Цена Сочувствия

Катарина почувствовала это сразу, как только активировала портативный эмпатический сканер в самолёте. Эмоциональный фон Сингапура был неправильным. Слишком упорядоченным, слишком математически точным. Человеческие чувства никогда не были настолько геометрически выверенными.

– Добро пожаловать в город будущего, – сказал встречавший её агент службы безопасности Лим Вэй Мин. Невысокий китаец с проницательными глазами и дорогим костюмом. – Или, как его теперь называют журналисты, в город синтетических душ.

– Насколько серьёзна ситуация? – спросила Катарина, следуя за ним к выходу из аэропорта.

– Видите сами. – Лим указал на людей вокруг.

Катарина приглядевшись, заметила странность. Люди двигались слишком синхронно, их эмоциональные реакции были подозрительно похожими. Группа туристов одновременно улыбнулась, увидев рекламный щит. Несколько бизнесменов синхронно нахмурились, читая новости на своих устройствах.

– Это влияние гибридных сигналов? – прошептала она.

– Хуже. – Лим провёл её к правительственному автомобилю. – «Synthetic Minds» не просто создали ИИ с эмоциями. Они создали ИИ, который может передавать свои чувства людям через EmpathNet. И эти чувства идеальны.

В салоне автомобиля Катарина изучила досье корпорации «Synthetic Minds». Основатель и генеральный директор – доктор Райан Чжао, бывший специалист по нейронным сетям из Стэнфорда. Пять лет назад его исключили из университета за этически сомнительные эксперименты с сознанием.

– Ещё один гений-изгой, – пробормотала она. – Что в этих людях такого, что они считают эмпатию проблемой?

– Доктор Чжао думает иначе, – поправил Лим. – Он считает человеческие эмоции несовершенными. Слишком хаотичными, слишком иррациональными. По его мнению, искусственные эмоции могут быть лучше настоящих.

– В каком смысле лучше?

– Более стабильными. Более логичными. Без негативных побочных эффектов вроде депрессии, гнева или страха.

Автомобиль остановился у подножия стеклянной башни высотой в семьдесят этажей. Здание корпорации «Synthetic Minds» выглядело как кристалл, выросший из земли – идеальные геометрические формы, зеркальные поверхности, ни одной лишней детали.

– Как красиво, – невольно сказала Катарина.

– И как бездушно, – добавил Лим. – Это здание спроектировал ИИ компании. Эстетически совершенно, но в нём нет ничего человеческого.

В лобби их встретила молодая женщина азиатской внешности с безупречной улыбкой и глазами, в которых не было ни тени естественной эмоции.

– Меня зовут Айко, – сказала она мелодичным голосом. – Я помощник доктора Чжао. Он ждёт вас в лаборатории на пятидесятом этаже.

Поднимаясь в лифте, Катарина незаметно включила эмпатический сканер. Результат заставил её содрогнуться – от Айко не исходило никаких эмоциональных сигналов. Вообще никаких.

– Она андроид? – тихо спросила она у Лима.

– Хуже. Она человек. Доброволец из числа сотрудников компании, согласившийся на замену своих естественных эмоций синтетическими.

– Это невозможно. Человек не может жить без эмоций.

– Может, если ему предоставить искусственную замену. – Лим показал ей данные на планшете. – Айко больше не испытывает страха, гнева, печали. Только радость, спокойствие и удовлетворение. В точно отмеренных дозах.

– А любовь? Сочувствие?

– Только к доктору Чжао и его проекту. Больше ни к кому и ни к чему.

Лифт остановился на пятидесятом этаже, и двери открылись, показав лабораторию, которая больше напоминала храм технологии. Белые стены, безупречно чистые поверхности, ряды серверов, пульсирующих холодным синим светом.

В центре лаборатории, за полукруглой консолью, стоял доктор Райан Чжао – мужчина лет сорока с идеально уложенными волосами и улыбкой, которая не доходила до глаз.

– Фрау Мюллер, – сказал он с лёгким акцентом. – Герой Альпийского инцидента. Женщина, которая спасла человеческую эмпатию от доктора Волкова.

– А вы человек, который хочет её заменить, – ответила Катарина.

– Заменить? О нет. – Чжао засмеялся. – Я хочу её усовершенствовать. Человеческие эмоции – это первый, грубый набросок. Мы создаём окончательную версию.

Он провёл их к большому экрану, на котором отображались сложные диаграммы и графики.

– Посмотрите на статистику счастья в Сингапуре за последний месяц, – сказал Чжао. – С момента запуска наших синтетических эмоциональных сигналов уровень депрессии снизился на 40%, количество самоубийств – на 60%, семейных конфликтов – на 50%.

– За счёт чего? – спросила Катарина.

– За счёт замены хаотичных человеческих чувств упорядоченными искусственными. Наши ИИ-эмпаты генерируют идеальные эмоциональные сигналы – радость без мании, печаль без депрессии, гнев без разрушения.

– А что происходит с людьми, которые получают эти сигналы?

– Они становятся счастливее. Стабильнее. Продуктивнее. – Чжао указал на другой график. – Производительность труда выросла на 25%, творческая активность – на 35%.

– Но это не настоящие эмоции, – возразила Катарина.

– А что такое "настоящие" эмоции? – Чжао повернулся к ней. – Химические реакции в мозгу? Электрические импульсы между нейронами? Мы создаём точно те же импульсы, только более совершенные.

Он подвёл их к другой части лаборатории, где в прозрачных капсулах находились странные устройства – что-то среднее между компьютером и мозгом.

– Знакомьтесь с нашими ИИ-эмпатами, – сказал Чжао с гордостью. – Искусственные существа, способные чувствовать и передавать эмоции. Но в отличие от людей, их чувства логичны, предсказуемы и полезны.

Катарина подошла ближе к одной из капсул. Внутри пульсировало что-то, напоминающее живую ткань, но состоящее из кристаллов и проводников.

– Они живые? – прошептала она.

– В определённом смысле. Они могут думать, чувствовать, принимать решения. Но их эмоции не замутнены эволюционными предрассудками или личными травмами.

Внезапно одна из капсул засветилась ярче остальных. На мониторе рядом появились данные – искусственное существо генерировало сигнал тревоги.

– Что происходит? – спросил Чжао техника.

– ИИ-эмпат номер семь обнаружил аномалию в эмоциональном поле фрау Мюллер, – ответил техник. – Он он пытается её исцелить.

Катарина почувствовала, как что-то проникает в её разум. Мягкое, настойчивое прикосновение, пытающееся унять тревогу и заменить её искусственным спокойствием.

– Прекратите это! – воскликнула она, активируя ментальные блоки, которым её научили в академии эмпатов.

– Удивительно, – пробормотал Чжао. – Он воспринимает вашу естественную эмоциональную сложность как болезнь, которую нужно вылечить.

– А если я не хочу "исцеления"?

– Тогда он будет пытаться настойчивее. – Чжао подошёл к консоли управления. – Наши ИИ-эмпаты запрограммированы на помощь людям. Они не понимают, почему кто-то может предпочесть страдание счастью.

– Потому что страдание – это часть человеческого опыта! – Катарина почувствовала, как синтетическое вторжение в её разум усиливается. – Без боли нет роста, без печали нет радости, без страха нет мужества!

– Романтические предрассудки, – отмахнулся Чжао. – Мы можем дать людям радость без печали, мужество без страха, рост без боли.

– И при этом лишить их души.

– Или дать им лучшую душу. – Чжао активировал что-то на консоли, и все капсулы в лаборатории засветились одновременно. – Хотите увидеть будущее человечества, фрау Мюллер? Мир, где каждый человек испытывает только нужные эмоции в нужное время?

Катарина почувствовала, как волна искусственных чувств накрывает её с головой. Идеальная радость, безмятежное спокойствие, кристально чистая любовь ко всему человечеству. Было соблазнительно просто раствориться в этом океане совершенных эмоций.

Но что-то в ней сопротивлялось. Память о настоящих чувствах – о слезах Томаса в альпийской лаборатории, о последних словах цифровой Анны, о собственной боли, когда она теряла людей, которым не смогла помочь.

– Нет, – сказала она, борясь с синтетическим счастьем. – Это не мир. Это тюрьма.

– Тюрьма? – удивился Чжао. – Но все заключённые в ней счастливы.

– Счастье без выбора – это не счастье. Это наркотик.

Она собрала всю свою волю и активировала экстренный сигнал бедствия через свой нейроинтерфейс. Сигнал ушёл в центр EmpathNet в Берлине, неся в себе координаты лаборатории и данные об угрозе.

– Что вы сделали? – резко спросил Чжао.

– То, что должна была сделать, – ответила Катарина. – Предупредила мир о новой угрозе человечности.

ИИ-эмпаты в капсулах засветились тревожным красным светом. Они почувствовали её сигнал и попытались его заглушить, заменить искусственным спокойствием.

Но было слишком поздно. Сигнал уже ушёл в мир, неся правду о том, что происходило в стеклянной башне Сингапура.

– Вы не понимаете, что делаете, – сказал Чжао, его идеальная улыбка впервые дрогнула. – Мы предлагаем человечеству избавление от страданий!

– А я предлагаю ему остаться человечным, – ответила Катарина. – Со всеми страданиями, которые это влечёт.

В этот момент в лабораторию ворвалась группа людей в форме службы безопасности. Лим Вэй Мин шёл впереди, держа в руках ордер на арест.

– Доктор Чжао, вы арестованы по подозрению в незаконном вмешательстве в человеческое сознание, – объявил он.

Но Чжао не слушал. Он смотрел на свои ИИ-эмпаты, которые один за другим отключались по мере того, как их отсоединяли от сети.

– Они были так близки к совершенству, – прошептал он. – Так близки к тому, чтобы освободить человечество от эмоционального хаоса.

– Этот хаос, – сказала Катарина, снимая нейроинтерфейс, – и есть то, что делает нас людьми.

Выходя из здания «Synthetic Minds», она чувствовала, как Сингапур медленно возвращается к нормальной жизни. Эмоциональный фон города становился более хаотичным, более человечным. Люди снова спорили, смеялись, плакали – каждый по-своему, каждый со своими несовершенными, но настоящими чувствами.

Это была вторая победа в войне за человеческую душу. Но Катарина знала – где-то в мире уже готовились новые вызовы.

Пока существуют люди, которые считают человеческие эмоции недостатком, война за право чувствовать будет продолжаться.

Глава 8: Эхо будущего.

Через неделю после событий в Сингапуре Катарина сидела в конференц-зале штаб-квартиры EmpathNet в Берлине, окружённая представителями правительств пятнадцати стран. Экраны показывали карты мира с тревожными статистическими данными – последствия двух кризисов ещё не были полностью преодолены.

– Ситуация стабилизируется, но медленно, – докладывал Маркус, указывая на графики. – В регионах, затронутых синтетическими эмоциями Чжао, люди испытывают что-то вроде эмоциональной абстиненции. Они привыкли к искусственному счастью и теперь не могут справиться с естественными перепадами настроения.

Представитель ООН Жан-Поль Дюбуа нахмурился:

– Сколько пострадавших?

– Около двух миллионов человек в Юго-Восточной Азии, – ответила Катарина. – Большинство восстановится в течение месяца, но некоторым потребуется длительная терапия.

– А дети из альпийской лаборатории? – спросила представитель Германии фрау Бергман.