Хроники Милика: Ранние произведения (После Митинеиды). 18+

8

Я был тогда безумно счастлив.Екатерина, – вовсе нет.Да уж, в нее я все – таки влюбился.И страстно. Но как же можноЛюбить ту, что вышла замужЗа другого?! Нельзя! Да муж ееБыл не подарок.Но как я мог…?!Как мог любитьРоссийскую Императрицу?!Один конфуз лишь получилсяИз всего, и больше нечего сказать.Екатерину замуж выдавали.На ней женился Петр Третий.И я готов был его простоВ клочки от ревности порвать!Любовь была взаимной у меня.И голову пока не потерял.Екатерина мучилась, бедняжка.Ее наследник оскорблял.Порой и бил. Она терпела и терпела.Женская доля всех – терпеть.Но не на Родине моей.Месяца два провел я дома.По вечерам письма любовные писалМоей любимой.И, получив ответ, вздыхал.Но утешало еще другое:Нас стало девять.Ведь среди нас внезапно появилсяЕще один из полуэльфов.С моего Мира.У него имя связано с цветами,И это имя – Василек.И Василек был очень юн,И смел, умен, да вежлив.Не ссорился он с нами никогда.Сразу нам юноша понравился, и всем.Особенно его большие, синие глаза.В которых был и голубой оттенок.Мы знали, почему у парня такое имя:Глаза причина. У нас это всегдаРаспространено.Он мил и добр ко всем и ко всему.Скромен был. Не спорил.Он рассказал, что вместе с намиПроник в таинственную Дверь.Но оказался Василек в Рязани!Нам было непонятно, отчего.Как он оказался там, в то роковое утро?А Василек и сам не знал.Но ему было интересно… и пришел.И вот.

9

К наследнику Екатерина относиласьВначале уж довольно хорошо.Потом у них все покатилось.Вниз. И становилось только хуже.Все потому, что Петр ТретийЛюбил подшучивать над всеми.Любил смеяться и хамить.Всегда был подлым эгоистом.Никто его терпеть не мог.Я не жалел Петра. Ведь он подлец!И злился на него.И так желал его прикончить!Но вместо этого писалЕкатерине те же письма.Она читала их и млела.Пойти к невесте я не мог.Хотя какая же она невеста?!Она умрет… когда – нибудь.Тогда я думал, что невеста —Это всего лишь утешенье.Все потому, что я вдовец.Однажды утром Петр ТретийВ своей комнатке сидел.В солдатики играл.Взял нож и стал им головы рубить.Порезал палец, закричал.«Кровь, кровь! Да уберите кровь»!Екатерина подбежала,Забинтовала мужу палец.«Солдатом ты хорошим станешь», —Она сказала, улыбнулась.На что супруг хлестнул ее щеку,И убежал.Потом он заболел. И после этойСей болячкиОн выгнал Екатерину в шею,Которая пришла спроситьЕго здоровье.Ах, бедная Екатерина!Зачем ты вышла за Петра?!Зачем ты бросила меня?!А я тебе дарил цветы…Замужеством ты сердцеМне разбила!Я мучился, я ревновал,Потом не вытерпел, и с больюЯ написал письмо любимой.

ПИСЬМО ЕКАТЕРИНЕ ВТОРОЙ

ОТ ПОЛУЭЛЬФА МИЛИКА

«Я обращаюсь к тебе, Екатерина.Зачем убила ты меня,Зачем меня ты позабыла,Масла плеснув в стену огня?!Зачем ты рушишь наше счастье,И покоряешься Судьбе?Ведь не к кому тебе даже обратиться!Прошу тебя, – приди ко мне!Я умоляю тебя, – откликнись!А то умру я до зари.Я так скучаю по тебе,Что даже дня не могу прожить…Убьем Петра, – будем прекрасноСвоей любовью дорожить.Мы оба будем гулять по саду,Смотреть на утреннюю зарю.Но ты не думай, что я отравлен.Пойми, что я тебя люблю.Люблю тебя я, как невесту,Увы: жениться не могу.Открою тайну – я бессмертен.Но на свидание бегу.Свидания очарованье всегда имеетСвой прекрасный миг.Сейчас скажу: «До свиданья».Твой полуэльф Милик».

10

Екатерина письмо получила —Взаимностью ответила:Она меня любила!Я счастлив был. Мечтал опять женитьсяНо не мог.А как – то раз меня ЕкатеринаВдруг пригласила на праздничный обед.Сама она была омрачена:Елизавета Петровна умерла.А молодая – то царицаВступила в схватку с мужем тут.Тот игнорировал принцессу.Меня бесило это все.Организовали заговор. Против него.Я утешал свою подругу.Но сие безрезультатно:К ней с ненавистью все относились.А ведь она так молода еще!Да только Катя та сносилаВсе это обращение к себе.И Императора, и Воронцовой…Их высокомерье…И вот девятого июня на праздникЯ пришел. Там было ажЧетыреста персон.Там доказал свою любовь. Внезапно.

11

В присутствии этих персонНахал Голштинский принц решилСказать при речи.За фамильное здоровьеВсей династии России,После короля Пруссии – да, его.Ну и про мир.И первую должна былаСказать Екатерина. Сказала.Но не встала.Я видел: Император приподнялся,И заорал, что она дура.Причем тупая.У оскорбленной девушки при всехНа глаза слезы навернулись.Она смотрела на меня.Мысли любимой прочитал,Да разозлился, вперед вышел.А в это время Петр очень громкоТо слово «дура» произнес.Чаша терпения перелилась,Я подошел, и вслух сказал:«Ты, подлая свинья, не смей!Не смей так оскорблять ее»!Сжал я кисть правую в кулак,И двинул тому царьку так,Что тот слетел со стула вон.Все ахнули. Императрица встала.Мне руку подала,Когда я подошел.«Милик, спасибо! Огромное спасибо»!Поцеловал я руку и сказал:«Я ему нос разбил. А в следующий разТолько сломаю. Да не за что».Потом шепнул Екатерине:«Я ведь люблю тебя!Потом ты будешь без него». —И отошел. Все стали хлопать.Я сел на место. Тут Петр вылезИз – под стола.С носа кровь вытер, и продолжилВновь пировать.Решили мы убить его.Планировали числа второгоВ июле месяце то жечь Новый дворец,То ограничиться арестом.И подружился я с Орловым,Который вдруг явился в Петербург.Отлично ладили мы оба.И ладил также с его братом.Решили мы царя арестовать…Провозгласить ЕкатеринуЦарицей нашей, Императрицей.Я с радостью на это согласился.Только жалел лишь об одном:Когда она всем править будет, —Не встречусь больше с ней.И сердце кровью обливалось…

12

Двадцать восьмого июня, в полночьЯ поехал в Петергоф.И в шесть утра был в Монплезире.Спала она. Дотронулся рукойДо нежного плеча… вот потянулась,Улыбнулась…«Пора вставать, ведь все готово,Чтобы тебя на царство посадить.Провозгласить».«Что ты здесь делаешь, Милик»? —Она спросила удивленно.«Приехал за тобой. Оденься.За дверью подожду».Неся Софию на руках, шептал ей:«Хотя я ждал сего момента,Но без тебя не могу жить боле».«Я тоже»… – тихий был ответ.Вышли во двор, сели в карету.И возле кучера сидел Орлов.Он Алексей.«Петра мы с трона быстро свергнем,Лишь считанные дни остались.Потом тебя я не увижу.Давай тебя я поцелую,А то иначе не успеем»… —Наши уста быстро слились.Слуга Петра, Михаил Львович,Не обнаружил в ПетергофеЕкатерину утром.Когда проник в покои ее,Ближе к двенадцати часам,То понял: нет ее. Сбежала.Да уж… и царь же был ошеломлен,Услышав это.«И где моя жена»? – «Сбежала».«Когда и как и с кем»? – «Сегодня ночью».«Так с кем же»?«С ним был Милик тот, полуэльф».И у Петра отпала челюсть.«Я так и знал! Я так и знал,Что эта дура его любит!Она мне с ним изменила!Да с Орловым! Роман с нимВтайне закрутила! Я шею быстроЕй сверну»!Она со мною не спала.А лишь с Орловым. Еще и сынаРодила. От другого.Я это знал.Петр же тут и обыскал дворец жены,Ее нигде не оказалось.Уплыл он, злющий и несносный,В Кронштадт… и в тот же день.В час ночи там уж был. Его прогнали.А он – так сразу в обморок.И так арестовали…

13

Мы решили заточить Петра

В Шлиссельбурге, – в комфорте даже.

Потом и каждый день к Екатерине

Записки от Орлова – брата Гришки, —

Приносили, – с вестями о царе.

Потом Петр Третий умер. Десятого июля.

Шестьдесят второго года.

В век восемнадцатый. Его похоронили.

А после этого в последний раз

Я утром шел к Екатерине.

Она спала. Зашел тихонько в спальню,

И разбудил ее.

«Екатерина, Петр мертв. Время пришло твое.

Желаю я тебе Россией достойно

Править очень долго».

«Да, но что же будет и с тобой?»

«Я буду жить, как жил. Но без тебя.

Тебя я никогда не позабуду!

И из России не уеду.

Исчезну я в свой мир привычный

Лишь через двести с лишним лет.

Я не состарюсь. Не умру.

Пришел с тобой я попрощаться»…

Заплакала Екатерина.

«Хочу я быть с тобой всегда»!

«Нельзя. Но мне моей Софии Фредерики

Так не хватать будет»… – так я ответил.

«Пожалуйста, последний поцелуй…

Прощальный, помнить о тебе»…

Я сел с Екатериной на перину,

Губы ее слились с моими. В последний раз.

Поцеловав Екатерину, я подарил ей

На прощанье кольцо с сапфиром.

Мне было очень тяжело.

Вернулся я к своим, убитый горем.

Так кончилась моя любовь.

КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ

(23. 06. 2000 Г.)26. 01. 2001 Г.1. 08.2001 Г.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

МИЛИК, ПУГАЧЕВ И ПОЛУЭЛЬФЫ

(23. 06. 2000 Г.)

26. 01. 2001 Г. 1. 08. 2001 Г.

1

После любви и расставаньяВ том тысяча семьсот шестьдесят втором,Прошло лет десять.И год настал семьдесят второй.В селе Козлове в тот моментРазнесся слух, что Петр Третий жив,И он у казаков на Доне.Что хочет возвратить себе престол.Решил узнать я, что там за царек.На Дон поехал. Была уж осень на дворе.Лили дожди в тот день,Когда я лошадь запрягал.Седло надел. И ехал так, надеясь по дороге,Что на ближайшей станции кибитка будет.Деньги были.В трактир заехал, и ни с кем не говоря,Поел, платил да и ушел.Только не знал, кто самозванец.Решил все выяснить тогда.Хотя История России и без меняПрекрасно может обойтись.Чтобы коня до смерти не загнать,Я доскакал до первого же городка,И там заночевал. Опять истратил серебра.Чуть – чуть осталось их теперь.На деньги эти куплена кибитка,И чрез поля погнал коней.

2

Уж Петербург я миновал.Передо мной степи, леса, луга, равнины.За мной никто в пути не гнался.Ехал один. Глядел на лес.Голубизна русского небаМеня все время поражала,Но чтобы так…Приехал поздно ночью к казакам.В острог. Да не было там казаков.Я оглядел все помещенье,Упал на лавку да уснул.Потом вернулся и хозяин.Вот растолкали казаки, и стали спрашивать,Пытать: «Ты кто такой? Откуда взялся?И почему здесь»?Я сел, ответил: «Я ваш гость.Меня сюда отправила она,Екатерина. Арестовала. Ссылка лет на пять».И выслушав мои рассказы,Сказали казаки тогда:«Ну ладно. Переночуешь здесь,Потом поедешь с нами в крепость.Там будешь ссылку отбывать».Я согласился. Лег спать дальше.«Не царский ли это посланник»? —Спросил один казак.«А может, это полуэльф? Один из них,Которые гуляют в ПетербургеВот уж почти лет восемьдесят аж»? —Вторил второй.«Да что ты?! Ведь слуги царские так ходят,В таком же платье… как юнец этот.Хотя власы у него цветаИссиня – черного. И длинные к тому же».«Это – то да, но отрок не такой, как все». —Возразил третий.«А мне рассказывал мой дед такое:Какой – то полуэльф на Северной ВойнеДаже светился! Представляешь?!Другой командовал полком.Слухи ходили – был он краше всех,И стройный, статный. В тюрьме сидел.Мой дед видел его. Он говорил,Что юноша, – красавец.Не помню я, что дальше говорить».Я слышал эти речи. Все говорилосьПро Митинея, про меня, и про отца Минея.Что будет дальше здесь?

3

На следующий день проснувшисьДовольно рано, дверь открыл.Вышел на улицу да огляделся.Еще и солнце не вставало.Холод стоял такой, что ужас.И до кости меня пронзая.На небе звезды воссияли.Так тихо и красиво было.В мундир закутавшись тогда,Довольно плотно, захотел петь.Не утерпел да затянулСвою любимую…Я долго по полю гулял:Пока не занялась заря.Мне было очень хорошо.Свежесть утра очень взбодрила.Песню сию услышал казак один.И догадался, кто я есть.А мне плевать. О нас знала Россия.

4

Когда же солнце поднялось,Сидел уже в кибитке я.За кучера на лошадях казак какой – то.«Ну что, поехали, юнец»? – спросил он.«Поехали»… – ответил я.Кибитка резко покачнулась, —Я вновь поехал по степи.Уже она была другая, да не такая,Как осенью и летом.Припорошил ее снежок…Крупа из снега покрыла землю,Никто не ползал, не летал…Цветы пожухли. Кругом лишь снег.Лишь снег и холод.И больше ничего.Кибитка быстро ехала по снегу.Мимо меня лишь проносился временамиОсенний припорошенный лес.И почти голые деревья.На их ветвях оседал снег.Да, мрачно, даже слишком.Но вот вдали дымок был виден.Я крикнул:«Эй, казак! Вдали жилье! Деревня!Недалеко совсем! Поехали туда»!А тот хлестнул моих коней,И мы поехали к деревне…

5

Прошло не больше получаса.

Кто – то там печь топил,

Ну или баню.

Бедна деревня. Всего лишь несколько дворов.

А посреди нее – свой деревянный «Кремль».

«Вот это крепость та»? – так я спросил.

Казак ответил «Да» и указал рукой

На этот «Кремль».

«Здесь будешь ссылку отбывать».

«Спасибо».

И тот казак на лошадь свою сел,

Умчался. Я вышел, осмотрелся.

Деревня маленькой была: из трех дворов.

Все древнее, черное, старое.

Москву я вспомнил. И о Руси подумал.

Чего тут делать? Ведь отвезли меня

В такую глушь, что просто ужас…

Немного страшно даже стало.

Все незнакомо, брошено и дико.

Да неужели тут люди есть?

6

Да… и среди тишины, к воротам подошел.Открыл дверь, закричал:«Есть кто – нибудь здесь?! Эй»!Нет. Тишина. Но минут чрез десятьУслышал я, – что снег хрустит.Оглядываюсь, – идет кто – то.Казак? Да нет, всего лишь это былКрестьянин. Одежка вся – заплата на заплате.И в валенках. Вплотную подошел ко мне,И с горечью спросил вот что:«Опять взятки берете? Мы из – за васОт голода умрем! Ну сколько можно»?!Я удивился и сказал: «Вы что?!Я к вам приехал сроки отбывать.Полгода дали тут пожить».«Ну извини, царевич. Приехал к намИз Петербурга»? – «Конечно».«Пошли со мной, юнец ты или отрок».«Что за деревня это, как назвать»?«Никак она тут не зовется».Дошел до крепости. Поднялся на ступени.Крестьянин резко двери распахнул:«Эй, Василиса! Гостя принимай»!Тут вышла женщина. Взглянув в лицо,Захлопотала. Собрала снеди на стол.Позавтракали мы. Я – без молитвы.«Мы рады! Проходите, барин!Милости просим»!Я тут опешил:«Я не барин. Но спасибо.Обычный отрок. Которого арестовалиПросто за дуэль».Потом я после этих слов ушел в покои.

7

Как позже я узнал, еще и дочка там жила.Ей девятнадцать было. Она все то стирала,Убирала, то пекла… я удивлялся.Девица, первый раз меня завидев,Стала кричать, – довольно – таки напугалась.Глядела на меня с опаской.Потом прошло лишь некоторое время, —Меня бояться перестала. Привыкла.Не знаю, почему страшилась. Обычаи видать.Опасливо со мною говорила.Глаза в пол опустив стыдливо.Однажды я ее застал у печки, —Садила девушка хлеба.Я подождал, когда она заслонку затворит,А после произнес:«Что делаешь ты здесь сейчас? Мила, красива»…Девица быстро оглянулась:«Сажаю хлеба в печь. А вы что тут стоите рядом?Желаю, чтоб родители моиБыли довольно – таки рады.Что вы хотели, барин»?«Мне просто интересно». – Так я ответил ей.«Прошу, ответьте прямо».«Хотел я, чтобы ты сейчасКо мне зашла. Наверх поднявшись.Серъезно говорить желаю. Придешь»?«Приду». – Она кивнула, улыбнулась.

8

Мы встретились на третьем этаже.И в моей комнате довольно тихо.Спокойно. Я предложил девицеСесть за стол. Мы сели. И ласковоЯ глянул на бедняжку.Была она довольно – таки красива.До пояса ее руса коса,От юных щек веял румянец мягкий.Одета девушка в легкое платье.Краснела она и краснела.Будто мужчины не видала никогда.А вот когда я руки положил на стол,Девица поглядела на кольцо мое.А я читал мысли бедняжки.«Минутку бы колечко подержать»! —Подумала она. Я снял кольцоИ рядом положил.«Зачем вы это сделали, месье»? —Она спросила.«Хотела подержать – возьми»! —Сказал я. С опаской девушка взялаМое кольцо. Померила.Нельзя колечки мерить никакие,Ежели их уже кто носит…Но делать нечего.«Большое». – вложила в руку мне.«О чем хотели говорить…Боишься ты меня. А почему»? —Я начал разговор спокойно.Немного девка помолчала,Потом сказала сию речь:«Я думала, что ты плохой.Коли не ходишь в церковьИ нет молитвы за столом с тебя.С твоих уст.Ведь наша православная земля.Живем мы так всегда, и жили.Другой Вы человек, и странный.Руки изящны и строен ты.И этот взгляд, он неземной.У нас таких и нету мужиков.А волосы длинны и цвет прекрасный.Иссиня – черный.Я думала свое, но вижу, —Дурное не замыслишь против.Другой Вы. И никогда и слова с устПлохого не слыхала.И страх мой вызван еще тем,Что было уж давно.Боялась, так как один барин,Ну очень уж на Вас похожий,Да не совсем, – Вы отличались…Как говорил отец мой как – то,В году тридцатом убил деда моего.Имя убийцы – Бирон, Эрнест.Носил он то же самое кольцо.Такое же. Как и у Вас.По описанию народа.Об этом мне родители сказали.Вы же… его потомок,Этого убийцы, да»?И у меня отпала челюсть.Мне сразу вспомнился Бирон,Как в карты я тогда играл,Как проиграл в тот день кольцо.«Ты что рекешь? Это не я!Ошиблась ты, девица.Это мое кольцо и было.Я его в карты проиграл с Бироном.Он этот перстень отобрал.Кольцо я выкрал».Девица аж вся побелела:«Да как так?! Ведь прошло сорок два года!Этого никак не может быть!На самом деле кто Вы, Стюарт?Как Ваше имя»?

9

Я ощутил ком в горле. Что сказать?

Лишь правду. Едва я свое имя произнес,

Как девушка едва чувств не лишилась.

«Так Вы… тот самый Милик Стюарт,

Который просидел в тюрьме Петровой?!

Которого нашли с друзьями

В доме гнилом в грозу»?!

Она не верила глазам.

Вздохнул я. «Да. Это я был.

Я был в тюрьме. И светился,

Как мой отец. И пел прекрасно».

«Вы полуэльф»? – спросила тихо девка.

Кивнул.

«А Вы не лжете»?

«К чему мне лгать»? – ответил я.

«И это правда… вот дура я была,

Тебя боялась».

«Зовут – то как тебя, девица»?

«Елизавета я. Так зовут». – Она

Устало улыбнулась.

«Очень приятно, будем знакомы».

«И что тебя сюда приводит?

Что ищешь ты в наших краях»?

«Разнесся слух, что Петр Третий жив.

Престол вернуть себе желает.

Кто это? Ты не знаешь»? —

Поинтересовался я.

И Елизавета рассказала, что

Этот самый Пугачев, – беглый казак,

Себя Петром считает.

Я был теперь готов, если что будет здесь.

10

И так мы подружились. Вместе гуляли,

Ведь все равно нет никого.

Мне так и было все равно

На нрав, запреты той страны…

Ведь девушки тогда сидели дома,

А тут мы вышли, и гуляем…

Точнее, я гулял с той недотрогой.

Которой девятнадцать лет всего.

Которую еще не обвенчали

В том захолустье. А та желала.

Шутили и смеялись, еще катались

В кибитке по полю и по деревне.

В снежки играли. Весело было.

Я иногда ходил без шубы.

Мне весело и благодатно.

На Масленицу мы ели вкусные блины,

В лес уходили, радовались жизни.

Нас дома не было почти что днями.

Родители уже решили: у нас любовь.

Любовь ее и заключенного мужчины.

Что я увлек девицу за собой.

И также очень уж они боялись,

Что я Елизавету невинности лишу.

Не нужно было мне это вообще.

Желания и не было вообще.

Не человек я. Да и крылья – то давно

В спине, и усики, с которых жизнь

И зарождалась…

У полуэльфов – то вообще – то

Физиология другая.

Так что бояться и не стоило сего.

Не стоит говорить о том, что было.

Хотя скажу: любовь была у нас.

По – новой я влюбился. А что делать?

Все с поцелуя в щеку началось.

Это решилась аж Елизавета.

Случилось это за обедом.

И голову тут сразу опустила.

Да, да, она меня любила. За что?

За внешность да и пониманье.

И все. Призналась вскоре.

«Милик, я так тебя люблю»!

На что ответил я:

«Елизавета, выслушай меня.

Ты нравишься мне очень. Да.

Люблю я. Мне жаль, но очень скоро

Я уеду. И буду помнить о тебе.

Ведь знаешь же, что в России

Родители не разрешают

Жениться по любви и замуж выходить

Самим. И выдают за тех,

Кого сами найдут. Не допускается

Любовь. Позор тут это.

Очень жаль.

И эта дикость так и будет…

Нельзя. Вот так. Я буду жить

И дальше. Пока не пропаду

В свой Мир. Который ты не знаешь.

Другие где законы и порядки.

Изгнали сюда моего деда.

И нам еще век с чем – то здесь сидеть.

Нас несколько. А с виду

Не отличаемся мы от людей.

Ну разве что щетина не растет.

Вообще. И никогда.

Я не могу иметь детей здесь.

Никак. Мы не стареем никогда

В отличие от вас, людей.

И мы живем почти тысячу лет.

Но я бессмертен. По своему роду.

И коли здесь останусь я,

То ты увидишь, как я не меняюсь.

А ты начнешь стареть, дряхлеть,

Деток захочешь. А никак.

Зачать их не смогу вообще.

Мои жена и сын погибли.

Вдовец я. Я правитель.

В Мире своем. Это кольцо —

Оттуда. Фамильное.

Моего деда Физара, и Лимы матери,

И Минея… отца. Мать также умерла.

Убили. Поэтому я в церковь не пойду.

Пусть говорят, что я черт или Дьявол…

Мне наплевать. Тут дико жить».

Она тут главу опустила, и замолчала.

Не ожидала сих речей. Сидели мы тогда

У меня в комнате. Свеча горела.

Разочарована девица: деток не будет,

Венчания не будет никогда.

Слезу пустила, но что делать…

И наконец, ответила вот так:

«Да, я крестьянка. Крепостная.

Я не заслуживаю твоей блажи.

Милик… не заслужила поцелуя твоего.

Боялась ведь. А ты еще правитель.

Кто же»? – «Император. Своей страны». —

Тихо ответил я.

Вот думал – сразу тут начнет креститься,

Но нет… «За ангела бы вы меня приняли,

Но ангелов не существует. Как и другого,

Во что верите вы слепо. Ладно, все».

Я поднял ее руку, и осчастливил поцелуем.

Любовь и дружба недолго длились:

Вот, наконец, явился Пугачев.

На этом кончилось… в очередной раз.

И навсегда.

11

В тот день все рухнуло…

Мы, четверо, оборонялись.

И храбро бились. Да что там!

А что касается меня,

То казаки меня в подвал загнали.

И материли, обзывали…

«Эй, паренек, иди сюда! Мы угостим»!

«Сам подбирайся»! – я так ответил.

«Ах, к Пугачеву Емельяну захотел?

На виселице повисеть желаешь?

Ты выходи сюда, щенок, —

Увидишь нашего Петра»!

«Иди сюда, и ты узнаешь сталь

Силирийцев»! – бухнул я с ходу,

Не подумав.

Настала тишина. Потом один мужик

Спросил: «Кого – кого, собака?

Ах, сицилийцев? Из Италии, вестимо?

С Рима? Ты католик! Или кто?

А почему на нашем говоришь?

На русском»? – спросил тот же казак.

«Не твое дело! Катись отсюда!

И сдохнешь ты сегодня, вор, собака, трус»!

Так продолжалось очень долго.

За итальянца приняли меня.

И наконец, вот нервы сдали.

Я кинулся на казака.

Вот зазвенели наша сталь —

Шашка и шпага. Спросил мужик:

«И где растут такие вот щеглы – упрямцы»?

«В Силирии». – Был мой ответ.

«Силирия? Это вообще где есть»?

«А это очень далеко, все в мире эльфов

Да полуэльфов. В другой Вселенной».

Казак сказал на это:

«Ты или много пьешь тут,

Или вовсе сумасшедший,

Коего надо отвести в церкви

И опоить водой святой.

Я никогда не слышал речи такие.

Или прибило голову ему

С рожденья или малолетства,

Вот и чудит отрок».

«Да парню ведь всего семнадцать лет на вид,

Глаза лишь взрослые, что дивно». —

Ворчали казаки, смотря на нашу дуэль,

Вокруг собравшись.

Внезапно я почувствовал бессмертных.

Не одного, а несколько.

И тут в подвале всех свет ослепил.

Перекрестились мужики, глаза тараща.

Вот это диво! И рухнули все на колени.

Взывая к невесть кем…

Я потерял дар речи:

Передо мной стояли Василек,

Миней и Митиней!

Отец и дед, да и друг наш

Бой помогли сразу закончить.

Мы всех тех чудаков поубивали.

Причем тут же. Едва вложили

Шпаги в ножны – вдруг…

12

Вдруг распахнуась дверь, —

Увидели мы казака.

Держал за руку Лизу.

Убить ее грозился.

«Эй, ты, иссиня – черный,

Не сдашься Пугачеву и нашему отряду, —

И я ее убью. Горло порежу тут же»!

«Желаешь девушку убить?

Попробуй»! – я выхватил свой револьвер,

Иль пистолет, – уже не помню,

Прицелился, убил врага.

«Елизавета, ты цела»?

Она ответила, что да. Я не уверен был.

«Вон ящики. Ты спрячься там».

Внезапно тут же налетела

Волна казачья, меня схватила…

Я видел свет…

Да увели в казацкий лагерь.

И принялись пытать нещадно.

Да только я молчал. Тогда

На доски положили, и стали бить.

Вот это боль в спине…

Ведь крылья там! Я гневно обернулся.

И испугался тот казак.

Бить перестал.

Внезапно вышел пожилой казак

И молвил: «Юношу не бейте!

Я слышал – заключенный он.