Шаги по времени. Книга первая

Мальчик выглядел измученным и испуганным и сказал, что будет то же, что и я.

Мне не оставалась ничего, кроме как заказать себе бургер, салат, пончики и шоколадный коктейль.

Без понятия, что есть этот ребенок, но это лучше, чем просто сок. Пока я думала, что делать с ребенком, ученый отошел в туалет, и так больше не вернулся.

На звонки не отвечал, в доме, где он жил, сказали, что он сдал ключи домоправителю и когда вернуться, не сказал, и телефон не оставил, сказал, что сам свяжется, если ему понадобится.

Часть третья.

Прошло десять лет. Ученый канул в Лету. Иногда я тосковала по его рассказам.

Пацан вырос, называл меня сестрой и был очень ласковым.

Тогда десять лет назад, когда я осталась с этим ребенком, я не знала, что и как делать с ним.

Но у меня было за плечами мои семнадцать лет первой жизни, сорок лет второй и тридцать шесть лет этой.

Если я не боялась тараканов, то уже детей и подавно, подумала я.

В первое время пришлось очень много времени уделять его обучению. Оказалось, что ему двенадцать лет. Но он не ходил в школу, почти никогда не ел нормально. И постоянно жил в страхе.

Десять лет прошли незаметно. В какие-то моменты я себя ощущала матерью, в какой-то сестрой, а в какой-то посторонней теткой.

Я никогда не злилась. Мне кажется, что я разучилась. А может быть, просто этот пацан не вызывал во мне никогда таких эмоций.

Когда ему исполнилось двадцать два, он ушел.

Хочется тут написать, что ушел в свою жизнь или в армию, или в институт, или к своей девушке.

В тот день был мой день рождение, сорок семь лет.

Мне позвонили в дверь. На пороге стояли люди в форме. Они спросили, знаю ли я такого-то человека, я сказала да.

Процесс похорон – недолгая процедура. Кремация была недолгой. По итогу мне выдали урну, и я пошла куда глаза глядят. Шел дождь и начался мини-концерт моего железного тела.

Небо плакало. Тело плакало.

Его сбила машина на перекрестке, был зеленый свет, был просто пьяный водитель за рулем.

Сказали, что смерть была мгновенной.

Интересно, он умер так же, как и я? Или у других людей иначе происходит.

Мне очень захотелось в тот магазин с пластинками. Интересно, он еще стоит там?

В магазине по-прежнему был тот самый запах. Просто обалдеть. Столько лет прошло.

Взяла старую пластинку, пошла к проигрывателю, поставила урну на соседний столик, надела наушники и погрузилась в тихую гладь нежных звуков.

Часть четвертая.

Жизнь с мальчиком.

Один момент запомнился и остался в моей памяти, даже когда я уже жила больше, чем могла сосчитать. Иногда в каких-то своих жизнях, когда уже все стерто, этот момент всплывал перед моими глазами.

Утро было ранним. Прошло уже четыре года с тех пор, как ученый ушел в туалет и не вернулся. Кстати, все документы на пацана он оставил под столом. Все-таки он, скорее всего, был шарлатан.

Начинался небольшой дождик. Мальчик любил, когда шел дождь, говорил, что именно тогда он слышит мой голос. Это было очень мило. В такие моменты я была счастлива, что мое тело – ходячий оркестр.

У нас был большой день. Даже так – БОЛЬШОЙ ДЕНЬ.

Поход, который планировался уже как несколько месяцев.

Палатка, спальники, стульчики, столик, термос, посуда и еще куча всего, что было тщательно собрано к моменту икс.

Выходя из квартиры на свежий утренний воздух, заряженный начинающимся дождем, ощущаешь, что мир настоящий, а не выдуманный.

Мы садимся в машину и начинаем наше большое путешествие. Мальчик любил старые песни и включал их постоянно, но сегодня был подобран совершенно другой репертуар. Это была музыка каких-то древних народов. Звучало гулко и глухо, затрагиваю те струны души, которые заржавели и покрылись многовековой пылью.

Стало очень хорошо.

Мальчика звали Мо. Малыш Мо. Так я его называла. Он был высокий, худой, с тоники руками и такими же тонкими пальцами. У него голубые, немного раскосые глаза, так далеко посаженные, что казалось, что повернись он спиной, то увидишь эти глаза. Тонкие губы и тонкий длинный нос. Белые волосы, как у старика, и тихий, неторопливый голос. Он был медленным ребенком, а когда стал подростком, то превратился в черепаху.

В школе у него не было друзей. Учился на отлично. И обожал танцы. Вот где исчезала его медлительность. Там он парил, там он летал. Там было его королевство. Такое преображение всегда вводило меня в какой-то транс.

Мне казалось, что в нем живут два человека.

Он выучил язык жестов и стало намного быстрее общаться. Мне нравилось с ним беседовать.

Он рассказывал старые истории про старые миры, про мир, где был когда-то рыбой. Или, когда он был мечом в одном доме, и висел на стене и ему было очень грустно, что им не пользуются.

Однажды я спросила его: «он это помнит или придумывает».

Он сказал, что это в нем всегда было и он рождает истории всегда в нужным момент.

Он был прекрасным рассказчиком, как и его дед.

В дороге он стал рассказывать одну из своих историй.

Жила-была девочка, с черными волосами и умными мозгами. Она была брошена, так как мать ее была проституткой, а отец – важный чиновник, и не было никого, кто взял бы ее на воспитание.

Ее оставили в лесу. Мимо проходил человек с белыми волосами. Он был старый и добрый.

Он подобрал девочку и воспитал ее.

Он был травник. И она стала травницей. И однажды они гуляли по лесу в поисках одного растения, которое дарило хорошее настроение, дурман. Старик называл его чудом.

И вот они искали это чудо. И старик нашел. От тихо окликнул девочку, ласково позвал по имени, говоря, что нашел чудо.

История, которую я видела своими глазами, снова стала передо мной.

В те три часа ночи я уже знала, что встречу старика. А на следующий день я угощала пончиками мальчика с белыми волосами.

Приехав на место, мы стали разбивать лагерь. Дождь не прекращался, но он был мелкий и поэтому не сильно мешал. Скорее, наоборот, помогал комаров отгонять.

Намучились мы с этой палаткой. Ни он, ни я не отличались навыками опытных походников и, потратив около часа, наконец-то выдохнули.

Тент установить оказалось очень просто, ну а остальное уже пошло как по масло. По окончанию мы себя ощущали великими исследователя, которые попали в затерянный мир и смогли справиться с такой непосильной задачей, как установка лагеря.

Вечером дождь кончился, и на небе стали появляться первые звезды, не успев даже разжечь костер, как небо словно провалилось в массу со звездами и просто преобразилось до волшебного слияния. Так мы и замерли с ветками в руках.

И тогда Мо запел. Я никогда раньше не слышала, как он поет, я даже не знала, что он умеет петь. Но тут случилось что-то, что осталось навсегда в моей душе, сколько бы она ни путешествовала.

Малыш Мо поделился тайной. Тайной рождения таинства, магии, которая перетекла из звездного неба прямиком внутрь моего естества.

Наверное, я была недостаточна готова к встрече с ним. Или же это просто было его последнее время тут и так случилось, что оно оказалось со мной.

Хочется придумать какую-то красивую историю про него.

Но у меня просто умные мозги, ни больше, ни меньше.

История четвертая.

Сухой шелест листьев под ногами, ровные шаги. Голова низко опущена и внимательно что-то осматривает по сторонам.

Чириканье птиц приятно щекочет слух. Ветер играется с ветками деревьев.

– Тихето, давай скорее, я нашел чудо! – вдалеке еле слышно, как меня зовут.

Быстро поднимаю голову и мчу на звук голоса.

Еще мгновенье и показалась небольшая роща, лучи солнца туда почти не попадают. Так что там стоит полумрак. Все то, как рассказывал учитель. Дурман не любит солнечный свет и растет только в тенистой местности, глубоко в лесу.

– Подойди поближе, тебе нужно научится его видеть и слышать его аромат, – учитель машет мне рукой, чтобы я подошла ближе.

Подхожу и близко наклоняю лицо к цветку. Голова резко кружится, и я почти что оседаю. Учитель тихо смеется.

Мне вот не смешно. Всегда он так со мной. Пора бы уже запомнить, но любопытство берет верх.

Цветок размером с мужскую ладонь, белые лепестки около пяти или семи, пухлые, по краям красные точки, причем точек на каждом лепестке по десять штук, сердцевина оранжевая и очень пахучая. Запах терпкий, немного похож на запах пота. Слабые нотки риса.

– Запомни, у дурмана всегда нечетное количество лепестков и на каждом десять красных точек. Запомни, что они красные.

– А что, бывают и другие цвета? – спрашиваю я, удивляясь тому, что он так настойчиво это говорит.

– Да, бывают еще и фиолетовые. И тогда это уже не дурман. Тот цветок встречается редко, и он ядовитый. Яд, приготовленный с ним, убивает человека мгновенно. Горло будет сильно жечь.

Что-то кольнуло в голове, пытаясь выйти наружу, но быстро исчезло.

У меня так часто бывает. Словно уже все было. Словно я что-то забыла. И стоит только немного напрячь силы и все сразу вспомнится.

Учитель бережно сорвал цветок и убрал его в небольшую сумку.

Я любила эту его сумку. Она была небольшая, но, казалось, в нее может поместиться все что угодно. Словно там было тайное пространство.

У меня была другая сумка, я ее сама сделала. Она была больше, чем у учителя, и при этом не такая вместительная. Наверное, все же его сумка обладала какой-то магией.

Магия. Слово, которое манило многих людей.

Учитель не разделял страсть людей к магии. Он жил глубоко в лесу, так же глубоко, как и дурман.

А мне было любопытно. Мне все вокруг было любопытно. Мне хотелось понять, из чего состоит этот мир, из чего состою я. Откуда тут все, почему оно именно такое, а не какое-то другое. Почему я такая, а учитель другой. Почему мы живем в этом мире. И кончается ли когда-нибудь мир? Есть ли что-то вечное в этом мире или все уходит куда-то? Но куда? Что это за место, куда все уходит?

Я любила жизнь с учителем. Он был всегда старый. И добрый. Хотя мне не встречались люди, которые бы причинили мне зло. Но я ощущала, что учитель добрее всех людей на свете.

Он никогда не злился. Всегда тихо что-то напевал себе под нос, а когда я просила спеть громче, он смеялся.

Учитель был сухой, как старое высохшее дерево. У него были большие руки, тонкие скрюченные пальцы и голубые глаза. Почти прозрачные. Иногда я думала, что через его глаза можно увидеть весь мир.

Он меня нашел как раз глубоко в лесу, когда искал тихето, растение от ранок, оно помогает заживлять любые порезы, гнойники.

И я как раз лежала рядом с кустом тихето. Меня назвали в его честь.

Пошел уже десятый год моей жизни. А мне казалось, что я старее учителя. Иногда мне хотелось погладить его по голове. И очень хотелось услышать, как он поет.

Наши запасы травы заканчивались и, как обычно, перед рассветом, я собиралась в северную сторону, там, где был большой водопад.

Я любила это место за большую, сильную воду, которая бурным потоком падала вниз, образуя глубокое, почти что прозрачное озеро. Вода в нем была ледяной и оттого еще более желанной.

Через час я уже была на озере, сняла большую плетеную корзину со спины, сняла с себя рубашку и черные штаны, медленно подошла к воде. Еще было темно, солнце не начало свою ежедневную рутину, и в небе высилась серебряная луна.

Вода живая. Я любила говорить с водой. Вода рассказывала удивительные истории.

Глубоко нырнув, доплыв почти до дна, я взялась рукой за растение, которое простирало свои волнистые волосы, приятно щекоча мои пятки.

В воде я могу сидеть долго, очень долго.

Наверное, это магия, как сказали бы странники, которые периодически появлялись на пороге нашего дома.

Живя с учителем, я стала понимать, что есть вещи, которые лучше не говорить при других.

Медленно, очень медленно, я стала опускаться в эту рощу волосатых растений. И вот теперь меня уже не видно, теперь я стала этими растениями. Как же я любила эти объятия. Я ощущала себя частью этого мира, такой крохотной частью, которая так легко может затеряться на дне лесного озера.

Открыв глаза, увидела, что лучи стали пробираться сквозь толщу воды. Но до меня им не достать. Хотелось смеяться. Так меня забавляла эта игра в прятки. Солнцу тут меня никогда не найти.

В воде никогда никого не было: ни рыб, ни лягушек, ни комаров, никого. Только волосатые растения, вода и я.

Это было мое время. Время, когда я ничего не слышала, вода постепенно заполняла легкие, и мне становилось все теплее и теплее.

Я знала, что нужно успеть выбраться до того, как легкие полностью наполнятся водой. Ориентир был моя температура: чем теплее мне становилось, тем больше воды было во мне.

Мне очень не хотелось уходить.

Но пора.

На поверхности я легла пластом, вода в легких тихо булькала. Она уйдет сама, она словно испарится, нужно просто лежать и греться. И тогда солнце заберет ее из меня.

Так я и лежала.

Сколько уже прошло? Кажется, что я уснула. Воды во мне больше не было. Пора выходить.

Доплыв до берега, я услышала звук, звук был очень далеко и исходил откуда-то из северной части. Это даже не звук был, а какой-то гул, слабое эхо.

Его я слышала постоянно. Словно северная сторона приветствовала мое возвращение из водного мира в мир леса, зелени, сырой земли.

Запах мокрой земли. Когда наступал дождь, я всегда выходила на улицу и уходила в лес.

Учитель говорил, что я так стала делать, как только научилась ползать. В первые разы он шел за мной, он хотел понять, что же меня зовет.

Обычно я доползала до ближайшего дерева, немного рыла землю и засыпала.

При этом была сухой. Словно капли воды впитывала в себя.

Целых пять лет он меня провожал.

Потом перестал.

После таких дождей мои волосы становились зелеными. И пахли тиной. Мне нравился этот запах.

Он был родным. Он пах мной.

Наконец, одевшись, взвалив на себя плетеную корзину, я пошла в сторону водопада. Зайдя за него, оказалась в низкой пещере в скале. Это и было место назначения, где меня ждали мои сокровища. Плющнивица росла там в избытке. То, что покупали у нас задорого. Ее местоположение было найти почти, что невозможно.

Собирать ее было опасно. Она источала ядовитый газ, и если взять ее голыми руками, то появлялись язвы. У обычных людей, но не у меня.

Когда мне было пять лет, учитель меня привел к водопаду. Тут он собирал травы, в том числе и плющнивицу. У него была странная повязка на лице и такие же странные перчатки на руках.

Мне он казался чудищем. Собрав травы, он направился за водопад. Я пошла за ним, хотя он сказал мне не ходить. Когда он меня заметил, было уже поздно, так как плющнивица была уже у меня во рту.

Она оказалась жутко горькой, и я ее сразу же выплюнула.

С тех пор ответственность за сбор плющневицы легла на меня.

Сбор из нее творил чудеса. В то время, когда маги искали магические способы нарастить оторванные конечности, приклеить отрубленные пальцы, уши и рты, этот чудо-сбор делал свое нехитрое дело своим чередом. Конечности чудом приращивались, а если не было ноги, то она могла просто заново отрасти.

Но приготовить ее было делом почти что невозможным. Просто в процессе было столько умерших травников, что действительно казалось, что лучше пусть этим делом занимаются маги, а не травники.

Мы с учителем с этой задачей справлялись на ура. И заказов было всегда хоть отбавляй.

Конечно, секрет того, как учитель так лихо готовит эту микстуру, хотели разузнать многие.

Но, как я уже говорила, лес, в котором мы жили, был глубоким.

Таким глубоким, что, зайдя в него, можно было никогда не выйти.

И тут все было очень просто. Я чувствовала лес, я слышала шаги чужих, я слышала шаги тех, кто искал помощи и тех, кто хотел наживы. Те, кто прятался, кто убегал, кто пытался спастись.

Все это глухим эхом отзывалось внутри леса и внутри меня.

Наступила зима, сбор трав завершился задолго до первых снежинок. Озеро стало еще более холодным, но оно никогда не застывало, не было в нем льда.

Сидя на берегу и опустив ноги в эту удивительно леденящею воду, я стала напевать какую-то песенку, на каком-то совершенно мне незнакомом языке, который, однако, я понимала.

Странное покалывание в голове усилилось. Стало тяжело дышать, и я свалилась в воду. Жгучий холод пронзил все уголки тела, и вода стала медленно заполнять меня.

Все теплее и теплее.

Я слышу чей-то плач, ругань, вижу, как мужчина и женщина ругаются, показывают в сторону пожилого человека. Раз и вижу какое-то странное помещение, как кто-то выливает воду на голову девочке. Смех. Слышу звуки какой-то музыки, которая раздается из совершенно незнакомого и непонятного нечто. Хватаю кого-то за руки, и резкая боль пронзает все мое тело.

Начинаю всплывать.

Что-то не так. Откуда эти видения. Что я только что видела. И что за странная песня, и какой-то чужой и свой одновременно язык.

Мне холодно. Волосы стали совершенно зеленые, солнца нет. Вода внутри. Очень хочу обратно в воду. Мне трудно теперь дышать тут. Каждый вдох причиняет сильное жжение.

Так нельзя. Нужно подняться вверх на водопад. Чем выше над землей, тем легче мне будет дышать. Откуда я это знаю? Сама не знаю, просто знаю, что так надо сделать.

И началось мое восхождение на водопад.

Прошел час, потом начался второй. Я стою на вершине. Одежда на мне все еще мокрая. Волосы становятся чернее. Зелень постепенно уходит. Дышать становится все легче и легче.

На лес опускается ночь. С неба упала снежинка прямиком на мой нос.

Значит, будет снегопад. Я успокоилась.

Спуск занял столько же по времени. К моменту, когда ноги коснулись горизонтальной поверхности, мои волосы полностью стали черными. Но вода не ушла. Я еще пока не знаю, но эта вода больше никогда из меня не уйдет.

Одежда мокрая, но мне не холодно.

Пока я спускалась с водопада, снега уже навалило прилично. Моя поступь стала легкой, почти невесомой и тихой. Я слилась с лесом.

Тишина окутала все вокруг. Из темного, почти непроглядного леса, на меня смотрели облачка снега, лежащие то тут, то там.

Луна показалась на небе. Свет озарил дорогу. Лес стал магическим.

Кто-то в лесу заблудился, и кому-то очень холодно. Кто-то испытывает страх. А на этот страх скоро сбегутся ночные жители.

Обычно я никогда не шла на такие звуки. Но сегодня в целом все было необычным, и в итоге я зашагала в сторону зова.

К этому человеку бегут волки.

И это было плохо. Меня в лесу никто не трогал. Но я не знала, как будет с тем человеком, тронут ли они его, если я буду рядом.

Ну что ж, я просто попробую. А там будь что будет.

Волки закольцевали человека. Я стала подходить. Это была девушка, молодая, мертвенно-бледна, она явно умирала от страха, и тело ее отдавала такую сильную дрожь, что я ощущала вибрацию в ногах.

Волки. Мне нравились волки, особенно волчата. Когда я была маленькой, мы с волчатами играли вместе.

Волки совершенно не обратили на меня никакого внимания, и я решила подойти к этой девушке.

И как это вышло у меня хорошо. Она подняла на меня глаза. Наверное, она подумала, что я ей привиделась, ее глаза расширились от удивления, и она стала что-то говорить. Я не смогла расслышать, что она сказала, но зато протянула ей свои руки. Она дотронулась до меня. И стала плакать. Волки никуда не уходили. Но и я решила, что она им не достанется, увы, ребята, не в этот раз. Она еле поднялась. Оказалась она такой же высокой, как мой учитель. Оперевшись на меня, мы медленно пошли в сторону дома.

Путь был неблизкий. Волки шли с нами. У нас было самое красивое сопровождение, какое только может существовать. Я слышала, что говорили волки. Точнее, я просто понимала.

Они были недовольны, они не хотели, чтобы она шла со мной. Но я не могла поступить иначе. Иногда случаются такие вещи, которые просто проходят через тебя, и нет нужды как-то в это себя привносить. Нам оставалось еще недолго, но я поняла, что девушка больше не может идти.

Оставить ее тут в лесу, и волки тут же сожрут.

Мне было одиннадцать. Я была низкой и небольшой. Зато она была в два раза больше.

– Нужно идти, – сказала я ей, – Только так ты сможешь выжить. Или ты идешь, или волки станут твоей судьбой.

Услышав эти слова, она вздрогнула, посмотрела на меня и молча стала идти дальше.

Свет. Наконец-то дом. Волки нас проводили почти что до порога и затем, как мы зашли в дом, еще долго сидели во дворе. Я знала, что когда-то снова их встречу.

Учитель стал ухаживать за больной. Он у меня ничего не спрашивал, только посмотрел в окна, увидел волков и тихо вздохнул.

Три дня девушка не приходила в себя. Снегопад усилился, и вокруг нашего дома образовалась целая крепость снега.

Расчищая снег, я думала о том, кто она, что заставило ее очутиться ночью, зимой в этом глухом лесу.

На четвертый день снег прекратился. Выглянуло солнце. Стало еще холоднее.

Мне захотелось погулять. Девушка пришла в себя, но все еще была слаба. Не говорила, только пила и лежала.

В лесу стало еще прекраснее, чем было. Я была в теплой куртке и длинных сапогах с широкими подошвами, которые охватывали площадь вдоль стопы около десяти сантиметров.

Идти было одно удовольствие.

Птицы устроили целое представление. Я была не иначе как в раю.

Целый день прогуливаясь по лесу, я насобирала целую кучу зимних ягод.

Очутившись дома, первым делом мне хотелось заварить чай с этими ягодками.

Я знала, что испытаю то самое чувство, настоящей зимы, которое каждый год так сильно ждала. Именно ягоды его мне давали.

Учитель что-то записывал. Тихо пел. Я подсела рядом, в надежде расслышать хотя бы что-нибудь. Попивая бесценный напиток, я услышала совершенно чужой голос. От неожиданности я вздрогнула и посмотрела на источник звука. Это была девушка. Ну я так раньше думала, но это оказался парень. Хотя, может быть, у нее на морозе голос осип, подумала я.

Но почему тогда в платье. И такие длинные волосы. И такое нежное лицо. Конечно, я удивилась, доселе я видела только тех торговцев и лекарей, которые приходили сюда. И все они выглядели не так, как этот парень. А вдруг он такой же, как я. Я молча уставилась на него.

Учитель отложил свои записи, поднялся не спеша и подошел к кровати, где лежал парень-девушка.

Парень-девушка стал говорить что-то, но я не расслышала. Да что же это такое, в этом доме все говорят так, что я ничего не слышу. Я встала и подошла вплотную.

Стояла и смотрела на него. А было на что посмотреть. Учитель снял с него одеяние, и я увидела голую грудь, у меня сдавило горло и сжалась челюсть. Груди не было, там, где у человека должна быть грудь, был просто огрубевший шрам, огромный, уродливый шрам, где было сердце, была дыра, сквозная дыра. Ниже того, что когда-то было грудью, должен был быть живот, но там тоже была небольшая дыра с правой стороны. Дыра. Просто дыра. Насквозь.

Я спросила у учителя, можем ли мы воспользоваться плющневицей. Но он покачал головой.

Учитель рассказывал, что плюшневица лечит все, что нанесено не магией. А это было сделано магией и тут плюшневица нам точно не поможет.

Но значит, есть что-то, что может помочь.

– Так, стоп, – остановила я свои мысли. Почему мне так важно восстановить части тела этого человека. Почему я вообще решила ему помочь. Зачем пошла на зов, зачем спасла от волков, зачем привела в дом.

Вопросы, которые рождались в моей голове, были мне не знакомы. Ответы тем более.

Учитель дал ему настой, и парень сразу же уснул.

– Учитель, получается это раны от магии? И они не лечатся? – спросила я, глядя на то, как учитель аккуратно обратно закутывает своего пациента.

– Лечатся. Но не мной. Я не занимаюсь магией. Этому сможет помочь тот, кто владеет лечебной магией.

Прошла неделя. Снег больше не выпадал, и мои вылазки стали все длиннее и длиннее. Конечно, я ходила к водопаду.

За эту неделю парень-девушка почти полностью восстановился. Он сказал, что его зовут Рака.

Мне не хотелось находиться с ним в одном месте. Почему-то я стала его избегать. И уже через неделю поняла, что сожалею, что пошла на зов и что отняла у волков их добычу.

Что-то было не так с ним.

Прошло еще три дня. Я хотела, чтобы он ушел. Я уже себе места не находила.

В тот день было такое чистое небо, воздух был чище обычного. Но, почему-то я не слышала ни одной птицы. Почему же я не слышала леса?

Как обычно, до рассвета, я ушла в лес. Сидя у водопада, резкая боль пронзила мои уши. Это был не гул, это был рев. Он поднимался с самого центра земли и шел в мои уши. Я побежала в сторону дома. Не знаю, как, но через пятнадцать минут, я была внутри дома. О боги, лучше бы этот день никогда не наступил, лучше бы, тогда я осталась в озере и никогда не всплывала на поверхность.