Добровольная попаданка, или Как стать красивой?

Когда всё было собрано, Нула достала нечто странное: лук с тетивой из сухожилия и доску с углублением.

– Это лук и веретено. Смотри.

Она установила веретено, натянула тетиву, начала двигать луком вперёд-назад. Движения были ритмичны, уверены.

Дерево темнело, пахло дымом.

Алина замерла.

И вдруг – крошечный уголёк!

Нула быстро переложила его на трут и подула. Пламя, как младенец, открыло глаза.

– Теперь ты, – она протянула Алине лук.

Руки дрожали. Алина старалась, но всё было медленно. Слабый скрип, но ничего не происходило. Руки болели.

– Я не могу… – выдохнула она.

– Ты можешь. Дай ему свою волю. Он чувствует.

Алина закусила губу. Снова и снова. И вот – дымок. И вот – уголёк!

– Я смогла! – вскрикнула она, и в этом крике было счастье. Настоящее. Детское.

Они разложили растопку, потом дрова. Огонь зажил. Тепло охватило их лица.

– Теперь мы можем готовить, – сказала Нула. – Но нужна вода.

Алина растерялась.

– Вода?.. откуда?..

Нула улыбнулась:

– Пойдём. Я покажу.

Лес встретил их журчанием – тихим, как шёпот родника, что знает древние тайны. Вскоре перед Алиной открылся ручей. Его поверхность серебрилась, отражая мягкое солнце, как зеркало потустороннего мира.

– Вода всегда здесь, – сказала Нула, наклоняясь и принося ладонью капли ко рту. – Она ждёт нас.

Алина осторожно опустила руки в поток. Вода была холодна, как свежий воздух на рассвете, и у неё перехватило дыхание. Она зачерпнула немного, посмотрела, как капли стекали сквозь пальцы, и прошептала:

– Она… настоящая.

– Конечно, – мягко ответила Нула.

Наполнив глиняный сосуд, они вернулись к костру.

Огонь уже трещал весело, принимая в своё жаркое сердце пирамиду из поленьев. Алина не могла оторвать взгляда от пламени – оно плясало, изгибалось, словно дух, рождённый в глубине мира. Совсем недавно она с трудом могла высечь искру, а теперь – перед ней бушевала стихия, подчинённая её рукам.

– Ну вот, теперь ты настоящая хозяйка очага, – улыбнулась Нула, ставя тяжёлый котёл над огнём. – Пора варить похлёбку.

Алина смотрела, запоминая каждое движение. Они вместе принесли воду из утреннего родника – холодную, как дыхание ночи, прозрачную, словно кристалл.

– Мы всегда берём воду утром, – пояснила Нула. – Она полна силы ночи. Днём солнце делает её тяжёлой и уставшей.

Возле костра Нула ловко нарезала мясо. Оно было тёмное, с терпким запахом, диким, как сама земля.

– Нужно подождать, пока оно наварится, – заметила она.

Алина присела ближе к огню. Языки пламени перебирали поленья, как музыкант – струны. В воздухе нарастал аромат варева – густой, насыщенный, как песня леса.

– Ваши зимы… – Алина колебалась, но всё же спросила, – они холодные?

Нула улыбнулась краешком губ, взгляд её остался в пламени:

– Нет. Мягкие у нас зимы. Снег – гость редкий и ненадолго. Морозы приходят, но не злятся. Больше дождей. Ветер – да, бывает лютым, особенно на опушках. Но селение защищает лес.

Алина кивнула. Её собственные зимы были суровы и долги. Готовиться к ним значило выжить. Здесь – иная земля, иной ритм.

– А звери? Кто живёт в вашем лесу? – она старалась представить.

– Есть те, что бегают быстро, с когтями, что цепляются за стволы деревьев. Есть тяжёлые, не прячущиеся, они держатся открытых мест. А в горах – мохнатые, не боящиеся морозов. Но все они умны и осторожны. С ними надо быть вежливыми.

Алина слушала, рисуя в голове неведомых существ – туманные, полуреальные образы. Она вдруг почувствовала, как мало ещё знает.

– А море? Ты когда-нибудь видела море?

Нула слегка склонила голову, будто не сразу поняла вопрос, и покачала ею:

– Море?.. Мы не ходим туда. За верхней рекой – чужие земли. А море… о нём только рассказывают. Бескрайняя горькая вода. Но что это – не знаю.

Алина замолчала. В её мире море было – привычное, шумное, живое. А здесь – просто слово, тень чего-то далёкого.

– Теперь крупу, – Нула протянула мешочек.

Алина осторожно высыпала янтарные зёрнышки в котёл. Пар обволок её лицо – тёплый, плотный, с ароматом мяса, трав и дымка.

Но больше всего Алина ждала того, что будет дальше.

Нула достала охапку кореньев. Они были разных форм, цвета, будто пришли из другого времени. Одни – длинные и гибкие, как змеи. Другие – узловатые, словно деревца. Некоторые – тонкие, почти прозрачные.

– У каждой травы свой дух, – сказала Нула, разламывая один из корней. Пошёл терпкий, пряный запах. – Этот – для силы. Этот – чтобы не болеть. А этот – чтобы похлёбка была сладковатой.

Алина впитывала каждое слово, как сухая земля дождь. Её руки дрожали от трепета, когда она перемешивала похлёбку. Это было не просто готовка – это был обряд, древний и значимый. Всё имело смысл: движение, запах, цвет.

Она ощущала, как в ней просыпается что-то новое – ощущение дома, настоящей принадлежности.

– В следующий раз я попробую приготовить сама! – воскликнула она, и глаза её зажглись.

Нула рассмеялась, тронув её за плечо:

– Вот так и рождаются хозяйки очага. Пойдём, покажу, где растут нужные коренья.

Алина поднялась и, прежде чем сделать шаг, спросила:

– А ты знаешь травы, которые лечат?

Нула обернулась с мягкой улыбкой:

– Немного. Могу помочь от боли в животе, от жара. Но Тариба, наша знахарка, знает больше. Она – хранительница силы. Я могу показать тебе несколько, но помни: лечение – это ответственность.

Они пошли в сторону зарослей. Лес будто внимал их шагам. Нула показывала, как распознать нужные растения. Её движения были точны, осторожны, как будто сама земля велела ей не спешить.

– Эти – помогают при болях, – она аккуратно выкопала один корень. – Но есть и такие, что могут убить, если положить их в пищу. Будь внимательна. У них терпкий запах, когда разотрёшь листик пальцами. Вот такой, – Нула сорвала листочек с соседнего растения, потёрла его пальцами и дала понюхать Алине. – Запомни этот запах и остерегайся этого растения.

Алина слушала, вбирая каждое слово. Она чувствовала, что учится заново – не разумом, а всем телом.

– Пойдём, – сказала Нула, – похлёбка, должно быть, готова.

После сытного завтрака, когда утренний холод отступил под солнечным теплом, они отправились дальше – знакомиться с племенем, с тем, как живут другие. Их первой остановкой стала хижина Омы, мастерицы, что плела корзины, будто вплетая в них дыхание ветра и воспоминания трав.

Ома – женщина с глубокими добрыми глазами и чёрными, словно ночь, волосами. Рядом с ней в зелёной траве весело катались двое младших детей, их смех звенел, словно звон колокольчиков. Старшая дочь внимательно помогала матери, словно училась секретам плетения.

– В нашем племени каждый занят тем, что у него лучше всего получается, – мягко сказала Нула, наблюдая за умелыми движениями Омы. – Ома плетёт корзины для всех нас, а Рула с помощницами готовит обед. Так мы поддерживаем друг друга.

Алина смотрела на ловкие руки Омы, что будто танцевали – прутья переплетались в изящные узоры, рождая из простого материала красоту и пользу.

– Хочешь попробовать? – улыбнулась Ома, заметив интерес в глазах Дочери Заката.

– Очень! – ответила Алина, и сердце наполнилось радостью от возможности прикоснуться к древнему искусству.

Ома повела Алину к берегу реки, где под ветвями ивовых кустов пряталась свежая лоза. Она показала, как выбирать прямые, гибкие прутья и как аккуратно срезать их острым ножом, оставляя косой срез в пару сантиметров от ветки.

Вернувшись, они приступили к подготовке лозы. Ома рассказала, что иногда прутья проваривают пару часов, чтобы снять кору легче, но сегодня они использовали свежесрезанные – кора отставала сама собой.

– Сначала делаем донышко, – объясняла Ома, показывая технику переплетения. – Витьё – два прута меняются местами, крепко связываясь. Так корзина будет прочной.

Алина следовала каждому движению, ощущая, как под пальцами рождается нечто новое и живое. В душе зазвучала связь с природой, с ветрами и речной водой, что давно хранили эти знания.

– Молодец, – похвалила Ома, глядя на плетёное донышко в руках Дочери Заката. – Ты уже начинаешь понимать дыхание этого дела.

Алина улыбнулась, наполнившись гордостью и благодарностью – она стала частью этого мира, где труд – дар и забота, соединяющая сердца.

Звук медного гонга, мягко разнесясь по деревне, был не резким, а глубоким, словно шепот ветра, что ласково касается воды. Алина подняла глаза на Нулу, в её взгляде застыл вопрос: что это за зов?

– Это зов на обед, – ответила Нула, улыбаясь.

Алина кивнула, но удивление не уходило. Тепло сытной похлёбки ещё согревало живот и голода не было.

– Я ещё не голодна, – призналась она, – Похлёбка была очень сытной.

– Но мы должны быть на обеде, – сказала Ома, откладывая лозу. – Наш вождь благодарит богиню земли и воды, просит её благословения.

В словах Омы звучала искренняя глубина, и Алина почувствовала, как этот простой ритуал имеет значение, и сердце наполнилось тихим восхищением.

Дети Омы уже побежали вглубь селения, услышав гонг, а Ома с Нулой и Алиной шли неспеша.

– Это объединяет нас, – тихо сказала Ома, глядя в глаза Дочери Заката.

Алина внимательно наблюдала, как каждый член племени с уважением и радостью шёл к общему месту – к обеду, где собирались разделить не только пищу, но и благодарность за каждый новый день. В этом простом акте была священная теплота, столь нужная Алине.

Ароматы свежего хлеба, трав и костров вплетались в воздух, создавая ощущение дома, тёплого и родного, какого ей так не хватало в прежнем мире – полном отчуждения.

Она впервые почувствовала себя частью чего-то большого и настоящего. Здесь не просто жили – здесь любили, заботились, были искренними.

глава 8

Вкус заботы и общения

Небо над селением было высоким и светлым, согретым ласковым солнцем. Лёгкий ветерок играючи коснулся волос Алины, принеся запах костров и свежих трав. У большого костра собрались все – мужчины, женщины, дети – чтобы услышать слова вождя.

Вождь стоял прямо, словно гора – высокий, с загорелой кожей и длинными чёрными волосами, в которых серебристая проседь играла, словно первые зимние лучи. Его серьёзное, но доброе лицо излучало мудрость прожитых лет. Глубокие глаза, светившиеся мягким огнём, смотрели на мир с терпением и пониманием.

На нём была простая льняная туника, струящаяся мягкими складками, и чёрные свободные штаны, словно тени леса. Пояс из вытертой кожи подчёркивал его силу, а красная налобная повязка из змеиной кожи сверкала на солнце, будто оберег древних духов.

Сандалии надёжно держали его на земле, и, подняв руки к небу, он казался мостом между землёй и небом – хранителем племени и его вечной силы. Его голос был глубоким и почтительным:

– О великая богиня Эриба, – его слова разнеслись над селением, словно тёплый ветер, проникая в самое сердце каждого, – мы молим тебя о твоей благосклонности. Пусть твоя доброта и сострадание снизойдут к нашему племени. Ты – великая дарительница жизни. Даруй нам пищу и воду, даруй тепло и защиту.

– О великая Эриба, – в унисон вторил ему хор голосов. Сотни губ повторили священные слова, наполняя пространство живой мелодией преданности. Весь лагерь поклонился, сидя на своих местах, склоняя головы в знак уважения. Даже старый вождь, сидя в своём плетёном кресле, преклонил голову, подняв руки к небу.

Алина затаила дыхание, наблюдая за этим моментом – величественным и трогательным. Единство людей, их искренность и глубокая вера, в которой здесь не было места формальностям и холодности. В её мире религия давно стала лишь "так принято", а здесь она была живой, наполненной доверием и благодарностью.

Алина осторожно наклонилась к Нуле и прошептала:

– Вы приносите жертвы Эрибе?

Нула нахмурилась, слегка наклонив голову набок:

– Жертвы? Что это?

Алина глубоко вдохнула, подбирая слова:

– Это когда убивают человека или животное, чтобы задобрить бога…

На лице Нулы застыло искреннее изумление, словно Алина сказала что-то невозможное. Её карие глаза широко раскрылись, и в них промелькнуло лёгкое потрясение.

– Зачем Эрибе жертвы? – её голос звучал с непониманием. – Она же наша Мать. Она любит нас и заботится. Мы благодарим её и поступаем так, как она учит.

Алина задумалась, вглядываясь в добрые лица вокруг. Здесь вера учила не страху и крови, а заботе и любви.

Какая чудесная религия, – подумала она, – она рождает закон доброты.

Запах горячего мяса с пряными травами, дымок костров, аромат запечённых корнеплодов – всё сливалось в воздухе, окутывая селение теплом и уютом. Люди садились группами, без суеты – словно это не просто еда, а важный ритуал, объединяющий сердца. Весь лагерь дышал одним ритмом, где не было места вражде и сомнениям.

Женщины в лёгких туниках, вышитых узорами, разносили еду. Их длинные косы украшали плетёные нити и бусины, тихо звенящие при движении. Мужчины, в просторных рубахах, подпоясанных кожаными ремнями, улыбались, общаясь между собой. На шеях и запястьях многих блестели ожерелья и браслеты из костяных бусин и гладких камешков.

Старики, седые и согбенные, сидели ближе к центру, окружённые молодёжью и детьми. Кто-то рассказывал истории, кто-то с нежностью гладил кудряшки малыша, прижавшегося к ногам. Дети с восторгом угощали старейшин мягким хлебом, смеялись, когда те принимали их заботу. В этих простых жестах жила любовь, переходящая через поколения.

Алина взглянула на Гуламу и почувствовала его настороженность. Его взгляд был цепким, изучающим, полным недоверия.

Она подняла глаза и встретилась с его тёмными глазами.

Гулама – высокий, сухощавый юноша, стоял рядом со старым вождём, напряжённый, словно хищник, готовый к прыжку. Его сильные руки чуть сжаты, тело выдавало скрытое напряжение, но внешне он оставался спокойным.

Алина невольно сглотнула, не отводя взгляда: "Он не доверяет мне. Он боится за своего вождя."

А вокруг всё продолжало жить – запах трав и тёплой похлёбки, смех детей, разговоры племени – но теперь в этом единстве было чувство невысказанной тревоги.

Слева от Алины сидела Нула – её задорная подруга, как солнечный лучик, что легко играет на поверхности ручья и греет сердце. Она смеялась так звонко и душевно, что улыбка невольно появлялась на лицах даже самых суровых охотников. Рядом с ней расселись подростки, юные, с ясными глазами. Один из них, смущённо рассказывал, как сегодня поймал большую рыбу.

– Вот такую, – он развёл руки, как лодочник, что описывает бурю.

– Да ну! – воскликнула девушка с косой, переброшенной через плечо. – Ты всегда всё преувеличиваешь.

– А вот и нет! – засмеялся он. – Она меня сбила! Прямо на берегу! Сначала прыгала в траве, потом – бац! – и я лежу! А она – буль! – и обратно в реку!

Смех разлетелся над хижинами, как лёгкий ветерок, прокатившийся по листве. Нула рассмеялась особенно заразительно – до слёз, до тонких морщинок у глаз. Она хлопнула себя по коленке и, повернувшись к Алине, с сияющими глазами прошептала:

– Почти как в тот раз с Тонилой… Но тогда мы успели её поймать!

Алина улыбнулась в ответ, не зная, кто такая Тонила, но чувствуя, как в этой фразе звучит нежность к прошлому, доверие к настоящему и лёгкая, искренняя радость от того, что можно делиться воспоминаниями. Словно имя, впервые услышанное, стало ей знакомым только потому, что его произнесла Нула.

– Это так весело! – робко вставила Алина, не смея слишком громко выразить своё мнение.

– Ох, как мы тогда смеялись! – рассмеялась Нула, и в её голосе звенела радость. – Ты обязательно должна попробовать!

– Да-да, я могу взять Алину с собой завтра на рыбалку, – вдруг предложил один из подростков с копной чёрных вьющихся волос на голове и тёмным загаром на лице. Его глаза сверкнули озорством, а улыбка была широкой, как утреннее небо.

Алина удивлённо взглянула на него. Но не успела даже подумать, как Нула с напускной строгостью погрозила юноше пальцем:

– Нет уж. Завтра Алина идёт со мной – на охоту за змеями.

У Алины расширились глаза. Ужас и растерянность вспыхнули в них, как искры. Она не ожидала, что её знакомство с этими скользкими тварями произойдёт так скоро… и так близко.

Увидев её выражение, Нула засмеялась ещё звонче:

– Та не бойся ты, – сказала она, отмахиваясь. – Я рядом буду. Я тебя всему научу.

Рассказы о былых выходках сыпались один за другим, как горсть ягод в ладонь. Смех племени перекликался с потрескиванием дров, и казалось, что сама земля улыбается вместе с ними. Но в Алине что-то изменилось. Там, где только что билось волнение, выросло решение.

Она посмотрела в огонь. Он плясал, живой и свободный, как сама жизнь. Она вспомнила, как боялась этого мира – а теперь сидит среди людей, которые принимают её. Которые смеются, зовут с собой, хотят научить.

И в этот миг она твёрдо решила: будет учиться. Всему.

Она не отступит. Не убежит.

Это её шанс. Не подарок судьбы, а дверь, которую она сама открывает.

глава 9

Вся земля передо мной

Утро окрашивало окрестности в нежные, переливающиеся цвета, будто мир сам стал картиной. Птицы щебетали, стараясь перекричать друг друга, наполняя лес радостной суетой нового дня. А деревья вздымались ввысь. Их узловатые стволы были покрыты мягким мхом, что светился бледно-зелёным, как дыхание земли. В воздухе кружились крошечные семена, словно звёздная пыль, медленно опускаясь к земле. Они мерцали в редких лучах, пробивавшихся сквозь листву, и казалось, будто сам лес дышит этим светом, будто зовёт и принимает.

Алина шла, затаив дыхание. Её шаги были бесшумны, как у тени, что давно стала частью леса. Она никогда не видела ничего подобного. В её прежнем мире деревья стояли за окнами, как сны за стеклом – недосягаемые, чужие. Серые стены школы, тусклые коридоры института, маршрут "дом – учёба – дом" с редкими окнами в небо. Даже если где-то и были деревья – она их не чувствовала.

А здесь могла даже дотронуться к ним. Лес словно раскрывал ладони, чтобы прижать её к груди. Он принимал её.

Внезапно над головой раздалось лёгкое шуршание. Алина подняла взгляд. Среди ветвей скользнула белка с пушистым, как облако, хвостом. Она замерла, всматриваясь в девушку тёмными, умными глазами. Наклонила смешную головку набок и неслышный, но ясный вопрос отражался в её взгляде: "Кто ты?"

– Это белка, – тихо сказала Нула, не нарушая дыхания леса. – Она наблюдает. Смотрит, кто мы.

Белка издала короткий, почти музыкальный свист и исчезла в листве. Алина моргнула. В её мире не было таких встреч. Она не знала, что животное может смотреть так – как родное существо, которому есть дело до тебя.

– Ты очень внимательно смотришь, – сказала Нула с тёплым одобрением. – Это хорошо. Охотник должен быть наблюдательным.

Алина кивнула. И с этим кивком что-то внутри неё словно включилось. Она начала всматриваться по-настоящему. Замечать, как дрожат листья под ветром, как далеко поёт птица с переливчатым голосом. Там, в её мире, птицы тоже пели… но кто их слышал?

Воспоминание кольнуло – остро, как быль, которую слишком долго не вспоминали. В детстве она мечтала поехать в зоопарк. Увидеть зверей. Настоящих. Но у мамы не было времени, не было сил и не было возможности.

"В другой раз", – говорила она себе. "Мне не обязательно". Так она и жила – как будто всего хорошего было мало, и ей не полагалось хотеть большего.

А здесь – можно было хотеть. Можно было чувствовать. Можно было жить иначе.

– Нула, – вырвалось у неё. – Я… я попробую.

– Попробуешь что? – обернулась та, недоумевая таким внезапным словам.

Алина глубоко вдохнула.

– Попробую жить здесь. Попробую… попробовать…

Слова путались, как листья под ногами, но за ними слышалось настоящее: решимость и дрожь, волнение и первый шаг. Впервые не бегство от неприятного, а стремление к новому.

Нула усмехнулась:

– Хорошее решение.

И лес словно услышал. Шум листвы стал глубже, свет теплее. Как будто сам мир согласился: «Да. Живи».

Они шли по тропе, что вела между деревьями. Земля под ногами была мягкой и живой, как тёплая кожа планеты. Лес не пугал. Он дышал рядом. Он был свидетелем, другом, проводником.

Алина смотрела на Нулу. Та двигалась грациозно, как хищница, знающая свою силу. Но в ней не было угрозы. В этой силе – покой. Власть над собой, не над другими. Уверенность в своих решениях, а не гордое превосходство над другими. С Нулой было комфортно.

Она задумалась: откуда в ней это? Почему она такая?

В её мире всё было иначе. Она боялась, стеснялась, стыдилась – даже жить. Всю жизнь она считала себя слабой. Думала, что сила – это не про неё.

Но сейчас…

Сейчас её кровь разгоняется по венам. Тело отзывалось на каждое движение ветерка, как струна – на прикосновение ветра. Она не просто шла. Она пила жизнь, как чистую воду из горного ручья. "Пила" и наслаждалась.

Вспомнилось: в прошлом всё лучшее казалось случайным. Подарком, который нельзя просить. Мол, раз уж дали – радуйся. И не мечтай о большем. Ей говорили, что выход за пределы – это наглость. Что мир уже и так сделал исключение и дал ей право жить.

Но ведь и у Нулы не было лёгкой жизни. Она не родилась такой. Она не ждала, что ей разрешат быть собой. Она просто была. Сама выбирала быть.

Алина остановилась.

"Вся земля передо мной".

Словно кто-то произнёс это внутри неё, голосом, похожим на её собственный. Не громко, но уверенно.

Она поняла: её мир не заканчивался там, где ей сказали «нельзя». Там он только начинается.

Нула тоже остановилась, оглянулась:

– Что-то случилось?

Алина покачала головой.

– Нет. Просто… – она улыбнулась, как улыбаются после долгой зимы. – Просто я решила.

– Что решила?

Алина посмотрела ввысь туда, где сосны терялись в облаках. Свет пробивался сквозь ветви, и она увидела небо, такое далёкое и близкое одновременно.

– Решила жить.

Нула прищурилась.

– Решила жить? – повторила она, будто пробуя вкус слов.

– Да. Понимаешь… раньше я просто плыла. Всё, что было – я принимала, как будто больше нельзя. Как будто это и есть предел.

Алина посмотрела на неё – открыто, с нежностью.

– А ты не такая. Ты сама творишь своё место. Свою силу. Ты не ждёшь. Ты – живёшь.

Нула хмыкнула. Для неё это было абсолютно нормальным.

– Так должно быть, – сказала она, удивляясь, что может быть по-другому. – Кто может тебе запретить?

– А я не знала, что могу так же, – прошептала Алина. – Но теперь знаю. Или хотя бы чувствую. И если даже не получится – я всё равно попробую.

Тропинка вела дальше. Но Алина уже стояла на новой дороге – которая вела её жизнь за горизонты. И это был её выбор.

В этот момент что-то мягкое внезапно коснулось её плеча.

Алина вздрогнула, но тут же замерла. Маленькое пушистое создание застрекотало, словно смеясь, и ловко перепрыгнуло на ближайшую ветку.

– Белка? – удивлённо выдохнула она.

Нула раскинула руки и с лёгкой улыбкой посмотрела на неё:

– Сам лес поддерживает твоё решение!

Алина перевела взгляд с неё на деревья, на шелестящие листья, на светлячков, продолжающих кружить в воздухе.

Может, и правда? – промелькнула мысль.

И вдруг стало так легко, будто сам воздух наполнился силой. Силой земли и свободой вольного ветра.

глава 10

Великий путь начинается с первого шага

Лес как-то внезапно закончился и они вышли на широкую поляну – ту самую, где когда-то начался путь Алины в этом мире. В утреннем свете трава сверкала капельками росы, переливаясь как ткань, сотканная из дыхания облаков. Здесь не было деревьев, только низкая трава, разбросанные камни и ощущение открытости небу.

– Здесь, – тихо сказала Нула. – Змеи любят солнце. Обычно они лежат на камнях – греются. Главное – не шуметь и не делать резких движений.

Алина кивнула, чувствуя, как сжимается живот. Она украдкой осмотрелась: вокруг было спокойно. Но где-то здесь, совсем рядом, ползали они – холодные, скользкие, противные.

Нула достала из-за плеча длинную палку с раздвоенным концом и показала, как прижать змею к земле – крепко, но аккуратно. Первых три змеи она поймала даже не напрягаясь.

– Теперь твоя очередь. Только не дави слишком сильно, – добавила она с улыбкой. – А то оторвёшь голову, и в сумку класть будет нечего.

Алина невольно вздрогнула. Но, сжав зубы, кивнула. Она знала – это её шанс. Её проверка.

Первая змея лежала на камне, свернувшись в кольцо. Она была чёрной, но при солнечном свете отливала синим, словно покрыта мелкими драгоценными камнями. Подкрадываясь медленно, задерживая дыхание, Алина подняла палку и … Прижала!