Обед хомячка

Сергей Вереев

Обед хомячка

Сергей Вереев

Обед хомячка

Принимайте порционно.

Часть I

Я вижу свет

На залитой солнцем кухне, радиоприёмник в углу с надрывом насвистывал всем знакомый хит, в то время как мы доедали наш обед, по времени соответствующий завтраку. Котлеты, что приготовила Марго, оказались на удивление сочными и легкими. Жаря их по излюбленному рецепту бабули, она умудрилась извести практически всю пачку сливочного масла. И чтобы злые и, скорее всего, голодные языки не говорили о вредности этой технологии приготовления, румяные комочки залетали в нас без каких-либо проблем. О канцерогенах мы в жизни не слышали, а лишний вес воспринимался, как достояние хорошей жизни. После пятой котлеты, Николя решил передохнуть и вышел из-за стола.

– А курить можно? – спросил он хозяйку.

– Окно открой поширше и конопать себе на здоровье! – отозвалась Марго, не прерывая готовку.

В целом мире не нашлось бы сейчас людей счастливее, чем я и Николя. Причин хватало с избытком: нас накормили, было лето, а все дела, о которых стоило волноваться, могли подождать, как минимум па

ру месяцев. Я тоже присоединился к товарищу у окна.

– Ты погляди, Степан, день то какой замечательный! – булькнув, Николя выпустил лишний воздух с отрыжкой. – Пардон, случайно.

– Жара будет! Правильная идея, что мы к Марго зашли! – я обернулся к хозяюшке и ласково позвал нашу кормилицу, – Рита, пошли гулять?

Плотные бока подруги вздрогнули, Марго повернула шею, оставаясь к нам спиной. Среди двух шейных складок и румяной щеки, показался зоркий глаз.

– Не пойду я с вами. – Коротко объявила она.

– А в чём дело то? У нас сегодня по плану и пляж с рыбалкой, и небо с песнями, пошли! Весело будет! – не унимался я.

– Не пойду и всё. – Глаз поглядывал, определенно в чём-то испытывая.

До меня не сразу дошло, что интерес вызвал вовсе не я, а Николя. Пришлось незаметно ткнуть товарища в бок, ибо без него разговор не клеился.

– А? – секунду тормозил друг, но прочитав всё в моём взгляде, он артистически обернулся, резко затушил окурок и двумя стремительными шагами вплотную приблизился к даме.

– Марго, я настаиваю! – его голос не требовал, он обвораживал и притягивал.

Крупные ляжки Риты задорно колыхнулись. Забыв про готовку, она обернулась и встретилась со жгучими карими очами Николя. Уголки губ шкодливо потянулись вверх, вырисовывая милые ямочки на щеках.

– Коля, ты такой смешной! – сказала Марго, проведя пальцем по не распустившимся ещё в полную силу Колиным усам, ухватив кусочек прилипшей котлеты.

Как истинный джентльмен, Николя ухватил Марго за пухлую ладошку и поцеловал её. – Я здесь, чтобы сделать ваш мир ярче. – А потом, сбросив выдуманный образ, рассмеялся, и почесал своё подрастающее пузо, – Пошли, Марго, непременно будет весело!

Рита улыбнулась и вернулась обратно к плите, – Если только через час, а то и два. У меня ещё стирка и уборка.

– Мы можем чем то помочь? – Из вежливости спросил я, так как ответ мне был известен.

– Идите уже…. Через два часа выйду. – И более не отвлекаясь, Марго погрузилась в процесс варки щей.

А мы? Получив столь радушное благословение, рванули с места на пляж, где нас уже ждала парни из Коптильни.

Местная секта довольно быстро разрасталась, прибирая к себе адептов из бывших хулиганов и гопоты. Как удалось Отцу Морфею привязать хорошие манеры и направить на путь исправления неблагополучный костяк, оставалось для местных тайной. Душа обычных прихожан не лежала к его культу, предпочитая по праздникам посещать обычную часовню на окраине. Про себя каждый смотрел на новоиспеченных адептов с подозрением.

«Проконопатили им мозги, вот и ведутся на ересь всякую!»: ворчали бабки в голос. Так и закрепилось за невысоким белым домом название «Коптильня».

Однако, ни мне, ни Николя, дел до сектантских месс не было. У нас с парнями имелось одно общее увлечение – рыбалка в камышах. Из меня то, рыбак был так себе, я больше по природе, да по гармонии был. А вот Николя за прошлый сезон умудрился наловить и накормить карасями пол пляжа. От мангала отдыхающие не отходили, требуя добавки. Таким образом, мы приобщились к высокому понятию бизнеса и подняли с компаньонами неплохую монету. Как-никак, а готовить мой друг не умел или не желал, так что свою лепту я вносил, крутя рыбины на вертеле.

–Героям по почестям, бандитам по славе! – Издалека прокричал Николя, завидев лысые головы рыбаков.

–Не шути так, мы люди честные, – пробубнил Лёха, по кличке Коряга. – Ты горох принёс?

–Полные карманы! Зверь не уйдёт! – рапортовал Николя. – Маловато вас что-то сегодня. Ждём, кого или сразу пойдём?

–Сразу. Товарищи сегодня на субботнике. – Коряга пожал нам руки, и мы заняли места в надувной лодке.

– Так пятница же! – между делом подметил я.

– Оно по календарю пятница, а на деле субботник. – Ответил Коряга.

– Не пойму я вас новообращенных! – заржал Николя.

– А и не надо, главное, что ум с душой в мире теперь. – Усмехнулся в ответ тот.

С ним еще пришли Ярик и Вован, и в отличие от нашей лодки, старшие товарищи выбрали для рыбалки крепко собранный из подручного хлама плот. Отдав швартовы, Николя бодро заработал вёслами. Напевая под нос: «Я уважаю пиратов, а я уважаю кота», он вдруг раскатисто чихнул.

– Рррряххуууу! – вырвался молодецкий дух из его уст, отчего пузатые дяди и тёти на берегу удивлённо обернулись.

– Знаешь, Стёпа, а ведь мы с тобой ничего толком не знаем о предстоящих приключениях. – Потянул ноздрями речной воздух Николя.

– Ну, представить то можем, не без прошлого же живём, есть от чего отталкиваться, – хорошие беседы всегда затягивали меня, особенно в дни безоблачного неба и летней неги.

– Кое-что да, действительно можем представить…

– А каких приключений тебе охота? – я играл бликами, рассекая пальцами по воде.

– Лодку не тряси, грести неудобно, – поморщился друг и глубоко вздохнул, – таких, о которых потом не надо будет вспоминать.

– В смысле?

– Ну как же? Съездить куда-то, посмотреть на что-то, это, конечно, здорово! Меня вот до сих пор воспоминания греют после экскурсии на космодром. Но хочется то по-другому! Не тех приключений, которые потом вспоминаешь, как нечто, что уже прошло и не вернется. А тех, которые остаются с тобой! Это как сделать выбор и дышать этим мигом бытия постоянно. По-моему, настоящее приключение цельно и монументально и не может разделяться на «до» и «после». Оно непредсказуемый поток, вступив в который, начинаешь жить им всегда и везде.

– Так, а что мусолить, вперед! Вся жизнь это приключение и мы её участники! – Я заметил, что за беседой, мы слегка отклонились от курса, – правее возьми, уносит нас.

– Ты меня не совсем правильно понял, хотя, про «мусолить», верно, подметил. Мне, по идее, от жизни немного надо. Ты и сам, наверное, того же хочешь, чтоб нормально всё было, без надрывов эмоциональных и моральных. А по существу, чтобы желание от действительности не сильно отставало. Это ведь и есть свобода, жить, как нравится.

– Предположим, что так….

– Так, так! – Николя поджёг стреляную сигаретку и запыхтел, как теплоход, – но вокруг же столько людей разных, которые все твои хотелки на нет сводят. Далеко за примером ходить не надо, родители те же. У тебя, конечно, немного по-другому, а мои вот мне ни за что добро на кругосветное путешествие не дадут. Иди, говорят, сначала учись, а потом работай! А я, в общем, и не против даже, но хочется же, совместить приятное с полезным. А они мне снова твердят, что так не бывает и про экзамены песню заводят. Мне вот, кажется, Степан, что кроется здесь какой-то подвох. Я думаю, родители сами толком в жизни не разобрались, кое-как себе место нашли, вот и меня пытаются под ту же неопределенность подписать.

– Родители же за тебя волнуются, вдруг, пропадешь! – я обвернул футболку вокруг головы, сделав нечто по типу банданы.

– Опять это вдруг! – Николя дернул шеей, – нет никаких вдруг, если хватает ума придумать и продумать, как оно может быть, а как не может. Пудрят нам мозги, Стёпа, я тебе говорю!

– Думаешь, есть способ заглянуть в будущее?

– Как сказать, – Николя сплюнул табачную горечь, – думаю, есть способ, сделать будущее именно таким, каким тебе надо. Но помимо родителей, есть еще окружение, которое тоже постоянно меняет всех нас. Я думаю, от этого нужно как то отгородиться. Не имею в виду в отшельники уйти, нет. Поставить, что ли фильтр от ненужного влияния.

– Ты про логику? – меня уже знатно разморило, и информация поступала в мозг с опозданием.

– С логикой как раз всё и так понятно. Скорее это, как синхронизация между логикой и интуицией. Понимаешь?

И тут, представив, о чём же он мог говорить, я неожиданно, для самого себя провалился в короткую дрёму.

– Предохранители сработали? – Гаркнул Николя у самого уха.

– Так и есть. Защитился от тайных знаний. Опять ты у матери вчера в библиотеке копался?

– Копался…. – Николя поморщился от того, что его раскрыли.

Я наклонился ополоснуть лицо. – Меня надолго вырубило?

– Минут пять, может дольше, – Николя не смотрел в мою сторону, теперь полностью сконцентрировавшись на гребле, – ты и я, Степан, люди непростые. Одна наша беседа чего стоит. И пусть говорю, в основном я, а ты слушаешь, всё равно, не меняется факт, что мы с тобой обсуждаем темы, о которых обычные люди редко задумываются.

В подтверждение сказанного, мимо нас пролетел толстый баклан, протяжно захихикав свою чахоточную песнь.

– Вот-вот! – щелкнул пальцем Николя, – Так что Стёпа, не спи! Мы на пороге великих открытий!

– И неприятностей. Это там, не Лютый на моторке? – Услышав знакомый рёв, я медленно обернулся.

– Ай, падла! Почуял места благодатные! Опять начнёт дань просить. У тебя сколько? – Николя неосознанно потёр скулу, еще не полностью зажившую после последней встречи с Лютым.

Я пошарил по карманам, – чирик.

– Вот и у меня чирик.

Лютый замедлил ход.

– О! пацаны! – Гнусаво начал он своё приветствие. – А я думаю, вы не вы? Может, скинетесь мне на баклаху?

– Уже скидывались. Давай, до завтра обождем, – предложил Николя.

– Слышь, пёс, давайте, без давайте. – Лютый упорно искал языком некую заначку, запрокидывая его, куда-то между зубов. – Э, шкет, а у тебя чего в карманах? А если найду? – не дожидаясь ответа, Лютый быковал всё больше, вставляя в промежутки дебильный гогот.

– Пусто. – Еле выдавил я из себя.

Лютый был опасен, и то, что мы оставались на воде, лишь ухудшало ситуацию. Этот мог и лодку ножом порвать или веслом сдуру заломить. Шутить с ним не хотелось.

– Пусто… – цинично передразнил Лютый. – И хренли делать с вами? – на его физиономии выступило скомканное недовольство.

– Степан! Колян! Вы где? – за камышами послышался голос Коряги.

– Мы тут! – Неожиданно для самого себя, громко позвал я его.

Камыш расступился, пропуская вперёд багор. В сухом треске к нам приблизился Коряга на плоту.

– Чего стоите? О, привет, Яшка! Как мать? – Коряга не боялся Лютого, по одной неявной причине. С ним теперь был Бог.

– О, и сектант с вами! Слышь, верующий, скинь на баклаху! – А Лютый недолюбливал Корягу.

– Ты бы завязывал, мать расстроится, если снова пьяным домой придешь. – Ответил Коряга спокойно.

– Че!? – желание причинять боль посещало сознание Лютого Яши за день довольно часто. Если поблизости не находилось чего сломать и испортить, он с радостью наносил побои окружающим, не зависимо от возраста. Коряга встал на опасный путь, ибо если Лютый чувствовал, что его не уважают и не признают авторитет, то он автоматически и навечно вбивал обидчика в реестр своей памяти.

– Ты не на меня зол, а на себя. – Всё так же милосердно и смиренно отвечал Коряга.

– Ты базарить кончай! Завтра с тобой разберусь! Эй, сопляки, карманы выворачивай, кому сказал! – Лютый вновь перевёл взгляд на нас с Николя. Полные злобы зрачки, искрились гаммой жутких образов.

– Нету ничего! Вообще! – Николя твёрдо решил не расставаться с последней монетой.

– Ясно. – Выдохнув, Лютый усмехнулся, –я понял, пацаны… На днях пообщаемся еще. – Он завёл мотор, – А тебе Лёха, завтра точно пиздец! Я сегодня добрый и кое-куда тороплюсь, поэтому дыши, пока можешь. – В довершении всего, Яша громко отхаркнулся и, поддав газу, рванул с места, оставив нас в сизом облаке.

Как только субъект отдалился на ближайшую милю, я с облегчением выдохнул, – Пронесло, кажется.

Николя выругался, растопырив в злобе ноздри, – Как же он бесит этот тупорылый урод!

– Блаженен тот, кто не говорит зла, но свят истинно лишь тот, кто и в помыслах чист. – Как то глухо и в тоже время необычайно свежо, донесся голос Коряги.

Мы одновременно обернулись в его сторону и не нашли, что ответить. Самое удивительное, что Лёха, каких то полгода назад, был ничем не лучше Лютого. Всё по пунктам: алкоголизм с ранних лет, влечение к насилию и, чего уж там таить, явное слабоумие. И будь отец Морфей трижды сектант, но ему всё же удалось неведомым способом отучить Корягу от дурного и направить на духовный рост. Меня «Коптильня» отталкивала по многим пунктам, в первую очередь закрытыми проповедями и стенами без окон. Николя был того же мнения и в секту вступать желания не проявлял, но услышав, что городит Коряга, невольно перекрестился.

– Ты уже, наверное, святой, Лёш. Такое только святые говорят.

Коряга в ответ скромно улыбнулся, не заметив иронии. И как мне показалось, даже покрылся легким румянцем.

– Это он всё от обиды на жизнь. – Заключил Коряга, сменив тему на Лютого, – я такой же был, пока не пришёл к свету.

– Знаешь, Лёха, ты, конечно, прав! Ясное дело, что не было б у него обид на жизнь, предстал бы перед нами человек благородный и иных манер. Да вот только кроме обид, у него, кажется, ничего больше нет. Потому что я ни разу еще не видел, чтобы кто-нибудь общался с Лютым нормально. А точнее, чтобы он сам, по-человечески выражался! – Проскользнула философская тематика, за которую Николя с интересом зацепился.

– Да, с Яковом всё сложнее. Он ведь родился во тьме. Для него свет, это нечто чужое, от чего ему только хуже становится. – С грустью согласился Лёха.

– Объясни ка по подробней. – Мне тоже стало интересно.

– Ну, так, а что объяснять, – развёл руками Коряга, – наш свет ему, как для нас тьма. Не подходит Яше жить в мире с миром. Не его это. А мир не понимает и тычет в него своими спасительными кругами, на мол, Яшенька, держи, спасайся! Вот он и злится и бесится еще больше, потому что у всех как то сразу заладилось более или менее просто жить в ладу с остальными, а ему вечно приходится своё брать. И по-хорошему не может он или точнее не умеет, а по-плохому, как видите, для нас результат плачевный. И для него, если честно в итоге тоже. Не место ему здесь, не его это среди людей жить.

Николя слушал, открыв рот. Я же немного тормозил, не улавливая всей широты мысли, однако по привычке не перебивал. Коряга изъяснялся на удивление интересно.

– И что же ему делать, по-твоему? – спросил я.

– На войну ехать и погибать там. – Как то обрывисто заключил Коряга.

– Что за жуть ты говоришь? – Николя возмутился, – Ты себя вообще слышишь, Лёша?

– Слышу. Ты просто Коля еще мал и не понимаешь, что Яша человек конченый.

– Да ты и сам еще не шибко большой. – Николя терпеть не мог, когда собеседник опускался до возрастных выпадов, – Себя помнишь полгода назад? От Лютого мало чем отличался! Своди его к своему настоятелю, пусть он поработает с ним. Зачем же крест ставить на человеке?

– Я к отцу Морфею сам пришёл, потому что, хоть и было во мне скверны много, а всё же росток света жил в глубине сердца. – От Лёхи аж повеяло ахинеей и благодатью, что волосы на руках встали дыбом.

– А в Лютом, значит света нет вовсе? – Николя не собирался защищать главного раздолбая района. Зная своего друга, я прекрасно понимал, что ему просто непонятна логика Коряги, вот он и пробивался сквозь слепую веру чужой правоты.

– Ты просто не видишь того, что вижу я. – Коряга таинственно улыбнулся и оттолкнулся багром от илистого дна. Плот плавно откатил обратно в камыши. – Поехали, парни! Зверь уходит!

Я посмотрел на Николя. Под носом у него появилась испарина, а щеки втянулись и побледнели.

– Так, блин, никто в здравом уме дискуссию не заканчивает! – буркнул он.

– По мне так религия только всё усложняет. – Пожал плечами я в ответ. – Поплыли, что толку на пустом месте стоять.

Еще секунду друг приходил в себя. Одно дело быть побитым, но совсем другое поучаствовать в диалоге с человеком излишне религиозным и возможно, не совсем вменяемым. Осадок после, более густой, нежели просто получить по морде.

– Напомни ка мне, Степан поведать тебе позже историю о моём сводном брате с севера. Я вижу интересную связь с сегодняшним эпизодом.

– Напомни мне напомнить! Ты ж меня знаешь.

– О, непременно, друг мой. Непременно. – Взяв весла в руки, Николя погрёб к месту клёва.

Не торопясь, среда превратилась в четверг, чем очень удивила пятницу, примкнувшую к остальным дням совершенно не подготовленную к наступлению выходных.

– Мы сегодня пойдём на выставку? – спросил я у дяди Миши, как только тот вернулся с работы.

– А разве сегодня седьмое? – Дядя остановился в дверном проёме, сосредоточенно вспоминая, куда делись предыдущие дни.

– Сегодня уже восьмое, Миш. Я вчера тебя тревожить не стал, выглядел ты неважно. Мне даже показалось, что ты немного того, в коме что ли. На стуле с вилкой в руке уснул, – я взял у дяди его рабочую сумку и пододвинул к нему тапочки. – Но сегодня мы обязаны пойти! Там экспозиция научного прогресса «Окно в будущее»! Она же тут совсем ненадолго, буквально проездом на неделю! Пошли, Миш?

Дядя минуты две почесывал шею, соскабливая засохшую грязь.

– А я тебе, когда на выставку обещал? – Еще не придя в себя после долгой смены, Миша продолжал что-то высчитывать.

– Конкретно выставку, мы обговаривали всего лишь две недели назад. Но до этого ты как следует, забыл о трёх походах в кино, десяток школьных родительских собраний и боюсь сосчитать сколько рыбалок. Так что теперь ты от меня никуда не денешься! Миша, иди, помойся, поешь и поехали.

– А твой друг? Коля? – дядя явно пытался придумать план отступления, но двигался он наощупь.

– Николя, – поправил я его, – А смысл с ним то идти? Он же философ, а не инженер. То ли дело ты! Сможешь мне объяснить, если вопросы возникнут. Явно интереснее насладиться процессом не только визуально, но и проникнуться сутью.

– Николя… – повторив за мной, дядя глубоко вздохнул. – Ладно! Дай мне тридцать минут. А далеко передвигаться придется?

– Так в Дом Культуры. – Я почувствовал прилив радости, но мудро отступил к себе в комнату, не желая, чтобы Миша увидел её. А то знаю я его, запомнит и будет еще полгода припоминать, что какой он молодец и не поленился пойти со мной. Не хотелось давать ему повода, оттягивать следующую совместную прогулку.

Надо отдать Мише должное, какие бы суровые смены не были на заводе, домой он приходил всегда в добром настроении и о работе практически не вспоминал. Мы оба понимали, что если я останусь и не уеду учиться в город миллионник, то обязательно займу его место. В худшем случае, у меня так же после тридцати появится жуткая одышка и застывший слой сажи на шее. В лучшем, стану бригадиром и надену белую каску. Вот и всё, что мне сейчас следовало знать об этом. Закончив со сборами, мы пошли на остановку, которая сегодня работала. Миша настоял на этом, так как обессилил куда-либо идти пешком. Вместо маршрутки, приехал ветхий Икарус, что было, конечно, в разы лучше.

– Стёп, а вход платный? – спросил меня дядя уже в автобусе.

– Школьникам бесплатно, тебе сотка. – Ответил я, не отрываясь от окна.

Вид, правда, совсем не радовал, более того, новые рытвины на обочине и стопки темно-бурых труб вызывали чувство безысходности. Кольца улиц смыкались повторяющимися рекламными баннерами, которые я крайне недолюбливал. Как же пошло выглядели счастливые семьи со стаканом сока, на общем фоне облезлых и покосившихся крыш. Я повернулся к Мише.

– А ты помнишь, каким посёлок был в самом начале?

Миша встрепенулся. Кажется, он задремал с открытыми глазами и обрабатывал мой вопрос не меньше минуты: – Да. Помню. – Наконец ответил он с улыбкой.

– Что изменилось за это время?

– Я давно не вспоминал тех дней. – Миша задумался, – Раньше он назывался посёлком городского типа и не был так растянут вдоль. Никто не строили этих гипертрофированных угловатых магазинов из цветной жести. Чище было. Меньше на стенах рисовали, от этого поприличней, конечно всё в целом выглядело. А еще люди носили смешные меховые шапки. И мужчины и женщины, всё скупали.

– Это ту, что я в кладовке нашёл? – Я невольно усмехнулся.

– Ну да. Её, кстати, еще дед покупал.

– И ты тоже такую носил? – Мне стало смешно.

– Конечно! – С гордостью заявил Миша.

– И усы отращивал? – Представил я дядю с густой щеткой под носом.

– Без них вообще в приличном обществе не появлялись, – настала очередь Миши усмехнуться.

– А что изменилось больше всего? – Стало совсем интересно, что он скажет.

– Мне кажется, самоощущение времени. – Миша стал аккуратно подбирать слова. – Раньше Стёпа, нам с ровесниками казалось, что впереди необъятное будущее, и оно к нам приближается постепенно. Но оказалось, что всё произошло в один миг, и время резко ускорилось, что я даже не успел перевести дух с тех дней и до сегодня, где мы тут с тобой. Так что, само время изменилось и продолжает меняться.

– А люди?

– Люди как люди. Едят, спят, ну и всякое. Нет, не думаю, что люди сильно изменились. Если быть совсем уж откровенным, люди приспосабливаются к условиям вокруг. Условия хорошие, народ добреет. А если невыносимы будни, то тут любой звереть начнёт.

– Прошу меня простить, – неожиданно в наш разговор встрял интеллигентного вида дедушка в очках с мутной роговой оправой и толстыми линзами, отчего его глаза увеличивались раза в полтора. – Но я с вами не соглашусь, молодой человек. Время, может быть, и изменилось, но только следом за человеком. Да, да! Именно человек заставил его ускориться, потому что перемены пришли к нам вследствие чего? – Из утверждения, он перешёл к вопросу и уставился на нас.

– Вследствие толчка? – Уж не знаю, откуда в моей голове нашёлся подобный ответ, но он самостоятельно вылетел из меня в сторону незнакомца.

– Именно! Лучше и не скажешь. Толчок! – победно заявил он, не заметив, как пацаны моего возраста захрипели от смеха, услышав его. Но наш собеседник, не был озабочен многозначностью слов и сразу продолжил, – Наш мозг удивительный инструмент, господа. То, что мы с вами имеем, не просто чудо природы, а многовековой процесс раскрытия собственного потенциала. Ведь мы с вами, по сути, не животные, слепо доверяющие инстинктам. Пусть это и заняло время, но мы, человечество, пришли к важному осознанию, что в каждом из нас живёт творец и инженер. Вдумайтесь, молодые люди, из века в век, мы тряслись от страха перед неизвестным, мы погибали, потому что были не в состоянии преодолеть рубеж условностей. А что теперь? Напор энергии, которую мы вкладываем в собственное развитие, с каждым днём только увеличивается. Откуда ресурс? Оттуда же, откуда берётся всё новое. Из мира наших грёз. Но если раньше, человек только мечтал и боялся нарушить каноны, то теперь мы отрицаем любые барьеры. Мы, наконец-то, стали осознавать, что сила в наших руках. Не та, которой убивают и разрушают, но именно свежее восприятие собственной жизни. Пока ты есть, то в твоих силах создать и обрести собственное понимание и выйти за чертог того, что более не имеет смысла. Вы следите, о чём я? – Он снова резко перешел к вопросу и уставился на нас. Мы с дядей молча закивали в ответ.

– Ничего бы не было, если бы не импульс где-то на уровне наших мыслей. Меняется мировосприятие. Мы с вами, похожи внешне, но внутри, можем абсолютно по-разному ощущать жизнь. И это толкает нас на новые способы самовыражения, запускает циклы, способные раскрутить целые народы на движение к чему то запредельному. И вот поэтому, время ускорилось, только потому, что какой-то небольшой группе людей показалось крайне мало отведенного срока на Земле, и они решили успеть как можно больше и началось!

– Что началось? – не знаю, кто спросил первым я или Миша, но незнакомец лишь улыбнулся нам в ответ и встал с места. Была его остановка, а мы ехали дальше.

– Может, догоним, спросим, что началось то? – спросил я Мишу.

– Не, пусть идёт. А вдруг у него нет ответа… – Миша усмехнулся, провожая взглядом, исчезающего в пыли дедулю, – и откуда они такие берутся?