как не было и странного полицейского, Кацуо Акиро. Зато на дальнем берегу рыбного пруда, посреди узенького луга, возле рощи, маячило то, чего накануне Окида не заметила.

Три довольно больших плоских камня.

Плеская себе в лицо водой – еще не промерзшей, но уже ледяной, – Окида все всматривалась в серые силуэты. И на них ранний холод успел нарисовать переливающийся узор. Первым порывом было подойти, разглядеть ближе, но разум его отмел. Могильных камней Окида видела достаточно. Несколько самых дорогих раньше навещала часто – пока не кончились деньги и не начались убийства сослуживцев; пока отец с матерью не указали робко на дверь родного дома. «Ваши братья и сестры в это не замешаны. Пусть так и будет, это ненадолго ведь, все уляжется, тогда и вернетесь». Все уляжется. Окида с Харадой ушли, и если братом двигало искреннее желание обезопасить семью, то Окидой – скорее разочарование. Желтая Тварь не нравился отцу и матери. И никто из братьев и сестер на сторону патриотов не перешел. Просто Сэки всю жизнь думали: «Наверху сидят не дураки, все, что они решают, к лучшему». Интересно… что они подумали, когда узнали о грядущей обязанности заботиться о вишнях? За гибель саженца полагались штрафы и плети.

Окида встряхнула головой. И все-таки что за могилы? Их точно не было вчера. В закатном свете они отбросили бы приметные, длинные тени.

Но пропажа брата была важнее. А куда делся кан? Только бы им не взбрело в головы подраться. Окида не встречалась с этим человеком в бою лично, но в целом асиноби с мибу сталкивались: те словно имели нюх на разведчиков, а их белые и черные инубаку[36], быстрые и поджарые, были просто чудовищами. Ликвидировать хотя бы одного летучего волка в отряде считалось за подвиг. Сама Окида получала задания попроще: подобраться к часовому или связному, убить, подать знак – верный своим или ложный врагу. Звеном в подготовке крупных атак ее не назначали. Тайи Окубару знал: там выше риск погибнуть. Знал и…

Тайи Окубару. Сото.

Окида закрыла глаза и почти почувствовала под своими заледеневшими пальцами его гладкие короткие волосы и теплую кровь с виска. Увидела его облегченную улыбку, просветлевшие глаза, ощутила ответное касание… и удар о землю, оглушительный, но недостаточно. Может, не все случилось бы так ужасно, если бы в тот самый день она не ослушалась приказа, не…

«Ты должна делать все, чтобы выжить, потому что императора нужно будет защищать».

Он видел в ней будущее. А в итоге оба они стали прошлым.

Окида выдохнула и, кинув последний взгляд на три камня, пошла в противоположную сторону – вглубь деревни. Не тратя времени на обход, она прошмыгнула между курятником, где ночевала, и соседним домом, притиснутым так, что о закопченные стены пачкалась одежда. Скользя по этому узкому лазу, Окида зажмурилась и вдохнула прогорклый, кисловатый запах, где смешались пепел, стылость и подгнивающее дерево. Это окончательно вернуло ее к реальности и даже заставило криво ухмыльнуться внезапной догадке – о том, чем ее удивит деревенская площадь. Какое благородство. Какое благочестие. Какая глупость.

На старом дубе остались только грязно-красные, грязно-рыжие и грязно-желтые ленты – следы давнего праздника, наверное, Первых Дней Сбора. Трупов – ни старика-врача в серебристой рэйкоги[37], ни мужчины и женщины в бирюзовых канкоги – и даже обрывков веревок не было. Какое-то время Окида просто стояла, подняв голову: смотрела, как дрожит на ветру последняя дубовая листва и вьются концы лент. Не верилось, но, похоже, Харада правда потратил на это часть времени для сна: снял и похоронил последних защитников деревни, казненных, когда все остальные жители уже горели в запертых домах.

Окида развернулась и быстро нашла глазами ближайший более-менее целый дом. У него сгорела и провалилась только половина. За крыльцом густился сонный мрак, но в нем тускло мерцал рыжий глаз маленького очага. Окида видела его сквозь полуприкрытую дверь, а подойдя еще чуть-чуть, увидела и другое.

Эти двое, Харада и Кацуо Акиро, мирно дрыхли, прислонившись к стене рядом. Что с руками у кан, Окида не видела, а вот пальцы брата, хорошо так перемазанные в земле, различить могла. Ого! Вчера Харада прибить этого типа был готов, а тип всячески давал понять, что ждет большего ума от крабов. Но нет. Устроились – словно пара полинявших бродячих псов.

Окида пристальнее вгляделась в кан. Бледный, некрасивый, с высоким хвостом и странными чертами: будто неумелый резчик долго мучил деревяшку, пытаясь повторить чеканный лик бога-судьи, Арфемиса, а потом махнул рукой и оставил как есть. Может, так падали тени, но вид казался измотанным. У Харады тоже не очень, еще и патлы занавесили всю физиономию и – Окида ясно отследила это – только что на них шлепнулся большой паук-крестовик. Вспомнилось другое: Кацуо Акиро… а ведь когда они только зашли в деревню, Кацуо Акиро даже называл имена повешенных. С искренней печалью. И не подумаешь, что на самом деле скользкий, ядовитый гад. Правда, Окида вслушиваться не стала. Живым она помогать была готова, а вот мертвецов ей хватало своих, на всех не напасешься жалости и сил.

Окида хмыкнула и занесла ногу над ступенькой. Парочку стоило разбудить, хотя бы чтоб посмотреть на круглые глаза Харады: даже клубком не свернулся, зато привалился плечом к вчерашнему врагу! Настолько устал? Ну не мог же чувствовать себя в безопасности рядом с ним. Но в тот же миг она отвлеклась – поймала едва уловимое движение за спиной. С дуба сорвался лист, кажется, с подветренной стороны. И ветка скрипнула, будто…

Окида порывисто развернулась. От сердца немного отлегло, впрочем, только на миг.

– О, – отступая от дома и ускоряя шаг, бросила она. – Опять ты. Не думала, что меня стоит так бояться. Да и я ведь все равно достану.

Ичи Ру, прислонившись к древнему стволу, сидел на нижней ветке дуба. И хотя ростом он Окиде не уступал, больше всего в эту минуту – лохматый, мятый, но чем-то довольный – он напоминал воробья. Раздражал один его вид – особенно полный ожидания взгляд. Чего он хочет? Приветствий? Улыбочек? Благодарности за помощь в береговой деревне? Вот нахал… пусть скажет спасибо, что она не прибила его, заметив вчера на хвосте их с Харадой и Мэзеки маленькой компании, и даже не раскрыла. А почему? Этого она не знала и сама. Ну так-то знала: потому что из засады видела, как он расправился с несколькими идущими по следу канбаку. И все же это не значило ничего. В день знакомства Ичи Ру признался, что зарабатывает на жизнь в том числе ловлей преступников. Конечно, зачем ему делить награду с полицией?

Это его «Я убью и вас» на прощание… после такого вообще не поймешь, как общаться.

– Знаешь, твоя слежка начинает утомлять, – произнесла Окида, подойдя поближе и задрав голову. Становиться точно под веткой она опасалась: было бы сложнее отбиться, реши этот ненормальный ее атаковать. – Не представляю, чего тебе надо, но это точно стоит прекратить. Лучше тебе с нами не болтаться, для твоего же блага…

Ру продолжал смотреть сверху, по-птичьи склоняя голову то к одному плечу, то к другому. Пушистые волосы он перекинул через плечо вперед и раз за разом пропускал между длинных, по-девичьи тонких пальцев с неухоженными обломанными ногтями – будто изображал одну из тех морских тварей, что в надежде заманить рыбаков и матросов обращались в обнаженных красавиц и усаживались примерно в такие позы на камни. Окида закатила глаза. Вот же…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Носилки для транспортировки раненых и мертвых (ийт. «бережно нести»).

2

Дворцовая стража (ийт. «элитные воины»).

3

Запашная (традиционно на Востоке) либо пуговичная (фасон, возникший под влиянием Запада и популярный у знати) верхняя одежда с утепленной подкладкой, аналог манто либо крылатки, с высоким воротом и часто капюшоном, с ложными швами, скрывающими карманы (ийт. «утепляющая накидка»).

4

Садовник. Метка на запястье выглядит как цветок (ийт. «ухаживающий за прекрасным»).

5

Волшебник. Метка на запястье выглядит как горящая стрела (ийт. «проклятая сила»).

6

Здесь: паж (ийт. «доверенный друг»).

7

Гасители. Люди, чья метка выглядит как потухшая стрела (ийт. «ослабляющий проклятия»).

8

Здесь: аналог фамильяра, термин объединяет животных-полукровок, родившихся от связей зверей и птиц со Святой горы с обычными, смертными зверями и птицами. Могут частично заменять гасителей во взаимодействии с волшебниками, отсрочивать действие проклятия (ийт. «священное существо»).

9

Комплект из двух повседневных вещей у гражданского населения Ийтакоса (ийт. «гражданская одежда»). Как правило, запашная рубашка или жакет с широкими рукавами рюхито (ийт. «гражданская верхняя ткань») + длинные штаны в складку или пышная юбка рюхиби (ийт. «гражданская нижняя ткань»). В дешевом варианте пара шьется из ткани одной расцветки, в дорогом – из двух разных.

10

Ярмарочные и прочие бои «на потеху» (ийт. «искусство уличных ударов»).

11

Короткое холодное оружие на деревянной рукояти, форма плотного острого клинка действительно напоминает спину ската. Популярно на Левом берегу, имеет «гражданское» происхождение, проще говоря, мать его – садовая лопатка (ийт. «большая лопата для удара»).

12

Староста деревни (ийт. «мудрый старик из деревни»).

13

Аналог мундира, как правило, тоже состоит из двух предметов: форменных штанов менее свободного кроя и плотной, грубой рубашки или куртки. В отличие от рюкоги, имеет нашивки, шлевки для пояса (часто кожаного, а не тканого) и иногда карманы. Различается по цветам у разных родов полиции (ийт. «полицейская одежда»).

14

Полиция на местах.

15

Капитана, командира.

16

Кукуруза.

17

Меч с клинком длиной до 50 см. Существуют также мастера, работающие сразу двумя такими клинками (ийт. «маневренный меч»).

18

Дом (ийт. «любимая верная крыша»).

19

Гостиница (ийт. «крыша и надежда для странника»).

20

Гражданская обувь – как правило, состоит из платформы, кожаного верха разной закрытости и фиксирующих ремешков. Словом «кансегэ» называют сапоги.

21

Тонкие нежные ткани, которые прядут из нитей морского шелкопряда – особого вида рыб-бабочек. Всегда остаются прохладными и бывают синие, красные, золотые, персиковые и белые.

22

Подвид крепких водорослей с широкими, полыми внутри стеблями. Почти полный, но еще более гибкий и износостойкий аналог сухопутного тростника.

23

Политическая полиция.

24

Напольный матрас для сна, набитый чаячьим пухом вперемешку с водорослями (ийт. «удобный камень для сна»).

25

Метательные металлические орудия в виде звезд (ийт. «метать звезду»).

26

Боевые трезубцы.

27

Курительная трубка, состоящая из маленькой металлической чашечки, полой деревянной трубки и мундштука (ийт. «дом для дыма»).

28

Длинный двуручный меч с прямой рукоятью, длина клинка до 75 см (ийт. «клинок судьбы»).

29

Еще одно «крестьянское» оружие, метательно-рубящее, состоит из серпа, к которому с помощью цепи крепится ударный груз. Клинок серпа перпендикулярен к рукояти, заточен с вогнутой стороны (ийт. «метать, защищаясь»).

30

Мибу – элитные столичные отряды политической полиции. «Летучими волками» прозваны в народе (ийт. «хищное существо»).

31

Нижняя рубашка, обязательный элемент полицейской формы, так как сами канкоги шьются из более плотной, грубой и некомфортной ткани, чем гражданская одежда.

32

Повседневный комплект одежды у представителей императорской семьи, состоит из тех же элементов, что и рюкоги.

33

Сановники (ийт. «гражданская справедливость»).

34

Гостиная (ийт. «любимое убежище в доме»).

35

Боевая школа с проживанием (ийт. «дом, где учат боевым техникам»).

36

Боевые псы.

37

Дословно: «врачебная повседневная одежда»; состоит из тех же двух элементов, что и рюкоги, но, как правило, светлых оттенков и дополнительно имеет капюшон-балаклаву.