Пять застёжек тайны

Ной взахлёб раскрывал карты великих афер, в которых сам участвовал, или только слышал от Шухера и Огурца.

Припомнив эти имена, Ной поостыл. А как он своё превращение объяснит соратникам? И, да, он забыл, что его ищут. А отлёт на ПМЖ на Амальгамбру в качестве будущего лауреата литературных премий – разве это не бред космического масштаба?

Пришлось почесать затылок, после чего Ной отбросил сомнения, дописал страницу и закружил вокруг кресла Ахалла в ожидании, когда тот изволит проснуться. Потом они до обеда обсуждали написанное, Ной правил и совершенствовал форму, Ахилл наслаждался ролью критика и Председателя Союза двух писателей, от обоих валил пар и флюиды вдохновения.

За этот день Ной написал рассказ, сценарий и план работы на ближайший год. Ахилл внёс коррективы, что план этот, скорее, лет на десять. Ной с прискорбием сообразил, что именно такой срок ему впаяют, если поймают, и всё сложится, как нельзя лучше в его писательской судьбе. При условии, что вместо кирки ему дадут ни с того, ни с сего шкаф блокнотов и ручку. Он отогнал негатив и постарался обратиться мыслью к желанной Амальгамбре и будущей славе.

Ахилл одобрял и кое-что поправлял.

– Прилетим, – подберу тебе приличные курсы и опытного наставника. Здесь почти все работают с кураторами, это нормально в первое время. Начнёшь публиковаться, тебя заметят, появятся поклонники, и даже фанаты.

– Эх, – взгрустнул Ной, – меньше всего мне нужна популярность. Ладно, признаюсь: меня все пять дней ищут с собаками и рациями. И найдут. Так что, боюсь курсы мои меня заждутся.

Ахилл довольно заржал и торжественно пояснил Ною, что не пять дней, а пять месяцев минуло на родимой Земле за время их отсутствия. Так что Ной, в силу своей необразованности, по его мнению, опять-таки не годится в шпионы.

Ной было дёрнулся обидится, но радость плеснулась в его сердце. Вот это удача! Неужели правда? Ну, за пять-то месяцев от него точно отвязались. След остыл, погоня отстала. Какой удачный полёт!

Он марал бумагу до самой посадки, взял адрес Ахилла, помахал рукой его жене, взял под локоток дамочку с места впереди себя, проводил до выхода и уже простился с ней, опередив её на два шага, когда услышал, как она пробарабанила ноготками по металлу поручня трапа: «задание выполнено, исход».

Ной застыл, не смея повернуться, затем спустился по трапу на деревянных ногах и увидел в толпе встречающих знакомую фигуру Огурца.

Мысли взметнулись кошмаром, ноги приготовились рвануть с места, но весь Ной, наоборот, прилип к асфальту.

– Если Огурец знает, что я прилетел, и встречает меня открыто, значит он перебежчик. Он не имел права встречаться со мной на людях. Это провал? Но как мог Огурец пойти на это? Что делать? Бежать? Стрелять? Нет, я так дёшево не продам свою литературную карьеру…

– Стой! Не беги! Всё нормально. Нет опасности.

Огурец снял шляпу и махал ею так, что весь космодром видел его приветствие. Ной решил, что бежать в любом смысле бесполезно. Огурец крепко пожал ему руку, приобнял и повлёк в кабриолет, отправляющийся в центр.

В небольшой любимой пивнушке Огурец и признался во всем. Их давно рассекретили и вели большие люди. Наказаний к таким олухам давно не применяют, а используют все средства, чтобы побудить бывших агентов заняться плодотворной полезной деятельностью на благо человечества и к собственному удовольствию.

– Ведь ты, Ной, лучше всех отчёты писал. И характеристики людей у тебя всегда были зримые, сочные, выпуклые. Вот тебя и пристроили к писателям. И, я слышал, что все удалось.

– А ты? – голос Ноя все ещё звучал сипло от удивления и гнева, – ты давно слинял? И чем промышляешь?

– Не держи зла, Ной. Я раньше попался, раньше и к призванию вышел. Я теперь художник по костюмам. В кино приглашают, по подиумам модели в моих телогрейках и вышиванках маршируют. Стиль новый выдумал, кликуху сменил. Кью Кумбер, прошу любить и жаловать. Обещаю ватник подарить фирменный.

Ной непроизвольно дёрнулся.

– Подожди… А кто был на той фотографии? Шухер?

– Ты заметил? Ну, да, ты же Ной. Да, это был он. Страховал, чтобы ты не сделал ноги на этой чудесной планете раньше времени. Не копи обиды, приятель. Он тоже свою судьбу нашёл: дело, о котором всю жизнь мечтал.

Они выпили ещё пивка, потолковали о странностях судьбы, о новом неизведанном способе жизни в творческих ипостасях, о надеждах и чаяниях, о прекрасной далёкой планете Амальгамбре. Пообещали ходить друг к другу на демонстрации мод и встречи с писателями, обнялись и простились.

Уже заворачивая за угол, Ной вспомнил нечто важное и прокричал:

– Эй! Кью! А как теперь называть Шухера, и в какие высоты профессий он метит?

– Он теперь Шухерезад. Библиотекарь! Вот!

Рукописи не теряются или Что случилось в Букшире

День первый. Знакомства

Давно это случилось. И хотя время – понятие субъективное, я могу сказать иначе: это произошло во времена, когда мобильной связи ещё не существовало, не носил народ в кармане телефоны. А вот персональные электронно-вычислительные машины уже появились. Так величали в те годы компьютеры. И информацию с одного устройства на другое переносили, записав её на диске. Вы их помните – их потом в огородах развешивали, чтобы дроздов отпугивать.

Компьютеры эти наплодили горы ненужной бумаги, завалив ею сначала офисы, потом жилые помещения. До этих адских машин каждый документ долго и тщательно готовился, исправлялся, редактировался, проверялся. И только потом его передавали опытной машинистке для перепечатки. Теперь стало возможным распечатывать любой текст, потом вносить изменения, снова распечатывать, потом проверять, опять распечатывать, а уже после этого выбрасывать его в корзину и начинать всё сначала.

На этой почве возросло первое поколение компьютерных авторов. Люди, которые до этого возделывали огороды, выращивали кур и кроликов, занимались кулинарией, рисовали и музицировали, рожали детей и просто ухаживали за женщинами или кокетничали с мужчинами, ринулись создавать тексты. Тексты имели разную направленность: художественные произведения, автобиографии, хроники, детские сказки, юмористические байки, стихи и притчи.

Техническая лёгкость процесса свела просвещённую публику с ума. Каждый образованный человек возмечтал о литературной славе и о высоком писательском гонораре.

Так вот это всё и случилось. Отправил меня Рири отдохнуть в славный город Букшир графства Букшир, отправил меня, чтобы собраться с мыслями и о чем-то там подумать. Забавный. Словно я мешаю ему думать. Да, если припомнить, я столько раз помогала ему распутать сложные дела, то легче признать, что это он мне мешает. Но отдохнуть я, конечно, согласилась.

И я приехала в этот милый и интеллигентный городок Букшир, где все жители сплошь писатели, как было написано в путеводителе. Конечно, каждому приятно отдохнуть в такой замечательной творческой компании с образованными людьми, как я сама.

Я поселилась в уютной гостинице, где мне приготовили номер с двумя окнами, как я и просила, с хрустящими простынями кремового оттенка, с кружевной скатертью на кофейном столике. Ах, как очаровательно! Я поулыбалась хозяевам, отведала чаю со сливками и вкуснейшим сконом, прогулялась перед сном и познакомилась с жителями этого чудесного городка. И вот что я вам скажу – не понравились они мне. Да-с. Сама не ожидала. А я ведь не привередливая и доброжелательная, я готовилась к знакомству с возвышенными, талантливыми людьми, а вышла какая-то петрушка, а не общество. Извините за образ.

Вот, к примеру, миссис Пейдж – пожилая одинокая дама, попечитель совета любителей кроликов. В путеводителе сказано, что она сочиняет реалистические исторические романы. Странное словосочетание, да и сочетание с кроликами не лучше. Ну допустим.

Избранный жанр сказался на всем облике миссий Пейдж. Она словно отсутствует в сегодняшнем дне. Смотрит мимо собеседника, вздыхает невпопад, отвечает односложно. Я попробовала посудачить с ней на тему её любимой истории, но она только кивала головой и вела себя так, будто я ей мешаю. Да я уже и сама вся история. Можно было обратить на это внимание и прочувствовать свою удачу в моём лице. Куда там…

Столы в её огромной холодной гостиной завалены старинными и тяжёлыми фолиантами. Все книги напичканы закладками, тетради с выписками горой лежат сверху. И, кстати, она как бы случайно их прикрыла салфеткой, когда поймала мой взгляд. А вот собственной рукописи я не заметила. Никаких исписанных рукой страниц или отпечатанных на машинке. Ни пачки, ни листочка. Хм. Подозрительно! А, главное, она явно путает эпохи и страны, но утверждает, что это я не знаю историю. Как уж она свои романы умудряется публиковать? Да я и не читала ни одного. Есть ли они у миссис Пейдж?

И какой она попечитель общества любителей кроликов? Нет у неё ни одного кролика, хотя за домом видны несколько сараев и большой огород. Только противные лапы куриные развешены, да хвосты мышиные. Лягушки сушёные в сосудах и головы каких-то гадов. И запах вокруг всего этого неприятный, не кухонный. И вы будете меня упрекать за нелестный отзыв о ней? О! Я не прошу разделять моё мнение, но остаюсь при своём впечатлении от миссис Пейдж.

Миссис Дайери на первый взгляд куда более любезная и опрятная женщина. И она воспитывает очень милых детишек. Их много, этих прелестных сорванцов, целых пять, а кажется даже, что десять. Мы начали нашу беседу за чашкой очень приличного чая с пышными булочками, но за время разговора я изменила мнение. Она рассказала мне кучу подробностей про любовные похождения своих соседей, чем чрезвычайно смутила меня. Я не поддерживаю пересудов, тем более таких неправдоподобных, какими они выходили у миссис Дайери. Лучше бы за детьми смотрела: они и кошку на дерево загнали, и за кроликом соседским гонялись, и сражались на пиках, и стреляли горохом, и чуть не сбили меня с ног, когда я выходила.

Что за страсть к сплетням? Видимо, она эти домыслы вставляет в свои рассказы, замаскированные под романтические любовные истории, которыми она и прославилась в кругах, близких к писательским. Если можно назвать это славой и писательством. А как жена констебля она ещё имеет доступ к разного рода сведениям о проступках горожан. Нет, решительно не стану я читать её басни.

Учительница иностранных языков миссис Тайтл сочиняет милые нравоучительные истории про животных для детей, а порой ей удаются и романтические сказки для взрослых. Это так чудесно с её стороны. Я шла на встречу с надеждой, что именно она станет моей лучшей подругой в этом селении, потому что я люблю людей с крепкой нравственной основой, люблю животных, с удовольствием погружаюсь в романтические фантазии и причуды в духе фэнтези. Я надеялась подружиться с женщиной раскованной и чувственной. Но она оказалась слишком зажатой, слишком сдержанной. Такая неприступная и необщительная леди. Какая из неё учительница?

Разговаривала со мной у ограды. И по окончании беседы мне показалось, что она ханжа и лицемерка. В её творчестве, на неискушённый взгляд достаточно интересном, нет живых персонажей, только добродетельные кролики и смелые охотники. Я уверена, что она что-то скрывает, маскируя тайну литературными сюжетами. Она даже не пригласила меня в дом, зорко посматривая, чтобы я не вошла в калитку.

Юный выпускник Кембриджа, мистер Поинт, сначала показал себя несколько нелюдимым, потом, присмотревшись ко мне, перестал стесняться и дичиться и вдруг увлёкся рассказом о своём творчестве. Он, как и было сказано в путеводителе, создаёт повести и рассказы в стиле хоррор и фэнтези. Он молод и экстравагантен, живёт на чердаке старинного дома. Дом обширен и пуст, но юноша занимает лишь одну комнату под крышей. Чудак местный.

Он мне доверился, хотя я к этому не побуждала, и признался, сто раз проверив, не слышит ли кто, что тайно пишет стихи, посвящённые миссис Кавер. Но, что миссис Кавер их не читает, а возвращает автору нераспечатанными его послания. Я с трудом вырвалась из общества Поинта и удалилась чуть ли не бегом. Я не люблю проникать в чужие тайны – от этого столько неприятностей.

На бегу я столкнулась с молодой женщиной с мольбертом в руках. Это и оказалась миссис Кавер. Она тут самая приятная. Это я говорю вполне обдуманно, поскольку позже, сравнив в уме всех жителей Букшира, сделала свой рейтинг этих особ, претендующих на писательский дар. Но очень странно, что художница, автор пьес, принятых к постановке в соседнем городском театре, модница и красавица живёт в этой глуши с мужем фермером и довольствуется крохотным домиком и скромным доходом.

Мы поговорили с ней некоторое время, и я с удовольствием продолжила бы беседу, но решила покинуть художницу, чтобы она успела уловить меняющийся свет для своего натюрморта. Меня несколько озадачил её злой чёрный юмор, но, поразмыслив, я пришла к выводу, что другой она и быть не могла. По крайней мере, она умна и нравственна, а юмор скрашивает жизнь таким многогранным, но обделённым значительным успехом женщинам, как мы с ней.

Да! Я же не рассказала про мэра, мистер Квилла, который пишет эссе про валлийскую кухню. Я нанесла ему визит ближе к вечеру. Он почему-то очень разволновался, извинялся за беспорядок и запахи. Однако, ароматы, наполнявшие его дом, мне понравились. В них присутствовали ноты мяты, лаванды, хвои, хотя примешивались шлейфы табака, мха и сена. Вполне приемлемо для сельской местности. И все же мэр постарался не задерживаться за беседой, сократил нашу встречу и буквально выпроводил меня, уверяя, что мне пора спать.

С остальными обитателями городка я планировала познакомиться на следующий день, когда все соберутся на встречу со знаменитым писателем Дэвидом Райтером.

Назавтра все были так воодушевлены, когда, принарядившись и окутав себя ароматами лучшего парфюма, писатели собрались в доме мистера Квилла, который и предоставил собственную гостиную для исторической встречи. Мужчины подготовили знаменитости подарки, дамы принесли снедь для банкета. Началось всё превосходно.

Мистер Райтер вышел, положил свой кейс на банкетку, раскланялся, поприветствовал присутствующих, напомнил, что это он создал в Букшире писательский клуб, где под его личным руководством расцвели способности каждого участника. Он очень благосклонно отозвался о творческих достижениях букширцев, заверив, что пишут они всё лучше и даже достигли схожести со стилем и приёмами самого Райтера.

Вдруг отвлёкся, пристально посмотрел куда- то вдаль, сказал, что ему нужно удалиться на секундочку и исчез! Мы прождали его 33 минуты, кинулись искать. Его и след простыл! Пока суетились, его чемодан пропал.

Пропал, как и мой отпуск.

День второй. Исчезновения

Конечно, я не могла не сунуть нос в это дело. А вы могли бы?

Весь день все кудахтали словно куры, за которыми гонится миссис Пейдж, чтобы отрезать им лапки, и суетились, как оставленные ею же без внимания кролики. Никаких идей не было высказано, и дельных предложений не поступило. Все только охали и пересказывали то, что все сами видели. Никаких интересных, важных или малопонятных деталей никто из писателей не заметил. Так что повторы этой истории мне изрядно надоели, но уходить я считала нелогичным. Вызвали констебля, который опросил присутствующих со скучающим видом и резюмировал:

– Не вижу состава преступления. Взрослый дееспособный гражданин передумал с вами общаться. Уехал быстро, но это не наше дело. Чемодан пропал? Хозяин пока не сделал заявления. Возможно, у него с кем-то из присутствующих договорённость о хранении. Конфиденциальная. Есть вопросы?

Нечленораздельное мычание публики, как и отдельные междометия, он вопросами не посчитал и удалился с видом человека, исполнившего долг. После этого мэр предложил присутствующим удалиться к собственным делам. Мы разошлись.

Весь день мне кусок в горло не лез, только ликёр с кофе, да несколько печенюшек. К вечеру мне стало совсем невмоготу от неизвестности, и я решила размяться и посудачить с народом. На ходу мне всегда лучше думается, а прощупать местных жителей по поводу их предположений мне было нужно просто, как снотворное.

Я вышла, накинув шаль и прихватив сумочку, не хотелось после происшедшего в этом городке оставлять вещи без присмотра. Мне пришло в голову самое простое – повторить маршрут вчерашнего дня, направив стопы к большому двору миссис Пейдж.

Я вошла, открыв тяжёлые ворота, потому что калитка оказалась на замке. Во дворе было шумно: кудахтали куры, словно их поразило исчезновение мистера Райтера не меньше, чем людей.

– Пора бы им спать, – подумала я, пробираясь между ними к высокому крыльцу. Дверь оказалась на запоре. Ну это, может, и к лучшему. Я обошла дом с тыла и обнаружила открытое окно. Каково? Все входы заперты, а окно настежь.

Я ненароком засунула голову в окно и уткнулась в раскрытую тетрадь. Страница, исписанная быстрым неровным почерком, лежала по отношению ко мне вверх ногами. Мне удалось разобрать несколько слов: полнолуние, с востока, Борджиа, лихорадка, чубушник. Остальное было слишком непонятно. И мне было стыдно подсматривать. Чуть-чуть. И трудно. И надоело.

Я покинула хозяйство миссис Пейдж и двинулась к дому по соседству, надеясь её там застать, ведь миссис Дайери явно не могла никуда уйти от своих детишек. Я постучала в дверь металлическим кольцом, прибитым к ней. Дверь мгновенно распахнулась, и из неё вылетела стайка малышей. Они с визгом гнались друг за другом и, настигнув, валили в траву с хохотом и руганью вперемешку.

– Дети, – прокричала я, опуская необходимость поздороваться. – Дома ли ваша мама?

– Нет её, ушла, не приходила ещё, – вразнобой ответствовали сорванцы.

Я подивилась совпадению, по которому обе соседки покинули свои жилища в неподобающий час, но выяснять у детворы местонахождение любопытной мамаши сочла делом бесполезным. Ну и беспутная же эта миссис Дайери.

Я побрела к домику миссис Тайтл, понимая, что разговор с ней не склеишь. Но у меня теплилась надежда, что я найду у неё двух пропавших кумушек и узнаю последние новости. Я тронула калитку, ожидая, что она на запоре. Ведь при прошлой встрече хозяйка меня в неё не пропустила, что, согласитесь, выглядело крайне невежливо.

Но калитка легко отъехала, и я проникла в сад, в глубине которого прятался уютный коттедж, увитый плющом и каприфолью. Однако, смеркалось. К дому вела тропинка, обрамлённая сырой травой. Я прошла до самого домика, озираясь и прислушиваясь. Тишина. Высокая дверь прикрыта не до конца. Я подумала, что всё уже знаю: там пустота. Я медлила. Наконец, обругав себя дурой, я потянула дверь и вошла.

Склонностью к порядку миссис Тайтл явно не страдала, но уж тут было что-то особенное, словно она убегала наутёк. Валялся стул, съехавшая со стола скатерть концом лежала на полу, на ней растекалась лужи из пролитого молока, разбитый кувшин застыл на краю стола. Обувь разбросана, словно хозяйка обувалась, спешно выбирая, что надеть.

Я не стала долго разглядывать тарарам, а скоренько прикрыла за собой дверь. По тропинке обратно я уже бежала так, что ветер свистел в ушах и остатки ликёра испарились из моего организма. Трезво и чётко прозвучал в моей горячей голове вопрос: «Что случилось, и где все?»

Выскочив за калитку, я огляделась. Вечер наваливался на городок, и пора бы появиться огонькам за опущенными шторами, но они не светились. Я вглядывалась в окно чердака, где обитал экстравагантный мистер Поинт, но они чернели безжизненно и угрюмо. В это время человек уже зажёг бы лампу, будь он дома. Зачем-то я попыталась войти в дом. Закрыто на большой навесной замок. Значит внутри никого.

Постаравшись успокоиться, я зашагала к ферме Каверов. Спотыкаясь от усталости и плохой видимости, я уговаривала себя, что ферму точно нельзя оставить, и что кто-то из хозяев обязательно встретит меня у порога. Увы. В густых сумерках строения казались заброшенными и безжизненными. Свет не проникал из окон дома, тишина не нарушалась ничем, кроме хруста гравия под моими ботинками. Я сделала несколько неуверенных шагов, остановилась, развернулась и понеслась быстрее пули обратно в центр городка.

Я торопилась добежать до дома мэра. И лично мэр, и его дом казались мне оплотом безопасности в этом странном безлюдном мире. Я влетела в ворота, промчалась к застеклённым полированным дверям, толкнула их и буквально ввалилась в гостиную. По крайней мере, здесь горел свет.

Но безмолвие и пустота тускло освещённой комнаты сразу задавили меня ужасом. Я покричала, потопала, позвала мистера Квилла. Где-то упал предмет, колыхнулась занавеска. Ноги мои ослабели, тело налилось тяжестью, я буквально не могла сделать шага. Призвав на помощь всю свою волю и шустрый аналитический ум, я определила направление поиска. Мой взгляд упал на невысокий шкафчик. Я доковылял до него, открыла резную дверцу.

Я не ошиблась, поэтому дрожащей рукой я обхватила тёмную пузатую бутылку, вынула зубами пробку, выдохнула и сделала здоровенный глоток. Черт! Это пираты в море могут пить, а не мэр захолустного полудохлого городка, где грушевый сидр считается злоупотреблением. Я хватила ещё полглотка. Мир качнулся и стал на место.

Я шаткой походкой прошлась по комнате. Свет исходил из настольной лампы, в жёлтом его круге на столе лежал мятый лист, исписанный ручкой. Я подошла. Зрение подводило, зрачки все ещё метались и прыгали, не фокусируясь. Я глубоко вздохнула и склонилась над листом. Это походило на письмо, и это было письмом.

В первой строке было обращение к мистеру Квиллу, но очень фамильярное, типа, привет старый хрен, старина Питер! Воспроизвожу по памяти, а её у меня через несколько минут поле чтения отшибло крепостью пиратского напитка. Так что рассказываю, как запомнилось.

Я опустила глаза в конец послания. Там чётко красовалась подпись Дэвида Райтера. Я снова вернулась к началу и успела прочитать, что писатель оказался в очень сложной и щекотливой ситуации, что ему нужна помощь, и что старый друг не может ему отказать в сложившихся обстоятельствах. Глаза мои снова непроизвольно сиганули в конец, и я успела разглядеть цифру, кажется 100000. Может нулём больше, может меньше, но знак фунта стерлингов я видела чётко, и видела рядом слова, что деньги эти для него пустяк.

Больше я ничего не видела, потому что в этот момент на мое плечо легла холодная, большая и тяжёлая рука, и меня обволокло запахом серы. Все закружилось во мне, вокруг меня, я стала оседать мимо стула на пол, но рука с силой схватила меня за шиворот. Я почувствовал, что задыхаюсь и покинула божий мир.

К счастью, пока не навсегда.

День третий. Появление

Мне в лицо плеснули холодной водой. Бррр! До чего противно! И зачем? Потом кто-то похлопал меня по щекам. Ощутимо так. Словно не похлопал, а надавал. Я замахала руками, ещё не открывая глаз и завопила:

– Что вы делаете?! Негодяи!

Сильные руки взяли меня за предплечья, вдавили в кресло и удержали от прыжка. Оно и хорошо, потому что голова моя кружилась. В нос снова ударило серой, я приоткрыла один глаз и закрыла его чуть не навсегда.

Это был высокий сильный здоровый мужик с седыми патлами и вьющейся длинной бородой. Хламида, которая была на него то ли надета, то ли наброшена, явно не могла называться одеждой в традиционном понимании. И от неё воняло гарью и сыростью.

– Вы кто? – завизжала я, пытаясь вырваться из его цепких рук, – отпустите меня.

– А вы кто такая, позвольте узнать? – голос звучал нормально и даже с почтением, но вместе с тем строго.

– Я пришла к мистеру Квиллу, это его дом.

Здоровяк разжал руки-крюки.

– Я не застала его дома, – накалялась я, – но это не значит, что надо меня хватать. И душить, – вспомнила я.

– Никто вас не душил, – проворчал верзила, – просто придержал за воротник, чтобы вы не рухнули на пол. И усадил в кресло. Я – дворецкий мистера Квилла, Том Лист. Попросту – слуга. Его самого нет. Откуда мне знать, кто шастает по дому в отсутствие хозяина. Прошу прощения: ходит.

У меня хватило сил встать, сумочка и шаль находились при мне.

– А где мистер Квилл?

– Не могу знать. Но думаю, что в библиотеке. Там произошло событие, которое очень озаботило…

– Знаю, знаю, – оборвала я слугу, вспомнив кое-что важное. Я резко развернулась к столу, но под жёлтым кругом настольной лампы было пусто. Письмо исчезло. Впрочем, Лист поступил правильно, перекрыв мне доступ к чужому документу, – мне нужно срочно идти! Спасибо за помощь.

Помощь, от которой я, чёрт побери, чуть концы не отдала. Ну, правильно: он входит в комнату, а неизвестная визитёрша шарит по столам.

Я вышла на улицу, продышалась и двинулась, ускоряя шаг. В библиотеку.

Вот сейчас за поворотом появится здание, и, если даже оно будет тонуть в полной темноте, я туда пойду. После стычки с Листом я стала как-то меньше бояться. Хотя боялась. Зигзаг дороги – и вот она, библиотека.