Запертые

– Конечно, нравится!

Она подошла к мужу и обняла его за плечи.

– Есть желание пойти в мастерскую?

Лана пожала плечами:

– Давай.

Кажется, он говорил, что она художница. Вернее, была ею до аварии. Может, хоть в мастерской появится какой-то проблеск в памяти?

Пока шли, Лана смотрела на безмолвный лес за стеклом. Медленно наползающая туча нависала так низко, что почти касалась пестрых верхушек деревьев; вот-вот начнется дождь. Капли будут ударяться о стекла и сплетаться в причудливые узоры. Невероятное зрелище, особенно если наблюдать его отсюда, сидя в удобном кресле…

Наконец они оказались в мастерской, заваленной мольбертами, красками, картинами. Какое странное чувство: все это принадлежало ей, Лане. Образы, запечатленные на холстах, рождались в ее воображении. Она бросила взгляд на одну из картин: синева небес завораживала красотой, однако в памяти всплывало лишь одно небо – черное, с прорезями молний, колючее и низкое, готовое обрушится прямо на голову… К горлу подобралось отчаяние, грозясь превратиться в рыдания. Лана безжалостно впилась ногтями в кожу ладоней, пытаясь сдержать эмоции.

– Все в порядке? – забеспокоился Георгий.

– Д-да.

– Может, попробуешь что-нибудь нарисовать? Вдруг это поможет?

Лана с сомнением взглянула на протянутую кисточку, потом перевела взгляд на стоящий в центре мольберт. Белоснежное полотно было похоже на ее память: ни единого штриха – бери кисть и рисуй. Только Лана не чувствовала ни вдохновения, ни творческого порыва. Наоборот, ее сердце сдавила тоска, и такая беспросветная, что захотелось завыть.

Но, чтобы не расстраивать мужа, она все же сжала кисть дрожащими пальцами. Испачкала ее в краске и неуверенно провела на холсте синюю полосу. Потом красную, желтую, черную. Возможно, раньше это и приносило ей удовольствие, но сейчас лишь вызывало досаду. Швырнув кисть прямо на пол, Лана отступила к двери, закрыла лицо руками и выкрикнула:

– Не могу! Не хочу! Ничего не хочу!

Едкий запах краски ворвался в ноздри. Даже не верилось, что она часами сидела здесь за мольбертом. Если ее жизнь до аварии была такой, то она ее люто ненавидит!

– Успокойся, – Георгий приблизился и мягко сжал ее руку. – Ты хочешь все и сразу, но так не бывает. Наберись терпения. Отдохни, расслабься. Завтра придут твои подруги…

– Я не хочу никого видеть! – отрезала Лана. Опять получилось резко, но эмоции не поддавались контролю. Она нервно очертила пальцем узор, расшитый бисером на платье, – это не успокоило.

– Глупости! Тебе сейчас как никогда нужно общение.

– Сомневаюсь, что оно поможет.

– Ты слишком строга к себе. Пойдем, я заварю тебе чай, а потом ты отдохнешь. Силы еще понадобятся.

Лана не стала сопротивляться. Георгий окружил ее теплом и заботой, и вскоре настроение действительно улучшилось. Они вернулись в спальню, когда на небе уже появились первые звезды, а мелкий дождь тихонько стучал по стеклу. Глаза закрывались. Отыскав в шкафу ночную рубашку, Лана забралась в постель и блаженно закрыла глаза. И все-таки дома хорошо! Может, и вправду стены лечат? Лане хотелось верить в лучшее, однако внутренний скептик не давал расслабиться. Из головы не уходила мысль, что после комы так быстро не восстанавливаются, а травмы так легко не исчезают. Происходит что-то странное, но что именно, она не могла объяснить. Устроившись поудобней, Лана постаралась уснуть.

Глава 3

Артефакты на дороге не валяются

– Ты уверена, что это именно тот артефакт, который нужен? – с сомнением спросила Киира, показавшись из-за обелиска. Немного сонная, со слегка взъерошенными волосами, которые она на ходу собирала в хвост. Никтисы привыкли спать в камнях-обелисках, напитывающих их магией: принимая нематериальную форму, они вселяются в них и таким образом получают оттуда силы. Вот и Киира, немного отдохнув, уже готова выполнять новые задания.

Вайалена, задумавшись, ответила не сразу. Почему Анлюминус доверил это дело именно ей? Почему не Криллиусу, своей «правой руке», не Майре, которая не уступает ей в силе, не ловкой и быстрой Киире? Ведь отыскать то, что нужно повелителю, практически невозможно. На это указывают многие источники. Поиски частей короны тянутся уже сотни лет, многие никтисы, отправленные на это задание, погибли, а некоторые пропали без вести. Анлюминус знал, что ее ждет та же участь. Считай, отправил ее на верную смерть. Почему?

Если верить древним свиткам, артефакт охраняет верный подданный королевы Анникты – хищная птица, напоминающая орла, со светящимся магическим дымом, исходящим из перьев и клюва. На планете, где когда-то правила королева, этих птиц, называемых арглами, осталось немало – от их магии и погибают никтисы, пытающиеся отыскать артефакт.

А она не погибла. Сделала то, что не смогли сделать другие.

И снова напрашивался вопрос: «Почему?»

Она принесла осколок, теперь он дополнит корону Анлюминуса. Где-то есть еще один, последний… Если и он попадет к повелителю, тот станет бессмертным и самым могущественным. К магиям Тьмы и Хаоса, которыми он владеет, добавятся еще две – Света и Огня. Анлюминус без усилий снимет магическую защиту люминаанцев – так называемую границу – и, заставив их покориться, окончательно поработит всю галактику.

Вайалену передернуло от этой мысли. Очнувшись, она почувствовала на себе испытующий взгляд подруги.

– Уверена, – Вайалена гордо продемонстрировала драгоценную находку. – Правда, красивый? Очень похож на тот, который я видела в книгах. Смотри, как переливается, даже в темноте. – Она положила осколок из горного хрусталя на ладонь и невольно им залюбовалась. Он был призматической формы, прозрачный и бесцветный, однако внутри перемещались крошечные сияющие искорки.

Киира явно не оценила. Громко охнув, испуганно отшатнулась.

– Ты что, нам нельзя на него смотреть, можем ослепнуть! – воскликнула она и прикрыла глаза ладонью.

– Да? Ну ладно.

Вайалена пожала плечами и спрятала артефакт обратно в сумку.

– Ты же не брала его голыми руками? – прищурилась подруга.

– Э-э… брала.

– И что, ничего не произошло? Тебя не убило на месте?

Вайалена шутливо развела руками:

– Как видишь. Или ты намекаешь, что я выгляжу как мертвец? Ну да, немного потрепало, когда удирала от аргла, но если вспомню любимое заклинание Майры, то быстро приведу себя в порядок.

– Дело не во внешнем виде, просто, по легендам, Анникта прокляла осколки короны. Те, кому удалось найти хотя бы один, ослепли и сошли с ума. А других убила магия стража. Странно, что ты вернулась невредима.

– Да-а, это расстроит Майру, – иронично протянула Вайалена. – Как и то, что легенды врут.

На самом деле, она и сама была озадачена тем, что ничего страшного не случилось. Попав на планету, с которой началась история никтисов, она долго пробиралась по руинам к разрушенному храму, исследуя каждый уголок. И когда уже совсем было стали опускаться руки, разглядела под завалами что-то блестящее. Разве она знала, что это и есть та самая часть короны, так необходимая Анлюминусу?! А когда вспомнила, что нельзя прикасаться к ней голыми руками, было уже поздно. Вайалена подняла находку, но ничего не произошло. Если не считать ярких пылинок, напоминающих маленькие искорки, которые вырвались на волю, закружились возле нее и осели на длинных волосах. И странный жар, окутавший с головы до пят. Приятный, расслабляющий, она ощутила его даже в кончиках пальцев. Те буквально горели, но это свечение не причинило боли, не оставило ожогов, и почти сразу исчезло.

– И все-таки это очень странно, – задумчиво протянула Киира, прервав воспоминания.

Вайалена начала злиться:

– Какая теперь разница? Артефакт есть? Есть. Значит, задание выполнено. Никто не узнает, что я прикасалась к нему. Ты же не проболтаешься?

– Конечно, нет, – заверила подруга. – Но лучше надень перчатки, чтобы никто ничего не заподозрил.

Вайалена нехотя выполнила ее просьбу.

– Получается, ты не читала это место в скрижалях… – не унималась Киира.

– Какое?

– Легенду об осколках короны, о падении и смерти Анникты. Не знать историю возникновения никтисов – страшное преступление.

– Спасибо, что рассказала. Теперь точно буду знать, – ухмыльнулась Вайалена, на что получила укоризненное:

– Нельзя игнорировать правила! Ты же знаешь, это чревато…

– У повелителя ко мне нет никаких нареканий, Киира, успокойся. Историю я знаю. Просто в тот момент все вылетело из головы. И ты бы все забыла, если бы тебя преследовали королевские арглы.

– Пока нет нареканий, – выделила подруга, – но все может измениться, если ты и дальше будешь поддаваться эмоциям. Ты – ассасин, не забывай об этом.

– Холодная машина для убийств, которой я буду целую вечность, – продолжила Вайалена и непроизвольно проверила наличие стилета. Хищное острие сверкнуло в полутьме и скрылось в ножнах.

– А что остается? Анлюминус спас тебя от мук…

– Послушай, Киира, – Вайалена положила руки на плечи никти и посмотрела ей в глаза, – я считаю, что все это было ошибкой. Лучше бы я осталась в Аду и терпела муки, которые заслужила. Может, когда-нибудь меня бы простили и позволили хотя бы постоять у ворот Рая. А теперь у меня нет такого шанса. Теперь я собственность Анлюминуса, его пешка, его прислужница, и должна тысячелетиями исполнять все его приказания. Думаешь, мне и вправду нравится?..

Она не договорила. Резкая боль внезапно пронзила руку, заставив застонать.

– Что с тобой? – встревожилась Киира. Отдернула рукав ее блузки и испуганно охнула: – Арглы тебя все-таки ранили!

– Да их там сотни, если не тысячи, – буркнула Вайалена и стиснула зубы, стараясь перетерпеть боль.

– Как ты ушла от них?

– Сама не знаю. Они все двинулись на меня, я достала стилет… А потом в воздухе появилась какая-то брешь, ну я и прыгнула в нее. Так и оказалась здесь. Выбора не было – меня бы убила их магия. Ты только Анлюминусу не рассказывай, ладно?

– Ладно. Пойдем скорее к лекарям!

– Сначала нужно отдать артефакт.

Обратившись в сгустки тумана, они поспешили к замку. Темнота стала совсем густой, почти осязаемой. Прорываясь сквозь плотную дымку, Вайалена размышляла над тем, кем была в земной жизни. Никтисы говорят, что вместе с человеческими душами демоны отдают записи, в которых содержится вся информация о прошлом «выкупленного» грешника. Вайалена очень хотела на них взглянуть, но знала: это запрещено. Таковы правила. Майре и Киире в этом вопросе было проще: первая перешла на сторону ассасинов, будучи люминаанкой, а вторая привыкла жить здесь и сейчас, потому не стремилась узнать о своем земном прошлом. Интересно, если попросить у Криллиуса позволения взглянуть на свое жизнеописание, он сильно разозлится?

Она представила, как он сдвинет брови и улыбнулась.

– Успели, – выдохнула Киира, приняв материальный вид.

Замок Анлюминуса устрашал своей мощью. Он не касался земли, а возвышался над густым серебристым туманом. Готические башенки были настолько высокими, что, казалось, пронзают небо. Дворец был сделан из сотен тысяч фиолетовых кристаллов, которые поддерживали хрупкое здание магической энергией, не позволяя рухнуть. Ступени, ведущие ко входу, едва угадывались в плотной дымке. Всегда, когда Вайалена приближалась к замку повелителя, у нее невольно захватывало дух. Вот и сейчас, остановившись у порога, она задержала дыхание.

Они вошли в тронный зал и сразу упали на колени. Анлюминус сидел, лениво перебирая бумаги. Потом щелкнул пальцами – и все свитки мгновенно растворились в воздухе.

– Поднимитесь.

Никти послушались. Вайалена посмотрела на властелина и напряженно замерла. Его цепкий взгляд из-под черных ресниц был острее любого кинжала. Оранжево-алый безумно ему шел, светлая бровь изогнулась в ожидании, руки были сцеплены; в красном освещении зала перстни на его утонченных пальцах завораживающе сверкали.

– Ты достала его?

– Да, мой повелитель.

Его обманчиво-мягкий бархатистый голос странным образом лишал самообладания. А если еще безотрывно смотреть на него, подмечать каждое движение, наблюдать за мимикой лица – можно совсем потерять контроль. Удивительная гипнотическая способность подчинять. Вайалена опустила голову и уставилась в мозаичный пол. Лучше смотреть себе под ноги: меньше риска поддаться колдовским чарам.

– Я приятно удивлен, Вайалена. Ты здесь, с древним артефактом, живая и невредимая. Это заслуживает похвалы. Я хочу взглянуть на него.

Вайалена осторожно извлекла из сумки хрустальный осколок, завернутый в тряпичную салфетку, расшитую золотыми нитями, и переложила его на подставленный кем-то поднос. В светло-карих глазах Анлюминуса вспыхнуло предвкушение, когда прислуга поднесла артефакт поближе. Он задумчиво рассматривал его некоторое время, потом довольно произнес:

– Это действительно он. Ты будешь вознаграждена, моя дорогая. А пока можешь идти.

– Благодарю, мой повелитель.

Она низко поклонилась и покинула зал. Только на улице выдохнула, ощутив, как схлынула очаровывающая магия. «Мой повелитель»! Приторные слова оставили на языке гадкое послевкусие. Как же надоело это притворство, просто до чертиков! Но другого выхода у нее пока нет. Либо верная прислужница Анлюминуса, либо смерть. Вернее, нечто похуже смерти.

Ветер принес глухие, полные невыразимого страдания стоны. Вайалена содрогнулась, вспомнив, что сегодня Черный день. День, когда Провал Безликих – магическая тюрьма для предателей – приоткрывается и на пленников обрушивается новая пытка. Например, очень яркий свет. Он проникает даже в самые дальние глубины, выжигая все на своем пути. Узники имеют тела, поэтому свет сжигает им кожу до мяса и они мучаются от боли.

«Похоже, сегодня я останусь ни с чем», – проскользнула мысль. Никтисы получают силы, используя священные обелиски. Но непобедимыми их делает именно та темная энергия, которая исходит из открытого Провала. Ассасины должны видеть пытки узников, чтобы напитаться аурой боли и страданий.

Внимание Вайалены привлек шаттл, приземлившийся неподалеку. Никтисы вернулись с очередной миссии. Майра вышла первой, закутанная в дорожную мантию. Эта часть облачения всегда скрывала ее откровенные наряды на заданиях, что, впрочем, отнюдь не мешало ей совершать убийства. Короткие юбки и слишком открытые корсеты она с готовностью демонстрировала повелителю, надеясь понравиться.

Сегодня на ее плечи была наброшена фиолетовая мантия. Главный цвет никтисов она выбрала неслучайно: знает, что, когда войдет в замок к Анлюминусу, непременно услышит от него похвалу за соблюдение традиций. Майра хватается за любую возможность, чтобы услужить господину, и мечтает, чтобы он посмотрел на нее не только как на подчиненную, но и как на женщину. Для этого у нее были все шансы, в первую очередь – внешность: стройная и женственная фигура, тонкие и правильные, немного хищные черты лица, длинные волосы цвета меди с одной стороны и цвета серебра с другой, серо-карие глаза.

На секунду взгляды их встретились, и в зрачках никти мелькнул плотоядный блеск. Улыбнувшись, Майра провела пальцами по флагруму – треххвостой плети, своей главной гордости. Похоже, торопилась посмотреть на пытки и получить свою дозу садистского удовольствия. Вчера она умоляла Анлюминуса позволить ей встать на место палача и самой произнести заклинание, вызывающее свет, и повелитель наконец-то разрешил ей поучаствовать. Майра была вне себя от радости и грозилась устроить узникам такую мучительную пытку, которая ужаснет даже самых жестоких никтисов.

Вайалена не собиралась присутствовать на этом зрелище, хотя и понимала, что Анлюминус рассердится.

– Ну и пошел он к черту! – вслух выругалась Вайалена, отдаляясь от величественного замка.

Можно было не сомневаться: Анлюминус обязательно пойдет в указанном направлении. И выкупит новые души, чтобы превратить их в безжалостных ассасинов.

Глава 4

Чужие буквы

Женщина с вьющимися рыжими волосами украдкой рассматривала Лану поверх книги, наивно надеясь, что она не заметит. Со стороны это выглядело забавно, учитывая, что книгу та держала верх ногами.

– Что-то ты грустная какая-то, – изрекла рыжая.

– Разве? – Лана растянула губы в улыбке, но, судя по всему, подругу это не впечатлило.

– Молчишь и молчишь. Торчим тут уже полчаса, а ты за это время от силы два слова сказала!

– Оставь ее в покое! – вмешалась крашеная брюнетка, одетая в вишневый брючный костюм.

«Рыжую зовут Снежана, – напряженно вспоминала Лана, – а брюнетку – Юля. И, кажется, последняя – моя лучшая подруга, если верить мужу. Только она все равно остается для меня чужой, вряд ли я смогу ей довериться».

– А что такого? – насупилась Снежана и отбросила многострадальную книгу. – Ты всегда была хохотушкой, энергичной, деятельной, а сейчас как бесчувственная деревяшка! Раньше здесь без конца крутилась вся творческая элита – художники, писатели, музыканты. Ты блистала в экстравагантных, ярких нарядах и украшениях. А теперь…

– Что теперь? – перебила Лана, чувствуя, что начинает закипать. Еще немного – и все выскажет этой нахалке, несмотря на то, что пообещала мужу держать себя в руках.

– Теперь ты одеваешься мрачно и однообразно! – Рыжеволосая выразительно оглядела ее невзрачную черную кофту и синие джинсы. Остановила взгляд на волосах, собранных в хвост. – И мне начинает казаться, что я тебя совсем не знаю. Ты как будто не моя подруга, какая-то другая Лана.

– Снежа, перестань, – одернула ее Юлька. – Это уже перебор!

– Ты почти не улыбаешься и не поддерживаешь разговор. Тебя просто не узнать!

Каким-то чудом Лана промолчала, хотя внутри все кипело от злости. Чтобы хоть немного успокоиться, она взяла со стола блокнот и пролистала несколько страниц. Душу охватывала безысходность. Что делать, если память не восстановится? Так и жить? Без прошлого? В окружении чужих лиц?

Она с грустью посмотрела на чистый лист в клетку. Возможно, прежняя Лана любила рисовать этюды; смотрела на человека и с легкостью переносила его черты на бумагу; подмечала интересные детали, умело передавала эмоции, благодаря чему ее рисунки приобретали реалистичность… Господи, она продолжает думать о себе в третьем лице, словно речь идет о ком-то постороннем!

Почему ей кажется, что так и есть?

– Как твое творчество? – не унималась Снежана. Вопрос прозвучал так внезапно в затянувшейся тишине, что заставил вздрогнуть. – Уже написала что-нибудь?

– Нет.

– Да ладно?! Не верю, что не испытываешь творческого голода!

– Не испытываю, – отрезала Лана и снова уткнулась в блокнот. Душу разъедало ощущение, будто подруги говорят не о ней, а о другом человеке. О какой-то незнакомой женщине.

Неужели после комы так резко могут поменяться привычки? Вкусы? Мировоззрение? Она абсолютно равнодушна к картинам. И к нарядам тоже. Все, чего ей хочется, – это бесконечно гулять по лесу и наслаждаться природой. Какое-то странное желание… Утром отказалась от завтрака и ушла на два часа, Жора остался очень недоволен. А она будто напиталась энергией, получила силы и заряд бодрости. И, честно говоря, будь ее воля, то гуляла бы до самого вечера, пока на темном небе не засеребрилась бы луна…

Напряженное молчание висело, как плотная занавеска, разделяя трех подруг, но никто не торопился его нарушать. Юлька, откинувшись на спинку кресла, ушла в свои мысли. Снежана вновь уткнулась в ту самую книгу, только теперь держала ее как нужно и даже вчитывалась в строчки, забавно хмуря лоб. Лана бросила взгляд на пустую страницу блокнота и вдруг почувствовала, как проваливается в какую-то пропасть. Перед глазами возникло видение.

Незнакомец касается ее спутанных волос, проводит ладонью по закрытым глазам, прикасается ко лбу. Сжимает в объятиях, но не чувствует тепла. Прикладывает ухо к ее груди: сердце не бьется.

– Ты не можешь уйти! Я не позволю, слышишь? Ты должна жить!

Глухой голос заглушает раскат грома. Чернильную ночь пронзают вспышки молнии, веет холодом и безысходностью. Капли дождя врезаются в лицо мужчины, пропитывают влагой одежду, холодными ручейками стекают по телу. Дрожащие губы едва шевелятся:

– Ты не можешь уйти…

Еще одна вспышка пронзает темноту, заунывно воет ветер, словно поет погребальную песню, черные листья тревожно шелестят. Мужчина продолжает упрямо брести по бездорожью; ботинки вязнут в грязи, кровь перемешивается с дождем и бордовыми каплями падает к ногам.

– Не в этот раз, – еле слышно говорит он. – Не в этот раз!

Бережно опускает возлюбленную на ствол упавшего дерева и кладет свои руки на ее грудь. Переплетает пальцы. Закрывает глаза. И с губ срываются запретные слова, по звучанию напоминающие латынь.

Vertire et mi.

Минута. Еще одна. Ожидание как пытка. Наконец под пальцами начинает струиться яркий свет, расползается по телу причудливыми узорами. Такой теплый, что она его чувствует. И чем больше окутывает ее, тем слабее становится. А она сильнее. Еще чуть-чуть – откроет глаза и вспомнит все…

…Где-то вдали послышались голоса подруг. Лана схватилась за голову и застонала. Кажется, она сходит с ума. Крепкие мужские объятия, стылые капли, скользящие по лицу и одежде, вой ветра и оглушительные раскаты грома… Они словно настоящие. И эти странные слова, кажущиеся отдаленно знакомыми, не просто так всплывают в памяти, они определенно что-то значат. На каком они языке? Испанском? Итальянском? Латыни?

– Ты слышишь?

Голоса подруг стали раздаваться отчетливей, громче. Лана, еще не до конца сознавая, где находится, непонимающе посмотрела на них.

– Ты уснула прямо на диване, – удивилась Снежана. – Листала страницы блокнота, а потом просто повалилась на бок.

– Ну что ты, ей-богу! Она еще не отошла после аварии, – вступилась Юля. – Запредельная кома – это не шутки. Иди лучше воды принеси! Хотя подожди… Лана что-то пишет.

Лана и вправду дрожащей рукой выводила буквы. Каково это – не знать язык, но его помнить?

Юля с любопытством заглянула ей через плечо.

– Какие-то странные слова на непонятном языке. Что это, Лана?

– Дай посмотреть!

Рыжеволосая выхватила блокнот и пробежалась глазами по тексту.

– Кто-нибудь понимает, что здесь написано? – с надеждой спросила Лана. Подруги отрицательно покачали головами.

– Какой-то незнакомый язык, – ответила Снежана. – Сама придумала?

Лана не знала, что ответить. Рассказать про свои видения, про незнакомца в лесу? Вряд ли они ей поверят, и так смотрят как на сумасшедшую. Хоть врач и предупреждал, что могут быть галлюцинации, все равно не хотелось делиться. Не поймут.

– Наверно, я что-то перепутала.

Снежана вернула блокнот и поджала губы, а Юля, покачав головой, сказала:

– Ты еще очень слабая! Отдыхай и набирайся сил, а мы, пожалуй, пойдем. Да? – Она ткнула Снежану локтем в бок и многозначительно подняла брови. Та уже потеряла нить разговора и придирчиво рассматривала себя в зеркале.

– А? Да-да, идем, – рассеянно кивнула она.

Лана с трудом сдержала вздох облегчения. Наконец-то! Одиночество нравилось ей больше, чем общение с забытыми подругами. Ведь наедине с собой можно спокойно подумать, помечтать; не нужно растягивать губы в фальшивой улыбке и подбирать слова…

Внезапно Снежана замерла на пороге и сказала:

– Слушай, с вами же по соседству Нестор живет! Ну, тот, который всякие древние рукописи изучает и знает много языков. Может, сходишь к нему и выяснишь, что написано?

– Нестор? – растерянно пробормотала Лана в тщетной попытке вспомнить этого человека.

– Ну да. Нестор Лесков. У него еще жена такая… немного странная. Я ее пару раз видела. Вот прям сейчас и сходи. Он вроде бы никуда не уезжал. По крайней мере, я видела его машину час назад.

Лана задумалась и не услышала, как закрылась дверь, а потом со двора выехала машина Юли. Дом погрузился в благодатную тишину, нарушаемую лишь мерным тиканьем часов.

Значит, некий Нестор, живущий по соседству, может помочь… Чуть помедлив, Лана дрожащими пальцами открыла блокнот, еще раз посмотрела на непонятные слова: «vertire et mi», «tmori tenerbe»… Снова пронзило осознание: она знает этот язык, только не помнит. И, как ни старалась, вспомнить не получалось.

Впрочем, поиски в интернете тоже не принесли результата. Поисковик выдавал десятки ненужных страниц. В итоге измученный онлайн-переводчик тоже не смог помочь. Все поиски свелись к одному: такого языка не существует. Но как это возможно?! Почему мужчина говорил на нем, еще и с такой уверенностью, будто знал: она поймет.

Лана поняла главное: есть что-то, что отличает ее от других людей. Может быть, это как-то связано с аварией и потерей памяти. Если удастся разгадать странные слова, возможно, она поймет, почему так быстро встала на ноги.