Они сожрут всех

День уже разгорелся, было облачно, судя по неяркому свету, проникающему сквозь окна в дом. Только к ним лучше было не приближаться, свет мог сыграть злую шутку и его силуэт мог бы стать заметным снаружи в какой-то момент, особенно для них. Алексей вернулся на лестничный ход и стал подниматься наверх. Туда вело целых три пролета лестницы, и, поднявшись наверх, он увидел перед собой достаточно просторный холл, в центре которого стоял огромный биллиардный стол, и в разные стороны от него расходились 3 двери. Четвертая стена холла была полностью застеклена. Алексей внимательно всматривался в силуэты домов этого поселка, пытаясь приметить какое-то движение их или следы того, что они могли здесь быть. Ничего, вроде ничего такого…. Слава Богу. Он отправился в первую слева дверь. Эта была спальня. Судя по обстановке, цвету и материалам отделки, наверняка принадлежавшая или предназначавшаяся для женщины. Алексей открыл шкаф, который занимал всю стену. Как и предположил, он был заполнен женской одеждой. Снизу стояла обувь. Надо будет потом сюда вернуться – может быть, из этого получится смастерить что-то теплое для себя на будущее. Но обувь, конечно, была для него абсолютно бесполезна, к сожалению, не его стиль. Да и размер не очень его.

Обойдя биллиардный стол и взяв один шар в руку – может пригодиться как орудие, он открыл дверь в дверь напротив женской спальни. Желудок опять дал о себе знать. На полу лежал раздувшийся труп. Зловоние от него, видимо, большей частью выходило в хорошо продуманную вентиляцию, поскольку в холле и вообще на этаже этот запах не улавливался. Тело принадлежало мужчине. Обойдя его, Алексей увидел то, что явилось причиной его смерти. Глаз не было точно, да и вообще верхняя часть лица представляла собой традиционное в таких случаях зрелище. Мозга не было. В руке несчастный сжимал очки для плавания. У Алексея у самого на предплечье красовались такие же. Порой они могли даровать несколько мгновений, если не запаникуешь и придумаешь, как и где укрыться. Конечно, это зависит от их количества и от того, какие конкретно нападут на тебя. Но шанс был, маленький, но был. Скорее даже отсрочка. Но ему не довелось ими воспользоваться. Теперь уже непонятно, да и не особо важно почему. Заставив себя отвести взгляд от трупа, Алексей понял, почему запаха трупа не было в холле. Окно в этой комнате было раскрыто настежь. А вот это плохо, это очень плохо. Обычно они доводили дело до состояния того бедняги, кости которого он оставил в своей предыдущем пристанище. Наличие столь простого для них доступа к трупу через окно могло означать только одно – это была добыча тех, кто не позволяет ее брать к себе и доедать за собой. Это, конечно, худшее из предположений. Может, в этом поселке просто нет никого из них, поскольку лакомиться нечем уже. Ему хотелось верить именно в эту версию, а не в первую. И что ему сейчас делать с окном? Закрыть и тем самым подать знак им, что кто-то посягнул на доступ к добыче? Или не закрывать и все время быть готовым, что к трупу могут заявиться в любую секунду? Как быть к этому готовым? О чем он вообще? Алексей остолбенел. Мозг судорожно пытался выбрать один из этих двух вариантов хотя бы относительно окна. Все, что казалось ему еще недавно прекрасным планом про еду, ее деление, посиделки в детской, чувство успеха, моментально сдуло ветром из этого открытого окна.

Надо было выбрать. Алексей еще раз посмотрел на труп. Он точно не был патологоанатомом, но по ранее виденным им подобным картинам и общению с ему подобными мог предположить, что мужик мертв уже несколько дней. Если верен первый его вариант, то тогда этот дом является, можно сказать, гнездом того или тех, кто не позволяет другим резвиться с их едой. Если это так, то ему крышка. Но, с другой стороны, за те два дня, что наблюдал за этим домом, он не заметил ничего такого, никакого движения. Но и наблюдал он, правда, с другой стороны, откуда этого окна и всего, что тут могло происходить, видно не было. Ему хотелось верить, что все-таки верна вторая версия и тут просто нет никого из них. Как ни жутко ему было и как ни хотелось ему захлопнуть это окно, он решил все-таки оставить его как есть. Сбросив оцепенение и проведя руками по лицу, как бы физически смахивая его, Алексей оглядел комнату. Вероятно, она служила кабинетом или чем-то вреде этого, тому, кто сейчас пух на полу. Тут был массивный письменный стол, диван, кресла, компьютер, на стене чернел огромный телевизор. Все абсолютно бесполезное в отсутствие электричества. Алексей вышел из комнаты и плотно закрыл за собой дверь. Хорошо, что они не умеют их открывать, по крайней мере большинство из них.

В холле он остановился, постоял немного, то ли задумчиво, то ли напряженно вглядываясь в пейзаж за стеклянной стенкой холла, где маячили разнообразные крыши окружавших его домов, серело небо и качались на неслышном отсюда ветру кроны деревьев. Хорошо бы, конечно, чтобы они подольше здесь не показывались, хотя он знал уже из своего опыта, что их так много и они так разнообразны, а лакомств для них, судя по всему, становится все меньше, и какие-то из них рано или поздно объявятся тут. Это лишь вопрос времени, к сожалению. Он спустился вниз по лестнице в свой импровизированный штаб в детской. Поразмышляв какое-то время, он все-таки рискнул повторить свой недавний прием пищи, выбрав в качестве питья опять рассол, но теперь уже от огурцов, вроде маринованных, и вскрыв банку зеленого горошка в качестве гарнира к основному блюду в виде тунца в собственном соку. На этот раз, к его счастью, желудок откликнулся не столь острой болью. Начал приспосабливаться, видимо, к такой адской комбинации питательных веществ.

После этого перекуса Алексей еще раз выпотрошил пузо уродливой игрушки, так что она стала абсолютно поджарого вида, по крайней мере, при взгляде в профиль. Не найдя больше на столе в детской деревянных линеек, он намотал несколько карандашных факелков и пропитал их все тем же виски. По-хорошему, у него еще была не выполнена та часть плана, в которой он должен был одолжить у дяди, что сейчас лежал вверху у раскрытого окошка, чемодан или что-то вроде этого, но после еды его окончательно разморило. Он лег на кровать, которая была для него слишком мала по росту, свернулся калачиком и моментально уснул.

Алексей открыл глаза, когда в комнату уже проникли сумерки. Сна, если он ему и снился, он не помнил. Было по-прежнему тихо и умиротворенно вокруг, только ноги затекли ужасно от невозможности их вытянуть во сне. Он встал, потянулся и, прежде чем еще раз набить свое пузо очередной порцией столь счастливо приваливших ему деликатесов и разносолов, взял один из факелков и отправился вниз, в подвал в поисках хозяйского чемодана. Он надеялся найти нечто подобное в гараже. А если не чемодан, то, может быть, какую-нибудь сумку или что-то в этом роде. Обыскав при тусклом свете факела весь гараж, он, к сожалению своему, не нашел ни чемодан, ни какую-либо сумку или что-то похожее на нее. Как же они обходились без чего-то подобного? Странное дело. В конце концов у него возникла мысль. Он вытащил из багажника машины набор с сервисными ключами, тросами и прочей ремонтной ерундой. Он походил на маленький тканевый чемоданчик, и у него была ручка, что прекрасно. Его можно под завязку набить банками с консервами. Неплохо. Даже очень неплохо. Уже собираясь уходить, Алексей заглянул под водительское сиденье в автомобиле. Вот это да! Там лежало что-то металлическое и блестящее. В голове у него мелькнула мысль – неужели оружие… Алексей аккуратно и очень медленно, как бы боясь, что это может выскользнуть, или убежать, или и то и другое сразу, двумя руками достал это. Так и есть. Это был уложенный в наплечную кожаную кобуру и обмотанный ее лямками пистолет. Последним оружием, которое ему доводилось держать в руках, была, наверное, духовая винтовка в тире для стрельбы по шарикам или движущимся клоунам. Он крепко сжал его в одной руке, тряпочный мини-чемодан зажал под мышкой и, держа факел в другой, отправился в обратный путь наверх. Придя в облюбованную им детскую, он задул факелок, оттопырил руку, и чемодан упал сам по себе на пол. Алексей аккуратно положил найденный пистолет на кровать. Бережно вытащил его из кобуры и внимательно осмотрел. Он не знал, как он называется и где это посмотреть. Он нащупал справа на рукоятке кнопку для выброса обоймы и нажал ее. Снизу рукоятки вылезла обойма. Он вытащил ее и уставился на верхний патрон. Он как-то не был похож на то, как Алексей представлял себе патрон. Чего-то в нем недоставало, как ему казалось. Он сдвинул его вперед, и он вылетел, отскочив куда-то в угол кровати. Дотянувшись до него, Алексей взял его в руку. У него не было пули, понял он, а на конце патрона торчало что-то черное с крестовым вырезом на торце. «Видимо, либо газовый, либо травматический», – подумал Алексей. Конечно, непонятно, зачем он ему может пригодиться. Их этим не остановишь, во-первых, хрен попадешь, если только в самых больших, и то вряд ли, а в любого поменьше – вообще не вариант, они ж стремительные, как черт-те что, раньше он никогда и не обращал на это внимание, а во-вторых, даже если попадешь, это не остановит любого другого из них, кто будет рядом с раненым или убитым. Тем более звук выстрела, который раньше пугал их, сейчас, наоборот, служил сигналом, что здесь с большой долей вероятности есть лакомство. Но насколько странно устроен человек! Даже когда мозг отдает себе отчет в полной бесполезности, есть что-то неосознанное, какое-то подспудное ощущение, что оружие дает ощущение защиты. Глупость, полный бред. Но тем не менее Алексей со второй попытки поместил вытащенный им патрон в обойму и вставил ее обратно в корпус пистолета. «Возьму с собой, –решил он, – пусть будет». Тем более у него была удобная кобура, и его можно было пристроить подмышкой и не тащить в рюкзаке, или в кармане, или еще как-то. Пусть будет.

Он решил, что завтра надо будет сделать вылазку в поисках воды. Ему она требовалась для питья прежде всего, пакет молока он решил приберечь на черный день, а кроме того, хотел, даже не то что хотел, ему необходимо было помыться и попробовать постирать свое белье как минимум, все будет зависеть от количества воды, которое ему удастся унести с собой, если вообще получится найти ее. А также завтра надо будет порыться в комнате с трупом или еще где-то наверху в поисках хотя бы носков, сейчас они нужны ему как воздух, и еще, может, что-то из одежды. Хотя сейчас, мысленно припоминая размер тела, ему подумалось, что труп был слишком низкорослым и вряд ли ему что-то сможет подойти из его одежды по размеру.

За окном детской совсем уже стемнело. Стояла по-прежнему полная тишина, слышен был только шелест листьев в кронах деревьев, которые не спеша раскачивал летний ветерок. Алексей еще помнил, когда тишины не было. Мир наполняли их звуки. Именно они преобладали в акустических красках мира. Эти звуки радовали людей. Господи, как они им нравились. Как они нравились Алексею. Их воспевали поэты, им посвящали свои творения лучшие писатели мира, да просто большинство простых людей радовалось, заслышав их. Однажды все изменилось. Они практически перестали издавать свои звуки, чтобы не выдать себя заранее. Только уже над телом растерзанной жертвы и когда им не угрожала опасность некоторые из них позволяли себе издавать свои традиционные для их вида звуки. А ведь раньше это называлось пением… Ну да ладно, хорош о грустном, наверное, это уже никогда не изменится, жизнь не повернется вспять. Алексей закрыл глаза и впал в тревожный сон, из которого он то и дело выходил, открывая глаза, тараща их в темноту комнаты и напрягая слух, пытаясь уловить любое подозрительное движение.

Едва забрезжил где-то далекий еще рассвет, Алексей открыл глаза, моментально сел на кровати и прислушался. Он давно уже выработал в себе привычку вставать в это ранее время. Тогда же просыпались и те из них, кто царствовал в светлое время. В это время, во время их пробуждения, некоторые из них – видимо, инстинкты все-таки давали о себе знать и были порой сильнее них –пели две-три нотки из своих старых песен, то ли ради переклички среди себе подобных, то ли просто чтобы проверить, способны ли еще их издавать. Алексею было это неизвестно, да и, откровенно говоря, не важно, важно было другое – издавая эти звуки, они выдавали себя, и это позволяло определить, что-то из них есть рядом. Как говорится, предупрежден – значит вооружен. Хотя в случае с ними это ни хрена не работало в большинстве случаев. Посидев так, прислушиваясь какое время и не услышав ничего плохого или подозрительного, Алексей открыл консервную банку с тунцом. Тунец был в жидкости, видимо, это называлось в собственном соку, он не понимал язык, на котором были сделаны надписи на банке, и за счет этой жидкости не так хотелось пить. Хотя кого он обманывал? Пить очень хотелось. Надо выбираться на поиски воды, страшно, но надо.

Закончив с тунцом, Алексей отправился наверх в поисках носков, трусов и, возможно, какой-нибудь одежды. Поднявшись по лестнице, он первым делом стал всматриваться через стеклянную часть стены в окружающие дома. Реки, озера или еще чего-то такого большого в той стороне, куда выводила стеклянная стена, видно не было. Но эта стена выводила в ту сторону, как, присмотревшись, понял Алексей, с которой он и пришел в этот поселок. Там не было ничего похожего на реку, это он знал не понаслышке. Но, с другой стороны, поселки и дачи зачастую строят вблизи какой-то реки или озера и пруда, иначе как ты все это продашь этим жителям. Значит, надо будет ему обследовать другую часть поселка, невидимую в этом стекленном роскошестве. Открыв дверь в комнату толстяка, он нашел его на прежнем месте и в прежней позе. Разве что он раздулся еще больше, и сейчас даже открытое окно уже не могло скрыть трупной вони. Над ним роился огромный столп разнообразных мух, которые в отсутствие их расплодились, как показалось Алексею, в десятикратном размере. И чем им не угодил их традиционный рацион, вон какие эти мухи огромные и сочные, ешь не хочу, если ты любитель и ел их миллионы лет до этого за обе щеки. Если, конечно, у них есть щеки…. Лениво отмахиваясь от мух, Алексей открыл шкаф и изучил его содержимое. Носки нашлись. Они были меньшего размера, конечно, чем хотелось бы, но они были и их можно было натянуть. Ну и что, что пятка будет не на месте, а где-то на голени. Зато они были чистые, а некоторые даже вообще новые. Алексей взял 6 пар носков, нашел он и трусы, те были, как ему показалось, слишком большие, рассчитанные, видимо, на значительный живот этого мужика. Ну да ладно, большие – не маленькие. Он взял четверо трусов. Одежды подходящей, как он и предположил ранее, не нашлось, слишком маленькая, вообще не налезает на него. Покончив с этим, он поспешно вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь от мух, вони, да и не только.

Да, прекрасное он нашел себе убежище. Просто сказка. Еда есть, одеждой необходимой он разжился, сумку смастерил, даже оружие нашлось. Воду бы еще – и тут можно обживаться и столбиться. Спустившись вниз, в детскую, он с невероятным наслаждением натянул себе на ноги носки мужика. Божественное ощущение хлопка, облегающего ногу. Свои носки он бросил в угол. Они уже больше напоминали то ли смотанные портянки, то ли валенки без калош, в общем, это было неприятное зрелище. Тем не менее Алексей планировал их отстирать, если ему удастся найти достаточно воды. И, как назло, дождей нет уже несколько дней. Он спустился в подвал в поисках емкостей, в которых можно было бы притащить воду, если что. Ему повезло, он нашел в гараже две пластиковые пятилитровые бутылки из-под воды. Одна была пустая, но без крышки, зато с ручкой, а вторая была с крышкой, но в ней была налита какая-то черная жижа наполовину. Открыв ее и понюхав, он определил это как какое-то масло, видимо для или от машины. Вылив прямо на пол в углу ее содержимое, он взял обе эти бутылки с собой наверх. Кроме этого, он нашел еще какую-то пластиковую канистру с чистящим средством, которое тоже можно вылить и использовать для наполнения водой. Все неплохо, очень даже неплохо. Осталось только воду найти. Ночью ее искать безопаснее, конечно, но только не видно ничего. Придется идти днем, а если найдется, тогда уже под покровом ночи уже идти наполнять все эти емкости.

Ему посчастливилось уцелеть в то страшное время, когда все они, самые разные, какие только бывают на свете, промышляли в этих краях. Они уничтожали всех. Не было возможности договориться или спрятаться. Их были миллионы, и всеми ими двигало одно желание и стремление – есть. Алексей не знал, точнее, не понял, когда еще дядьки с умными лицами объясняли по телевизору и в интернете что-то про вирус, мутацию, изменение пищевых привычек. А потом и дядьки пропали из телевизора и телефона, поскольку все это исчезло вместе с электричеством. Единственное, что он запомнил из всего этого, – что они, как огромная волна, двигаются в сторону, где наибольшее сосредоточение еды, то есть людей. Это и спасало его по сей день, позволяло остаться в живых. Они все улетели, мигрировали за едой. В места, где еды много. Много людей. Хотя, видимо, часть из них возвращались обратно: либо самые слабые, либо наименее зараженные, а может, просто кого-то из них отпустило, и они пытаются вернуться в прежние края, где жили, и к прежнему рациону. И это было очень страшно. Ведь ты никогда не знаешь, как они поведут себя, завидев тебя. Корм ли ты для них или уже нет. Пока, насколько ему довелось даже не видеть, а слышать, трясясь от страха в своих убежищах, все-таки корм. Последнее, что ему довелось слышать, а он это определил очень четко, поскольку когда-то в детстве эти звуки так радовали его поздней зимой, когда он слышал их залихватское многоголосое чириканье их самих, невидимых в еще голых кустах парков: для воробьев, вернувшихся обратно, мы точно корм. Он слышал крики несчастного, которого они атаковали и вскрывали ему, живому еще, череп, в котором было заключено лакомство для любой птахи на этой земле теперь, его мозги, и слышал их победоносное чириканье, от звуков которого теперь вся спина его была покрыта липким и холодным потом. Он даже представить себе не мог, вернее, мог, конечно, но отгонял эти мысли всегда, когда они снова и снова появлялись в его голове – что будет, когда и если они все вернутся обратно с этого своего пиршества где-то в Индии, или Китае, или где там еще, где они уничтожают, подобно саранче, всех людей подряд.

Но пока их тут видно не было. Вроде не было видно. Кто-то же из них завалил этого пузана в доме этажом выше. И это было всего несколько дней тому назад. И, судя по всему, это был кто-то большой из них, может, сова или сокол, орел какой-нибудь или вообще аист. Эта огромная тварь с клювом, который может за один раз проткнуть голову кому угодно и вообще не обязательно через глаза или уши, а просто пробить, как барабан, казалась Алексею особенно страшным вариантом из представляющихся ему. Хотя он надеялся, что эта большая птица была не оседлой и, полакомившись пузаном, улетела прочь, не найдя себе другой подходящей жертвы рядом. Кто знает, как там на самом деле. Жаль, конечно, что он ни хрена не орнитолог, не смотрел особо «Энимал плэнет» или как там назывался этот канал про разных животных, который был в прежней жизни. Может быть, он бы тогда хоть что-то знал и понимал про их повадки и где живут и как, кто там оседлый, кто нет или как там это правильно называется. Ну да ладно. Он не смотрел, ни хрена в них не понимал и теперь уж точно не посмотрит. Хорош ныть и нюни распускать.

Алексей нацепил свой рюкзак. На случай, если по пути в поисках воды что-то пойдет не так и ему не суждено будет вернуться обратно в цыганский дом. Взял с собой пустую бутылку из-под воды, ту, которая была почище, прикрутив к ней крышку от другой, из-под масла. С одной такой полной бутылкой он надеялся дойти, а при необходимости даже добежать обратно, не такая уж она и тяжелая будет, как ему казалось, крутя ее пустую и помятую в руках. Он решил оставить входную дверь на всякий случай закрытой, поскольку изнутри она открывалась обычной крутилкой, а вот чтобы снаружи ее закрыть, нужны были ключи, а они не попались ему нигде при обследовании дома. Он не очень понимал, чего опасается, оставляя входную дверь не закрытой на замок, но человек есть человек, особенно если это человек городской, поэтому решил оставить ее закрытой, а сам подошел к выбитому им ранее окну и заваленному подушками, осторожно отодвинул одну из них и прислушался. Тишина. Эта тишина была страшная, зловещая. Она могла означать как полную безопасность и полное их отсутствие вокруг, так и то, что где-то в высоко в небе твою суету заприметил острый глаз какого-нибудь сапсана и он, уже сложив крылья и падая камнем вниз, несется на тебя, прицелившись в темечко. Ты даже плавательные очки не успеешь схватить рукой, не то что снять с рукава и напялить на голову в отчаянной попытке препятствовать молниеносному выклевыванию того, чем ты только что смотрел на этот мир. Наверняка от такого удара в темечко ты умрешь быстро, не приходя в сознание. Хорошая смерть по нынешним временам. И остается только надеяться, что этот сапсан сейчас занят примерно этим же, но где-то в окрестностях Дели, поскольку эти твари никогда и ранее не издавали звуки, обрушиваясь так же с небес на какую-нибудь мышь или суслика. Потом, сожрав его, наверное, могли прокукарекать что-то победное, но для жертвы это уже был не так важно, познавательно и интересно. Вот Алексей и надеялся. Он вглядывался, озираясь по сторонам и в небо и отчаянно прислушиваясь. Никакого движения не приметил. Он осторожно и медленно вылез в окно и прислонил подушку к проему. С этой внешней стороны она не так ладно входила в проем, была больше его, поэтому ничего не оставалось, кроме как просто прислонить ее, надеясь, что первый же порыв ветра не опрокинет ее.

Оглянувшись еще раз, он определил направление своего движения в поисках воды и медленно и осторожно, стараясь не шуметь, отправился к забору в том же месте, где недавно уже так неуклюже его штурмовал с обратной стороны. В этот раз он медленно и осторожно перелез через стенку, чтобы ворота не выдали скрипом его и сейчас. Получилось. Спрыгнув на той стороне, он еще раз посмотрел во все стороны, на всякий случай погладил рукой плавательные очки на левой руке, очень надеясь, что не пригодятся, и пошел по дороге поселка в сторону, противоположную той, с которой он сюда попал когда-то. Вокруг чернели окнами дома и домики поселка. Может, там лежат кости бывших жильцов, как в предыдущем его убежище, может, никого, а может, такие же трупы, как в его нынешнем. Через заборы не разглядеть, да и незачем. У пузана он нашел все и даже больше того, что хотел и планировал. Осталось водой разжиться – и можно наслаждаться. Наслаждаться… Еще несколько месяцев назад он даже представить себе не мог, что вот это могло сочетаться со словом «наслаждаться». Как все динамично, мать его. Но, откровенно говоря, ему реально можно наслаждаться хотя бы тем уже, что он уцелел в этой бойне. В этом аду. Крик раздираемой воронами матери навсегда остался в его ушах. Не отогнать, не забыть, не переключиться… Собраться. Алексей постарался отбросить любые мысли и, осматривая дорогу впереди себя, пытался угадать, куда ему лучше свернуть, если вообще свернуть на маячащем уже метрах в пятидесяти перекрестке. Выйдя на него, он остановился, прислушался к тишине, осмотрел небо и потоптался в нерешительности, не зная, куда лучше отправиться. Основная масса домов поселка, как ему казалось, располагалась слева, и дорога туда шла под небольшой уклон. «Попробую туда пойти», – решил он, надеясь, что уклон означает дорогу к реке или озеру и пруду, обычно так же, полагал горожанин: вода течет вниз, физика или что там это.

Двухполосная асфальтированная дорога, по которой раньше без устали шныряли машинки, была пуста. Чуть впереди на ней стоял автомобиль с разбитыми стеклами и открытыми двумя дверями. Проходя мимо, он заметил еще различимые на асфальте бурые пятна крови и ботинок, торчащий в приоткрытой дверце. Судя по размеру, наверняка детский. Он наверняка знал, что за зрелище его ждет внутри салона этого авто, поэтому предпочел обойти машину по дуге. Судя по количеству мух, роящихся вокруг машины, им было еще что доесть там или куда отложить потомство. Впереди дорога делала изгиб вправо. Алексей пригляделся за открывающийся поворот. За деревьями, высящимися по сторонам дороги, что-то, как ему показалось, чернело под пасмурным небом. Он ускорил шаг, не веря глазам. Неужели вот так просто? Так не бывает. Слишком все хорошо. За поворотом, в этом не было никаких сомнений, чернела гладь какого-то водоема. Он сбавил ход и укрылся за стволом дерева, наблюдая. Слишком большой водоем. Река это, озеро или пруд, не особо важно – важно, что он большой и на нем или рядом с ним живут они. Могут жить. Пары чаек достаточно, чтобы его жизнь закончилась здесь. Эти твари – одни из худших птичек, они миллионами лет выживали и уживались с динозаврами, наверняка китами, диплодоками, людьми, будучи универсальной машиной выживания и потребления всего, что можно и нельзя потребить. Они готовы заклевать себе подобную за крошку хлеба, если та будет чуть слабее или нерасторопнее другой, и при этом вся эта свора моментально объединяется в атаке на ворон, пробующих претендовать на их воздушно-водно-земное царство в целом или на конкретную добычу в частности, или в атаке на косяк рыбы. Пары чаек. Пары чаек, как правило, не бывает, за парой тут же появляется вся стая. Жуткие твари. Особенно если ты превратился в их глазах в рыбу или хлеб.