Добровольная попаданка, или Как стать красивой?

В щёлочку Алина видела, как тёмные силуэты деревьев в лунном свете тянулись к небу. Узловатые ветви словно шептались между собой. Влажный, густой воздух пах сырой землёй и чем-то терпким, непривычным. Где-то вдалеке хрустнула ветка – она вздрогнула. А лес жил своей ночной жизнью. Казалось, лес смотрит на неё, изучает. Она почувствовала себя маленькой, уязвимой… но странным образом живой.

Слеза за слезой, словно тихий весенний дождь, смывали напряжение. Оно уходило, растворяясь в ночи, оставляя после себя непривычную лёгкость. Будто внутри что-то дрогнуло, рассыпалось, уступая место мягкому, тёплому покою. Алина закрыла глаза. Тишина ночи нежно укутала её, убаюкивая, и вскоре она погрузилась в глубокий, спокойный сон.

С рассветом воздух стал прохладным. Первое утреннее солнце едва пробивалось сквозь листву. Нула проснулась рано, потянулась и на цыпочках подошла к Алине, которая всё ещё мирно спала под пледом. Нула тихо присела рядом и с нежностью посмотрела на её лицо, словно пытаясь разглядеть все её невидимые раны. Она слышала, как Алина плакала ночью, и сердце её наполнилось состраданием.

Не стала будить. Лишь мягко коснулась её плеча, проверив, что всё в порядке, и тихо вышла из шатра.

Женщины уже собирались, чтобы готовить завтрак. Нула направилась к ним, но мысли её были далеко. Её сердце тянуло к старому вождю. Она решила: пора поговорить. Она видела, как Алина закрыта, как прячется от мира – и это тревожило её. Кто-то должен был помочь ей.

Старый вождь сидел под древним деревом. Нула подошла и, сев рядом, произнесла:

– Отец, мне нужно поговорить с тобой… о той девушке. Об Алине. Она как раненая птица. Как зверь, что прячется, боясь, что его заметят. Мне кажется, её жизнь была полна боли, и она не может от неё избавиться.

Старый вождь, несмотря на слепоту, почувствовал её присутствие и наклонил голову. Его взгляд, казалось, видел больше, чем глаза.

Он помолчал и тихо сказал:

– Я чувствую в её душе ту же тень, что и ты, дочь. В её глазах скрыто нечто большее. Она не одна. В ней есть сила, которую она пока не осознаёт.

Он на миг замолчал и добавил:

– Я помню одну легенду. Мой прадед рассказывал её мне, когда я был мальчишкой. В ней говорилось: в день, когда мы будем нуждаться в помощи, появится спасение – неприметное, незаметное, не похожее на нас. Тот, кого никто не ждал. Но если мы примем его, наш род будет спасён.

Нула слушала, затаив дыхание.

– Легенда говорила: в каждом цикле засухи, когда река иссыхала, а люди умирали от жажды, приходил тот, кто приносил перемены. Его не принимали.– Вождь перевёл дыхание,– Я думаю… Алина даже не знает, что она принесёт нам то, чего мы давно лишились.

Нула сжала руки.

– Как я могу помочь ей? – спросила Нула с горечью в голосе.

Старый вождь облокотился, словно погрузившись в раздумья. Его ответ был тихим, но проникновенным:

– Постарайся быть рядом, не торопясь, чтобы не сломать её ещё сильнее. Ты – её проводник в этот новый мир, в новую судьбу. И она сама должна понять, что не одна. Только это станет отваром обезболивающей травы для её израненной души.

Нула кивнула, чувствуя, как её сердце наполняется тихой решимостью. Она решила – она будет рядом с Алиной и поможет ей.

Старый вождь, покачав головой, добавил почти шёпотом:

– Ей потребуется не только твоя мудрость, доченька, но и твоё терпение. Она станет сильной, если ты подашь ей руку помощи, а не потащишь за собой.

Нула глубоко вдохнула. На миг её тревога за Алину отступила. Она уже знала что делать: она должна помочь Алине. Это была её миссия.

– Я постараюсь, – прошептала она. – Спасибо, отец.

Старый вождь улыбнулся. Хотя его лицо скрывали тени старой ивы, в той улыбке было нечто большее – благословение, переданное в молчании.

глава 5

Ты уникальна.

Алина просыпалась медленно. Сон всё ещё окутывал её разум, цеплялся за края сознания, не позволяя понять: где она? Тело казалось тяжёлым, будто на него наложили невидимые оковы. Веки были липкими от сна, а под головой ощущалась жёсткость – совершенно не похожая на подушку.

Она пошевелилась, и что-то под ней зашуршало, будто листья. Постель была твёрдой, но не холодной. Ткань под ладонью – плотная, с шершавым узорчатым плетением.

«Где я?..»

Алина приоткрыла глаза. Полумрак, мягко проникающий сквозь щели в стенах, расплылся перед ней. Она лежала в небольшом шалаше, сплетённом из лозы и веток, покрытом сверху толстым слоем мха и широких листьев. Стены внутри были задрапированы ткаными коврами с замысловатыми узорами, и такие же покрывали пол. Но это были не просто геометрические орнаменты – в ткань были вплетены целые истории: сцены охоты, стаи птиц, бегущие олени, восходящее солнце.

В шалаше пахло деревом, землёй и дымом от костра. Издали доносился приглушённый шелест листвы, жужжание насекомых, а ближе – голоса.

Алина села. Сердце застучало сильнее.

«Это не сон?»

Осколки памяти всплывали: вода… свет… костёр… книга… племя…

«Я здесь. Я действительно здесь».

Мысль была такой яркой, такой невозможной, что у неё перехватило дыхание.

Она провела рукой по лицу, словно отгоняя остатки сна, и вдруг почувствовала, как всё внутри замирает – от изумления, страха, восторга. То, что вчера казалось безумием, сейчас казалось… началом.

В проёме хижины появилась чья-то тень.

– Ты проснулась.

Алина подняла взгляд. Перед ней стояла женщина с доброй улыбкой – Нула.

– Как ты себя чувствуешь?

Алина смотрела на неё с недоверием, с беспомощной растерянностью.

– Странно. Будто всё это неправда.

Нула мягко кивнула.

– Это естественно. Но тебе нужно поесть. Пойдём, завтрак уже готов.

Она протянула руку.

Алина колебалась. Всё внутри шептало: не твоё… не здесь… Но тёплая ладонь Нулы – надёжная, добрая – растопила этот страх.

Она вложила в неё свою руку.

– Хорошо.

Завтрак был прост, но казался волшебным. Глиняная чаша с горячим отваром, деревянная тарелка с ломтиками мяса под ароматной подливой… Пар поднимался над едой, наполняя воздух терпкими запахами.

Алина попробовала первый кусочек – мягкое, сочное мясо с лёгкой корочкой и пряностью, похожей на жареные орехи. Вкус вспыхнул, как свет.

«Как же здесь вкусно!» – подумала она, по-настоящему осознав голод.

Нула с улыбкой смотрела на неё.

– Чтобы было много сил, нужно хорошо завтракать, – сказала она, подавая чашу. – Это отвар небесной травы. У неё голубые цветы. А аромат похож на ветер после дождя.

Алина осторожно вдохнула. И правда – лёгкий, свежий запах, словно воздух над полем в летний вечер.

Она сделала глоток – и почувствовала, как тепло разливается внутри.

– Вы живёте с природой, – сказала она. – А я выросла среди бетона и стекла.

– Бетон и стекло?.. – удивилась Нула.

Алина усмехнулась.

– Бетон – это камень, который делают люди. А стекло – как камень, только прозрачный.

– Люди делают камень? – Нула округлила глаза. – И он прозрачный?

Алина засмеялась.

– Да, немного странно звучит, правда?

Но в её смехе было не просто веселье – что-то освобождалось в ней, с каждым словом, с каждым глотком – как будто прежняя Алина, подавленная одиночеством, тихо отступала. И Дочери Заката это нравилось!

Она поставила чашу и посмотрела на Нулу серьёзно:

– Расскажи о вас. Как вы живёте? Как строите дома, добываете еду, разводите огонь?

– Сегодня у тебя будет много открытий, – пообещала Нула. – Но сначала я приведу в порядок твои волосы.

Алина машинально провела рукой по спутанным прядям.

– У меня даже расчёски нет…

– Тебе нужно больше, чем расчёска, – сказала Нула, уже распутывая прядь. – Им нужна живительная мазь. Она из орехов, трав и масел. Поможет.

– Я… никогда особо не ухаживала за своими волосами, – пробормотала Алина.

– А зря, – Нула ласково перебирала медные пряди. – У тебя прекрасный цвет волос.

Алина отвела взгляд.

– Рыжие волосы – это разве прекрасно?.. – прошептала она.

С детства слышала другое. Насмешки. Прозвища. Морковка. Бесстыжая. Рыжуха…

Но Нула смотрела на неё с нежностью и восхищалась такой красотой медных волос.

– Ты – Дочь Заката, – сказала она. – Твои волосы – как солнечный свет, прощающийся с днём. Такие бывают только у тех, кого небо поцеловало.

У Алины сжало в горле. «Дочь Заката…» – повторила она шёпотом.

Она молча кивнула. В груди разливалось тёплое чувство – новое, хрупкое, будто кто-то осторожно согревал её изнутри.

– Спасибо… – прошептала она. – Обо мне никто так не заботился.

– А как иначе? – улыбнулась Нула. – Как не позаботиться о Дочери Заката?

Алина передёрнула плечами. Этот мир продолжал её удивлять – постепенно, словно мелкий дождь, что капает долго и осторожно, впитываясь в землю и меняя её облик. Ещё вчера она чувствовала себя здесь потерянной – чужой в другом времени, другой жизни. А сегодня уже сидела на плетёной циновке у входа в хижину и слушала, как охотница на змей говорит о своей профессии с такой лёгкостью и вдохновенностью, с какой где-то дома кто-то бы говорил о выпечке хлеба.

Она вдруг поняла: здесь люди не просто выживают. Они живут.

Не бегут от страха – идут к жизни. Не прячутся в себе – доверяют другим. Заботятся друг о друге. И в этой простоте было что-то неодолимо настоящее.

Алина хотела было задать ещё вопрос, когда рядом зашуршала ткань, и Нула улыбнулась – тем выражением, которое не требует слов.

– Ты сегодня особенно светишься, Дочь Заката, – прошептала она, и голос её звучал почти благословением. – Как будто солнце решило остаться в твоём лице и твоих волосах.

Нула села ближе, взяла в руки глиняную чашу с ароматной мазью и бережно окунула пальцы в её густую смесь.

– Позволь мне привести твои волосы в порядок. Это часть заботы о теле человека, которого никогда не было и никогда не будет. Мы уникальны, словно одна единственная звезда на ночном небе – неповторимы и светим своим особым светом. И, к тому же, это приятно, – добавила она с нежной усмешкой, словно подмигивая.

Алина чуть кивнула, удивлённая своей собственной готовностью довериться.

Пальцы Нулы легко скользили по прядям, втирая целебные масла. Запах трав, древесной смолы и тёплого ветра наполнял воздух, как будто сама земля наклонялась, чтобы приласкать. Где-то снаружи щебетали птицы, издали доносился смех детей и мерный стук, словно кто-то плёл корзину или чинил стену.

– Смотри, – шёпотом сказала Нула, – твои волосы уже отвечают нам.

Алина медленно провела рукой по кудрям. То, что раньше казалось ей сухим и непокорным, теперь мягко спадало на плечи – упругими волнами, тёплыми, живыми. Цвет играл оттенками меди, золота и янтаря, словно в ней самой пробуждалось солнце.

Она не находила слов. Только глядела в деревянную чашу с водой, отражение в которой впервые в жизни казалось ей красивым.

– Ты стала похожа на богиню любви, – с благоговением прошептала Нула.

В её голосе не было ни лести, ни преувеличений – только чистое восхищение.

Алина смутилась, отвела взгляд и тихо пробормотала:

– Я просто серая мышка…

Слова, привычные с детства, словно мягкий покров скромности, которым её обучали.

Но внутри, где-то глубоко, сердце трепетало от неожиданного тепла – от того, что кто-то увидел в ней больше, чем худенькую бледненькую девочку.

– А теперь… – голос Нулы стал игривым, – ты готова к налобной повязке. Я подберу цвет, который скажет всем: она под нашей защитой.

Из хижины она вынесла полоски обработанной змеиной кожи. Они мерцали в свете утреннего солнца – словно драгоценности, добытые мастером.

– Вот этот, – сказала Нула, приложив изумрудную ленту к волосам Алины. – Он подчёркивает твои глаза и заставляет их светиться. А твои волосы – как закат над рекой. Ведь ты – Дочь Заката.

Она протянула круглое медное зеркальце, отполированное до блеска.

Алина взглянула на своё отражение и затаила дыхание, словно впервые увидела себя.

– Ты наш гость, Дочь Заката. И эта налобная повязка скажет всем: ты под защитой племени, и никто не посмеет навредить тебе.

Алина прикоснулась к гладкой коже. Её пальцы дрожали – от благодарности.

– Спасибо, Нула, – тихо прошептала она.

Эти слова были просты, но вес их был велик. Потому что впервые за долгое время она чувствовала: о ней заботятся. Не по долгу, не из жалости – по доброй воле. Как о близком. Как о родной.

Нула протянула ей руку, помогая встать. Её тёплая ладонь, пахнущая травами и древесной смолой, придала уверенности.

– А теперь пойдём, – сказала она, – я покажу тебе наше селение. Ты увидишь, чем живёт племя. И ты поймёшь, как тебе здесь рады.

Алина кивнула. Сердце её наполнялось странным, но сладким чувством – будто жизнь не просто продолжается, а начинается заново.

глава 6

Добро не делает беднее

Они шли между хижинами.

Но в этот момент, словно гром среди ясного неба, из-за ближайших кустов резко выскочил Гулама – яростный и непреклонный, с копьём в руках. Он поставил себя на их пути, как каменная стена, твёрдая и опасная.

– Куда это вы собрались? – его голос прозвучал властно, с тенью угрозы.

Нула не растерялась. Спокойно подняла руку в знак приветствия, и на её лице играла уверенность, как гладь на поверхности тихого озера.

– Гулама, да будет день твой сегодня успешен, – произнесла она мягко, словно встречала старого знакомого. – Что-то случилось?

Гулама нахмурился, глаза его пылали подозрением. Он посмотрел на Алину, и в его взгляде звучала неприязнь. Вдруг резко схватил Нулу за плечо и оттеснил в сторону, прошептав со злобой:

– Она принесёт беду! Не может здесь оставаться! Она – посланница бога Бездны, пришла забрать нашего Вождя!

Слова повисли в воздухе, как холодный туман, сгущая тьму сомнений. Но Нула не дрогнула. Она вырвала плечо из захвата, и её глаза вспыхнули огнём твёрдости. Никто, даже Гулама, не мог ей диктовать, что делать.

– Что ты выдумываешь, Гулама? – её голос прозвучал твердо, – Ты же видел, как Вождь признал её гостьей племени.

Гулама сжал губы, в его взгляде всё ещё мерцала тень сомнения, но Нула стояла неподвижно, не отводя глаз.

Он молчал, но искра недоверия не гасла. Пауза затянулась.

– Пусть будет так, – наконец сказал он, гордо подняв голову, не сводя глаз с глаз Нулы. – Но помни: я не доверяю ей.

Нула встретила его взгляд с гордостью и решимостью.

– Пусть будет так, – ответила она, и в этих словах уже не требовалось подтверждений.

Гулама медленно удалился, время от времени оглядываясь.

Ситуация уладилась, но искры недоверия продолжали мерцать в воздухе, словно молнии в высоких грозовых облаках. Хотя Гулама уступил, Алина чувствовала, что не так просто ей будет завоевать доверие этого юноши. Но сейчас она была под защитой Нулы, и это придавало ей уверености.

Над головами рассыпались зелёные кроны деревьев, сквозь которые пробивались золотистые лучи солнца. В воздухе витал аромат свежесобранных трав, смешанный с лёгким дымком от костров. Где-то неподалёку раздавался весёлый детский смех, слышались голоса женщин, обсуждавших дела, и размеренный стук деревянных пестиков о каменные ступки. Мужчины что-то активно обсуждали. Селение дышало.

Алина шагала, чувствуя под босыми ногами тёплую землю. Её рыжие волосы мягко спадали волнами, поблёскивая медным отливом на солнце. Теперь они были гладкими, струящимися, не торчали в разные стороны, как раньше. Она ощущала, будто этот мир принимает её, и ей становится здесь уютно.

– Скажи, Нула, – внезапно проговорила Алина, голос дрожал от нахлынувших чувств, – почему вы так радушно приняли меня, хотя я чужая?

Нула посмотрела на неё с теплотой. Тёмные глаза её мягко светились на загорелом лице, а длинные косы, украшенные костяными бусинами, качались при каждом шаге.

– У нас такая традиция, – ответила она спокойно. – Накорми странника, позаботься о нём, и только потом спрашивай. Это закон предков. Наш Вождь – мудрый человек, прожил много зим и знает: сердце говорит больше, чем слова. А твоё сердце… доброе и тёплое, как угли в нашем очаге. С тобой тепло и мягко.

Алина замедлила шаг, с трудом сглотнув комок в горле. В груди защемило болью.

– Какая замечательная традиция… – прошептала она, опустив взгляд. Ей стало грустно и голос дрогнул: – В нашем мире, хоть он и высокотехнологичен, люди часто равнодушны друг к другу… и к животным тоже.

Нула нахмурилась, её лицо выразило искреннее удивление.

– Почему? – тихо спросила она.

Алина горько улыбнулась.

– В нашем мире главное – это деньги.

– Что такое деньги? – спросила Нула, глядя с любопытством.

Алина задумалась, подбирая слова. Как объяснить то, что для неё привычно, а для Нулы – загадка?

– Представь, – начала она, – что у вас есть редкие золотые камешки. Люди решили, что они бесценны. Чтобы получить их, люди работают, меняют на еду, одежду, жильё. Но со временем все стали думать: чем больше у тебя этих камешков, тем ты важнее. И многие забыли, что действительно важно.

Нула долго молчала, погружённая в мысли. Затем серьёзно посмотрела на Алину.

– Значит, у вас не важно какое сердце? Главное – сколько камешков?

Алина кивнула, и грусть накрыла её сново.

– К сожалению, да. Конечно, есть добрые люди. Но часто забота и дружба измеряются выгодой.

Нула покачала головой, словно не веря своим ушам.

– Это… странно, – тихо сказала она, оглядывая селение, где мужчины и женщины смеялись, работали вместе, делились пищей и вещами. – У нас, если кто-то поймал много рыбы, он делится со всеми. Если у кого-то родился ребёнок – вся деревня помогает его растить. Если кто-то заболел – его лечат. И никто не считает, что стал беднее от того, что поделился.

Алина опустила взгляд, впитывая эти простые, но глубокие слова.

– В вашем мире… люди по-настоящему живут, – прошептала она.

Нула улыбнулась и мягко взяла её за руку.

– А ты теперь часть этого мира. И у нас ты найдёшь своё любимое занятие во благо остальным. Тут иначе нельзя. Такие у нас тут традиции.

В самом центре деревни кипела жизнь. Женщины, одетые в простые, но искусно сплетённые из растительных волокон одежды, готовили обед. В больших глиняных котлах, подвешенных над кострами, булькали ароматные похлёбки, источая тёплый запах трав и кореньев. Мужчины неподалёку чинили плетёные ловушки, а дети с визгом носились вокруг, играя в весёлую затею.

Алина огляделась, поражённая гармонией этого мира.

– Как это для меня непривычно! – воскликнула она. – Но это прекрасно!

Нула, стоявшая рядом, вопросительно наклонила голову, её тёмные глаза сверкнули интересом.

– Что именно?

– Вы похожи на муравьёв в муравейнике, – задумчиво сказала Алина, наблюдая, как одна женщина аккуратно нарезала листья для целебного настоя, а другая, не отвлекаясь от работы, протянула ей свежесобранные травы. – Каждый выполняет свою роль, и все работают вместе, чтобы всем было хорошо.

Нула усмехнулась, но в её взгляде промелькнуло некое предчувствие.

– Я так поняла, что у вас это не так?

Алина вздохнула, подбирая слова.

– У нас есть большие предприятия и заводы, где люди создают вещи для многих других. Там они работают вместе и получают за это деньги. Но вне работы… каждый живёт в своём отдельном мирке. Он сам заботится о себе, сам готовит пищу, сам добывает воду, одежду, жильё – за деньги, которые заработал.

Нула нахмурилась, словно осмысливая услышанное, потом задумчиво покачала головой.

– Как это странно! Это совсем невыгодно.

Алина посмотрела на неё с интересом:

– Почему?

Нула развела руками:

– Ведь у каждого человека есть свои способности. Один умеет хорошо ловить рыбу, другой – приготовить её. Кто-то знает, как добыть нити из льна и крапивы, а кто-то умеет ткать прочную ткань. Если каждый занимается тем, в чём силён, это приносит пользу всем.

Алина прикусила губу. Эти простые слова неожиданно задели что-то глубоко в ней. Почему в её мире всё так сложно? Почему там, если ты не умеешь готовить или строить дом, никто не поможет просто так, а всё сводится к деньгам?

Она перевела взгляд на людей, работающих вместе, и почувствовала странное тепло. Они жили в единстве, у каждого было своё место.

– Я хочу учиться, – вдруг сказала она, голос дрожал от решимости.

Нула удивлённо посмотрела на неё:

– Учиться?

– Да! – Алина глубоко вдохнула, собираясь с духом. – Я хочу узнать, как жить так, как вы. Как добывать еду, делать одежду, заботиться о себе и о других. В моём мире… без магазинов, без машин, без электричества – я бы не смогла прожить и дня, – прошептала она, будто признаваясь в чём-то стыдном. – А здесь люди умеют всё: от добычи воды до пошива одежды. Даже если останется один… он не пропадёт.

Она подняла глаза и, уже смелее, добавила:

– Я хочу научиться так жить. Не только выживать – а быть нужной. Быть частью.

В глазах Нулы вспыхнуло восхищение.

– Тогда ты на верном пути, Дочь Заката. Я научу тебя всему, что знаю.

глава 7

Чтобы дотянуться до великого, сначала напитай душу знанием.

Утро было холодным. Земля уже отдала своё ночное тепло небу, и над деревней клубилась лёгкая дымка. Ветер пробегал сквозь деревья, напевая прохладные напевы, и приносил с собой свежесть, от которой хотелось плотнее закутаться в себя.

Алина поёжилась и обняла руками плечи.

Она взглянула на Нулу – та будто бы не чувствовала холода. Лёгкая накидка из мягких растительных волокон не выглядела тёплой.

Нула остановилась, повернулась к ней. В её глазах светилась тёплая, ничем не обременённая забота.

– Ты замёрзла, Дочь Заката? – в её голосе не было ни тени упрёка, лишь тихая, тёплая забота.

Алина молча кивнула. Туника на ней была не тоньше, чем у Нулы, но она не привыкла встречать рассвет на ногах – даже в тёплое время. Сырой воздух раннего утра пробирался под ткань, тревожа тело и память, словно напоминая: она всё ещё гостья в этом мире.

– Твой мир, должно быть, тёплый, – Нула мягко коснулась её плеча. – Но здесь тебе нужно другое. Пойдём.

Они вернулись в свою хижину. Здесь пахло сухими травами, древесной смолой и чем-то неуловимо родным.

Нула подошла к низкому сундуку, открыла его, достала тунику – длинную, тканую из тонкой шерсти. По краям – узоры, вытканные цветными нитями. Они напоминали ветви деревьев и бег ручья.

– Надень. Я сшила её сама. Ткань из шерстяных волокон – немного шершаво, но тепло и долго носится.

Алина провела пальцами по ткани. Та отозвалась теплом.

– Спасибо… она такая красивая. Ты и правда сама её сделала?

Нула кивнула.

– У нас это важно. Каждый умеет создавать. Это не просто одежда – это дар заботы.

Алина осторожно надела тунику. Она была чуть великовата, но в этой свободе было что-то уютное, как в объятии.

– Теперь тебе будет теплее, – улыбнулась Нула. – А теперь – пойдём. Нас ждёт первый урок.

Они вышли в утреннюю свежесть.

Туника мягко обнимала Алину, и впервые она почувствовала: даже одежда в этом мире несёт в себе доброту.

Они шли к небольшой расчищенной площадке, и Алина, кутаясь в тёплую ткань, ловила дыхание леса. Где-то пела птица. Листья шептались о чём-то невидимом.

– Перед тем как зажечь огонь, нужно подготовить для него дом, – сказала Нула и присела на корточки. Ладонью она провела по земле. – Огонь не любит беспорядка. Он не прощает легкомыслия.

Алина с трепетом смотрела, как та выстраивает круг из гладких камней.

– Они удержат пламя? – спросила она, держа в ладони тёплый на ощупь камешек.

– Да. Это граница. Даже огню нужны границы. Как и человеку.

Алина затаила дыхание. Она будто поняла что-то важное, даже если ещё не могла это выразить словами.

Когда всё было готово, Нула повернулась к ней:

– А теперь соберём пищу для огня. Он живой. Его нужно кормить по порядку: сначала – нежное, потом – крепкое. Запоминай: трут, растопка, дрова.

Они пошли в лес. Нула показывала:

– Вот – сухая трава, мох, древесные волокна. Это трут. Он загорается от самой малой искры.

Алина собрала пучок сухих трав. Он пахнул солнцем и землёй.

Следом – тонкие веточки. Нула объясняла:

– Это растопка. Без неё трут просто быстро вспыхнет и не будет никакого толку. Её кладут после трута, когда он уже дышит огнём.

– А дрова потом? – спросила Алина.

– Да. Но не сразу. Огонь должен вырасти, как дитя. А дрова – его взрослая пища. Им нужно терпение.

Алина кивала, впитывая каждое слово, как сказку. Как будто кто-то заботливый плёл для неё гнездо из знаний и тепла.