Как выйти из развода без потерь?

– Совсем с ума сошла? Это соседняя машина подъехала. – И экран телефона метнулся в левую от водителя сторону, открывая обзор на ещё одну машину – точь-в-точь как у мужа, даже цвет кабины такой же – красный. Дверца была приоткрыта, а на пассажирском сидении – пусто. Рядом тоже никого. Для того, чтобы кто-то хлопнул дверью, этот кто-то должен быть неподалёку… Муж изворачивался и врал.

Но что могла сделать сейчас жена, которую тупо разводили? Нет, возможно, в кабине благоверного никого и не было. «Да точно!» – думала жена, всю жизнь слепо доверяющая своей половинке. Однако кокон этого доверия начал потихоньку истончаться, а кое-где появились трещины.

Закончив разговор, Мила ещё долго сидела, глядя в пустоту. Рядом примостилась кошка Умка, злая, кусачая, но очень красивая! Питомице было уже четырнадцать. Когда-то давным-давно муж притащил маленького котёнка из поездки в областной центр. Купил за десять рублей. Тощая трёхцветная королева никогда не была ручной. Кусалась, царапалась, шипела. Из всех её достоинств были красота и немота. Она не мяукала. Только шепотом.

Год назад после переезда её словно подменили. Она стала тихонько мяукать и спать в кровати с хозяйкой. Бабушка Милки сказала бы, что кошка её жалеет. Но, так как супруг был в постоянных разъездах, поведение домашнего чудовища было объяснимо.

Пазл 3

Настало какое-то безденежье. Вроде и не покупали ничего основательного… Хотя, ипотека и лекарства сыну обходились в копеечку. Но с двумя зарплатами выходило бы вполне подъёмно. Если бы не постоянные простои.

А тут ещё друзья пригласили на свадьбу дочери.

Стасик был в рейсе, и присутствовать на торжестве не мог. Хотя такие дружеские посиделки он любил и вряд ли пропустил, если бы не работа.

А Милочке ужасно не хотелось без него идти. На таких мероприятиях без мужа она чувствовала себя особенно одиноко.

Постепенно чужие свадебные хлопоты увлекли и её – во-первых, она должна была спечь коржи для свадебного торта. Украшать свои кондитерские творения Мила не умела. Самое большое – обмазать и обсыпать. Ведь самое главное – чтобы было вкусно, правда?

Угадав денежные затруднения, друзья предложили считать торт подарком.

Во-вторых, поздравительный стишок. Как всегда оригинальный и с юмором. Все эти поздравляю-желаю женщина не любила – уж лучше прозой. А её поздравляшки всегда шли на ура, потому что были трогательными и индивидуальными.

Ну, а в-третьих, поздравление от отца семейства Окуневых. Было принято решение показать на свадьбе видео, записанное прямо в кабине машины. Текст, разумеется, написала супруга.

Через пару дней Стас прислал уже снятый ролик.

С экрана смотрел любимый мужчина в новой белой рубашке, застёгнутой на все пуговицы, что смотрелось забавно – ворот явно был узковат, что укорачивало шею и визуально расширяло лицо.

Вообще с возрастом Милочка перестала видеть красоту мужа. Он был родной. Однако знакомые женщины часто восхищались его красотой. Да, глаза у него были особенные – бледно-голубые, с чуть скошенным вниз разрезом. А остальное – обычное. Широкий, чуть коротковатый нос, маленький рот с узкими губами, который, наверное, делал бы выражение лица брезгливым, если бы не усы. Раньше, когда он сбривал растительность, то становился совсем мальчиком. И это подчеркивало их с Милочкой разницу в возрасте. Теперь же выбритость просто делала лицо недовольным. А ещё совсем недавно он отращивал бородку, и даже ходил в барбершоп. И вот этот его новый образ жене невероятно понравился.

Заглядевшись на изображение мужа, Милочка пропустила всю поздравительную часть, и пришлось пересматривать видео заново.

Текст супруг выучил плохо. Красивые и умные слова, написанные мастером пера, не вылетали, а вымученно выползали из уст мужчины, теряясь по дороге. При этом он смешно вращал глазами – вспоминая, что там дальше, и пытаясь не подать виду, что заглядывает в текст. Было забавно и немножко стыдно. Такое показывать нельзя!

Сейчас он, вроде бы, должен быть в Кондопоге, на загрузке. То есть не в дороге. Мила позвонила по видеосвязи. Он опять долго не отвечал, и в который раз кольнуло подозрение, что он там занят совсем не работой.

– Привет! – она заискивающе улыбнулась, – не разбудила?

– Привет-привет! Не, валяюсь. Как тебе поздравление?

– Никак. Всё плохо. Будем переписывать. Кстати, откуда рубашка?

Муж на секунду отвёл глаза. Потом как-то неуверенно взглянул на жену.

– Да вот по случаю пару рубашек и три футболки прикупил. Думаю, нужно же в чем-то торжественном поздравлять.

– Ну, молодец! – улыбнулась женщина. – Только верхнюю пуговку расстегни, когда в следующий раз будешь записываться. И ещё – говори не по тексту, а от себя. А то получается смешно. Можно что-нибудь из моего вставить, но попробуй сам, от души. Ты же Светочку с детства знаешь.

Следующая запись была уже лучше. Её и было принято решение показать молодоженам.

День свадьбы выдался солнечным и тёплым.

Торжество отмечали за городом, в маленьком деревенском кафе на берегу речушки. Приглашенных было немного, почти все знакомые. Милочка старательно веселилась. Стих всем понравился. Торт зашел на ура. Как и поздравление Стасика молодым. Он говорил о счастье, любви, доверии и верности. Действительно, кому как не ему произнести такие слова: семья Окуневых всегда считалась образцовым союзом – столько лет вместе, никаких конфликтов, все невзгоды переживали сообща, поддерживали друг друга.

Только Милочке чувствовала наигранность этого поздравления. Она не могла бы внятно объяснить, что там не так. Просто на уровне нервных окончаний вибрировала фальшь.

Чтобы сгладить негатив от видео, Мила набрала мужа по видеосвязи. Он ответил и наговорил молодоженам ещё много хороших и добрых слов. Все были в восторге.

А Милочке было плохо. Тревожно как-то. На Стасике красовалась новая бледненькая футболка-поло. Он раньше такие не любил и не носил – то воротничок натирает, то кармашек не нравится. Да и вообще муж никогда не покупал себе вещи. Что его, что сына всегда приходилось заставлять идти по магазинам за одеждой: это не нравится, это не то. Каких нервов стоило супруге купить хоть что-нибудь приличное и подходящее для своих мужчин!

А сейчас он сидит в новой шмотке, на которую никогда бы не согласился в их с Милочкой жизни.

В конце праздника её комфортно отвезли домой, и там она долго перебирала вещи мужа. Где-то далеко-далеко, в самомзаповедном углу шкафа нашла футболку-поло. Как она не была утилизирована во время переезда – чудо! Наверное, потому что почти новая. Ярко красная, мягенькая. Нахлынули воспоминания о покупке этой вещицы. Когда это было? Точно, почти десять лет назад. Тогда захотелось сделать подарок любимому и приодеть – шли на юбилей любимой милкиной тётушки.

Реакция была совсем не такая, какую ожидала влюбленная дура. Он двумя пальцами поднял со стула приготовленную вещь, скептически оглядел её и засунул обратно в недра шкафа, даже не сложив, как следует. Потом демонстративно вынул оттуда привычную футболку с растянутым воротом. С тех пор она ему не покупала одежду без согласования.

Женщина чувствовала, что теряет контроль над своей и их совместной жизнью. Было страшно.

Первый день смерти

Такое тревожное состояние не покидало Милочку до окончания его вахты. С мужем происходило что-то не то. Привычный мир рушился. Гроза витала в воздухе. Стасик совсем перестал звонить, на звонки жены отвечал скупо, безэмоционально. Как дела – не спрашивал, здоровьем не интересовался. Раньше он с удовольствием слушал новости из её жизни и работы, переспрашивал, передавал приветы общим знакомым, а теперь не проскальзывало даже привычных «мо-ло-дец» и «аналогично».

А ей так хотелось обсудить планы на отпуск, поделиться мечтами о морюшке…

Наступила пятница – последний день её работы перед отпуском и долгожданный вечер приезда любимого дальнобойщика.

Она с ветерком пробежалась по магазинам, накупила продуктов. В холодильнике доходили коржи для торта «Красный бархат» и пропитывался печёночный торт.

Милочка встретила мужа на пороге, хотела по привычке упасть в объятия, но он отгородился сумками, отвернулся, пристраивая их у двери, и глухо сказал:

– Там у напарника поломка. Пойду помогу.

Развернулся и ушёл.

Жена огорошенная стояла перед захлопнувшейся дверью. Потом вздохнула и отправилась разбирать сумки.

Пришел он часа через два, удивительно чистый. Обычно после ремонта машины вещи было не отстирать.

Небольшой сервировочный столик в гостиной был накрыт и ломился от еды. Главные блюда – два торта – украшали центр пиршества. Мила поставила бокалы под любимый ею брют и его привычное пиво.

– Ну, за возвращение! – напитки зашипели, бокалы дзынькнули. Однако Стас помочил губы, а пить не стал. Удивительно. Обычно для расслабления ему и полтора литра было мало, а сейчас бокал не может выпить. Разговор не клеился. В воздухе витало беспокойство.

Напряжение не ушло даже после ужина. Муж невнятно что-то пробормотал и пошел спать. Убрав со стола, женщина подошла к кровати и долго любовалась обнаженным телом спящего мужа. Очень хотелось разбудить поцелуями, очень хотелось близости, но, зная напряженную работу супруга, пожалела, легко провела губами по плечу и легла рядом.

Наутро Стас отправился в баню.

Это был ещё один камень преткновения между супругами. Муж страдал от гипертонии. Когда Милочка, наконец, отвела его к врачу, тот категорически запретил бани. А ведь Стасик не просто пришел-помылся-ушел. Он по нескольку часов сидел в парилке, изредка выползая оттуда в раздевалку «отдохнуть». Поначалу, когда они жили в маленьком районном городке, любитель попариться посещал баню по соседству. Сначала помывка занимала часа два, потом три, потом дольше. Собралась тёплая компания, которая после процедуры обмывала её окончание в банной забегаловке. Пиво, самогонка, водочка из соседнего магазина. Нередко Стасик приходил хорошо на бровях.

Здесь компании он пока не завел, но мылся не меньше.

А Милочка беспокоилась и изредка звонила, нарываясь на его раздражение.

Было одиннадцать тридцать.

– В четыре, если не вернёшься, подумаю, что тебе стало плохо, начну волноваться и вызванивать, – улыбнулась супруга, игриво проводя пальчиком по щеке мужа. – Вспомни, врач говорил, что нельзя тебе в парилку, давление. Ты ничего не слушаешь! – отступила, обреченно всплеснула руками и привычно перекрестила в дорогу.

Он пришел раньше, через час.

Мила прижалась к нему прямо у входной двери, вдохнула родной знакомый запах. И поняла, что что-то не так. И запах как-то изменился: стал сладковатым и неприятным, и ответные объятия задерживались. Она подняла голову и наткнулась на чужой взгляд. От этого взгляда захотелось закрыться. Его лицо заострилось и покраснело. Она отступила на пару шагов и застыла. Судя по выражению его лица, умер кто-то близкий, и сейчас муж скажет кто, потом обнимет, и они вместе переживут это страшное.

– Я так больше не могу, – тяжело, с надрывом проговорил Стас. Напряженное лицо и бегающие, испуганные влажные глаза. Время застыло. Он молчал, собираясь с силами перед ударом. Она уже погружалась в омут страха и отчаяния, потому что подсознательно знала, что сейчас произойдет.

– Прости. Я полюбил другую женщину и ухожу к ней.

Только сейчас она заметила, какими воспаленными были его глаза.

«Наверное, ему тяжело и нужно пожалеть», – саркастически проскрипел внутренний голос.

Все внешние звуки будто бы отключились. Поверхность омута была уже где-то над головой.

Мила вглядывалась в такое родное лицо, где каждый шрамик, каждая морщинка были общими. Он похудел и как-то похорошел, что ли. Видимо, действительно, седина в бороду – бес в ребро.

– Ты мне изменил…

– Нет. – Как-то суетливо и чуточку возмущенно. – Но полюбил.

– А меня ты хоть когда-нибудь любил?..

Он молчал…

– И кто она, наша молодуха? – голос прозвучал сдавленно. Сарказма не получилось. Потому что ком в горле мешал проталкиваться словам.

– Её зовут Клавдия. Она работает кладовщицей на заводе. В разводе. Две дочери.

Картинка сложилась. Смс-ки, рубашки, розочка… Кладовщица на трассе среди дальнобойщиков. Одинокая разведенка с двумя детьми подцепила, наконец, мужика, уставшего от рутины.

На остаточных рефлексах, которые двигали мёртвые губы и ворочали ненужные мысли, Мила выдавила:

– Отпускаю! Когда уезжаешь?

– С понедельника неделя учебы, до пятницы, потом сдам экзамен и туда. – Голос звучал суетливо, заискивающе.

– И все это время ты будешь здесь жить?!

– Нуу.. Хотелось бы… Но я могу пожить в палатке на берегу реки…

Милочка представила одинокую палатку, прохладные ночи, кучи змей, комаров и других чудовищ. Сердце сжалось от жалости: «Ну куда же он, в самом деле, пойдет? Что я зверь, что ли? Выгонять на улицу… Пусть остаётся».

Мозг отказывался анализировать ситуацию. Мила снова и снова вглядывалась в лицо мужа. «Может, шутка?» – трепыхалась в груди тоненькая ниточка надежды. Но Стас отводил взгляд и выглядел таким чужим, что всё тело – от макушки до стоп – заливало обидой, болью, непониманием.

Они стояли в прихожей: он испытывал огромное облегчение, оттого что больше не нужно врать, притворяться и жить с нелюбимой женщиной. Это было видно по опустившимся плечам, как после долгого выдоха, по расслабленным кистям рук, которые до этого были сжаты в побелевшие кулаки. Ему становилось легче.

А ей… Она – умерла.

Потом он заговорил. Его суетливые, быстрые успокаивающие слова плавали вокруг серым туманом:

– Ты ещё будешь счастлива. Найдёшь себе кого-нибудь. Полюбишь….

Да нет же. Сейчас она проснётся, откроет глаза, посмотрит в лицо родного человека и расскажет этот нелепый сон, навеянный сотней прочитанных романов о разводах. С тех пор, как он перешёл работать в дальнобой, ей нередко снились такие сны, и они вместе смеялись над глупыми вывертами подсознания, он вытирал ей слёзы и называл дурочкой.

Как бы сейчас проснуться?

– А что будем делать с квартирой? – бытовой вопрос стабилизировал уплывающее сознание.

– Всё остаётся вам. Свою долю перепишу на детей. С ипотекой буду помогать. Детям тоже буду помогать. – В глазах, жестах, голосе – облегчение. Будто откупался.

– Значит, до пятницы? – Да нет же, нет, нет, не может быть такого! Это её любимый муж, родной человечек. Который встречал её с работы, возил на курорты, вставал ночью к детям, любил её… Или нет? Или просто попользовался и выбросил на помойку как отработанный товар?

Боже мой! Пятьдесят пять лет. Жизнь прошла. Всё кончилось. Это возраст, когда смотрят не на женщину, а сквозь. А у Милки всегда были космические комплексы: вес, внешность, неприспособленность. Её же никогда и никто не любил и не выбирал! И уже никогда и никто не выберет…

Вот и жизнь прошла.

– Неделя, а потом заберу вещи и уйду.

Что?! Столько времени видеть его, не имея возможности прижаться к крепкой груди, вдохнуть запах, ощутить сильные руки. Жить как соседи? Блиин! А ведь эту ночь они спали ещё как супруги, и Милка любовалась его обнаженным снова по-молодому поджарым телом. Была мыслишка сфоткать его, такого красивого. Зря не стала. Сейчас послала бы этой шлюхе.

Хотя, что уж…

Она отвернулась, и, тяжело переставляя ноги, поплелась в гостиную к празднично накрытому столу. «Не хватает кутьи и киселя», – вдруг мелькнуло.

– Ну, что же, дорогой муж, давай развод обмывать. – Внутри что-то оборвалось и стало горячо. – Иди за шампанским. Семью будем поминать.

Да, семья была, действительно, хорошая – всё всегда вместе, дружно. Люди завидовали, восхищались, ставили в пример. А счастье любит тишину. Они об этом забыли.

Он смотрел на неё настороженно, не зная, что ожидать. В итоге решил, видимо, не связываться и побежал за её любимым шампанским.

А потом они долго сидели вдвоем, а между ними была пропасть. Пили не чокаясь, друг на друга старались не смотреть.

– И кто она? Лучше меня? Наверное, моложе и красивее?

– Ей сорок девять. У нее две дочки. Одна взрослая, живёт отдельно, другой – двенадцать. Клаву муж бросил два года назад.

– А что бросил? Какая причина развода? Хотя, разве она скажет правду…

– Ему её внешность не нравилась. Говорил, что толстая…

– Тоже? – Милка нервно хохотнула.

«Боже, Боже! Мне это зачем знать?» – в чуть поплывшей от алкоголя и боли голове мысли сменялись молниеносно. Какая-то мазохистка внутри задавала вопросы, которые озвучивал онемевший рот, и не успевал тормозить разум.

– Ты не толстая, – фальшиво возмутился почти бывший муж. – Ты…

– А работает кем? – прервала его жена.

– Она документы на отгрузку выписывает.

– И сколько у вас это продолжается? Давно ты мне изменяешь?

– Я тебе ни разу не изменил! – (верю-верю!) – встретил еще в прошлой поездке. Думал, пройдёт. А сейчас закрутило.

«Боже мой! – Милка с ужасом вспомнила, как в прошлый приезд таскала мужа по врачам – на фоне приема таблеток от давления произошел сбой эректильной функции. И он пропил убойную дозу мужских гормонов. – Ведь кто же знал, что нельзя после этого его отпускать – наживка для первой попавшейся акулы. Вот и пожалуйста – играй гормон!. А может быть, и не было никакого сбоя. Просто он там всё отрабатывал – на жену не хватало».

– Сердцу не прикажешь! – эта банальность буквально взбесила Милку. Очень хотелось что-нибудь разбить и кого-нибудь убить.

– Как там её зовут? – хмельная головушка выдала не совсем здравую мысль, и руки схватились за телефон.

– Да ты не найдёшь её в соцсетях! Клавдия – раздраженно прошипел муж.

– А фамилия? – Мила уже вбивала в поисковик данные.

– Беккер. Но фамилию она будет менять.

– На твою?

– Да.

Пипец! Лучше бы имя сменила! Милка опять нервно хохотнула. У неё вообще внутри кипело страшное зелье: возмущение, боль, нездоровый азарт, закипали слёзы и кровило сердце.

Это мама двух гениальных компьютерщиков не найдёт какую-то сучку?

Страничка нашлась довольно быстро, была пустая, как будто для Милки только что организованная. На аватарке летел ангел.

Да, Мила была доброй и отходчивой женщиной. Да она была православной христианкой. Да, она никому не хотела зла.

Но не сегодня!

«Ну, что, гадина, на чужого мужика позарилась? Проклинаю за это и тебя, и твоих детей! Пусть вся боль моя на тебя выплеснется! Вы никогда не будете счастливы! И ещё, имей в виду, что каждый месяц Стасик будет отправлять мне двадцать пять тысяч на ипотеку, а раз в три месяца – сыну на лекарство, которое стоит около сотни».

Слова капали раскаленным металлом внутри, все знаки «стоп» были сорваны.

Муж в это время тоже что-то печатал в телефоне. Наверное, делился с новой женщиной, как спокойно старая отреагировала на новость. Старая – ха-ха! Было видно, что ситуация принесла ему облегчение. Ещё бы – столько времени держать это в себе, отвечать на звонки почти бывшей, делать вид, что интересны её тупые новости, терпеть навязчивую заботу и постоянные слова любви, при встречах смотреть на эту оплывшую фигуру и терпеть мерзкие объятия.

– А я написала твоей шлюхе, что на тебе ипотека и лекарство для сына, – свои проклятия Милка благоразумно оставила только сопернице.

Муж схватил телефон и выбежал из квартиры.

– Я буду в машине! —донеслось уже из подъезда.

«Вот сейчас я отхвачу – по первое число!» – пронеслось у нее в голове.

Стас никогда не поднимал руку на супругу, но иногда, когда позволял себе лишнего, особенно крепкого, его взгляд зверел. Видимо, вот тогда он и был настоящимСтасом, который нелюбил, не притворялся и ненавидел свою жену. Милка побаивалась его в таких ситуациях, поэтому ей не нравилось, когда он пил что-то крепче пива.

Почти немужа не было долго. За это время Милка успела приговорить вторую бутылку, поплакать, вернуть всё в туалет и морально приготовиться к приходу монстра.

Он вернулся злой, но не агрессивный.

– Ну, вот ты и разрушила моё счастье с любимой женщиной! – в глазах полыхнула такая тоска, что женщине на мгновение стало стыдно. Но только на коротенькое мгновение.

– Она отказалась выходить за тебя замуж? – надежда вспыхнула яркой искоркой.

– Нет. Она не отвечает.

Искорка погасла.

– Может, мне у тебя ещё и прощения попросить? – Возмущенно всплеснула руками будущая бывшая. Затем тон сменился на обреченный. – Ответит. Такими мужиками, как ты, не разбрасываются. Да и что я там написала-то? Неужто она денег от тебя хотела? Кстати, детям сообщишь? – Мила уже думала, что услышит от мужа обычное «посмотрим». Но он молчал.

– Хотя, чего ждать-то? – будущая разведенка набрала номер дочери. —Дашенька, папа от меня уходит. – И все узлы в груди и желудке разом развязались и затопили тело слезами – разревелась.

В трубке – тишина. Через несколько мгновений послышался голос папиной любимицы:

– Это шутка такая?

Женщина всхлипывала и говорить не могла. В горле всё сдавило.

– Мам, не плачь, я сейчас приеду.

Милка глянула на часы. Как быстро бежит время. Больше девяти вечера. Четверть суток, как не стало счастливой, весёлой и довольной жизнью женщины, до смерти влюбленной в мужа. Эта женщина умерла.

Странно, но перед глазами Милы опять промелькнула аналогия с похоронами. В доме покойник, и собираются родственники на тризну. Потом подумала, как дочь поедет через весь город на такси с каким-нибудь сумасшедшим водителем и торопливо отказалась:

– Не надо приезжать. Пока не надо. Ты все равно ничем не поможешь.

– Мам, ты в порядке? Сахар, давление как? Всё будет хорошо. Буду завтра утром.

– Всё в норме. Я позвоню, дочь! Только большая просьба – папу не блокировать и не игнорировать. Он остаётся вашим отцом.

– Посмотрим…

Милка отключилась первая и тут же набрала сына. Послышались гудки «занято». Ах, да. Он же работает.

И сын, и невестка работали в какой-то школе для одаренных детей онлайн, и уроки у них могли длиться до позднего вечера.

Зажав в руках почему-то горячий телефон, женщина смотрела в никуда.

И тут, как сирена, одновременно раздались звонок на его телефон и сигнал оповещения с её.

«А, может, правда, любовь?» – подумала Мила, глядя на щенячий восторг, с которым муж, увидев имя абонента, вскочил и снова бросился на улицу.

Своё сообщение она вскрывала с чувством глубокого равнодушия. Однако письмо шлюхи с трассы каждым словом всё больше ярости вызывало в душе пострадавшей.

«Здравствуйте, Людмила! Я понимаю ваши чувства. Сама через это прошла два года назад. Но никого не проклинала. И вам желаю счастья. Вам и вашим детям. Я очень позитивный человек, люблю жизнь и никому никогда не причиняла зла. Вы очень хорошая женщина. Просто сейчас вам больно и это можно понять. Что насчет денег, то мы, конечно, будем вам помогать. И детям тоже. Нам, безусловно, будет трудно, но мы найдем возможность. Мне нужен только Стас».

«Вот сука-то! Всё она понимает! Зла никому не причиняла! А мне? А мужиков чужих уводить – это не зло?! Трудно им будет. А мне легко? Мне тоже нужен Стас! Да если бы она понимала и такое же испытала, разве посмотрела бы на женатого?».

Милочка упала на кровать и разрыдалась – некрасиво, громко, вздрагивая всем телом. Мокрая подушка плохо скрывала звуки, но их некому было слышать – дома поселилась пустота.

Которую расколол рингтон звонка от сына:

– Мам, что случилось?

– Папа от меня уходит! – С надрывом, растягивая слова простонала женщина.

Повисло молчание. Саша, видимо, осмысливал ситуацию. Милочка представила эмоции, меняющие выражение его лица. И, практически угадала с последней, когда в трубке раздалось резкое и возмущенное:

– Пипец! Он рехнулся!? И к кому это?

– На трассе подженился на какой-то кладовщице.

– Обалдеть! Ему мозги снесло? Мам, не плачь. Сейчас приеду.

– Нет. Не надо пока. – Мила собралась и отвечала сыну уже почти спокойным голосом, в котором совсем чуть-чуть пробивались истеричные всхлипы. Детей не нужно впутывать. Им тоже будет непросто принять эту ситуацию. – И прошу, сынок, сохраните с папой хорошие отношения. Он отец.

– Он идиот! Головой нужно думать, а не головкой! Мам, помощь какая-то нужна?

– А чем тут поможешь, сынок? – И снова накатила жалость к себе. Из глаз полилось.

И когда же кончатся эти слёзы?!

Слёзы понемногу кончались. На их место приходила черная пустота. Она как хозяйка занимала собой все ниши после того, как схлынул слезоразлив. Но где-то в самом центре организма, между рёбрами, поселился маленький болезненный шарик, и метастазы от него опутывали ребра, поднимались к горлу, ввинчивались в мозг. На удивление, Мила была трезва, как стёклышко. И пуста, как бутылка из-под шампанского на помойке.

Хотелось лечь и умереть. Легла. Смерть не приходила.