Как выйти из развода без потерь?

И правда, сегодня одно говорит, завтра головка в другую сторону повернётся – и ни денег, ни квартиры.

После сеанса дружеской психологической помощи, приглашения в гости и волшебных пинков – ну не умела Ташка сопли разводить – женщины закончили разговор.

И Мила, немного воспрянувшая духом, решительно включила экран телефона и заблокировала и предателя, и его шлюху во всех соцсетях.

И снова занялась самокопанием. Что случилось? Почему это произошло?

Первый неутешительный вывод – разница в возрасте. Всё-таки восемь лет – это барьер. И интеллектуальный, и нравственный. Здесь даже эпохи разные. Милочка – дитя советского времени. Когда ей было шестнадцать лет и она, закончив школу, начала самостоятельную жизнь, муж учился во втором классе. Студенческая жизнь, ещё комсомольская юность, колхозы, агитбригады, влюбленности вихрем пронеслись по её жизни в то время, когда он учился в школе, не доучился и с четырнадцати лет работал в колхозе.

Они встретились, когда ей было двадцать семь, а ему девятнадцать. Совсем ещё мальчик. И не думала она, что выйдет за него замуж. Пусть будет ребёночек – вырастит. Профессия есть, родители и бабушка помогут. Но что переклинило в её голове, что она согласилась стать женой эмоционально незрелого юноши! А ведь он таким и остался. Избалованным мальчишкой, который думает только о своих чувствах, делает только то, что нужно и нравится ему.

И Милочка сама в этом виновата. Она всегда потакала ему в этом. Была мамкой, одним словом. Теперь мамка у него будет другая. Она тоже будет дарить ему кучу эмоций, выворачиваться наизнанку и получать в ответ только отражение своих чувств. Так ей и надо!

Или нет? Или он всегда был расчётливой сволочью, которой было удобно в уютном коконе, свитом вокруг него Милкой? Ему удобно было пользоваться друзьями и родственниками очень доброй и щедрой жены-дуры, принимать на свой счет лучи её маленькой местечковой славы.

Она была талантлива. Несомненно. Если бы ей поменьше лени и побольше честолюбия…

А ещё, как ни смешно, но Милка постоянно выполняла какие-то общественные обязанности. Даже депутатом была до недавнего времени. И не потому, что к этому стремилась – отказывать не умела. Совсем. Этим пользовались.

«А теперь из депутатов ушла, вот и он свалил», – горько усмехнулась Милка своим мыслям.

После того, как всемирный переезд был окончен, вместо призрака в квартире поселились сын с невесткой, две кошки и собака.

Полдня устанавливали компьютеры – сашкин – в гостиную, семейный – в маленькую спальню Милочки.

С каким удовольствием совсем недавно подбирали супруги новую мебель! Большой шкаф, кровать и небольшой столик, который только-только поместился в углу под окном, между стеной и изголовьем кровати. Компьютер встал на этот столик. Жаль новый компьютерный стул уже не влез. Шикарный, кожаный, мягкий. Только бы Стасик не забрал!

Надя работала за ноутбуком, которому установка не требовалась.

День прошел тоскливо. Мила заставляла себя что-то делать, но ничего не получалось. Но дети понимали её состояние и не дёргали. Сами приготовили поесть, покормили зверьё, которого теперь здесь было больше, чем людей.

Мила не любила собак, побаивалась их. Кошки лучше. Даже её Умка, которую когда-то муж привёз из областного центра, купив маленького дикого котенка за десять рублей. Котёнок вырос в тощую диковатую трехцветную кошку, агрессивную, но с такой милой мордой, что ей прощались все царапины и укусы. Сейчас кошке уже четырнадцать.

«Вот и помрём вместе», – подумалось Милочке, и она, прижав к себе вырывающуюся, шипящую Умку, опять заплакала. Кошка вывернулась из рук, но не убежала, а легла на кровати рядом и заглядывала в душу космическими глазами.

Где-то за дверью комнаты скакал жизнерадостный пёс, дети работали онлайн на компьютерах: один – в гостиной, вторая – на кухне. Глухо работал вентилятор. В приоткрытое окно заглядывал июльский вечер. По улице ездили машины, ходили люди. За пределами комнаты продолжалась жизнь. Здесь время остановилось.

Милочка перевернулась на другой бок.

Что ещё было плохого?

Его бани! По два-три, а то и четыре часа. И опять это надоедливое чувство беспокойства. И его возвращения оттуда под хорошим градусом. «Я буду только пиво!» – а после, —«Юрка принёс своей самогоночки. Знаешь, как классно пьётся – запаха совсем нет. А потом я сбегал за водочкой».

Милке всё это не нравилось. Если мужу залетала хоть капля крепкого, его было уже не остановить. Особенно в «хорошей компании».

И целый вечер хождения по краешку. Возможно, он ничего бы и не сделал, но у женщины был большой опыт жизни с агрессивным алкоголиком-отцом, от которого мама прятала ножи и вилки. Поэтому резкие слова, да даже злые взгляды делали из женщины зашуганную овцу.

Милка снова повернулась на кровати, даже не пытаясь встать.

Телефон опять подал признаки жизни. Звонила тётя. А это было уже нехорошо. У неё давление и ещё куча болячек. Как перенесёт новости из жизни единственной племянницы?