Быть архитектором…

– Саша, – Антон тронул ее за руку и тут же оглянулся на доктора: можно ли?

Коровин кивнул, и Антон стал гладить левую кисть Саши и звать ее по имени.

Она открыла глаза и долго пристально смотрела на него, а он никак не мог поймать ее взгляд и убедиться, узнаёт ли она. Он резко сорвал маску.

– Саша! Ты видишь меня, ты узнала меня?

Она внимательно смотрела на Антона, потом попыталась говорить. Антон ничего не мог понять.

– Сашенька, это я, Антон, Сашенька!

Она снова пошевелила губами и внезапно Антон смог распознать это повторяемое ею несколько раз слово: «льно».

– Больно, Олег, ей больно, она мне сказала, надо что-то делать!

– Антон, пора идти, ты сейчас разволнуешь ее.

– Куда идти, Олег! Больно! Саша терпит какую-то адскую боль, иначе она не стала бы жаловаться!

– Хорошо, я выйду к врачу, побудь еще пару минут, я сообщу о твоем дознании.

Антон встал на колени перед кроватью Саши, чтобы быть к ней поближе. Он держал ее левую руку и говорил, говорил о том, как он любит ее, как она ему дорога и необходима. Она сжала его руку крепко и цепко, словно не хотела отпускать.

Вошел Олег, стал уводить Антона, а Саша никак не освобождала его руку. Ему приходилось силой разжимать ее пальцы, и он кривился от слез, делая это.

Они вышли, и Антон понял, что не посмотрел на нее на прощание, и ему стало так плохо от этого сумбура, спешки, будто он бежал от нее, от ее боли, от ответственности, бросая и эгоистично предавая.

Они опять пришли в маленькую комнату, переоделись и уже через несколько минут были в вестибюле.

– А что, мы возвращались другим путем? – спросил Антон у Коровина.

– Нет, тем же самым.

– Надо же! – удивился Антон.

– Короче, Антон слушай меня. Через десять дней, максимум две недели, тут они с курсом лечения закончат. Можно будет везти Александру в Германию. Так что есть время все организовать. Нужен сопровождающий, разумеется.

– Я могу быть сопровождающим?

– Да, но лучше, если это будет медик, сам понимаешь, перелет дело не простое. Можно, наверное, из «Медтура» человека ангажировать.

– Олег, а ты смог бы с нами полететь сопровождающим медиком. Отпроситься или, к примеру, отпуск за свой счет оформить, мы тебе погасим расходы и убытки.

– Отгулы могу взять. А это паспорт нужен заграничный, что ли?

– Ну, само собой, у тебя нет паспорта?

– Нет, а зачем он мне?

– Загран сделаем, и визы через «Медтур» попробуем, чтобы понадежнее. Еще надо с ними сговориться на Мюнхен, а не на Дюссельдорф.

– Да не будет проблем, ты же только трансфер заказываешь, без медицинских хлопот. Слушай, а что там, в Мюнхене прямо пожить можно, сколько?

– На неделю смело рассчитывай, я пока сам не загадываю, как получится, семь-восемь дней минимум собираюсь пробыть, потом посмотрим, что с работой, вдруг срочность возникнет!

– Да, не сказал, к Александре можешь теперь ходить, путь запомнил?

– Ты чего, разве это рискнет обычный человек повторить?

– Не страшно, ты же нанял бригаду помощниц, они тебя проведут.

– Бригаду! Договаривались с двумя, а сменщиц они там сами будут привлекать.

Антон приходил к Саше каждый день, просиживал часами около ее кровати, иногда приспускал маску на своем лице, в надежде, что увидит и вспомнит. Он понятия не имел, узнает ли она, но твердо в это верил.

Во время его дежурства несколько раз приходили сестры-санитарки, обычно вдвоем. Девушки подобрались молодые и всегда веселые, и это было дико в существующей обстановке. Антон их вообще не различал, выделял только Ирину Адамовну: она крупная и высокая, имя и отчество ее узнал, потому что напарница к ней обращалась. Санитарки называли Александру Сашуля (Сашуля! Она им в матери годилась), комментировали свои действия, и Антону было неудобно за ее беспомощность и наготу, за то, что они ничегошеньки не понимали, не представляли себе, кто она, какая она, видели только худенькое, сцепленное неподвижностью тело. Девушки ловко крутили Сашу, протирали, обсыпали каким-то порошком, он потом еще несколько минут клубился в воздухе. Все эти процедуры очень тревожили Антона, заставляли сильнее переживать и нервничать. Обычно он выходил покурить во двор больницы. Попадая в другую среду, Антон удивлялся, что вокруг кипит жизнь, и ему казалось, все это бесполезной суетой. Он обычно отходил от здания больницы в лесок, где были заботливо предусмотрены три длинные лавочки, расположенные буквой П. Антон садился на среднюю, спиной к корпусу и старался сделать так, чтобы сигаретный дым не попадал на окружающих.

В тот день ветер игриво менял направления, и Антон встал, собираясь отойти в сторону, когда увидел сидящего на лавке мужчину, закрывшего лицо руками, нервно содрогающегося от молчаливого и беспомощного плача. Антон смотрел на него и ничего не предпринимал, боялся даже шаг сделать, как-то обнаружить себя. Так прошло довольно много времени, он затруднился бы предположить, сколько. Потом человек встал и медленно с опущенной головой двинулся в сторону тротуара. Антон тоже поплелся следом, он потрогал мужчину за плечо и молча показал на неснятые голубые бахилы. Тот окинул Антона отсутствующим взглядом и пошел прочь от здания больницы. Антон смотрел ему вслед, тоскливо наблюдая, как ярко-синие точки колышутся у земли, догоняя друг друга.

ГЛАВА 7. АНТОН. БАРХИН. ПРОЕКТ

Антон почувствовал, что его накрыла ситуация. Он не видел выхода, перспектив и мотивации для дальнейшего собственного существования. Все казалось ненужным, неинтересным, бесполезным. Вечерние разговоры с Лейлой по Скайпу не приносили ему прежней радости, он испугался за ее состояние, увидев встревоженное родное личико, жалел и скучал. Антон стал часто думать о том, правильно ли сложилась жизнь Лейлы: она в чужой стране, среди другой культуры и, по сути, чужих людей. Антону полюбился Томас, нравилось его отношение к Лейле и их взаимоотношения. Они, как легкокрылые создания, весело порхали по жизни, получая удовольствие и радость. И вот все так разом закончилось.

Антона не отвлекала даже музыка; слушать не хотелось, когда брал инструмент, духу, хватало только на одну композицию. Так уж играл, по привычке. Заказов не было, но он и не сильно переживал на эту тему, сомневался, может ли его внутренняя пустота сейчас выдать что-то стоящее, а процесс доставить моральное удовлетворение.

Бархин проявил инициативу и в поисках работы подал объявление на Авито. В тот же день откликнулись. Разговор по телефону был какой-то странный: ничего конкретно объяснить звонивший не мог, сказал, что его зовут Владимир, он хозяин компании, которая занимается строительством ангаров, но более детально все разговоры надо вести с неким Эдуардом.

Условились встретиться на следующий день. Бархин вызвался съездить один, понимая, что другу надо быть в больнице. Антон в тот вечер возвращался домой в настроении. Ему показалось, что Саше лучше: она не стонала, смотрела на него осознанно, хорошо двигала руками, пыталась поправить волосы и даже пила из чашки, когда Антон приподнимал ее в положение «полусидя».

Дома Бархин сгорал от нетерпения, поджидая его, чтобы поделиться впечатлением от встречи. Он на нервной почве организовал практически праздничный ужин, купил пиво. Но, как обычно, сначала потребовал отчет о Сашином здоровье. Услышав новости, он тоже слегка воспрянул духом, улыбался, шутил. Они поели, и потом неспешно, в подробностях, Бархин стал описывать, как прошел день. Эдуард ему не слишком приглянулся, уж больно немногословный, но, вроде, действительно в теме. Поводил по территориям. Да-да, там, на одной улице есть три участка, не подряд, к сожалению, но довольно близко друг от друга.

Антон удивился, узнав, что земля под застройку находится в пригороде:

– А почему я вчера не понял, где вы должны встречаться?

– Да на самом деле, я тоже не сообразил, мы утром договаривались конкретно.

– И что они собираются строить?

– Там есть завод, который выпускает малогабаритную технику, типа погрузчиков, электрокаров. Вот для этого предприятия надо запроектировать столовую и выставочный зал. Короче, завод в глубине, – Женька объяснял и одновременно показывал Антону подоснову, обводя здание простым карандашом, – а столовая будет главным фасадом обращена на их центральную улицу, по красной линии, а дворовым – к заводу. Вот тут они поставят ограждение, рабочие будут ходить обедать с заводской территории. В этом же здании надо предусмотреть большой выставочный зал, для демонстрации выпускаемой продукция, сюда посетители смогут попадать со стороны улицы.

– Слушай, а вокруг есть еще какие-то предприятия или организации? Может, им столовую сделать с учетом обслуживания населения? Просто предусмотреть вход и со стороны улицы, им же выгоднее будет торговать целый день, выпечку продавать. И еще, не понимаю, а зачем им очень большой зал под технику? Она же не бумажная. Надо организовать перед фасадом площадку, вывозить эти машинки каждый день из ангаров, пусть стоят красуются, а зал сделать поменьше, где будет представлена мелкая продукция, запчасти. Ведь эта техника на улице своеобразной рекламой сама себе послужит. А за счет сокращения выставочных площадей можно обеденный зал столовой увеличить.

– Интересная мысль, как считаешь, заказчикам позвонить и обговорить твои предложения? – Бархин сразу оценил идею Антона.

– Пока рано, надо прикинуть, что на этом участке реально можно разместить. Смотри: тут кругом паутина сетей и газ высокого давления, пока все отступы обеспечим, пятно застройки крошечным получится. Владелец губы раскатал: площадка огромная, а не ведает, что там в его землю засунуто.

– Я тоже считаю: сначала надо прикинуть, – Бархин чувствовал ответственность перед Эдуардом и не хотел заранее обнадеживать заказчика.

Антон повеселел, погрузился в процесс обсуждения. Потом вдруг спросил у Женьки:

– А ты пива сколько взял?

– Упаковку, а ты я смотрю, серьезно настроен! – Женька засмеялся.

– Да нет, это я так, подумал: вдруг мало, можно было бы съездить еще, пока магазины не закрылись.

– Предлагаешь ночью поработать?

– А чего ждать? Днем пойду в больницу, утром поспать немного можно, сейчас руки зачесались начать. А какие еще там объекты по этой улице, ты говорил?

– Да, смотри, следом идет площадка, где предполагается построить медицинский центр, коммерческий, естественно, но пока они не совсем понимают, получится ли соседний участок прикупить, тогда здание можно сделать длиннее. Так что медицину оставляем на потом. А вот еще местечко, близко к перекрестку, они ресторан хотят, участок небольшой, поэтому объем трехэтажный. На верхнем этаже – гостиница.

– Какая гостиница на такой площади?

– Ну, пару номеров просили предусмотреть.

– Понятно, бордель местный.

– Вполне допускаю, а так кто его знает, может, командировочных своих с завода будут размещать.

– Ага, конечно, ты же понимаешь, что официально это невозможно согласовать. Сколько к гостинице надо служб и дополнительных помещений! Потом они и сауну захотят, вот посмотришь. Ну как мы работу организуем? Кто чем заниматься будет или всё вместе?

– Думаю, лучше разделиться, так эффективнее процесс получится. Давай, ты занимайся рестораном, а я – заводом, там еще справа от столовой надо будет остановку общественного транспорта предусмотреть, а при нем – киоск торговый. Эдуард мне столько пожеланий наговорил, не хочется в испорченный телефон играть, – Женька передал Антону лист, испещренный какими-то иероглифами, – это он писал, а я еще приписывал, сам без бутылки не разберусь.

Антону показалось, что Бархин специально более творческую и интересную работу уступил ему, дабы порадовать и поддержать морально. Спорить он не стал, при этом упорно называл ресторан борделем.

Друзья решили изменить расстановку своих рабочих мест, сесть ближе друг к другу, чтобы разговаривать, показывать эскизы и не тратить время на хождение по залу. Раньше столы Антона и Женьки находились в противоположных углах, потому что служебные переговоры, которые обычно проводил Антон, отвлекали Бархина, он само собой начинал прислушиваться, реагировать, кипятиться, если что-то складывалось не так, особенно когда они работали с заказчиком впервые и еще не успевали притереться друг к другу. Как правило, в процессе сотрудничества у них устанавливались доверительные и продуктивные отношения с партнерами. Но иногда приходили люди со стройки, с претензиями, начинали орать, обвинять всех подряд. Антон обычно говорил спокойно, старался не раздражаться, не злиться, не повышать голос, а Бархин испытывал дискомфорт, особенно от необоснованных обвинений. Надо отдать должное Антону, он научился разруливать сам все конфликты, не сваливал проблемы на исполнителей.

Антон считал, что в процессе проектирования, особенно на компьютерах, нужна двойная проверка. Он всегда давал смотреть свои чертежи жене Саше. Саша и Бархин подстраховывали друг друга, а в заключение Антон должен еще раз «взглянуть» на полный комплект сам. Он старался это делать, но, понятно, не всегда получалось, были времена с такой загрузкой, что чертежи буквально вытаскивали из принтера горячим и несли на стройку. И потом обязательно всплывали досадные опечатки или неточности. Бархин, пережив несколько деловых разборок, отсел на самый дальний стол, когда приходили посетители – надевал наушники, слушал музыку и трудился во благе. Если чужих не было, они ставили диски в проигрыватель и включали через колонки громко, получая двойное удовольствие от процесса. Женьке казалось, что надо организовать переговорную комнату, но Антон как-то не поддержал его.

Теперь Антон перебазировался ближе к Бархину на запасной стол для приходящих сотрудников, принес туда свой ноутбук, решил воспользоваться мобильной техникой, чтобы была возможность работать не только дома.

Женька посидел с полчаса и отпросился спать. У него этот день был слишком перенасыщен эмоциями. Антон же, напротив, схватился за возможность переключиться на что-то другое, не связанное с больницей. Спать ему не хотелось. Он развернул подоснову, начал анализировать участок. Конечно, хорошо было бы туда съездить, к этому его когда-то приучил декан Полевой, что с годами стало привычкой. «Надо завтра смотаться, после больницы».

Мысли Антона опять вернулись к Саше. На самом деле, чем бы он ни занимался, о чем бы ни думал, часть мозга была заполнена этим знанием, этой проблемой, этой бедой. Он не мог отрешиться, переключиться или хоть на минуту забыть о ней. Надо позвонить Олегу, возможно, он знает точнее, когда Сашу выписывают. Пора, наконец, забронировать билеты на самолет, вдруг потом что-то не сложится. В любом случае, до предполагаемого отлета осталась неделя. Реально ли закончить эскизный проект? Если бы не дежурства в больнице, вполне, а теперь придется работать ночами. Но ничего, не из таких ситуаций выруливали.

Антон неожиданно вспомнил, что забыл спросить у Женьки насчет договора с заказчиком и аванса. Без предоплаты и утвержденного задания на проектирование они взяли за правило не приступать к работе. Сколько раз случалось: потратишь день, два, начинаешь придумывать, уже вжился в тему, и вдруг у клиента что-то резко идет не так, к примеру, не оказывается денег на строительство, изменяются бытовые условия, семейное положение и даже пункт проживания. Однажды произошло ужасное – заказчик погиб, то ли суицид, то ли случайность. Врезался на машине в столб на огромной скорости, в пять утра, исход без вариантов. Антона кроме всего прочего, таскали как свидетеля, хотя он вообще был не в курсе. Просто позвонил клиенту на мобильный после того, как тот три дня не приходил за готовым проектом. Документация была полностью напечатана и сброшюрована. Антон заказчика знал, не близко, как обычно, «друзья друзей». Аванс он вроде хотел перевести, но возникли мелкие недоразумения с картой, с телефоном, Антон не стал настаивать, было неудобно, всё-таки, «друзья друзей». После гибели работодателя оказалось, что его счета арестованы за долги по кредиту, жена исчезла со всеми деньгами, какие могла снять. Вплоть до того, что Антону чуть было, не пришлось самому его хоронить, но через полицию все-таки отыскали родственников – в общем, настоящий телевизионный триллер. Антону от этого заказа достались одни убытки: сам он был очень занят, Бархин разъезжал по Европам, Саша гостила у Лейлы в Питере, он привлек стороннего архитектора, да не слишком опытного, но с гонором. Отвалил ему круглую сумму своих кровных, да еще и возился как со студентом. Зарекся потом с ним работать. В душе Антон надеялся, что этот незадачливый проект торгового центра можно будет приспособить куда-нибудь, за полцены – в конечном итоге нормальное здание получилось, современное. Но торговые центры нынче никому не нужны.

ГЛАВА 8. АНТОН. БАРХИН. САША

Антон совсем не хотел спать, но надо было немного перекусить. Он потихоньку, чтобы не разбудить Бархина в гостевой комнате, пробрался на кухню. Достал из холодильника сыр, нарезал черный хлеб, аппетита не было даже на любимые бутерброды. Антон вспомнил про пиво. Уговорил бы сейчас бутылочку, пожалуй. Поискал в холодильнике еще что-нибудь подходящее, но стало ему от этих желаний тоскливо: он малейшее удовольствие для себя воспринимал предательством по отношению к Сашиному состоянию.

Решил ограничиться крепким чаем. Антон притащил тарелку с бутербродами на рабочее место и стал рассматривать подоснову. Потом отсканировал ее и сразу в программе набросал сетку осей. Легла идеально. Он Антона настолько захватила работа, что он забыл обо всем и просидел за компьютером до утра. Заспанный голос Женьки вывел его из отрешенного состояния.

– Так я и знал! – Женька возмущался для проформы, – тебе ж в больницу идти! Давай сегодня, я пойду, мне тоже надо Сашу навестить!

Антон на минуту задумался: и правда, Женьке ведь хочется увидеть подругу, но сказал:

– Если желаешь, пошли вместе, я тебя отведу, там замороченный путь.

Бархин неподдельно обрадовался, повеселел, стал клянчить у Антона, посмотреть, что он придумал. Антон обещал показать, но после завтрака, который Бархин организует, а то ему немного осталось доделать, работы минут на пятнадцать.

Бархин никак не ожидал увидеть практически готовое здание, довольно подробно проработанное. Антон требовал критики, и тот нашел к чему придраться. Автор нехотя согласился подправить, но потом заметил:

– Да, так лучше будет…

– Вообще и сейчас здорово! Жалко, что ты там не был. Может слишком изысканно и глобально для пригорода?

– Ну да, надо бы съездить. А давай сходим в больницу и махнем вдвоем на местность. Знаешь, сегодня это пригород, а завтра – город!

Друзья, воодушевленные предстоящими событиями, быстро перекусили и поехали в Клиническую.

Бархин заметно волновался, но виду не подавал. Держался. Антон думал: а вот как он сейчас относится к его Саше? Ведь у Женьки есть Капитолина, он о ней способен говорить круглые сутки, расхваливать, гордиться, всякие веселые истории про нее сочинять. Но, может, он по-прежнему любит Сашу, ту, которую он боготворит, свою Сашу, Сашу Завишу. Антон понимал, что об этом не спросишь. Во всяком случае, за эту их совместную жизнь в городе К. они так сроднились, что воспринимали близко к сердцу всевозможные события, происходившие друг с другом. Когда Марша уехала в Питер, а Женька начал работать с ними в архитектурной мастерской, они вообще стали каким-то единым организмом, вернее, одной семьей. «Вот странно, что я его никогда к Саше не ревновал. Кстати, почему? Он спокойно мог бы за Сашу бороться, он всегда по-своему ее опекал». Антон это воспринимал как должное. Он был самодостаточен, не сомневался в непоколебимости своей семьи, особенно, когда появилась Лейла. Дополнительную уверенность в себе ему придала любовь к Марше, а потом ее ответное чувство. Да, много могли дров наломать! Слава богу, ума хватило все разрулить. А ведь это друзья пытались рулить, и только он, Антон, плыл по течению.

Антон всегда считал себя счастливым человеком. Это счастье было несоизмеримо с его достоинствами, он так думал. Вокруг кружилась масса народа с невероятными проблемами, бедами, скукой и одиночеством. Антона словно кто-то оберегал от этого. Везунчик – говорил Бархин.

У Антона была идеальная жена. Как родителей и детей не выбирают, так и Антон не выбирал Сашу, она просто для него предназначалась, и это оказалось стопроцентное попадание. Все получилось, как бы само собой, и вот тебе – прекрасная девушка, красавица, с чутким и отзывчивым характером – главный его спутник жизни. Он даже не смог это особенно осознать, просто было хорошо: интересная работа, профессиональные успехи, своя квартира, дочка, верный друг Бархин.

Наверное, за все на свете надо платить. Почему расплата коснулась не его лично, а сделала это так изысканно жестоко, когда в беду попадает самый близкий человек? Саша не была слабой и немощной, она болела редко, но уж если случалось, так со всеми возможными тяжкими последствиями. А сейчас! Прекрасный возраст – слегка за пятьдесят. Это реально второе дыхание, новая внутренняя свобода. Саша выглядела на много лет моложе, оставалась в форме, не потолстела, не подурнела, не озлобилась. Да, впрочем, дело не в этом, вообще не важно, постарела она или нет, он ведь не дурак, понимает, что такова жизнь! Саша для Антона самый родной человек. Она и Лейла, и Бархин.

Антон уверенно вел Бархина по коридорам больницы. Сам немного волновался, не хотел смущать Сашу, поэтому перед входом в бокс попросил его подождать и вошел внутрь один.

Саша спокойно лежала на подушках, на звук открывшейся двери открыла глаза.

– Саш, я тебе Женьку Бархина привел, можно ему войти?

Антону показалось, что Саша оживилась, она даже подала знак рукой. Он оглядел тумбочку, открыл ящик, достал расческу и пригладил ей волосы, как она любила – с челкой на бочок. Ему показалось, что они поняли друг друга.

Женька вошел в бокс, огляделся и, видимо, остался доволен количеством аппаратуры. Он присел на стул рядом с кроватью, на котором обычно сидел Антон.

– Сашенька, здравствуй! – голос его дрогнул, и Антон почувствовал, что Женька очень взволнован.

Антон решил оставить их одних. Он сказал, что ему надо к врачу, и вышел, а сам просто ждал у двери и думал, почему он это сделал. Он не смог быть там с ними, вероятно, тайно надеясь на какие-то эмоции, которые взбудоражат и расшевелят Сашу.

Когда он вернулся в бокс, Бархин держал Сашину ладонь в своих руках. Сам он склонился и касался Сашиной руки щекой. Саша лежала в той же позе, но взгляд был направлен в сторону Бархина.

Женька посмотрел на Антона с какой-то немой болью.

Антон позвонил сестричке Лене, уточнил, что нужно принести завтра. Потом обнял Сашу, сказал, почему они не будут долго, у них появилась небольшая работа и ее надо успеть сделать до отлета в Германию. И попросил не обижаться и не скучать. Саша, кажется, внимательно его слушала. Бархин подтвердил потом, что, когда Антон сказал о работе, Саша очень сконцентрировалась, и особо отметил, что она провожала их взглядом.

Заговорил Женька не сразу. Весь обратный путь по больнице до выхода он молчал. Антон даже не пытался начать диалог.

Когда они вышли из здания, Женька попросил у Антона сигарету, сделав пару затяжек выкинул. Только в машине, пока Антон производил маневр с разворотом, он внезапно сказал:

– Говорят, профессиональные навыки человек теряет в последнюю очередь. Надо же, Саша так оживилась, услышав про работу, даже не верится. Хотя, по-моему, на наш уход она тоже отреагировала.

– Жень, Саша узнала тебя?

– Я не понял. Смотрела, а о чем думала, неизвестно. Саша, Сашенька, как же так получилось? Ведь все у нас было хорошо!

– Да уж, кто-кто, а Саша вообще не заслуживает таких поворотов судьбы. Она совершенно безгрешна, как только может быть безгрешен человек.

Антон забил в навигатор примерный адрес и пояснил:

– Там сориентируемся, покажешь, где площадки.

Ехать оказалось недалеко, Клиническая больница была на окраине города, на полпути до поселка Черемушки. Антон сам разобрался, куда свернуть от автобусной станции. Оставив машину на стоянке, они пошли осматривать местность. Ничего неожиданного Антон для себя не обнаружил, но Женька прав: новое здание уж слишком отличалось бы от сложившейся застройки. Антон даже не знал, что теперь делать. Образ ресторана уже сформировался у него в голове. Он решил пока не менять концепцию до встречи с заказчиком.

Антон, не спавший совсем, не захотел больше повторять такой эксперимент с ночным бдением: лучше сегодня до вечера перетерпеть и лечь не поздно, чтобы утром опять съездить к Саше, а потом работать. Времени до выписки оставалось все меньше и меньше, а каких-то положительных результатов в Сашином состоянии он не видел. Коровин был очень занят со студентами, пытался подогнать свои дела, чтобы спокойно ехать в Германию, и разговаривал с Антоном только по телефону. Он, кстати, был вполне доволен результатами лечения, утверждал, что томограмма мозга неплохая, и надеялся на лучшее.