Шутки Богов. Смена позиций

С третьим ударом Небесного Гонга, который звучал только в особые дни, по центральному двору начали собираться зрители. Простые ученики секторы – в чётком строю. Представители родов – в навесах, обитых шёлком. Старейшины – в ложах, откуда открывался полный обзор на Церемониальную арену, выложенную из белого мрамора, на которой были выгравированы древние круги печатей – Кольца Чистой Воли.

Когда над ареной всплыли пять золотых фонарей, символизирующих Пять Пиков, и под небом пропел белый журавль – священный зверь секты, всё стало ясно. Состязание начинается. И среди сотен глаз, смотрящих на участников… Сегодня были и те, кто искал немого юношу, чей прогресс оборачивался угрозой и для родов, и для самих сект. Но пока он был всего лишь тенью среди множества, молчаливой фигурой в толпе – той самой “пушинкой”, которая могла обрушить гору.

Над Церемониальной ареной, где мраморные круги печатей казались выжженными на поверхности земли самим солнцем, царила почти священная тишина. Все места в ложах уже были заняты – и старейшины секты, и представители благородных домов, и даже те, кого не приглашали официально, но которых никто не осмелился выгнать. Каменные скамьи для обычных гостей заполнились плотной толпой, чьи взгляды неотрывно были устремлены на центр площадки.

И тогда, точно по ритму заранее отмеренного времени, один из старейшин секты Пяти Пиков Бессмертных – высокий седовласый мужчина в одежде из небесно-синего шёлка, украшенной нитями золота, поднялся на возвышение у северной стороны арены. Он стоял прямо перед Кольцом Истинного Призвания – кругом, где обычно проходила церемония допуска учеников к продвинутым уровням обучения. Старейшина был хорошо известен в секте как Се Хоён – хранитель древней дисциплины Внутреннего Пламени и один из самых строгих представителей Совета Старейшин. Его голос был чист, глубок и раскатист, как вода, падающая с горного утёса.

– Да услышат все собравшиеся! Начато Ежегодное Состязание Молодых Мастеров и Учеников Пяти Пиков Бессмертных! – Провозгласил он, и его голос, усиленный тонкой магической плетью звука, прокатился над ареной. – Пусть выйдут те, чьи сердца горят стремлением, чьё ядро наполнено духом прогресса, и чья воля не сломлена страхом поражения!

Под звуки барабанов и звон гонга с разных сторон арены начали выходить ученики и молодые мастера, одетые в лучшие тренировочные мантии своих дворов. Многие из них были потомками благородных семей, и их боевые одежды были украшены узорами, символизирующими их происхождение. Золотые нити в форме фениксов… Вышитые лотосы… Волны и драконьи когти… У каждого имелось и личное оружие, амулеты, защитные обереги. Они выстроились в организованные группы, каждая с гордой осанкой, словно отдельная фаланга. Но вдруг, когда уже почти весь первый поток участников занял свои места на отведённой части арены, внимание многих гостей, особенно из лож, привлекла странная фигура.

Немного в стороне от основной массы, у самого края начерченного на камне круга, уже стоял молодой парень. Он был одет в не свежую мантию официального ученика, а в потёртую, заметно заштопанную одежду – ту, что выдавали ученикам низшего ранга или помощникам мастеров. Его наряд не выделялся ничем. Даже наоборот – выглядел почти бедно по сравнению с богато украшенными боевыми одеяниями других. Но что по-настоящему выделяло его – это реакция остальных участников. Все стояли так, словно вокруг него была невидимая черта. И у всех наблюдающих за этим, возникло стойкое впечатление, что все участники инстинктивно держались от этого парня на расстоянии, как будто его присутствие само по себе нарушало привычный порядок. Некоторые украдкой косились в его сторону. Кто-то – шептался с соседом, едва заметно указывая на него подбородком.

При виде этой странности, в ложах благородных домов поднялся легкий шорох. Глава семьи Хваджон, сидящий в украшенном нефритом кресле в центральной ложе, не сводил взгляда с этой одинокой фигуры. Рядом с ним слегка ёрзал на стуле Хваджон Мунджэ, его внук, который уже нетерпеливо подпрыгивал, узнав знакомый силуэт. В ложах по соседству переглядывались.

– Это он? Тот самый немой? – Шепнул один из представителей дома Ён.

– Тот самый, что был принят старейшиной Йонг Мином под покровительство?

– Глупости. Просто жалкий слуга, наверное. Почему он здесь вообще стоит? Кто его туда пустил?

– Погоди… Если он стоит там… Значит, он допущен к состязанию…

И в этот момент настороженность усилилась. А старейшина Се Хоён, казалось, тоже заметив этого странного участника, на мгновение оборвал свой голос, и его тёмные глаза резко сузились. Но затем он продолжил, с чуть более напряжённой интонацией:

– Пусть же каждый, кто вступит в бой, покажет не только силу плоти и духа, но и чистоту воли. И пусть судит арена – беспристрастно и справедливо.

Когда барабаны стихли и ветер сорвал с неба пару лепестков цветущей вишни, всё затихло. И на краю этого безмолвия стоял тот, кого одни ждали, другие боялись, а третьи – не хотели замечать. Он был один, как и прежде. Но в его тишине уже слышался гул грядущей бури.

Как только последний аккорд гонга стих в воздухе, старейшина Се Хоён медленно поднял правую руку, и золотой свет, сотканный из духовной энергии, вспыхнул между его пальцами. Сверкающие нити сплелись в печать начала, и тут же центральный дуэльный круг, вырезанный на земле в виде сложной гексаграммы с вписанными в неё рунами и символами Дао, засветился мягким бело-серебристым светом.

– Первая пара – в круг! – Гулко прозвучал голос ещё одного судьи, пожилого мастера в мантии с серебряными облаками.

Из строя учеников выступили два молодых бойца. Один – стройный юноша с изящным лицом и медными волосами, по имени Чо Ёнха, представитель рода с давними связями в секте. Его боевое одеяние из плотного лососево-серого шелка украшал символ тигра на груди – знак родового духа-защитника. Он был известен как очень дисциплинированный и техничный маг-боец. Вторым вышел Пэк Вонъиль – угловатый, широкоплечий, с резкими чертами лица и запоминающимся шрамом над бровью. Его происхождение было скромным, но за упорство и выносливость наставники дали ему шанс. Он держал руки сжатыми в кулаки, в которых уже вспыхивали огненные волны духовной силы.

Оба вошли в круг, преклонили колени перед символами Дао в центре круга, и, поднявшись, одновременно приложили ладони к сердцу и низко поклонились судьям и друг другу.

– Дао призывает – начинайте! – Резкий хлопок ладони судьи по плоскому барабану стал сигналом. Чо Ёнха начал первым. Его пальцы чертили в воздухе плетение из семи линий, каждая из которых источала мягкий золотистый свет. Это был "Стиль Ветра и Охоты" – техника, сочетающая резкие перемещения с точечными выпадами энергетических кинжалов. Почти неуловимо для глаза он сделал шаг вперёд, и в ту же секунду три кинжала из чистой духовной энергии метнулись в грудь противника.

Пэк Вонъиль прибег к земле. Он резко ударил по печати под ногами, и из земли тут же вырос щит из спрессованного огненного туфа, блокируя летящие в него кинжалы. Пыль и пепел закружились в воздухе.

– Хм… хорошо контролирует элемент Земли. – Тут же прошептал один из мастеров в ложе старейшин.

Чо, не давая противнику времени, скользнул вбок, оставляя за собой след из светящейся энергии – его техника движения была основана на Духе Небесного Журавля, позволяющей менять направление в одно касание. Он исчез из поля зрения и появился у левого плеча Пэка, одновременно нанося удар кулаком, наполненным сжатыми волнами Ветра.

Но Пэк ожидал подвоха. Его ладони вспыхнули оранжевым, и он с силой ударил в сторону, выпуская огненный взрыв – почти как импульсное поле, отбрасывающее всё в радиусе нескольких шагов. Чо отлетел назад, но в воздухе его тело, окружённое плащом золотистых перьев, резко замедлило падение, словно он действительно стал лёгок, как птица.

Он опустился на землю почти беззвучно, и теперь оба бойца тяжело дышали. Их тела уже были испачканы пылью, а мантии порваны в нескольких местах. Но огонь в глазах горел сильнее, чем в начале.

Зрители не отрывали глаз от всего происходящего на этой своеобразной арене. Многие молодые ученики сжимали кулаки, узнавая в техниках приёмы, которые сами ещё не могли повторить. И решающим моментом стал синхронный рывок обоих. Чо собрал в ладони энергию ветра, усиливая свою технику “Песнь Стального Пера”, которая формировала клинок из концентрированной воздушной энергии. Пэк же использовал Технику Огненного Копья, усиленного сердцем огня из собственного ядра.

Два бойца ринулись друг на друга, оставляя за собой вспышки света, словно кометы на столкновении орбит. Их удары встретились в самом центре круга, и от соприкосновения раздался гром, а из дуэльной зоны вырвался импульс духа, от которого вздрогнули даже барьерные печати, охранявшие зрителей.

А когда пыль улеглась, оба стояли друг напротив друга, тяжело дыша, оружие из энергии начало рассыпаться на искры. Через мгновение Пэк рухнул на колени, а Чо с трудом удержался на ногах. Судья немедленно поднял руку:

– Победитель… Чо Ёнха из Дома Чо. Ученик первой ступени школы Ветра и Света.

И тут же по арене прокатились волной аплодисменты. Но даже в этом звуке некоторые взгляды вновь обратились к фигуре в старом наряде – к тому, кто ещё не выходил, но стоял на границе круга, как безмолвное напоминание, что настоящий бой ещё впереди.

Глава семьи Хваджон, старый и седовласый Ёнсан, сидел в специально отведённой ложи для почётных гостей, откуда открывался идеальный обзор на весь дуэльный круг и прилегающие к нему секции для участников. Сейчас он был один. Так как его внук уже сбежал к своим товарищам по занятиям. Его мантия с золотыми драконами и белыми журавлями на чернильно-синем шёлке мерцала в солнечном свете, но сам старик был сосредоточен не на бою, что только что закончился, и не на бурно обсуждающих его зрителях, а на одной-единственной фигуре – той, что стояла в тени ближайшего столба с вырезанными печатями.

Он уже много раз участвовал в подобных мероприятиях. Он видел, как дрожали руки даже у отпрысков знатнейших родов, как вспотевшие ладони юных мастеров вытирались о расшитые мантии, как судорожно выдыхали они, прежде чем сделать шаг в круг. Но сейчас его внимание приковал немой слуга, по-прежнему называемый “просто Андом Реем” – парень, который не должен был здесь находиться. По мнению большинства. Слуга. Ущербный. Немой. Простолюдин.

И всё же, он стоял в стороне, будто наблюдал за чем-то, что его совершенно не касалось. Его одежда была простой, изношенной, выцветшей, явно не из числа тех мантии, что полагались участникам подобных состязаний. Но он даже не пытался выглядеть значимее, не старался расправить плечи, не бросал вызов взглядами. Напротив – в его облике читалась полная отрешённость, будто всё происходящее вокруг не стоило ни капли его внимания. И это настораживало.

Подумав об этом, глава семьи Хваджон медленно прищурился, опираясь на потёртое деревянное подлокотник кресла. Он уловил взглядом, как один из участников, проходя мимо, пренебрежительно задел плечом Анда Рея, бросив в его сторону фразу, сопровождаемую усмешками нескольких других юных мастеров. Но тот не отреагировал вовсе. Ни едва заметным поворотом головы, ни движением рук, ни хотя бы напряжением тела. Ни злобы, ни страха, ни нервозности – лишь безмолвная тень спокойствия, в которой утопал он сам.

Старик наблюдал за этим с возрастающим вниманием. Всё это – безмолвие, собранность, полная невозмутимость – сейчас вызывало у него странное ощущение, как если бы перед ним стоял не ученик, не слуга, и даже не воин, а… Нечто иное. Нечто, что привыкло быть в эпицентре бури, но оставаться в её глазу – в тишине.

– …Пугающе хладнокровен… – Глухо пробормотал он себе под нос.

– Простите, господин? – Тут же наклонился один из слуг, стоящих позади.

Ёнсан лишь отмахнулся. Ему не нужно было объяснять, что чувствует человек, что видел десятки боёв, сражений, даже войн, и научился отличать пустую браваду от истинного спокойствия. Именно в этот момент в его памяти всплыли воспоминания о тех старых мастерах, что ушли в легенды. Все они в юности обладали такой же чертой – ледяным самообладанием.

Потом он перевёл взгляд на остальных участников – юноши и девушки, некоторые поглядывали в сторону Анда Рея, кто-то хмуро, кто-то с высокомерным прищуром, а кто-то даже с завистливым выражением. Их нервозность легко читалась в том, как они переминались с ноги на ногу, сжимали кулаки, то и дело поправляли воротники или перчатки. А он… всё ещё стоял как монолитная скала. Ни единого движения. Ни одного лишнего вдоха.

“Если этот мальчишка действительно таков, как говорит мой внук… – подумал старик. – То он может быть способен перевернуть расстановку сил… даже в масштабах не только семьи Хваджон. Но и далеко за её пределами.”

Он всё также задумчиво откинулся назад, не отрывая взгляда от фигуры в простом, потёртом одеянии.

– Вот только… – Его губы дрогнули в тонкой усмешке. – Вот только кто же ты на самом деле, Анд Рей?

Пламя факелов, выстроенных вдоль гранитного круга арены, колебалось в такт дуновению ветра, разнося запах палёной пыли и травяных пилюль, которыми пользовались бойцы. В воздухе царила напряжённая тишина, нарушаемая лишь короткими выкриками комментаторов и шелестом одежды зрителей на деревянных скамьях.

На арене уже прошло три напряжённых поединка, в которых молодые мастера первой звезды ступали друг против друга, демонстрируя приёмы боевого искусства, усиленные магическими плетениями. Сражения были красивыми, энергичными, хотя ни один из них пока не привёл в восторг знающих гостей. Победители гордо покидали круг, проигравшие сдержанно склоняли головы, унося на себе не только раны, но и уроки. И всё шло по привычному, выверенному сценарию… Пока один из старейшин секты – худой, с резко очерченным лицом, в мантии с вышивкой пяти горных пиков, не вышел на край арены, подняв руку и подавая знак тишины.

– Следующий бой… – Произнёс он с заметной усталостью и странной ноткой холодной иронии в голосе. – Состоится между учеником внешнего круга – Андом Реем… и старшим учеником внутреннего круга – Хан Доули.

Гул прокатился по трибунам. Некоторым зрителям даже пришлось переспрашивать у соседей – не ослышались ли они. Другие лишь удивлённо переглянулись. Кто это вообще – Анд Рей? Простое, безродное имя. Не звучит. Не весит. Не запоминается.

А в манере, с которой старейшина произнёс это имя – особенно вкупе с почти демонстративной незаинтересованностью – чувствовалось то самое отношение, будто этот бой добавили для галочки, чтобы закрыть формальности. И… Не более того… Из ложи благородных семей раздались сдержанные смешки, а кто-то из сидящих ближе к арене с усмешкой бросил:

– А, это тот самый слуга, что с мечами изображал кунг-фу перед садом лекарственных трав.

На дуэльной площадке, скрипя сандалиями по каменному полу, появился Хан Доул. Высокий, плечистый, с ярко-красным шарфом, как носили старшие ученики боевого зала внутреннего круга. Он был красив, его лицо излучало уверенность, а движения – силу, отточенную в сотнях тренировок. Он встал в центр круга и огляделся, а наглая ухмылка уже кривила его губы.

– Это шутка? – Громко проговорил он, повернувшись в сторону старейшины. – Вы уверены, что не перепутали? Я пришёл на состязание, а не на уборку кухонных котлов!

Толпа участников снова зашевелилась. Кто-то прыснул от смеха, кто-то хмыкнул, а кто-то явно с интересом уставился в сторону фигуры, что медленно, спокойно, без суеты вышла из тени столба. Анд Рей. В поношенной мантии, без рода, без имени, без громких фанфар. Его шаги были лёгкими, почти неслышимыми. Ни один мускул на лице не дрогнул. Ни один взгляд не был отведён в сторону.

Он просто шёл – и в этой походке было нечто, что не понимал никто, кроме тех, кто хоть раз стоял на границе жизни и смерти. Собранность. Готовность. Принятие. Хан Доул рассмеялся громче:

– Если я его сейчас ненароком задену, меня не обвинят в жестокости к… этому?

Старейшина, стоявший сбоку, не отреагировал. Он лишь кивнул, подавая знак. Начинайте. И в этот миг множество взглядов, что секунду назад были устремлены в сторону зала, где раздавали закуски, в сторону обсуждений среди знати, шуток, разговоров – плавно, один за другим, обратились к краю дуэльного круга. К тому, кто вышел без приглашений, без имени, но с каким-то странным, тревожащим спокойствием в глазах.

– Пусть это будет быстро. – Пробормотал кто-то.

Но в глубине ложи глава семьи Хваджон не моргнул. Он лишь медленно сжал подлокотник, а в уголках его глаз мелькнуло что-то острое и внимательное, будто он начал вглядываться не просто в бой – а в грядущий водораздел.

Раздался удар сигнального гонга. Тяжёлый звук, словно удар колокола в храме, прокатился над ареной, пронзая воздух и заставляя даже самых рассеянных зрителей повернуть головы к дуэльному кругу. Он ознаменовал начало поединка, но никто – никто – не ожидал, что бой продлится дольше нескольких мгновений. По крайней мере, не в пользу того, кто стоял в поношенной, потёртой мантии ученика внешнего круга. Не в пользу того, кто вышел без крика, без духа, без поддержки.

Анд Рей стоял спокойно. Без лишних движений. Он даже слегка поклонился – уважительно, как того требовал ритуал. В этом поклоне не было страха. Ни страха, ни колебаний. Только сдержанная собранность. Его противник, Хан Доул, лишь расхохотался. Громко, язвительно, демонстративно. Глядя не на Анда Рея, а – на зрителей.

– Посмотрите на него! Он ещё и кланяется! Молится, наверное, чтоб я его не покалечил… Ха-ха! Расслабься, слуга. Я не стану тратить на тебя магию. Просто забью тебя ногами, как ты заслужил!

Толпа отреагировала по-разному. Кто-то снова захихикал, кто-то – напрягся. Но сам Анд Рей всё ещё не двигался. Он просто смотрел – прямо в лицо противника. Взгляд был спокойным. Почти безэмоциональным. Таким взглядом смотрят те, кто уже прошёл через боль, и знает, чего бояться стоит, а чего – нет. И вот, Хан Доул двинулся. Мощно. Быстро. Прямолинейно.

– Хаааах! – Прорычал он, срываясь с места и бросаясь в атаку, словно хищник, решивший добить ослабленную добычу. Его шаги грохотали по каменному полу, он собирался ударить ногой в грудь, намереваясь выбросить немого парня с арены одним ударом. Но он не успел.

Его встретило… Простое движение руки… Медленное. Почти ленивое. Но в то же мгновение в воздухе вспыхнуло магическое сплетение – символ, изломанный узор, формируемый энергией. И на этом узоре засияло плетение магического меча, сформированный с поразительной точностью и скоростью. Он появился без крика, без призыва, без жеста угрозы. Просто… Он уже был. И в следующую долю мгновения – выстрелил вперёд.

– Что за…? – Только и выдохнул Хан Доул, уже на полпути, и только успел заметить, как прямо на него летит магический меч, созданный не “слабым слугой”, а тем, кто знал, как бить точно.

Удар. Магический клинок не пронзил тело, но сотряс духовную оболочку противника. Сгусток силы ударил точно в грудь, подняв Хан Доула в воздух, развернув его в воздухе, будто куклу. Он отлетел назад, как мешок с зерном, и перелетел через черту арены, с глухим стуком врезавшись в плоский каменный пол вне круга.

Зрители онемели. Все. Старейшина, наблюдавший бой, в первые секунды даже не понял того, что произошло. Он медленно опустил взгляд с пульсирующего в воздухе магического следа – туда, где в центре круга стоял Анд Рей, так и не сдвинувшийся с места. Его лицо не выражало ни ликования, ни злобы, ни даже мимолётной удовлетворённости. Он просто смотрел туда, где его противник пытался подняться, пошатываясь, с пеплом на груди. Толпа зашепталась. Кто-то вскрикнул. В ложах благородных – тишина. Один из торговцев, державший чашку с чаем, роняет её, не отводя взгляда от каменного круга. В одном из углов, младшие ученики переглядываются с круглым от изумления глазами. Кто-то шепчет:

– Но он ведь даже… не двигался…

Старейшина, тот самый судья поединка, тяжело сглотнул и, не веря собственным глазам, поднял руку.

– Победитель – ученик внешнего круга, Анд Рей.

И трибуны взорвались. Но не в виде аплодисментов. Пока ещё – шок. Неверие. Вопросы. Только один человек, сидящий в главной ложе с гербом семьи Хваджон, медленно кивнул. И это был Хваджон Ёнсан.

– Вот теперь вы понимаете, почему он мне интересен… – Прошептал он себе под нос, усмехнувшись только уголками своих тонких губ. А сам Андрей всё ещё стоял на месте. Спокойный. Безмолвный. Будто ожидал, что это только начало.

Хваджон Ёнсан всё ещё сидел в своей специально выделенной ложе, сплетённой из чёрного дерева, украшенной алыми узорами фениксов и символами благородного дома Хваджон. Он не двигался, но взгляд его, как у опытного охотника, скользил по аренe, не теряя ни одной детали. Он видел всё. Первым делом – сияющее лицо его внука, Хваджона Мунджэ, который, несмотря на строгий этикет, не мог сдержать восторга. Мальчишка радостно махал руками, подпрыгивал, шептал что-то своим новым друзьям, с энтузиазмом тыкая в сторону арены:

– Видели? Видели, как он его просто вынес? – С трудом сдерживая голос, восхищённо лепетал он. – Это же Анд Рей! Мой слуга! Он же настоящий мастер!

И в этот раз слово “слуга” прозвучало как вызов. Не издёвка, не принижение, а гордость. И старик Хваджон заметил это. Он даже чуть склонил голову, как будто про себя отметил. Хорошо. Мальчишка понял, что значит верность. Но радость внука была лишь первой нотой. Вторая была глубже, мрачнее, резче. И это было напряжение. Он перевёл взгляд на помост, где сидели старейшины секты Пяти Пиков Бессмертных, и, как опытный читатель лиц и тел, мгновенно понял. Там что-то произошло.

Раньше они выглядели сдержанными, но спокойными. Сейчас же в их поведении появилось едва уловимое – но яркое для тех, кто умеет видеть – напряжение. Старейшина с острыми скулами, в одежде цвета пепла, медленно склонился к сидевшему по левую сторону мастеру с сединой, и что-то негромко сказал, почти не двигая губами. Тот чуть дёрнул бровью, и, не отрывая взгляда от арены, и медленно, но весьма показательно, сжал кулаки на подлокотниках. Старший мастер Йонг Мин сидел прямо, но было заметно, как его дыхание чуть сбилось. Он будто ожидал чего-то, и получил это – но с оттенком тревоги.

И тогда глава семьи Хваджон понял. У этих старейшин был какой-то свой спор. Внутренний конфликт, скрытый от посторонних, но обнажившийся в миг, когда этот немой, “ущербный” парень уничтожил одного из старших учеников секты. Причём не просто одолел – сделал это с лёгкостью, с которой опытный мечник рубит сухую ветку.

“Вот оно…” – Промелькнуло в сознании Хваджона Ёнсана.

Он глубоко вдохнул, медленно откинулся в кресле, сцепил пальцы в замок на животе и внимательно посмотрел на стоявшего посреди арены Анда Рея. Парень по-прежнему стоял один, спокойный, с непроницаемым лицом. Словно чужой в этом торжестве гордости и эго.

“Так значит, – думал старик, – и среди них были те, кто считал его пустышкой. Ущербным. И проиграли.”

Он мог только догадываться, как остро сейчас скребёт по самолюбию этих мастеров поражение их ученика. И какой скрытый урон это нанесло всей внутренней иерархии секты. Ведь если пришлый, молчаливый, да ещё и безродный, так легко побеждает старшего ученика… Что это говорит о системе, которую они строили десятилетиями?

Йонсан усмехнулся. Тихо. Едва заметно. Идеальный момент, чтобы вложиться в этого парня. Вложиться и крепко привязать его к семье Хваджон. Пока они ещё не осознали, кого приняли в ряды своей секты.

В этот раз он даже не стал отвлекаться на следующий поединок. Всё его внимание было приковано к происходящему за сценой. Внутри душ. В скрытых взглядах и сжатых губах старейшин. Там, где за искрами боёв начинала полыхать настоящая война – война за влияние. И Анд Рей… Уже стал её центром.

Бои шли один за другим, и в зале царило напряжённое, почти электрическое ожидание. С каждым новым поединком атмосфера сгущалась – слишком уж многое теперь было поставлено на карту. Представители знатных домов, мастера других сект, торговцы, духовные наблюдатели – все они понимали, что нынешнее состязание уже не было просто игрой молодых учеников. Оно стало ареной, где зарождалась новая расстановка сил. И когда старейшина-судья, в одежде цвета запёкшейся крови, снова поднялся на помост и голосом, звучащим, словно удар в бронзовый гонг, произнёс:

– Анд Рей против Чжин Мо! – Присутствующие на трибунах зрители тотчас же притихли. Чжин Мо был не просто сильнее первого соперника. Он был серьёзным претендентом на попадание в тройку лучших. Ученик старшего наставника по боевой магии. Известный своим суровым нравом, хладнокровием и жёстким подходом к тренировкам. Его называли “тройной клинок” – за весьма хорошую способность формировать три боевых плетения магического меча почти без задержки. И он, в отличие от предыдущего насмешника, не недооценивал своего нового противника.