Проводник. Пять стихий

Роб (Голос рваный, но громовый):

– Испытания? Пфф!– Он плюнул на каменный пол. Плевок зашипел. – Бился с тварями пострашнее твоего булыжника с ногами! – Он ткнул топором в сторону Грота. – Читать… не моя стезя. Но если книга уперлась – РАЗОБЬЮ! Найду обломки знаний! – Он повернулся к Даргуну. – А дверь… в скале? Роб Скальный Кулак не дверь ищет – он ИХ ДЕЛАЕТ! Укажи, где Монтимор – выбью проход кулаками! – Он взревел, и его рев, полный боли, ярости и вызова, заглушил гул города: – ВЕДИ, Даргун! ВЕДИ НА ПЕРВЫЙ КАМЕНЬ! Покажу этому ГРОТУ, как СКАЛЬНЫЙ КУЛАК крошит твердь! А потом…– он бросил взгляд на каменную книгу, – потом разберусь с вашим булыжником со страницами! ДАВАЙ!

Грот Тяжелая Рука рявкнул в ответ и ринулся вперед, поднимая свою чудовищную кувалду. Роб, стиснув зубы от боли в груди, встретил его, выставив топор. Золотые своды Грота Золотых Жил впервые за тысячелетия задрожали не от работы кузниц, а от начала поединка за судьбу всего гномьего народа. Первое испытание Вождя началось. А впереди ждали Запертая Книга Предков и таинственная Дверь в Скале Монтимора. И времени, как всегда, было в обрез. Успеет ли израненный гном с Пыльных Путей стать легендой, прежде чем его старые и новые враги настигнут его?

Бой Роба: Танец Ярости и Камня

Место: Грот Золотых Жил. Мерцающий свет золотых прожилок и кристаллов бросал кроваво-желтые блики на полированный каменный пол, превращая его в гигантскую шахматную доску для смертельной игры. Воздух гудел от напряжения, смешанного с запахом горячего металла, пота и крови.

Противники:

Роб Скальный Кулак: Израненный, с адской болью в груди при каждом вздохе. Броня – разбитая скорлупа. Топор – единственная опора и оружие. Но в каменных глазах горел огонь, не уступающий пламени горна. Ярость. Упрямство. Воля выжить и доказать.

Грот Тяжелая Рука: Гора плоти и стали. На голову выше Роба, вдвое шире в плечах. Броня – цельные плиты, покрытые шипами. Шлем – ведро с узкой прорезью, из которой светились тупые, свиноподобные глаза. В руках – каменная кувалда. Не оружие – обломок колонны, больше похожий на надгробие. Весила за четверть тонны.

Гром и Молния.

Грот взревел.Звук – как обвал в узком тоннеле. Он рванул кувалду вверх, держа ее двумя руками, как жрец священный символ, и обрушил вниз, прямо на макушку Роба! Удар был чудовищно медленным, но неумолимым. Воздух завыл. Казалось, сам свод дрогнет.

Роб не блокировал. Он рванулся ВПЕРЕД, в подныр под замахом, толкнув древко топора в землю как шест. Боль в груди взвыла белым светом, но инстинкт был сильнее. Кувалда прожужжала в сантиметрах за его спиной, взрыхлив каменный пол веером осколков и пыли. Ударная волна сбила Роба с ног. Он кувыркнулся, выдёргивая топор.

Первый Раунд: Молот и Наковальня.

Грот, разъяренный промахом, завопил. Он не умел быстро менять направление. Он был тараном. Он заработал кувалдой, как мельничным крылом, создавая вокруг себя смертельный вихрь из камня и стали. БУМ! – удар в колонну, от которой откололся кусок размером с голову. БУМ!– в пол, оставив кратер. Пыль заволакивала грот.

Роб катился, прыгал, припадал. Он метался как тень на стене, используя столбы, выступы, саму пыль как укрытие. Его топор свистел, не для удара, а для парирования осколков, летящих от ударов кувалды. Щуплый! Блоха! – ревел Грот, яростно круша все вокруг. Ты только пыль поднимаешь, увалень! – рявкнул Роб, уворачиваясь от очередного удара, который едва не разбил ему ногу. Он экономил силы. Он искал щель. Броня Грота была монолитной… кроме суставов.

Кровь и Камень.

Грот, взбешенный неуязвимостью «блохи», изменил тактику. Он не стал бить – он пошел стеной. Прижал Роба к массивной золотоносной колонне. Кувалда зависла над головой Роба. Конец.

Тупая морда за шлемом скалилась в ухмылке.

Роб не отпрыгнул. Он присел, как гном перед прыжком в шахту. Боль в груди взревела. Он оттолкнулся от пола и колонны ВСЕЙ силой ног и спины. Не вбок. ВПЕРЕД! Прямо под кувалду, в ноги гиганту! Его топор вспорол воздух не лезвием, а обухом– со всей яростью и отчаянием он врезал им в коленную чашечку Грота!

ХРУСТ! Звук был отвратительным, как ломаемое дерево. ААААРГХ! – рев Грота перешел в визг. Его нога подкосилась.Кувалда рухнула вниз, но потеряла цель, взрыхлив пол рядом с Робом. Гигант закачался.

Роб не стал ждать. Ярость гнала. Он вскочил, как разъяренный барсук, и всадил лезвие топора в щель между набедренником и наколенником на другой ноге Грота! Ты… КРОШКА – завопил Грот, пытаясь удержать равновесие. Кровь хлынула из двух ран, алея на сером камне.

Падение Титана.

Грот, истекая кровью, обезумел от боли и ярости. Он замахнулся кувалдой одной рукой, другой пытаясь схватить Роба. Удар был кривым, бессильным.

Роб увидел шанс. Он прыгнул НА падающую кувалду! Использовал ее инерцию как ступеньку! Его ноги впились в шипастую спину Грота. Боль в груди прожгла его насквозь, но он взревел, поднимая топор двумя руками над головой. Не для рубящего удара. Для тарана! Обухом! В затылок! В основание шлема! Туда, где шея встречалась с черепом!

ГЛУХОЙ СТУК! Как молот по наковальне. Шлем вдавился. Грот замер. Его тупые глаза за прорезью погасли. Огромное тело закачалось как подрубленный дуб… и рухнуло плашмя на каменный пол с грохотом, от которого задрожали золотые жилы на сводах. Пыль взметнулась столбом.

Победитель.

Роб стоял на спине поверженного гиганта, тяжело дыша. Каждая клетка горела. Грудь ныла от разорванных швов, кровь сочилась сквозь повязку. Топор дрожал в его руках. Он посмотрел вверх.

На возвышении стояли три Вождя. Борн Железный Кулак был бледен, его кулак сжат. Торгрин Плавильное Сердце смотрел с новым, острым интересом. Даргун Камнедробитель– неподвижно. Его алмазные глаза буравили Роба. Ни восхищения, ни страха. Признание.

Даргун (Голос гулкий, как отдаленный обвал):

– Первый Камень… пройден. – Он кивнул на каменную книгу на пьедестале. – Подойди, Роб Скальный Кулак. Прими «Хроники Первогорна». И докажи, что ты не только Воин… но и Хранитель Знаний Предков.

Роб сполз с тела Грота. Его ноги подкашивались. Он шагнул к пьедесталу, оставляя кровавые следы на полированном камне. Толпа гномов расступилась молча. Их взгляды были уже другими: не вражда, а трепет, смешанный с надеждой.

Он остановился перед черным каменным фолиантом. «Хроники Первогорна». Замки – массивные стальные скобы, холодные и мертвые. Роб посмотрел на свои руки – грубые, в крови, в мозолях. Руки воина, кузнеца… а не чтеца.

«Разобью!»– пронеслось в его воспаленном мозгу. Но… Утраченное Знание Огня Глубин» …Слова Даргуна эхом отдались в душе. Отец… твои секреты?

Роб стиснул зубы. Он поднял окровавленную, дрожащую руку. Не к замкам. Он ударил кулаком по обложке книги! ТЯЖЕЛО! Со всей своей яростью, болью, отчаянием и надеждой!

БА-БАХ!

Не звук удара. Звук… щелчка. Глубокого, резонирующего, как сдвиг тектонических плит. Стальные скобы… сдвинулись. Не открылись, но шевельнулись! От удара кулаком! Багровый свет мелькнул под рукой Роба, сливаясь с золотым сиянием жил на секунду. По обложке книги, от точки удара, поползла тонкая трещина, светящаяся изнутри тусклым оранжевым светом, как угли в пепле.

Грот Золотых Жил замер. Даже дыхание сотен гномов остановилось. Даргун сделал шаг вперед. Его гранитное лицо дрогнуло. В глазах алмазных шахт вспыхнул огонь.

Роб отдернул руку, смотря на трещину, на чуть сдвинутые скобы. На свои окровавленные костяшки. Потом поднял взгляд на Даргуна. В его каменных глазах горело не торжество. Горело понимание.

Он нашел первый ключ. Не умом. Яростью и Кровью. И это было только начало. Впереди были Запертая Книга и Дверь в Скале Монтимора. А тело его кричало от боли. Но он стоял. Победитель первого испытания. Вождь в пути.

Тронный Зал Расмуса Великого. Эхо Пророчества.

Место: Тронный зал короля Расмуса Великого. Высокие стрельчатые окна с витражами, изображающими подвиги предков, пропускали столпы цветного света. Воздух был наполнен запахом воска, старого камня и лести. Трон, высеченный из цельного серого базальта, возвышался в конце длинного ковра. На нем восседал Расмус Великий. Не старый, но и не молодой. Лицо, изборожденное не годами, а тяжестью короны и вечной войной с Ордой Теней на востоке. Глаза – ледяно-серые, как закаленные клинки, – видели слишком много предательств, чтобы доверять легко. Рядом, склонившись в почтительном полупоклоне, стояли советники в парчовых одеждах. У подножия трона, как каменные изваяния, замерли дворцовая стража в латах цвета воронова крыла, с алебардами наголо.

Главный Страж Индал – мужчина огромного роста, с лицом, напоминающим высеченный топором утес, в латах начальника стражи – опустился на одно колено перед троном. Звук лат о мраморный пол гулко отозвался под сводами. Его голос, обычно командный, звучал приглушенно, с нотой необычной тревоги:

Индал:

– О мой Король, светоч человечества, меч в руке Предвечного… – Он поднял взгляд, в котором читалось замешательство. – У Врат Закатных… мои люди окружили незнакомца. Он пришел с Севера, с Пыльных Путей, но… он не похож на варваров. Одежды – чужие, порванные, но ткань… не наша. Лицо – благородное, даже в грязи и усталости. Глаза… цвета штормового моря. Да– Индал сделал паузу, словно боясь продолжать. – Он требует немедленной аудиенции. Говорит…– страж сглотнул, – что его «прислали Великие Предки». Что он есть… «Сердце вашего Сердца».

Тишина. Тяжелая, как свинцовый плащ. Советники переглянулись. Стражи у трона напряглись. Витражи казались вдруг тусклыми.

Индал (продолжая, голос еще тише):

– Король… он защищен. Не щитом. Рунами. Они светятся… на его руках, на лбу, когда к нему приближаются. Неведомые нам знаки. Огненные, ледяные… живые. Мои воины… волнуются. Шепчут о колдовстве Орды. О тени Предвечного. Я приказал не трогать его, но… он неотступен. Что прикажете, Государь?

Король Расмус не двинулся. Его ледяные глаза сфокусировались на пустом пространстве перед Индалом, словно видя сквозь стены дворца самого незнакомца. Пальцы в кожаных перчатках сжали рукояти львиных голов на подлокотниках трона. Воздух вокруг него сгустился. Не гнев. Глубокое, древнее предчувствие. Слова «Сердце вашего Сердца» отозвались эхом в его собственной груди, в самых потаенных уголках памяти, где хранились полузабытые предания его рода.

– Сердце моего Сердца»…– прошептал Расмус. Голос был тихим, но резанул тишину как лезвие. В его серых глазах мелькнуло что-то неуловимое: тень надежды? Страха? Признания? – Великие Предки…– Он медленно поднял голову. Взгляд его стал острым, пронзительным, как шпага. Он смотрел на Индала, но видел далекое пророчество, передаваемое из уст в уста королями его династии: Когда Тени с Востока поглотят свет, явится Сердце Сердца Королевского. Чужеземец с глазами моря и речью камня. Он сплотит разрозненные клинки в Щит Надежды…

Расмус встал. Его фигура в лаконичном камзоле темно-синего цвета, перехваченном золотой цепью с гербом – вздыбленным львом на фоне гор, – заполнила пространство. Власть и решимость излучались от него волнами. Лед в глазах сменился сталью.

Расмус Великий (Голос зазвучал громко, властно, заполняя зал):

–ПРИВЕСТИ ЕГО КО МНЕ! – Он ударил кулаком по подлокотнику трона. – Немедленно! Живого и невредимого! – Его взгляд скользнул по перепуганным советникам, по напряженным стражам. – Пусть руны его горят! Пусть слова его режут! Я, Расмус, Потомок Львов Каменных, хочу видеть того, кто смеет называть себя Сердцем Моего Сердца! – Он сделал паузу, и в его голосе вновь прозвучала глухая, древняя нота: – Приведите ко мне… Воло. Имя прозвучало не как вопрос, а как утверждение, словно король всегда знал его).

Индал вскочил, ударив кулаком в латник груди в знак повиновения. Слушаюсь, Государь!»– Его голос снова обрел твердость. Он развернулся и зашагал прочь, его тяжелые шаги гулко отдавались под сводами, разнося приказ короля. Стражи у трона вжались в свои доспехи, алебарды замерли вертикально, как стальные деревья. Советники перешептывались, их лица бледны от предчувствия перемен.

Расмус Великий остался стоять. Он смотрел на пустые Двери Закатные, куда скоро должен был войти незнакомец. Его рука непроизвольно сжала золотой медальон на груди – древний символ его дома, изображающий льва, обнимающего сердце. «Сердце моего Сердца…» – мысль эхом отозвалась в нем. Ледяные глаза короля горели теперь неутолимым огнем ожидания и вызова, Игра судьбы делала новый ход. Тронный зал готовился встретить живую легенду. Или величайшего обманщика. И король Расмус был готов к обоим вариантам. Но в глубине души… он уже знал.

Признание Крови и Света.

Тронный зал короля Расмуса Великого. Цветные блики витражей лежали на холодном камне пола, как лужи застывшего света. Воздух гудел от напряженного безмолвия. Стражи замерли, как изваяния. Советники затаили дыхание. На ковре, ведущем к трону, стоял Воло.

Он был горд. Прекрасен. Даже в изорванных, чужеземных одеждах, с пылью дальних дорог на лице, его королевская осанка резала воздух острее любой алебарды. Он встретил ледяно-серый взгляд Расмуса не вызовом, но равным достоинством. И затем – склонил голову. Не низкий поклон подданного. Склонение равного к равному. Знак уважения, но не подчинения.

Тишина стала звенящей. Секунды растягивались в минуты. Два властных духа мерились силой безмолвно, сквозь пространство зала, сквозь груз короны и пророчества. Глаза Расмуса сканировали Воло – благородные черты, штормовые глаза, руны, мерцавшие на руках и лбу тихим, неземным светом. Сомнение боролось с древним эхом в крови.

И тогда Воло медленно поднял руку. Не для жеста угрозы. Он коснулся золотого медальона, висевшего у него на груди под разорванной тканью. Медальон был простым, древним: вздыбленный лев, обнимающий пылающее сердце.

Расмус вздрогнул, как от удара током. Его рука инстинктивно рванулась к его собственному медальону – точной копии, символу его династии, висевшему на золотой цепи. Лев и Сердце.

Воло достал свой медальон. Расмус, не сводя с него ледяных глаз, достал свой.

И случилось Невозможное.

Между двумя медальонами, разделенными пространством тронного зала, вспыхнул Луч. Не огненный, не электрический. Чистый, золотисто-белый Свет,

как первая заря после долгой ночи. Он был живой, пульсирующий. Он потянулся от медальона Воло к медальону Расмуса, соединив их невидимой нитью энергии. И затем… разлился.

Свет обволок Воло. Он струился по его рукам, окутывал плечи, лился вниз по ногам. Он не жёг – он очищал. Пыль и усталость словно стекали с него. И тогда его глаза…Глубокие сине-зеленые глаза цвета штормового моря… зажглись. Заполнились тем же золотисто-белым Светом, сияющим изнутри. Он стал не просто человеком. Он стал проводником.Голосом чего-то большего.

Воло (Голос звучал не только из его горла. Он вибрировал в самом Свете, в камне пола, в сердцах присутствующих. В нем слышались отголоски множества голосов – мудрых, древних, скорбных):

– Король Расмус… Потомок Львов Каменных… Кровь от Крови Великих Предков…

Свет вокруг него пульсировал в такт словам.

– Они… послали меня. Не как слугу. Не как вестника. – Голос Воло дрогнул, в сияющих глазах отразилась бездонная скорбь и тяжесть нечеловеческой ноши. – Они вложили в меня… Душу. Душу, которая была потеряна тобой. Душу, что жаждала вернуться Домой. Душу твоего Сына.

В зале ахнули. Советники в ужасе отшатнулись. Стражи выпустили древки алебард из оцепеневших рук. Расмус Великий стоял как громом пораженный. Его ледяные глаза широко распахнулись. Все королевское достоинство, вся власть рассыпались в одно мгновение. Лицо побелело, как мрамор. Рука, сжимавшая его медальон, задрожала так, что золотая цепь зазвенела. По его суровому, непроницаемому лицу покатилась слеза. Одна. Потом вторая. «Сын… мой… Орион…» – сорвалось с его губ шепотом, полным невыносимой боли и… узнавания. Он чувствовал это. В Свете. В глазах Воло. В разрывающем сердце эхе родной крови.

Воло (его голос смягчился, стал почти мольбой, но сила Света вокруг него не ослабевала):

– Прими меня, Король. Не как замену. Не как призрак. – Он сделал шаг вперед, Свет струился с него, касаясь края трона. – Прими меня как… Возвращенную Искру. Как Шанс. Шанс, дарованный Предками во тьме грядущего Раздора. Дай мне шанс…– Воло поднял руки, ладонями вверх. Свет от них лился потоком, освещая мрачный тронный зал надеждой. – нести Свет Объединения!– Его голос окреп, зазвучал как набат. – Чтобы сплотить разрозненные ветви Рода Человеческого! Чтобы клинки, направленные друг на друга, обратились против Истинной Тьмы, что надвигается с Востока! Чтобы имя Расмуса Великого гремело не только как Защитника Границ, но и как Отца Воссоединенного Народа!

Свет от Воло и медальонов залил тронный зал, отбрасывая длинные, чистые тени. Он падал на лицо Расмуса, на его слезы, на медальон с Львом и Сердцем в его дрожащей руке. Король больше не был неприступной скалой. Он был человеком. Отцом. Перед которым стояло живое чудо – возвращенная частица утраченного сына и послание судьбы.

Расмус не произнес ни слова. Он не мог. Его ледяные глаза, теперь растаявшие, полные боли, изумления и робкой, немыслимой надежды, были обращены только на Воло. На сияющего, гордого, скорбного чужеземца, в котором билось Сердце его Сердца. Его рука с медальоном потянулась вперед, через поток Света, навстречу Воло. Жест был красноречивее любых слов: Признание. Боль. И начало доверия. Великая Игра Объединения делала свой первый, решающий ход у подножия королевского трона.

Усадьба князя Багара. Солнечная веранда.

Солнечный свет, теплый и обманчиво беззаботный, лился через ажурные решетки веранды, играя бликами на дорогой керамике чайного столика. Алан – Горан – сидел в плетеном кресле, уставившись в свою чашку. Внутри бушевал ледяной шторм.

Рядом, словно солнечный зайчик, порхала Лула.Ее голос, звонкий и быстрый, выстреливал словами, как горохом:

– …и будет ВЕСЬ СВЕТ, братик! Люди – конечно, самые важные, папа позвал всех герцогов и даже королевских кузенов! Эльфы! – Она захлопала в ладоши. – Сам принц Илидор! Говорят, он так красив, что слепит! И его сестра, та, что с ветрами говорит… Ах! Гномы! – Лула скорчила гримаску. – Приедет старый Даргун Камнедробитель, нахмуренный, как грозовая туча. Он же ненавидит эльфов! Представляешь, они в одном зале? И… ОРКИ! – Она понизила голос до драматического шепота. – Гаудоф! Сам предводитель Восточной Орды! Тот, чьи шаманы вызывают туманы ужаса! Он ненавидит ВСЕХ! Но папа сказал, он обещал быть! А после бала – ТУРНИР! Бойцов! Магов! Очень-очень ВАЖНЫЙ! Никто не может терпеть, если другая раса возьмет верх! Ни гномы, ни эльфы, ни орки, ни даже наши гордецы! Все будут драться за первенство! Это же… это же будет ИСТОРИЯ, Горан!

Слова Лулы пролетали мимо ушей Алана, как шум далекого водопада. Он кивал автоматически, подносил остывший чай к губам, но не пил. Его внутренний взор был устремлен сквозь пространство и время, в крошечную московскую квартирку.

Отец. Единственный любимый человек. Человек, который растил его одного после смерти матери, которую Алан почти не помнил. Человек, который ворчал на его увлечение историей и физикой, но тайком гордился. Который ждет его дома. Сейчас. Наверное, уже месяцы . Может, год….Время здесь текло странно. Что он думает? Что сын пропал? Погиб? Сошел с ума? Боль в груди Алана была острой, физической. Тоска. Чувство предательства. Он мысленно взывал к пустоте, к Богу, к Камню на пальце, скрытому под перчаткой:

Пап… Прости. Я не хотел. Не знаю, где я. Не знаю, вернусь ли… Мысль пресеклась комом в горле. Просто… дай ему сил. Дай ему не сломаться. Облегчи его боль. Пусть… пусть думает, что я жив и счастлив где-то далеко. Пусть не ищет…

Перстень Тура'кеи под тканью холодно дрогнул,

но не ответил утешением. Он напоминал о долге. О Робе, бьющемся за жизнь в подземельях. О Воло, стоящем перед королем людей. О пяти стихиях. Об объединении рас. О балле, где соберутся все враждующие стороны. О турнире, который может стать искрой войны. Это был его шанс. Шанс «никчемыша» Горана. Но как он мог думать о политике и магии, когда сердце рвалось на части от тоски по дому?

Молодой господин Горан! Госпожа Лула!

Голос слуги, резкий и почтительный, прорезал воздух веранды, как нож солнечный луч. Старый слуга в строгой ливрее стоял в арочном проеме, склонив голову.

– Его светлость князь Багар просит вас немедленно пожаловать в Синий Сало́н. – Слуга сделал паузу, его взгляд скользнул по Алану с привычной долей снисходительного безразличия. – Прибыли высокие гости. Посланники эльфийского принца Илидора. Его светлость желает представить им семью перед… – слуга едва заметно кашлянул, – ….предстоящими важными событиями.

Лула вскочила, сияя:

– Эльфы! Уже! Я говорила! Бежим, Горан! – Она схватила брата за рукав, тряся его. – Ты же хочешь увидеть принца Илидора? Ну же!

Алан вздрогнул, вырванный из мучительных раздумий. Эльфы. Хранители тайн Воздуха и Жизни. Первая цель. Первый шаг в его миссии. Но мысль об отце, о Москве, о боли, которую он причинил, все еще горела в груди раскаленным углем. Он медленно поднялся. Внешне – все тот же апатичный, слегка растерянный «Горан». Но за этой маской кипело море отчаяния, тоски и вынужденной решимости.

– Да, Лула, – произнес он глухо, избегая ее восторженного взгляда. – Идем. Не заставляем… отца ждать. – Он поправил перчатку, под которой пульсировал Камень – источник его силы и его вечной раздвоенности. Бал, турнир, вражда рас, эльфийские посланники…Великая Игра начиналась прямо сейчас. А его сердце, разорванное между мирами, должно было найти в себе силы играть. Ради спасения друзей. Ради шанса когда-нибудь вернуться домой. Или хотя бы узнать, что отец смог пережить его исчезновение. Он сделал шаг за слугой и Лулой, оставляя на веранде недопитый чай и частицу своей души.