Пылала тайга

– Чё, мужики, управились? – преобразившись в лице и во взгляде, где не осталось и тени тревоги от всего происшедшего, спросил Богатырев.

– Управились, черт бы его побрал, – отвечал боцман. – Ливень пройдет – приведем в порядок оборудование, палубу приберем. Ребята до нитки промокли, пусть обогреются. Град вон какой хлещет, не даёт высунуться. Прямо не град, а ледяная шрапнель! – Точилин искусно ежится.

В подтверждение слов боцмана, Жилин кивает головой в сторону стекол, по которым ледяные шарики отбивали глухую дробь.

– Рубануло так рубануло! В жизни такого не видывал. Благо не в антенну угодило, натворило бы нам на всю катушку. Знать шельма не в нас метила, – окончательно повеселев, с хитрецой поглядывая на собеседников из-под кустистых бровей, говорил довольный капитан. Нагнувшись над локатором в неподвижной позе и делая вид, что он занят только экраном, настороженным голосом капитан спросил: «Из команды никто не пострадал?»

– Нечаева при взрыве о борт ударило, парень плечо ушиб. Остальные наши и охрана в полном порядке, – отвечал Жилин.

– Ну и чуть у огня лешего не перегрелись! – загоготал боцман, теребя волосатый подбородок, – Думал подпалю бороду, придется посля под бритву садиться. Жалко шкиперскую лодку – ходкая, подъемная была посудина, – продолжал он заглядывая в обзорное окно.

– Видели, Семен Степанович, – перебивая смех Точилина, продолжал Валерий, – огонь по палубе потащило под вагончик и под контейнеры с взрывчаткой?

– Чё ж не видеть-то, видел! Вы с боцманом в самый раз подоспели, вовремя красного петуха за гребень перехватили, за горло взяли. Молодцы братцы, молодцы! Иначе пришлось бы, не дай Господи, нам в три голоса на всю вселенную кукарекать. Хвалю братцы! С вами, как говориться, хоть в огонь, хоть в воду! – он подошел к своим подчиненным и попросту, как бывало при встрече с семьей, крепко обнял их, добавляя, – а счас, друзья мои, рулим к третьему рейду, там заякоримся, переждем эту беду.

Между тем ветер и ливень буйствовали не унимаясь. Гонимая шквалом, на реке поднялась волна. Дождевая завеса, перекрывая видимость, теснила и рвала в таежной долине последние остатки светового дня. Продвигаясь словно наощупь, через полчаса Богатырев поставил свой грузовой состав на вынужденную стоянку в путейском кармане у подошвы каменного утеса, где «Яна» и ночевала до утра.

В то лето экипаж Богатырева брал наряды не только до Ленска. С грузом для пограничников и военных они ходили в Тикси, по-настоящему почувствовав арктическое дыхание моря Лаптевых и напряженность вахт в ледяных водах Севморпути. До зимы команда успела вернуться в Усть-Кут, хотя и пришлось ей на последних сотнях километров пробивать себе дорогу в вязкой каше осенней шуги при густых снегопадах. Большие тонны и протяженные маршруты принесли экипажу хорошие заработки. Димка Нечаев съездил в Иркутск и пригнал оттуда УАЗик. Подержанный, правда, но на вид вполне приличный, с утепленным чехлом под брезентовым тентом и на новой резине. Валерий знает, что отец давно нацелен поменять старенький мотоцикл, хотя бы на «Запорожца», да в очередь за ними в совхозе не записывают, а на «Москвич» в поссовете она вытянулась на такую длиннющую веревочку, что если с этим делом завязаться, то к «морковкиному заговенью» вряд ли твой узелок развяжется. Размышляя о ситуации с очередями, Валерий подумал, что, может быть, в пароходстве существует схема с приобретением автомобилей, проще сельской. «Забегу-ка я после работы к Степанычу. Он, пожалуй, знает, как распределяются автомобили среди очередников. Заодно проведаю старину, доложу о ремонте, обсудим, следует ли делать ревизию дизелей сейчас, когда прижали, притормозили работу необычайно низкие температуры; или перекроить график и подождать потепления», – размышлял Жилин. Как и в предыдущий зимний отстой, в этом году капитан вновь возложил на него все руководство профилактикой и ремонтом оборудования, механизмов и корпуса теплохода. Оформив отпуск, Богатырев отдыхал на загородной даче, изредка заезжая в затон, где стояла замороженная во льду «Яна». Изловив такси, Валерий заехал в гастроном, чтобы прикупить что-нибудь для предстоящей встречи. Глаза разбегались при взгляде на винный ряд. Хотел взять бутылку дорогого коньяка или модного ликера «Шартрез». Но как такой сюрприз воспримет кэп, которого никто еще не видел «под шафе» или с похмелья? Потоптавшись у прилавка, Жилин развернулся и прошел в кондитерский отдел. Короткий морозный день сменили быстрые туманные сумерки. С коробкой торта и упаковкой воронежских пряников, с плиткой монгольского зеленого чая – любимым напитком капитана, – Валерий вошел, постучавшись в незапертую дверь дома Богатыревых, с порога поздоровался. Семен Степанович с женой Марией Лаврентьевной ужинали.

– Ой, кто пришел то к нам, дед! – всплеснула руками хозяйка. – Валера, миленький ты наш! По такой стуже, да потемну! Разболакайся, разболакайся! Супчиком согрею! – суетилась Мария Лаврентьевна, поднявшись из-за стола и направившись к гостю.

– Это вам к чаю, – Валерий сделал шаг вперед, подавая пакет с гостинцами хозяйке. Скрипнув стулом, лицом к гостю повернулся хозяин.

– Одежку на вешалку, обутки не сымай, не лето, пол холодный, – пробасил Семен Степанович. Усаживая гостя за стол, наполняя тарелку супом, хозяйка продолжает охая:

– Ноне такой холодище навалился, ужас! Я от печки не отхожу. Говорю Сене, давай в квартиру переедем, все не возиться со снегом во дворе и не таскать ведрами воду с проруби. Нет, не хочет. Здесь, видите ли, у его санаторий, – произносит Мария Лаврентьевна с иронией в голосе. – Целыми днями дрова колет, а я сутками печку топлю, санаторий его безтуалетный обогреваю! – в том же тоне делится с гостем своим неудовольствием хозяйка, словно желая вызвать сочувствие у Валерия, а у мужа сострадание. Но капитан непреклонен, он молча опростал тарелку, отставил посуду на край стола, вытер салфеткой усы и закурил трубку.

– На тачке приехал? – спрашивает капитан, выпустив колечком ароматный табачный дымок.

– Да. Через час подъедет, заберет.

– Какие-то вопросы есть?

– Один: разрешите пока дизелями не заниматься, на обогрев много электричества уходит и результат не тот, без гарантии качества.

– Понимаю, бывало такое. Можно повременить. В принципе, машина у нас хорошая. Ревизию дизелей и генераторов проведем позже. Чё еще? Вижу не все выложил?

– Это личное, семейное. Отец мечтает машину приобрести, даже в очередь на «Москвича» записался в поселковом совете. Он ветеран войны. Но я-то знаю, что не один он такой в Селивановке и для всех желающих машин туда не завезут. Подскажите, есть ли смысл встать мне на очередь в пароходстве и долго ли придется ждать?

– Валерий, а тебя, случаем, не бабка-гадалка, иль цыганка прохожая ко мне отправила?

– Вы про что, Семен Степанович?

– Послушай, мы же про машины толкуем?

– Ага, но не гадалка, а Димка Нечаев навел на эту мысль. Третьего дня он из Иркутска УАЗик пригнал. Не новый, правда, подержанный. Но мне не хочется с рук покупать, вдруг на «вторчермет» нарвешься. Придется тогда на одни запчасти пахать.

– Ах, вон оно чё! – заулыбался капитан, откинувшись на спинку стула. – Ну, а если из моих рук? – на лице капитана застыл загадочный вопрос.

– Вы что, хотите мне свою «Волгу» продать? – удивленно спрашивает Валерий.

– Ладно, не буду с тобой в прятки играть. Не хотелось мне событие опережать, да прижал ты меня, еще и при Лаврентьевне. Она же тебя как своих сыновей любит. Не совет тебе дам, Валерий, раскрою приятный для тебя секрет: дирекция объединения «Якуталмаз» выделила из партии автомашин, закупленных для своих передовиков, пять легковушек нашему пароходству, дескать, в знак благодарности за поставку срочных грузов. Наше начальство и профком решили две «Нивы» отдать моему экипажу. Конкретно тебе и боцману, как отличившимся при пожаре в особо сложных обстоятельствах, не допустивших распространение огня при транспортировке взрывчатых веществ. Так, примерно, записано в приказе по пароходству, Валерий Иваныч, дорогой ты мой, – довольный сказанным, умолкает, попыхивает зажатой в зубах трубкой старый капитан.

– Я не ослышался, Мария Лаврентьевна? – глядя на капитана и не оборачиваясь к хозяйке, сидевшей на табуретке у плиты, произнес тихим вкрадчивым голосом, ошарашенный новостью парень.

– Правда, правда, Валерий, начальство готовится провести собрание, там вам всем и вручат ключи от машин. Вот уж порадуешь родителей! – отвечала хозяйка. Жилин при этих словах соскочил со стула и порывисто обнял своего улыбающегося шефа, прижавшись к его колючей щеке.

– Будет тебе, будет, Валера! – бурчит растроганно Богатырев, – Давай-ка еще по чашечке зелененького. Лаврентьевна, неси сюда чайник, что-то в горле сухо стало, – откладывая трубку на край массивной пепельницы, распоряжается хозяин. За чаем разговор смещается к делам житейским. Возвращаясь к теме о холодах, Мария Лаврентьевна поясняет, что больше всего она держится за дачу из-за подполья, где хранятся разные соленья, картофель и морковь, клубни гладиолусов и варенье из лесных ягод – все для ее большой семьи.

– Если съехать отсюда, – считает она совершенно обоснованно, – то не наездишься топить печку. А если не топить – в подполье на третий день все померзнет. Расспросила гостя Мария Лаврентьевна и о его родителях. Час пролетел, как одна минута. С улицы послышался сигнал автомобиля – приехал таксист. Наскоро попрощавшись с хозяевами, Валерий вышел на улицу, морозом охватившую его разгоряченное лицо, окунулся в густую темноту, заслонившую долину реки и город, слабо мерцающий отдаленными огоньками.

Усевшись в машину и поблагодарив шофера за пунктуальность, Валерий попросил таксиста проехать в город через затон. Его потянуло взглянуть на строй замерзших во льду судов, на свой теплоход. Когда к судну подъехали, Валерий не стал подниматься на борт, где только в одном иллюминаторе у дежурного горел свет, а лишь прошел медленным шагом вдоль теплохода, остановившись на минуту в раздумье перед носовой надстройкой. Это ее рулевая рубка открыла перед ним речные просторы Лены, знаменитые Ленские столбы – редкостное земное чудо, каких мало в мире. Веками ветры, снежные вьюги, дожди и солнце – эти неистощимые силы природы – ваяли из скал сказочно величественные замки и монастыри, суровые сторожевые башни с неприступными стенами, залы с окнами на бескрайние глубины Вселенной. Через окуляры бинокля он увидел с капитанского мостика «Яны» широкие просторы тундры и разглядывал взирающих любопытно на людей, белых медведей Арктики. Ему захотелось быстрей повернуть землю вокруг оси, привезти сюда весну и вновь отправиться на ее крыльях в плавание.

Торжественное собрание и банкет, посвященные итогам навигации, прошли с высокой помпой, с наплывом журналистов, которые, как узнал Валерий позже, дружно опубликовали на страницах газет «гвоздевые» статьи и репортажи. В материалах прессы рассказывалось не столько о достижениях речников пароходства, сколько о мужестве экипажа «Яны», проявленном при пожаре в рейсе на открытой воде в жестокую грозу. Приезжала на торжество и делегация алмазодобытчиков из Мирного. Победителей соцсоревнования награждали под оркестр. Лучшим вручили ключи от машин, другим передовикам – подарки, денежные премии и Почетные грамоты. Пятеро из них разъехались по домам на подаренных автомобилях. Как и большинство из них, Валерий добирался теперь на работу за рулем своей «Нивы».

Морозы отступали. Экипаж «Яны», принявший весь объем профилактических работ на себя, в основном завершил их с опережение графика. На теплые дни оставили только покраску надстроек и самого корпуса теплохода. Капитан разрешил всем, кто пожелает, пойти в отпуск. Димка Нечаев спросил Жилина, поедет ли он домой своим ходом и составит ли ему компанию. Сказал, что по зимнику из Селивановки проезд налажен. Геологи забрасывают на точки оборудование для буровых вышек, а из Селивановки в Усть-Кут шоферы везут круглый лес. От них он все разузнал о дороге. Считают, что на УАЗе и Ниве проехать можно, если, конечно, зима сверху за это время ничего на тайгу не добавила.

– Следить за дорогой особо-то некому. Леспромхоз и геологи выставили на трассу всего три бульдозера, один из которых вскоре сломался. Надеются, что шоферы сами трассу укатают УРАЛами, – говорили Димке водители.

– Понятно, – отвечал Жилин. – На УРАЛах в самом деле можно и по целику ездить. А вдруг запуржит, как тогда я буду на «Ниве» пробиваться через заносы? Вспомни, Димка, что делается на нашей районной дороге в снегопады?

– Да УАЗик не хуже УРАЛа по целику гребет, а следом за мной и твоя Нива пройдет. Засядешь – вытащу на веревке. Кстати, надо бы для колес цепи сварганить. Взять канистры с бензином, паяльную лампу на всякий случай. По зимнику заправок нету, каждый идет со своим запасом горючего.

– Хорошо, я подумаю. Машину-то все равно домой надо гнать. А ты, Дима, можешь узнать, когда еще селивановские лесовозы сюда подъедут?

– Я вкурсе, они приезжают либо на базу лесокомбината, либо на товарный склад железнодорожной станции. Между прочим, самый отменный кругляк от нас везут. На экспорт, понятное дело, в Китай или в Японию.

– Вот если с ними в колонне поехать, тогда точно до Селивановки доберемся, – высказал свою мысль Жилин.

– Ладно, я сегодня же все разузнаю, – заверил Нечаев.

Но съездить ему не удалось – занимались уборкой палубы. Оформив на другой день отпуск, Валерий и Дмитрий поехали на базу лесокомбината. У диспетчера они выяснили, что со дня на день ожидается приезд четырех лесовозов из Селивановки. Шоферы разгрузят машины и будут отдыхать в общежитии лесокомбината, где для них отведена комната.

– Вот этого вам и хотелось, Валерий Иванович, – обращается нарочито к земляку по имени-отчеству Димка. – В кильватере такой колонны можно спокойно рулить до самого дома, – довольным тоном отмечает он. – Вечером свяжу цепи и заправлю парочку канистр бензином, в расчете на обе машины. А продукты и мелочевку соберем завтра. Пойдет?

– Пойдет, Дима, пойдет, – соглашается Валерий. – Встретимся завтра у гастронома в двенадцать и купим все, что надо. Много ли потребуется нам на каких-то пару суток? Не такой уж дальний путь – 300 верст с гаком.

– Ага, дальний – не дальний, короткий ли не короткий, не будем загадывать. Но у нас, Валерий, в Сибири как говориться: «Идешь в тайгу на день – бери провизии на неделю». Верно?

– Что верно, то верно. Завтра в магазине посмотрим и на чем глаз остановится – возьмем. До завтра! – Валерий жмет Дмитрию руку и они разъезжаются.

Лесовозы из Селивановки прибыли на третий день. Друзья отыскали шоферов у столовой лесокомбината. Надев для солидности форменную шинель с нашивками и шапку с кокардой, Валерий подошел к ним, представившись земляком. Но «земляки» оказались не уроженцами Селивановки, а приезжими, по так называемому, оргнабору. Один из Пензы, двое из Ульяновска, четвертый – залетный сокол с Северного Кавказа.

– Рамзан Исмаилов, бригадир, – представился он Валерию.

– А мы с Дмитрием селивановцы, коренные, – дружески проговорил Жилин. – В отпуске. Собрались своим ходом поехать к родителям. Не хочется терять время, намеривались пораньше выехать, не с кем было, да и не решались самостоятельно ехать по зимнику. Во-первых, дороги не знаем, а во-вторых, боимся что не везде на наших машинах пролезем. Знаем таежные зимники нашего района. Поэтому рассчитываем примкнуть к вам, если, разумеется, вы возьмете нас в компанию, – изучающе смотрел в глаза бригадира Жилин.

– Почему же не взять, если у вас и колеса свои, и бензин свой. Тачки, гляжу, под вами – что надо. На таких, дорогой мой, водоплаватель, до Ледовитого океана можно догрести. Вот заработаю на что-то подходящее – обязательно приглашу вас на мотопробег по северам. Надеюсь не сдрейфите? – с хитрицой в карих глазах выдает бригадир, продолжая: «Сегодня мы у своих лесовозов кое-какие гайки подтянем, чтоб не скрипели шибко, железки кое-где подмажем, а завтра в пять утра двинем в дорогу, к родовому гнезду вашему. Яхши?

– Понял, – отвечал Жилин, усмехаясь тому, как Исмаилов произнес сибирское «шибко». – Спасибо друг, будем готовиться к отъезду, – Валерий пожал Рамзану на прощание поданную им руку и они с Дмитрием уехали.

Утро выдалось морозным. Перемешанный с дымом котельных и печных труб, над городом и по всех речной долине стояла непроглядная мгла. Не было видно ни многоэтажных домов, ни дорожных знаков и указателей. Один за другим лесовозы медленно двинулись по улице на выезд из города. Ехали почти на ощупь. Упираясь в плотную серость тумана, лучи фар беспомощно блуждали по заснеженному полотну дороги, высвечивая лишь то, что оказывалось совсем рядом, в шаге от бампера машины. За пределами города видимость улучшилась. То на одном, то на другом километре от основной дороги ответвлялись и уходили в сторону какие-то проезды. Узкой лентой, мало чем отличающейся от них, нырнул наконец в тайгу и селивановский зимник, зашуршавший промороженным снегом под колесами УРАЛов. Углубившись в лес, колонна остановилась. Притормозили автомобили и Валерий с Дмитрием. Шоферы взяли передышку. Машины стояли, выбрасывая в морозный воздух белые струи выхлопных газов. Из кабины головного УРАЛа на рыхлый гребень обочины спрыгнул бригадир. Вышли из своих автомобилей трое других водителей. О чем-то поговорив, они вернулись в кабины, а Исмаилов подошел к Ниве Жилина. Раскрыв дверцу и усевшись на пассажирское сиденье, Рамзан стал пояснять, как следует дальше двигаться за их машинами. Неожиданно для себя, из короткой беседы с кавказским водителем, Жилин узнал кое-что интересное и нужное шоферу о трассе, о тех каверзах, которые она таит в себе.

– Чем дальше, тем сложнее будет вам ехать, – говорил Рамзан. Он разъяснял, на каком километре кипит родник и на дороге могут быть глубокие промоины, где начнется протяженный косогор и надо будет ехать потихоньку, чтоб не съюзить на обочину. Рамзан сказал, что зимник – это даже не дорога, а зигом-загом петляющий в тайге сезонный пролаз, который топорами и пилами пробили через чащобу и буреломы геодезисты и геологи. – Шли к своим точкам не по прямой, понятное дело, а по принципу «куда кривая выведет». За Михайловкой будет развилка. Влево – поворот к нам на Селивановку. Вправо – зимник пойдет на Север, в Мирный, где алмазы роют в горах одержимые богатством люди. Туда не рули! Там – угу-гу! На тыщю вёрст ни одной деревни. Ранее, поначалу освоения сезонной дороги, северяне ездили в Усть-Кут через наше село, а после срезали угол, сократили километраж. Когда через Селивановку гоняли – тут картошку покупали, капусточку, морковочку. По заказу селивановские жители морозили для них молоко, а леспромхоз продавал им пиломатериал, пилил брус для строительства. Был какой-никакой дополнительный доход. Люди были довольны. Прослышав о хороших заработках, в Мирный уехали некоторые шоферы и леспромхозовские работяги. Не завидую им, если даже возвратятся они все в бриллиантах и с золотыми коронками на зубах. По мне так лучше здесь, в свеженькой тайге жить и чистым воздухом дышать, чем пусть в самых презолотых рудниках пыль глотать. Согласен со мной, ленский рулевой? – заговорщически заглядывает в лицо Валерия, в полный рот улыбается бригадир.

От щетинистых отрогов Северо-байкальского хребта до Тунгусского нагорья, узенькой змейкой бежит с юга на северо-запад селивановский зимник. В самом деле, трудно представить, каких трудов стоило людям его построить. С неимоверными усилиями, с боем продвигались они шаг за шагом по нехоженой местности, по горам и распадкам, по горелой тайге и завалам, по болотистым урочищам, которые почему-то получили у северян не очень романтическое название – «марь». Это слово, в какой-то степени, созвучно слову уморить. В знойные летние дни над этими болотистыми урочищами почти постоянно нависает невероятное скопище комаров и прочих кровососущих насекомых. Вкупе с едкими испарениями, тучи гнуса способны в такую пору не только человека уморить, довести до отчаяния, но и зверя вконец измучить. И такие гиблые низины простираются на километры. В пургу их напрочь заметает снегом, спрессовывает его настолько, что пробиться через этакие каменно-твердые участки удается только УРАЛам, либо тракторам. Горе тому, кто в одиночку решается проехать по этим местам в снегопад, при студеном ветре. В стужу столбик термометра опускается здесь, зачастую, ниже отметки «минус пятьдесят». Суров тунгусский регион. Поэтому дальнобойщики ходят в рейсы по этим местам только колонной или двумя машинами. Мысленно подчинившись бригадиру лесовозов, Жилин и Нечаев послушно исполняли инструктаж бывалого водилы: соблюдали дистанцию, не объезжали грузовик, если впереди идущий УРАЛ останавливался. Не лезли, одним словом, на рожон. Окаймленная с обеих сторон высокими снежными валами, навороченными бульдозерами при разработке полотна, дорога то разрежет заросли кудрявого тальника, то вклинится в густой лес, то круто упадет в распадок или потянется длинной скользкой лентой на пологий склон, отшлифованный колесами буксовавших тут грузовиков. Гудят моторы, посвистывает в стойках зеркалов заднего вида и в тросах грузовых площадок промороженный до звона воздух, поднятые колесами, вьются за кузовами машин густые клубы снежной пыли. Колонна идет почти без остановок, если не считать отведенный для обеда час. День устоялся. Под стылым небом устойчиво морозно. Над заснеженными деревьями сиротливо завершает свой дневной оборот совсем не ласковое в эту пору февральское солнце. Следуя короткому сезонному расписанию, оно низким полудужьем проскользнуло над лесом, нырнув под самый корешок таежного редколесья, покинув небеса, спряталось где-то там, в седых волнах горного далека, схоронилось на покой, подобно тому, как прячется на ночевку тетерев, ныряя с дерева в снег и окапываясь в нем до утра. С заходом солнца, будто на крыльях белой совы, бесшумно проскользнули в стылое пространство синие сумерки и на землю упала ночная тень. Шоферы включили фары и сбавили скорость. По северной тайге хуже всего ездить в сумерках, когда ночь еще не совсем одолела день и свет фар плохо высвечивает ухабы на белом дорожном полотне. Так ехали долго и нудно. Постепенно темень сгустилась, явственней проступил небосвод, мороз покрепчал, набрасывая на стекла кабин пелену изморози. Не выключая свет, Исмаилов сбросил скорость и остановил машину. Ему последовали остальные. Без шапки, в легкой распахнутой куртке, Рамзан не торопясь пошел вдоль колонны, через шаг-два приседая, чтобы размять в коленях ноги. Коротко переговорив о чем-то с каждым из водителей, открывавшим дверцы кабин при его приближении, Рамзан подошел в свою очередь и к «Ниве» Жилина. Валерий опустил боковое стекло.