Ступени без лестницы

Ирина послушно замолчала. Наконец Наташа решительным жестом махнула рукой, встала и произнесла торжественным тоном:

– Хорошо! Но только у меня будут свои условия!

– Подожди, так ты что, согласна, что ли? – не поверила своим ушам Ирина.

– А что мне терять, скажи? Сидеть, вечерами, гладить вибратор и вспоминать Дениса? Заодно сделаю доброе дело, помогу вам разрешить семейный кризис.

Она криво улыбнулась.

– Стой, дай переварить, – пришёл черёд Ирины притормозить беседу. – знаешь, одно дело обсуждать абстрактную ситуацию, а совсем другое, планировать её конкретное воплощение, в виде подруги детства в постели с твоим мужем.

– Слушай, Ира, не усложняй! Ты обрисовала проблему, я прикинула и поняла, что могу помочь. Ты только не подумай, будто я каждый день такими вещами занимаюсь, мне самой страшно представить, как это будет выглядеть в реальности. Главное, нас же никто не заставляет, можем в любой момент остановиться, забыть всё и расстаться подругами. Решать тебе!

Ирина посидела с минуту, обдумывая слова Наташи.

– Ладно, я сама этот разговор завела, ты права. Не знаю, что и как у нас получится, но, думаю, попытка не пытка! Главное, не струсить в решающую минуту! А про какие условия ты говорила?

– Во-первых, не знаю, что там у твоего благоверного за фантазии насчёт секса втроём, но говорю сразу: только классика! Я тебя, конечно, люблю, Ирочка, но совсем не в том смысле!

– Согласна, у меня эти дела тоже тошноту вызывают. Что ещё?

– Предупреди, пожалуйста, своего Володю: никаких посягательств на мою драгоценную задницу! Я вовсе не ханжа, но для экспериментов такого рода, сама понимаешь, нужны особые условия. Вот, пожалуй, и всё.

– Обнимемся, сестра, наши предпочтения совпадают полностью.

Подруги шутливо обнялись.

– А, ещё вот что, ты мне дала телефон этого Миши, а свой номер дать забыла.

– Ой, да будет у нас ещё время обменяться телефонами, – махнула рукой Ирина. Но Наташа твёрдо возразила ей:

– Ирочка, что-то мне подсказывает, что завтра утром мы уже можем не захотеть этого делать. Доставай свой телефон!

Ирина пожала плечами, достала телефон, продиктовала свой номер и записала номер Наташи.

– Ну что, теперь всё? Вызываем такси и поехали в гостиницу, забирать твои вещи?

Наташа встала и застёгивая плащ сказала:

– У меня есть предложение, может, по дороге купим водки или чего-то такого, покрепче? Это мы сейчас храбрые, а когда дело дойдёт до постели, боюсь, без водки всё может сорваться.

– Наташа, не переживай насчёт выпивки. В нашем домашнем баре выбор напитков уж точно не хуже, чем в этом ресторане! Меня другое волнует, как мы ему о нашей затее сообщим?

– Вот это уже ты совершенно зря беспокоишься, – усмехнулась Наташа, спускаясь по лестнице, – судя по твоему описанию, клиент уже готов. После очередного стаканчика нам нужно будет лишь аккуратно направить беседу в нужное русло, а затем какое-то время изображать удивление и возмущение.

– Только не испорти ему праздник, не вздумай заржать, в самый ответственный момент, – предупредила Ирина.

– Это будет нелегко, но ради нашей дружбы я постараюсь.

Они расплатились, вышли на улицу и стали ждать такси, которое по их просьбе вызвал бармен.

– Слушай, я ещё вот о чём подумала – а как быть, если ему понравится? Вдруг он начнёт меня упрашивать повторить этот трюк? – встревожилась Ирина. – При наличии такого прецедента я ведь не смогу больше ему отказывать? Где один раз, там и второй, это же элементарно?

Наташа задумалась на минутку и высказала предложение:

– А ты ему устрой потом грандиозный скандал! Чтобы при одном упоминании о сексе втроём у него инстинкт самосохранения срабатывал и сфинктер непроизвольно сжимался!

– А повод? – вопросительно посмотрела на подругу Ирина.

– Повод? П-ф-ф! Побудь француженкой! – бросила Наташа небрежно.

– Что значит, «побудь француженкой»?

Наташа приобняла Ирину за плечи.

– Не знаешь этой шутки? Француженка из ничего может сделать три вещи: салат, скандал и шляпку! Я в тебе уверена, ты справишься не хуже любой француженки!

*****

– Ира, пожалуйста, объяснись! – Владимир сказал эту фразу строгим официальным тоном. И тут же добавил, уже с просительной интонацией:

– Ты можешь сказать, в чём дело? В Наташе? Но ведь мы же вроде всё делали по общему согласию, разве не так?

– Ну да, действительно, пошла тебе навстречу, сама дура! – Ирина встала, сделала пару шагов и снова приникла к оконному стеклу. Владимир за её спиной картинно сложил ладони перед грудью.

– Благодарю тебя! Нет, правда, я тебе очень благодарен. Представляю, через что тебе пришлось переступить. А у меня будто гора с плеч свалилась, я чувствую такой прилив творческих сил! Но всё равно, не понимаю, что тебя так разозлило? Я плохо себя вёл? Ну, прости, если так. Хотя, по-моему, всё было вполне пристойно, насколько можно эти слова применить к данной ситуации. Конечно, я был прилично пьян и, возможно, что-то упускаю. Напомни мне, пожалуйста.

– Напомнить? – Ирина обернулась от окна и жёстким взглядом посмотрела на Владимира. – Хорошо, я тебе напомню!

Она взяла чашку и в возбуждении принялась расхаживать по комнате взад и вперёд, отхлёбывая кофе.

– Говоришь, ты был пьян? И само собой не помнишь, как всё происходило? А меня ты хоть помнишь? Нет-нет, конечно же, ты в первые минуты отдал должное законной жене, грех жаловаться!

– Это был сарказм, если ты не понял! – добавила Ирина и продолжила:

– Пара поцелуев, десятисекундное подобие кунилингуса, и всё! И всё!

Затем ты наглухо переключился на Наташку. Как там звучит эта мужская поговорка? «Жена – не стена, можно и отодвинуть»?

Мужчина улыбнулся и попытался ей что-то возразить, но она остановилась, погрозив ему пальцем.

– Не вздумай! Не зли меня ещё больше! Я заранее знаю, что ты хочешь сказать: она гостья, ты хозяин, законы гостеприимства, ля-ляля! Так вот, эти твои шуточки в данной ситуации неуместны!

Владимир умолк пристыженно.

– В отличие от тебя я была не настолько пьяна, чтобы не видеть всего этого кошмара! Ну ладно, думаю, пусть потешится, всё же я действительно его жена, потом наверстаю. И тут ты меня удивил. Два раза! Почти без перерыва! С одной стороны, это конечно хорошо, что ты у меня такой жеребчик, но с другой – я помню тот вечер в Геленджике, десятилетней давности, он у меня чётко отпечатался в памяти. Потому что после него твою страсть как отрезало! Один раз посопел мне в ухо – и на бочок. Писателю нужно отдыхать! А тут, гляжу, батюшки мои, не прошло и десяти лет как оно проснулось, это твоё либидо! Надо же, как искусно ты его прятал! Но это был ещё не финал, как выяснилось! Ты пару минут отдохнул, рюмку водки выпил и в третий раз пошёл на приступ! На этом месте у меня глаза на лоб полезли от изумления! Правда, тут у нашего секс-гиганта облом вышел, Наташка тебя лягнула так, что ты отлетел в угол кровати. И правильно сделала, между прочим, потому что ты совсем оборзел, Володя! Тебя же предупреждали, только «классика»! А ты? Начал пристраиваться к ней с «чёрного хода», под шумок?! Но тебя отказ похоже не огорчил, тут же отвалился и захрапел.

Ирина резко остановилась, поставила пустую кофейную чашку на обеденный стол и села на стоящий рядом стул.

– Весёлый вечерок получился, нечего сказать. Нам с Наташей пришлось остаток водки допить, чтобы заснуть.

– Ира, повторяю, я был пьян! – хмуро произнёс Владимир.

– Так, Владимир Николаевич, ещё раз брякнете, что вы были пьяны, и я собираю вещи и уезжаю к детям!

– Ну, прости меня, ну, пожалуйста. Я правда плохо помню, как всё было.

– О, да! Любимая мужская отговорка: я был пьян и ничего не помню!

После небольшой паузы Ирина с горечью констатировала:

– Даже не знаю, что мне теперь с тобой делать.

– Понять и простить?! – судя по тому, что Владимир использовал фразу из репертуара популярного комика, он уже убедился: в планы жены развод не входит.

– Нет уж! – с угрозой парировала она. – Я слишком зла на тебя. Осталось придумать план мести. Я ещё пока не решила, как тебя уязвить побольнее, но будь уверен, скоро найду способ.

– Ира, если ты мне изменишь… – охрипшим голосом начал муж, голос его прервался.

– Что я слышу? – в голосе Ирины звенела злая насмешка. – В нашем доме драма? Сергеев, посмотри на себя: побледнел, голос дрожит. И кто это говорит? Человек, который несколько часов назад дважды оприходовал подругу жены? У неё же на глазах? Успокойся, я не настолько дёшево себя ценю, найдём другой путь. Но не надейся, что от этого тебе будет легче!

– А может, давай, просто забудем эту ночь и будем жить дальше? – упрашивающим тоном предложил он.

– Нет, я не могу забыть! Ты меня так унизил. Я буду мстить! И, кажется, я придумала, как лучше это сделать. Мы повторим вчерашний эпизод!

– Что? – не поверил своим ушам Владимир.

– Ты не ослышался. Но только в другом составе. Ты случайно не знаешь, в нашем городе сложно найти мальчика по вызову? Да-да, я изменю тебе, Вова, прямо на твоих глазах! С мускулистым юношей! Разве такая перспектива тебя не возбуждает?

– Ты сошла с ума! Жиголо в нашей постели? Но ведь это было твоё собственное условие, никакого платного секса! – Владимир даже привстал в кресле от возмущения, но тут же застонал, обхватил голову руками и снова сел.

– Да, ты прав, не комильфо, как-то. Что же нам делать? – голос Ирины по-прежнему был пропитан сарказмом. – А, вспомнила! Ты же как говорил? Найди какую-нибудь подругу? Вот и поспрашивай друзей, никто из них не согласится переспать с женой писателя Сергеева?

– Боже! Ира! Ну что ты несёшь? Послушай себя, это же кошмар и ужас!

– Нет, Владимир Николаевич, это не ужас! Ужас был вчера!

Владимир сидел не отвечая, склонив голову над столом и обхватив её ладонями. Ирина села в кресло у окна и тоже замолчала. В наступившей тишине было отчётливо слышно, как за окном в берёзовой роще кукует кукушка. Наконец Владимир встал, подошёл к креслу, в котором сидела Ирина и замер за её спиной. Он несколько раз слегка поднимал руки, затем снова их опускал, и по этому жесту было заметно, что ему отчаянно хочется обнять жену. Но Владимир так и не решился этого сделать, поэтому он положил руки на спинку кресла и произнёс сдавленным голосом:

– Ира, ну всё! Хватит, уже! Прошу тебя, давай, попробуем вместе найти выход из этой ситуации с наименьшими потерями. Я осознал всё произошедшее и прочувствовал свою вину

– Любопытно было бы узнать, что именно ты осознал и прочувствовал?

Вопрос прозвучал гораздо более мягко, чем предыдущая тирада. похоже, Ирина успокоилась.

– Теперь мне ясно, как глупо было с моей стороны пытаться осуществить свою прихоть, даже не задумываясь о том, какую травму я наношу любимому человеку. Я искренне сожалею о случившемся, оно не стоило того. И клянусь, я сейчас говорю чистую правду!

Владимир произносил фразы медленно, делая заметные паузы между словами, будто повторял присягу. После его слов наступила тишина, лишь кукушка продолжала отсчитывать годы какому-то местному долгожителю. Молчание продолжилось, похоже Ирина обдумывала слова мужа.

Тем временем новый день входил в силу, под лучами солнца туман рассеялся, в окно заглянула изумрудная зелень листьев. Ирина вздохнула, встала и не спеша направилась вглубь дома, бросив на ходу.

– Извини, я не выспалась, хочу ещё подремать.

Она дошла до лестницы, ведущей на второй этаж, повернулась, увидела стоящего с растерянным видом мужа и спросила удивлённо:

– Володя, ты чего стоишь?

– А что я должен делать? – угрюмо произнёс мужчина.

– Ты дожил до пятидесяти лет и до сих пор так и не уяснил, как лучше всего успокаивать обиженную женщину? Или после вчерашнего у тебя не осталось сил?

– Уже лечу! – совершенно иным, радостным голосом ответил Владимир, резко развернулся, запутался при этом в халате и чуть не упал. К счастью, ему удалось сохранить равновесие, и он быстрыми шагами направился к супруге. Та зажала рот рукой, чтобы не расхохотаться, и стала подниматься по лестнице в спальню.

*****

ЗАВЕТНЫЕ СЛОВА

– Петя, к тебе жена с дочерью.

Заглянувший в палату Балаян выжидающе смотрел на пациента, стоящего у окна палаты. Услышав его слова, Пётр Сергеевич Комаров, солидный мужчина, директор оборонного предприятия, повёл себя будто застигнутый врасплох подросток. Он одним прыжком преодолел расстояние от окна до кровати, нырнул под одеяло и только тогда выдохнул:

– Запускай! Надеюсь, ты им сказал, что мне нельзя долго разговаривать?

– Обижаешь! Ясное дело, сказал – успокоил его Балаян, шутливо отсалютовав двумя пальцами, приложенными к виску. Уже через минуту в палату осторожно заглянула супруга Петра Сергеевича Ольга Ивановна; из-за плеча жены выглядывало встревоженное лицо их дочери, Насти. На плечах и у одной, и у другой были накинуты белые халаты, в руках дочери растопырился букет хризантем, а Ольга Ивановна тащила объёмистую хозяйственную сумку. «Продукты», определил Пётр Сергеевич, «сейчас кормить начнут, ёлки-палки!».

– Петя, как же это случилось?

Ольга Ивановна задала этот вопрос ожидаемо плаксивым тоном, сразу после того, как чмокнула мужа в щеку и уселась на стул рядом с кроватью. Настя, поставив букет в вазочку, пристроилась на постели у отца в ногах.

– Да, вот, – начал Комаров слабым голосом, по мере сил выдерживая на лице скорбное выражение, – я и сам не ожидал, что так всё получится. И покритиковали вроде самую малость, даже похвалили потом, а всё равно, разнервничался, как школьница. Ночь почти не спал, а под утро чувствую, нехорошо мне, нужно ехать в больницу. «Скорую» вызывать не стал, мой шофёр Валера меня довёз.

Последнюю фразу он добавил на тот случай если бы жена заинтересовалась деталями его госпитализации. Но Ольгу Ивановну детали не интересовали, она и в мыслях не могла предположить, что супруг вдруг станет ей лгать.

– Как анализы? Что Балаян говорит? Это пройдёт? Или нужна будет операция? А сколько это будет стоить?

«Ну вот, она сразу про деньги», с раздражением подумал Пётр Сергеевич, «нет бы, спросить – Петя, ты жить будешь?» Но тут же вспомнил, что вообще-то сердце у него в полном порядке, а жена волнуется исключительно из-за его вранья и устыдился своих мыслей.

– Не беспокойся Оленька, всё будет хорошо. Никаких операций не нужно. У меня обычное переутомление. Полежу два-три дня и снова буду на ходу.

Несколько успокоенная Ольга Ивановна принялась доставать из сумки апельсины, виноград, ветчину и сладкие сырки. Настя помогала ей, укладывая продукты в маленький холодильник, стоявший возле кровати.

– Покушаешь что-нибудь? – донеслось из глубины сумки.

– Нет, спасибо, не хочу. Может, попозже? – всё тем же тихим голосом ответил Пётр Сергеевич. Он лежал с прикрытыми глазами, не шевелясь, в надежде, что его немощный вид заставит визитёров поскорее убраться. Было невыносимо тяжело врать, строить из себя больного перед женой и дочерью, избегать встречи с ними взглядом, боясь, что они каким-то образом распознают его ложь. К счастью, минут через пять дверь отворилась и заглянувший Балаян объявил:

– Девочки, пора! Завтра можно будет посидеть с ним немного дольше, а сегодня дайте больному отдохнуть.

«Молодец Григорий!», отметил про себя Пётр Сергеевич. «Старый друг никогда не подведёт!»

Ольга Ивановна со Светочкой собрались, на прощанье чмокнули главу семейства в небритую щеку и покинули палату. Комаров облегчённо вздохнул, первая встреча с семьёй прошла благополучно, похоже, он зря паниковал.

*****

…На замену ушедшей на пенсию Софье Васильевне, отдел кадров прислал директору новую секретаршу, симпатичную стройную брюнетку лет тридцати по имени Алёна Дмитриевна.

Во время представления новой секретарши директору с ним случился странный конфуз. Конфуз был внутреннего свойства и потому остался никем не замеченным. Пётр Сергеевич Комаров, руководитель режимного предприятия, жёсткий и талантливый хозяйственник, при первом же взгляде на новую секретаршу ощутил страх.

Напугали директора собственные мысли: Алёна Дмитриевна предстала перед внутренним взором Комарова мало того, что абсолютно нагой, так ещё и в довольно фривольной позе, стоя на коленях и высоко задрав соблазнительно округлый зад.

Пётр Сергеевич не имел ни малейшего понятия, почему подсознание сыграло с ним такую неожиданную шутку. Хуже того, в течение всего рабочего дня бесстыдная картинка ещё несколько раз непрошено всплывала перед глазами Комарова. В конце концов он не выдержал, позвонил в отдел кадров и попросил: нельзя ли подобрать ему другую секретаршу, постарше? И нарвался на Наталью Викторовну, заместителя начальника отдела кадров. Та ответила директору жёстко и кратко: «мы тут стараемся, о престиже фирмы заботимся, а ты опять чем-то недоволен?». Пётр Сергеевич вздохнул и положил трубку, Наталья была его бывшей одноклассницей и правила субординации её не касались.

Как и многие рано женившиеся мужчины, Комаров относился к прекрасному полу с насторожённостью и супругу Ольгу Ивановну, с которой прожил более тридцати лет, побаивался. Секс в его жизни играл крайне незначительную роль, сведённый до редких супружеских совокуплений, исполняемых скорее по привычке, чем из желания.

Для полного понимания ситуации необходимо подчеркнуть, что поза, в которой Пётр Сергеевич представил Алёну Дмитриевну, была для него абсолютной недостижимой экзотикой. Ольга Ивановна почему-то считала эту позицию унизительной для женщины и когда при ней кто-то употреблял слово «раком», пусть даже в нейтральном, бытовом аспекте – могла обидеться не на шутку. Разумеется, в их спальне не было места такого рода глупостям. Мнение самого Петра Сергеевича по этому поводу в расчёт не принималось, да он и не настаивал.

Видение, посетившее Комарова во время встречи с новой секретаршей, принесло удивительное открытие: оказывается, где-то в подсознании он был совсем не прочь попробовать запретный плод. Усугублял ситуацию ещё и факт, что Алёна Дмитриевна, судя по всему, была ровесницей его дочери. Это стало ещё одним обстоятельством, из-за которого воспитанный в строгих традициях директор запрещал себе мыслить в столь опасном направлении.

Себя Пётр Сергеевич числил безнадёжным стариком, неспособным физически привлечь молодую женщину. Нужно отметить, что в действительности для такой низкой самооценки не существовало никаких оснований. В свои пятьдесят шесть он выглядел вполне молодцевато, а благородные седины и спортивная фигура – результат занятий горным туризмом в юности – делали его похожим на популярного киноактёра. Но ведь главное – не годы, главное, кем мы себя чувствуем.

Между тем, новая секретарша, абсолютно не подозревая о смятении, которое она внесла в душу шефа, проявила себя исключительно с хорошей стороны. На работу она не опаздывала, не болтала лишнего, вовремя и аккуратно готовила материалы для министерских совещаний, понимала директора с полуслова и умела расположить к себе разных полезных посетителей.

После нескольких месяцев совместной работы с Алёной Дмитриевной Петру Сергеевичу удалось приглушить свои внутренние страхи. Пугающая картина, в виде секретарши стоящей на коленях с задранными обнажёнными ягодицами, больше не всплывала перед его внутренним взором. Зато пришла новая беда, привыкнув понемногу к ежедневному общению с симпатичной молодой женщиной – Пётр Сергеевич Комаров неожиданно почувствовал себя мужчиной.

Каждое утро, когда Алёна Дмитриевна своей лёгкой походкой входила в кабинет с дымящейся чашечкой свежезаваренного чая, неподвластная логическому объяснению радость охватывала директорское сердце. Оно начинало биться быстрее, что влекло за собой прилив крови к некоторым важным органам. Подобное самостоятельное поведение организма настораживало и злило Петра Сергеевича. Своё беспокойство по этому поводу он пытался заглушить, общаясь с секретаршей на исключительно сухом, канцелярском диалекте русского языка.

Всё изменилось однажды, на исходе зимы. В последнюю пятницу февраля представитель президента по округу собрал на совещание городской актив и в том числе руководителей стратегически важных предприятий. Встреча происходила далеко за городом, в специально арендованном пансионате, и Пётр Сергеевич с Алёной Дмитриевной выехали на встречу с раннего утра. Ехали около часа, в пути оба просматривали взятые документы и почти не разговаривали.

Февраль в этом году выдался ветреный, снежный, машина ехала по расчищенной бульдозером дороге, а вокруг, под синим весенним небом возвышались блестящие на солнце высокие, в человеческий рост сугробы, из которых торчали верхушки голубых елей. Пансионат располагался в двухэтажном бревенчатом здании, построенном много лет назад, и выглядел весьма живописно, годы только добавили строению шарма, как время добавляет вкуса вину.

В холле в ожидании приезда высокого гостя, толпились чиновники и руководители предприятий. Они обсуждали последние сплетни и слухи. Говорили о новых налоговых ставках, о том, что считавшийся совсем недавно надёжным банк, вроде бы находится на грани банкротства, перебирали прочие производственные проблемы.

Время шло, темы для разговоров заканчивались, у многих уже ощутимо сосало под ложечкой – никто, конечно, не обедал – а высокого гостя всё не было. Собравшиеся начали переглядываться – не случилось ли чего? Наконец появился запыхавшийся чиновник. Он извинился за опоздание и поделился новостью, из-за которой задержался – у него только что родилась внучка. Затем добавил, что как раз сейчас, в помещении столовой накрываются столы и после делового разговора все присутствующие приглашаются на банкет. Желающим остаться после ужина переночевать были обещаны спальные места.

Пётр Сергеевич с секретаршей оказались в сложном положении. Отказаться от участия в банкете было невозможно, да и ехать ночью по заснеженной дороге не хотелось, но возникли проблемы с ночёвкой. По приезде их с Алёной Дмитриевной поселили в одну большую комнату, и если днём там вполне можно было работать вдвоём, то ночёвка, по понятным причинам, не представлялась возможной.

Благодаря энергии и находчивости Алёны Дмитриевны проблема была быстро улажена: свободная комната нашлась на том же этаже.

Банкет продолжался несколько часов, звучало много тостов, гости пили за здоровье дедушки и внучки, к финалу многие выходили из-за стола слегка пошатываясь. Пётр Сергеевич тоже почувствовал, что остановиться ему следовало на пару рюмок раньше. Заметив его состояние, Алёна Дмитриевна предложила прогуляться по зданию пансионата, чтобы развеяться перед сном.

По пути она рассказала ему, что до войны в этом здании была дача известного сановного художника, вот почему на стенах висело так много репродукций его картин. Увы, спокойно рассмотреть картины не представлялось возможным, повсюду бродили подвыпившие гости, их разгорячённые алкоголем голоса сливались в сплошной гул.

В поисках тишины Комаров с Алёной нашли боковую дверь, ведущую на маленькую застеклённую веранду. Там было тихо, сквозь обледеневшие по краям оконные стекла открывался удивительный вид на заснеженный лес. Увы, быстро выяснилось, что долго находиться на неотапливаемой веранде невозможно, слишком холодно. Пётр Сергеевич уже повернулся чтобы уйти, но Алёна сказала ему, почему-то шёпотом:

– Подождите, постоим ещё немного, полюбуемся закатом.

Он повиновался, слегка ошарашенный её неожиданным предложением. С его стороны потребовалось некоторое усилие, чтобы заставить себя глянуть внимательно на то, чего люди его положения обычно не замечают – на окружающую природу. А когда ему это наконец удалось – открывшаяся красота ошеломила его.

Все дневные заботы и дела, суета и шум, всё было забыто, всё осталось там, за дверью, а здесь были лишь тишина – и закат, пора раздумий и печали. Зимний пейзаж за стёклами веранды выглядел нестерпимо грустным: небо темнело; день отступал под напором ночи; багрово-красное солнце цеплялось последними лучами за лапы огромных елей. Стены, предметы вокруг, их лица – всё было окрашено мощным розовым светом и это освещение превращало происходящее в сцену из какой-то давно забытой сказки.

«Стоим, вглядываемся в небо, будто в ожидании чуда. Господи, сколько лет назад я в последний раз так смотрел на закат?» – попытался вспомнить Пётр Сергеевич. «Десять? Двадцать? Тридцать?»

Он чувствовал, как внутри него что-то происходит, просыпаются давно забытые чувства, как сам он становится более восприимчивым и то, что ещё вчера казалось пустяковым, легкомысленным – приобретает вес и силу.

От Алёны исходил тонкий, едва уловимый, горьковатый запах духов. Пётр Сергеевич давно привык к этому запаху, но сейчас он казался особенно родным и притягательным, принадлежащим только ему и ей. Его вдруг охватило желание обнять секретаршу за плечи, прижаться к ней, зарыться лицом в её волосы. Порыв был настолько силен, что рука сама, против воли потянулась к плечу женщины. Моментально опомнившись, Пётр Сергеевич в ужасе отдёрнул руку и выпалил резко: