Ступени без лестницы

«Господи, да какой дружеский визит? Ты жене изменять идёшь!»

Внутренний голос Петра Сергеевича был, несомненно, прав, но рука уже стучала в дверь сама, будто тело решило действовать автономно, без указок мозга.

Дверь долго не открывалась. Его охватило странное чувство облегчения, смешанное с разочарованием, и он уже собрался было отправиться восвояси – когда щёлкнул замок и в темной щели показалось заспанное личико Алёны.

– Извините, Алёна Дмитриевна, я не подумал, что вы уже спите, – шёпотом зачастил Пётр Сергеевич и ему тут же стало стыдно, за свой непонятно откуда взявшийся тон двоечника, стоящего перед строгим учителем. Наполнившись презрением к самому себе, он закончил сухо:

– Я лучше пойду.

Алёна удержала его за рукав.

– Постойте, Пётр Сергеевич, вы ведь хотели что-то спросить?

Она тоже говорила шёпотом и это нежелание привлечь чужое внимание, невольно придавало ситуации интимность. Они оба ощутили эту порочную двусмысленность и замолчали.

И тут Комаров внезапно понял: чёрт возьми, а ведь Мишка прав! Это открытие отозвалась внизу живота острым, давно не испытанным возбуждением. Он колебался лишь секунду, затем, не говоря больше ни слова, отодвинул Алёну и шагнул в пахнущую разогретым женским телом темноту комнаты.

Бутылка шампанского упала с глухим стуком на ковёр в коридоре, а конфеты он почему-то решил не выпускать из рук. Они так и целовались, с коробкой конфет зажатой подмышкой. На ней был лишь лёгкий халатик, Комаров засунул свободную руку под него, ощутил атласную кожу её упругих ягодиц, принялся их тискать и гладить, сам ужасаясь и удивляясь своей мальчишеской смелости. Он всё никак не мог оторваться от её губ, радуясь проснувшейся мужской силе, а осознание, что она чувствует эту силу сквозь ткань брюк – сводило его с ума окончательно.

– Пётр Сергеевич! – ей наконец удалось взять паузу, – дайте я хоть дверь закрою!

Он поднял бутылку, прошёл в комнату и сел на тахту. Первый импульс прошёл и ему вдруг стало страшно до головокружения. Страшно, что он не осмелится продолжить начатое, или что будет плохим любовником; но больше всего Комарова пугала мысль, что от волнения может не выдержать сердце, колотившееся как сумасшедшее. Смерти он не боялся, но с ужасом представлял ту нелепую ситуацию, в которой Алёна окажется в подобном случае.

*****

Сердце не подвело, но и чуда не случилось, финал наступил почти моментально; так ему во всяком случае показалось. Он в последний раз выдохнул со стоном, поцеловал Алёну в плечо, перевернулся на спину и вымолвил:

– Стар я уже для таких дел, прости меня.

– Ничего-ничего, – прошептала Алёна. – Всё хорошо. Ещё не вечер.

«Ох, нет, зря ты надеешься, деточка, второй раз я не потяну», с горечью подумал Комаров.

Они лежали рядом, переводя дух.

– Знаешь, – начала Алёна, – я ведь думала, ты меня ненавидишь за что-то. Всегда так сухо разговаривал со мной.

– Боже, да я просто боялся тебя, ты такая красивая…

– Я тоже боялась, ты мне папу напоминаешь, а он был строгий…

Они вдруг начали говорить без умолку, порой перебивая друг дружку, будто стремились выговориться за те месяцы, когда общались лишь официальными фразами. Пётр Сергеевич узнал, что Алёне тридцать шесть – для себя он отметил, что ни черта не понимает в женщинах, раз не смог на глаз определить её возраст – что она уже два года как разошлась с мужем, что у неё есть маленький сынишка и мама, которая живёт отдельно.

В процессе разговора она поглаживала его спину и плечи и вдруг, совершенно неожиданно для самого себя Пётр Сергеевич ощутил, что силы вновь возвращаются к нему. Он даже не мог определить теперь, что из пережитого в этот вечер было для него более значимым – то, что он оказался в постели с молодой женщиной, о которой давно подсознательно мечтал, или то, что он снова чувствовал себя сильным и крепким мужчиной, как в молодости.

Он прервал рассказ Алёны, притянул к себе и она засмеялась обрадованно, разгадав его намерения.

После того как они снова разжали объятия и к нему вернулось нормальное дыхание, Пётр Сергеевич решительно встал с постели и начал одеваться. Алёна попыталась его остановить, но он мягко закрыл её рот ладонью, сказав:

– Милая, не хочу уходить от тебя утром, пойдут пересуды!

Зайдя в свой номер, он еле успел раздеться, так быстро сморил его сон.

*****

Проснувшись, Пётр Сергеевич вспомнил всё, ужаснулся, позвонил Балаяну и попросил положить его на пару дней в стационар. Мол, переборщил с алкоголем на приёме, не хочу появляться в таком виде перед женой. Он всерьёз опасался, что супруга без труда прочтёт по его счастливому лицу мельчайшие подробности прошедшей ночи. Но встреча с супругой прошла на удивление легко. Видимо Ольге Ивановне и в голову не пришло, что её Петя может отважиться на подобные авантюры. Этот факт обрадовал Комарова, случившееся уже не казалось ему таким уж страшным, а значит, существовал шанс на продолжение. Эти мысли привели его в состояние эйфории, он будто снова почувствовал под своей ладонью нежную шелковистую кожу Алёны Дмитриевны. И тут же одёрнул себя:

«Старый балбес, ты уже думаешь о продолжении? А откуда у тебя уверенность, что это не был для неё просто случайный одноразовый секс?» Но что-то в глубине души говорило ему, что он зря разыгрывает из себя циника. продолжение просто обязано быть.

Вернувшись из больницы раньше срока, Пётр Сергеевич на немой вопрос жены буркнул, мол, дома и стены помогают, и сразу же заперся в своём кабинете, сославшись на необходимость изучения новых документов, полученных от полпреда. Комаров всё ещё побаивался близкого общения с женой, хотя и чувствовал, что беспокойство в душе уже улеглось. В постель Пётр Сергеевич пошёл поздно, когда Ольга Ивановна уже давно спала. Он просто не смог бы поддерживать пустую беседу с ней, это было выше его сил. Перед сном, уже лёжа в постели рядом с невинно посапывающей супругой, Пётр Сергеевич вспоминал детали пятничного вечера и неожиданно почувствовал, что эти воспоминания привели его организм в состояние подросткового возбуждения. В голове даже промелькнула мысль, что неплохо было бы разбудить жену, но эту мысль он сразу же категорически отринул, ему не хотелось искажать незамысловатым сексом с супругой впечатления, которое он лелеял в душе. Тогда Комаров начал думать, что можно, наверное, сходить в ванную комнату и облегчиться при помощи руки. С удивлением он поймал себя на мысли, что думает об акте мастурбации не как о способе доставить себе удовольствие или сбросить сексуальное напряжение, а как о сеансе своеобразной тренировки перед следующей встречей с Алёной. Осознав эту промелькнувшую в голове неожиданную и странную мысль, Пётр Сергеевич улыбнулся и уснул, всё ещё находясь в состоянии лёгкого возбуждения.

Утром, за чашкой чая, он несколько раз ловил на себе внимательный взгляд Ольги Ивановны. Она вдруг спросила:

– И что же тебе снилось такое, сегодня?

– Не помню, – ответил Пётр Сергеевич.

Он действительно не помнил, а в голову тут же пришла страшная мысль: «что, если я проговорился во сне, назвал её имя?».

– Я разговаривал во сне? – и похолодел внутренне, ожидая ответа.

– Хуже, – с двусмысленной улыбкой ответила супруга. Пётр Сергеевич вздохнул с облегчением, в данный момент он не мог представить ничего хуже разговоров во сне.

– Ты под утро переполз на мою половину кровати и разбудил меня.

– Каким образом? – не понял Комаров.

– Тыкал мне в зад своим… – Ольга Ивановна попыталась было на ходу подобрать цензурный аналог для названия мужского органа, но её познания в этой области относились к тем далёким временам, когда она ходила в детский сад, и поняв, что термин «пиписка» безнадёжно устарел, супруга предпочла оставить предложение незаконченным.

– Слушай, – продолжила она, – я давно не чувствовала тебя таким твёрдым. Это что, побочный эффект от лекарств, которые тебе Балаян прописал?

– Не знаю, не знаю, – смутился Пётр Сергеевич, одним глотком допивая чай, – возможно, что и так. Ладно, я побежал, у меня планёрка.

– Я даже хотела тебя разбудить, – упорно продолжала Ольга Ивановна, – да пожалела. Но ты приходи сегодня пораньше, мы должны воспользоваться этим эффектом, пока он не исчез.

Она подмигнула мужу и слегка шлёпнула его по ягодицам. Игривое поведение жены был настолько необычным, что Комаров, уже сидя в машине попытался понять, чем вызвана такая фривольность.

«С чего это она ведёт себя как юная козочка? Может, после того что произошло у меня с Алёной я излучаю волны сексуальности? А ведь действительно, я же чуть ли не каждые пять минут вспоминаю ту ночную сцену. Женщины, они как кошки, остро чувствуют мужское возбуждение».

По дороге на работу он снова стал переживать – «Как мне смотреть ей в глаза сегодня? Как мы будем общаться в процессе работы? Но самое главное – захочет ли она повторить тот пятничный вечер? И даже если захочет, каким образом мы сможем уединиться?»

Он зря ломал голову, Алёна Дмитриевна повела себя абсолютно нейтрально. Она приносила документы на подпись, спрашивала по селектору разрешения впустить очередного посетителя, не задавала лишних вопросов – в общем, вела себя так, будто и не было той жаркой ночи, с безумством плоти, с пьянящим запахом женского пота, с шёпотом – «сильнее»!

С одной стороны, такое поведение было вполне объяснимо, совершенно ни к чему было подавать знаки, которые могли привлечь внимание стороннего наблюдателя, но умом понимая это, Пётр Сергеевич всё никак не мог заглушить внутреннее разочарование и чувствовал себя так, словно его предали. Хотя внешне он тоже старался держаться холодно и официально. Однажды он не выдержал и попытался взять её за руку, но не успел, она резко повернулась и направилась к выходу, как ни в чём ни бывало.

В самом конце рабочего дня Комаров был вознаграждён за свои мучения. «Ну, я пошла домой, – сообщила по селектору секретарша и добавила, после небольшой паузы, – думаю о тебе, мой тигр-р!»

Услышав это «р-р-р» он моментально понял: Алёна чувствует то же, что и он, только стесняется открыто выказывать свои чувства, вот почему она добавила шутливую интонацию в последнюю фразу. Это открытие вызвало в нём такую шальную радость, что он чуть было не крикнул в микрофон селектора, – «я так хочу тебя, проказница!» – но вовремя опомнился и ответил коротко и сухо:

– Я тоже о тебе думаю!

Отжал кнопку селектора и тут же вздохнул, «чёрствый болван, мог хоть интонацию поменять?». Внезапно в памяти всплыли планы жены на сегодняшний вечер, и Комаров опять вздохнул, но уже с досадой: «Виагры что ли, выпить?».

Пётр Сергеевич зря опасался, вечерний секс он отработал вполне достойно, без привлечения достижений мировой фармакологии, что дало ему повод для гордости за себя, «есть ещё порох»! И это не было чувство радости за исполненный супружеский долг, нет, он уже готовился к очередной встрече с Алёной, и воспринимал успешный акт с женой – а он несомненно был успешным, о чём слабым голосом и с некоторым удивлением сообщила ему Ольга Ивановна – как своего рода тренировку, как пьедестал, дающий ему уверенность в своих силах на будущее.

«Очередная встреча с Алёной?» – уже засыпая усмехнулся Комаров своим планам, «а будет ли она, эта очередная встреча?». Но это не было правдивое сомнение, после её прощальной сегодняшней фразы, в глубине души Пётр Сергеевич был уверен: они ещё встретятся в постели.

Неделя прошла в обычном рабочем ритме: совещания; звонки московского начальства; решение возникающих проблем. Алёна вела себя абсолютно сухо, никаких намёков больше не делала, так что к пятнице Пётр Сергеевич снова стал мучиться сомнениями: а не приснилась ли ему та, полная страсти ночь? «А может, это был лишь случайный эпизод, нечаянная уступка, навеянная романтической обстановкой?».

Но в пятницу его поджидал сюрприз, перед окончанием рабочего дня Алёна вошла в кабинет и тихим голосом спросила:

– У тебя какие планы на завтра?

И то, что она впервые за всю неделю перешла на «ты», заставило сердце Комарова рвануть бешеным аллюром. Но он взял паузу, вздохнул глубоко и постарался ответить как можно спокойнее.

– Никаких особых планов, а что?

– Завтра после обеда я отправляю сына к моей маме, он там пробудет до позднего вечера, а возможно и заночует. Если ты не против, мы могли бы встретиться у меня.

– Да-да, конечно, – торопливо, будто боясь, что Алёна передумает, согласился Пётр Сергеевич.

– А у тебя не будет проблем с женой? – обеспокоилась секретарша. – Она не заинтересуется, куда ты собираешься в субботу после обеда?

– Слушай, я взрослый человек, директор крупного предприятия, наверняка что-нибудь придумаю, – улыбнулся Комаров.

– Ну, смотри, взрослый человек, не попадись, – она тоже улыбнулась, перегнулась через стол, легонько чмокнула его в губы, повернулась и пошла к выходу.

Пётр Сергеевич почти с физическим наслаждением наблюдал как колышутся её туго обтянутые тканью ягодицы и только когда Алёна дошла до двери он опомнился и окликнул её:

– Погоди, ты же не сказала ни адрес, ни телефон!

– Я ещё сама не уверена, вдруг с мамой не получится, у неё часто случаются разные импульсивные решения? Вдруг она сама захочет приехать ко мне? Короче, как только я отправлю Макса к ней – позвоню тебе и всё расскажу. Договорились?

– Жду! – кивнул Комаров.

Он ждал её звонка с утра. Боясь, что жена заметит его волнение Пётр Сергеевич взял пуделя Терри и пошёл с ним прогуляться в парк. Алёна позвонила ещё до обеда, голос у неё был расстроенный, встреча отменялась. Как она и опасалась мама не захотела брать внука, а приехала к ним в гости сама.

Разочарованный, он уже собирался нажать «отбой», как вдруг ему пришла в голову неожиданная идея.

– Ты можешь уйти из дома, скажем, на час? – спросил Комаров.

– Могу, но зачем? Имей в виду, в гостиницу я не пойду!

– Нет-нет, что ты, какая гостиница? Это квартира моей мамы. Мамы давно нет, а квартира стоит пустая, я пока не решил, что с ней делать.

Он назвал ей адрес, попросил подождать его у подъезда, а сам рванул домой, наперегонки с Терри. Ольга Ивановна была настолько увлечена очередной частью любимого сериала, что лишь безучастно махнула рукой, когда Комаров сообщил ей, что ему нужно сходить в аптеку за лекарством.

Он взял ключ от маминой квартиры, вызвал такси и поспешил на выход.

На улице бушевала ранняя весна, уже вовсю светило мартовское солнце, и Комаров надел тёмные очки, которые носил крайне редко. Таксиста он попросил остановить в начале квартала, затем прогулочным шагом подошёл к дому и остановился у огромной липы, что росла возле подъезда. Сердце его колотилось, он чувствовал себя героем детективного фильма и радовался новым ощущениям.

Через несколько минут из переулка показалась Алёна, Комаров подождал пока она подойдёт поближе, сделал шаг навстречу, быстро отдал ключи от квартиры, назвал номер, а сам остался стоять в тени липы, ожидая условленного сигнала.

«Как быстро ты из солидного руководителя предприятия превратился в авантюриста, в одержимого сексуальными фантазиями школьника. И это так здорово! Разве мог ты ещё неделю назад подумать, что у тебя появится любовница, прелестная молодая женщина и ты будешь с ней встречаться в бывшей маминой квартире?»

Казалось бы, подобные мысли должны были ввести его в смущение, вызвать приступ стыда, но они действовали совершенно в обратном смысле, приводя Петра Сергеевича в состояние восторга близкого к эйфории. Свежий весенний воздух кружил ему голову, возбуждал и радовал, он чувствовал себя так, словно все прошедшие годы только и ждал этого момента раскрепощения, момента начала новой полнокровной жизни.

«Я должен благодарить Алёну ещё и за те чувства, которые она пробудила во мне, за этот юношеский азарт, за осознание себя мужчиной, который нравится такой красивой женщине. А ведь мог бы прожить до самой смерти скучной жизнью бюрократа, так и не узнав этого чувства».

Минут через пять Алёна осторожно выглянула сквозь стекло балконной двери и помахала ему ладошкой. Он кивнул и направился в подъезд. Больше всего Комаров опасался встречи с соседями, которые знали его с детства, но всё обошлось, лестница была пуста.

Алёна сидела на большом диване в гостиной, настороженная и какая-то чужая, заметно было что новая обстановка её смущает.

– Ты не мог бы закрыть шторы? – попросила она.

Пётр Сергеевич задохнулся от нахлынувшей нежности, он хотел сказать, что понимает её состояние, что готов сделать всё от него зависящее лишь бы ей было комфортно здесь, с ним, но постеснялся так открыто выражать свои чувства.

– Конечно! – буркнул он и принялся задёргивать шторы, сам себя кляня в душе за чёрствость.

Когда он закончил, в комнате стало темно как в сумерках, лишь тоненькая полоска света пробивалась между двумя полотнами штор. Комаров стоял в этой полутьме и не мог заставить себя повернуться, в нём проснулся иррациональный страх, что Алёна сейчас встанет и уйдёт, а он останется в этой пустой квартире один.

– В шкафу есть кофе и сахар, может выпьем по чашечке? —

предложил Пётр Сергеевич, не оборачиваясь и услышал быстрый ответ:

– До того, или после того?

Что-то в голосе Алёны заставило его резко обернуться. Она стояла в тонком луче света, проникающем между шторами, уже почти раздетая; на ней были лишь ажурный бюстгальтер и такие же трусики. Комаров охнул, от внезапно пробудившегося желания и принялся торопливо сбрасывать с себя одежду.

Когда они уже лежали рядом на диване, и дрожь ушла из тела, она начала потихоньку сдвигаться вниз, пока её голова не оказалась ниже его живота. Комаров следил за перемещениями Алёны с нарастающим восторгом и когда она принялась целовать и тормошить его поникшую плоть у него перехватило дыхание от остроты ощущений.

– Знаешь, – сказал он, поглаживая Алёну по голове – я открою тебе маленькую тайну: мне никогда в жизни не делали «этого».

Она оторвалась от своего занятия, подняла голову и засмеялась радостно и понимающе. Затем вновь добралась до подушки и прошептала ему на ухо:

– У меня тоже есть своя тайна. Только пообещай, что не будешь смеяться.

– Конечно, обещаю! А почему я должен смеяться над тобой?

Алёна приподнялась на локтях, внимательно посмотрела на Петра Сергеевича, затем припала к самому его уху, будто их мог подслушать кто-то посторонний и горячо зашептала. Отстранилась и отвела глаза в сторону, ожидая его реакции.

– Что-о? – протянул в изумлении Пётр Сергеевич. – Ты шутишь?

– Нет, я всерьёз! – тем же шёпотом подтвердила Алёна. – Но, если тебе неприятно – я не настаиваю.

– Почему же? Наоборот, мне даже интересно. Но это типа, понарошку?

– Ну не со всей силы, конечно, но по-настоящему. Главное – обязательно при этом говорить слова.

– Какие слова? – не понял Комаров.

Она снова прильнула к его уху и прошептала несколько слов, затем отпрянула и посмотрела выжидательно, оценивая реакцию.

– Вот этими самыми словами? – снова удивился он, – но ведь это же…

– Ну да, – кивнула она и добавила, – но если тебе это неприятно, можешь не говорить, я пойму.

– Да нет, почему же, если ты так хочешь, – покорно согласился Комаров. Алёна нежно поцеловала его в ухо, добавив несколько слов шёпотом.

Смущённый Пётр Сергеевич сдался.

– Хорошо, я попробую. И как мы это будем делать?

– Я встану на колени. Тебе нравится сзади?

– Раком? – чуть запинаясь произнёс запретное слово Пётр Сергеевич

– Ну да, раком! – хихикнула она. Её рассмешила интонация с какой он медленно перебирал буквы, словно мальчишка, обучающийся первым ругательствам.

– Очень нравится, только я не могу вспомнить, когда занимался «этим» в такой позе в последний раз. Вполне может быть, что и никогда.

Алёна рассмеялась.

– Да у нас сегодня просто день открытий какой-то. Думаю, мы запомним его надолго.

– Ну, давай, становись, проказница, – шуточно поплевал на ладони Пётр Сергеевич.

Сзади её обнажённые ягодицы выглядели гораздо внушительнее, чем, когда они были скрыты под юбкой.

«Какая чудесная женщина мне досталась! Да это же просто награда судьбы, приз, за всё то серое и бессмысленное, что было прежде», промелькнуло в голове Петра Сергеевича. Он боялся ошибиться и потому снова и снова мысленно проговаривал загадочную фразу, язык спотыкался о непривычные слова, было в них что-то возбуждающее.

– Ну? – прошептала Алёна нетерпеливо.

Он занёс руку для удара – и тут же её опустил.

– Подожди, мне нужно настроиться. Ты пойми, я собственную дочь ни разу в жизни не ударил.

– Поскорее настраивайся, я же этого очень хочу! Ну, пожалуйста! – простонала она.

Комаров нерешительно замахнулся и шлёпнул по гладкой коже.

– Нет, не так, сильнее! И слова, слова…

Пётр Сергеевич ударил чуть сильнее, выговорив наконец нужную фразу, затем ещё и ещё – и после каждого удара Алёна стонала и трясла ягодицами, вызывая у него приступы желания. Он всё шлёпал, повторяя заклинание, а сам приближался к ней, пока их тела, наконец, не соединились.

После бурного финиша они упали рядом, обессиленные

*****

Они встречались в этой квартире всю весну и всё лето. Сперва уговаривались по субботам, как в тот первый раз, но потом, осмелев, стали приезжать на «явочную квартиру» даже во время обеденного перерыва. Страхи Петра Сергеевича по поводу возможной встречи с кем-то из знакомых, оказались напрасными, в подъезде было безлюдно, лишь пару раз он столкнулся на лестнице с какими-то совершенно незнакомыми людьми. Старые жильцы, по-видимому, разъехались за эти годы: кто в другие квартиры, а кто и на кладбище.

Обычно их встречи длились недолго, минут тридцать, и это был классический быстрый секс. Но иногда, в Алёне, как говаривал Пётр Сергеевич, «просыпались черти» и тогда они экспериментировали, меняли позы, перебирались в разные уголки квартиры. «Я сегодня плохая училка», говорила в эти дни Алёна, наслаждаясь его смущением, «а ты мой ученик!».

Однако как бы ни начиналось их свидание, какие бы экзотические позы они не практиковали, одно оставалось неизменным – финал! Алёна становилась на колени, а Комаров, приближался к ней сзади, ритмично двигаясь, одновременно шлёпая её по ягодицам и проговаривая те самые, «волшебные» слова. Он с восторгом ощущал просыпающиеся в ней конвульсии оргазма и эти мгновения делали его самым счастливым человеком на планете!

Конечно же Петру Сергеевичу не терпелось узнать, что означает заученная им наизусть кодовая фраза и какая тайна кроется за возбуждением, которое охватывало Алёну, когда она слышала её. Тем не менее он предпочёл не спрашивать, надеясь, что однажды она сама всё расскажет. Но она, похоже, не собиралась посвящать его в детали своей биографии. Вообще, о личной жизни они за всё время говорили только дважды, разговоры касались исключительно Комарова, и оба раза это была инициатива Алёны.

Однажды, когда они лежали, расслабившись после бурного соития, она спросила, осторожно подбирая слова – не смущает ли его факт, что они занимаются «этим» в квартире его покойной матери? Пётр Сергеевич незамедлительно ответил, что нисколько, и это было чистой правдой. Ему и самому в голову приходила та же мысль, но он был твёрдо уверен, что будь мама жива, она бы одобрила их связь. Как-то в приступе откровенности, уже перед самой смертью она призналась ему, что считает его замужество неудачным, хотя в общении с Ольгой Ивановной мама всегда оставалась радушной и приветливой. Само собой он не стал рассказывать об этом разговоре Алёне.

В другой раз она вдруг поинтересовалась, спит ли он с женой? Неожиданный вопрос смутил Петра Сергеевича, он долго подбирал слова, пытаясь объяснить ей положение вещей в их супружеской жизни, когда Алёна перебила его:

– Поверь, мне не очень хочется говорить об этом, а тем более давать советы такого рода, но ты должен вести тот же стиль жизни, что и до нашей встречи. Если резко прервать обычный распорядок, она может заподозрить, что у тебя кто-то есть.

Комаров отмахнулся от её слов с самоуверенной улыбкой, но она взяла его за руку и повторила с нажимом, глядя ему в глаза:

– Петя, женщины остро чувствуют такие вещи, уверяю тебя! Не нужно самому создавать себе дополнительные проблемы!

Он нехотя кивнул, согласившись с ней и на этом тема была исчерпана.

В глубине души Пётр Сергеевич и сам понимал, что, не навещая хотя бы раз в две недели спальню жены он рискует вызвать у неё повышенный интерес, хотя бы, к состоянию его здоровья. А лишний раз лгать ему не хотелось. Впрочем, через какое-то время он с удивлением обнаружил, что встречи с Алёной благотворно повлияли на его потенцию, ему уже не нужно было специально готовиться, настраивать себя психологически перед вечерним визитом к супруге, организм срабатывал безотказно и чётко. Ольга Ивановна тоже заметила изменения в его состоянии, она даже сказала как-то: «ты как будто помолодел, Петя, не иначе это от того, что я тебе второй месяц по утрам иван-чай завариваю».