А где любовь под тенью Тадж Махала

– Ой, надо же! – воскликнула Юлька,вынимая из чемодана большое фото в рамке. – Мой молодой человек незаметно от меня положил мне фотку, где мы вместе. Чтоб я не сильно скучала одна без него, – из ее глаз брызнули слезы и она отвернулась, чтобы не расплакаться при мне. – Мы же с ним жили вместе. И всегда везде вместе. Даже вместе работали.

Я понимающе молчала. Здорово, когда у кого-то есть любовь, теплые чувства. Наверно, это очень тяжело расставаться с любым человеком. Я расталась с мамой и бабушкой. Но это другое. Немного даже позавидовала Юльке. Ведь ее кто-то там любит и ждет. Скучает по ней. Вот даже и фото положил, чтоб она не чувствовала разлуку… плохо быть одиноким.

Посмотрели на часы. Наше московское время около шести утра.

– Неужели часы придется переводить? – с испугом спросила Юлька, вытерев слезы.

– Да, наверно, иначе как же мы будем здесь ориентироваться.

Решили перевести пока только ее наручные. На телефоне не трогали. Пока не купим индийскую сим-карту, будем жить немножко дома, представляя, что сейчас творится на родине, который час.

Я вынула груши, кибиревские, с бабушкинского деревенского огорода. Угостила Юльку. Она покусала по бокам и выкинула в пакетик для мусора, что мы уже успели организовать. Мне как-то стало жалко, что она ест бесценный фрукт так не качественно и столько мяса остается. Пожадничала: сама остальное съем, ей больше груш не дам. Лучше чем-нибудь местным ее потом угощу.

Она тем временем вынула пакет с московскими конфетами. Я не отказалась, хотя и не жаждала их. Они оказались очень приторными, тянучими от нуги, прилипали на деснах, промеж расщелин и чавкали при соприкосновении зубов. Я давно привыкла к натуральным сладостям вроде изюма, фиников. Потому от второй «Коровки» отмахнулась.

Еще в моем рюкзаке прятались бабушкины домашние пирожки с начинкой. Но, вспомня груши, тут же передумала угощать ими. Это очень дорого, практически бесценно для меня – это последнее с родины, чтобы позволить и им оказаться в пакете с мусором. Пирожки мы готовили без соли и Юльке они могли не понравится. Этого допустить я не могла. Лучше не показывать, чем зазря потом обижаться на девушку.

Оделись. Накрасились. Допили воду, еще российскую, из бутылок. И с глубоким выдохом вылезли из дверей.

Общежитие жило полной дневной жизнью. Повсюду слышались голоса, звук туалетных рычащих вентиляторов, музыка, стук дверей.

– Кого бы спросить? – таращились по сторонам. – Знает ли здесь кто-нибудь русский или хотя бы английский?

На чудо, что здесь услышишь русскую речь, мы даже не надеялись.

Тут слева открылась одна дверь и из нее показалась симпатичная брюнетка, одетая на индийский манер: белая в мелкий цветочек кофта с разрезами по бокам, джинсы и шлепки. Направилась в нашу сторону. Ее улыбка нас обнадежила:

– Хай! – поздоровалась. Мы ответили. – Вер ар ю фром – откуда?

– Раша.

– Ой! Вы русские! – вдруг выпалила она.

Мы как вкопанные. Индианка (а она вполне на нее смахивала) довольно чисто говорит по-русски. Да еще тут! В Индии. В Агре! Не могли прийти в себя.

– Да… А ты… вы… русский знаешь?!

Она засмеялась.

– Тут многие знают. Я Динара. Из Туркмении.

Мы прям вздохнули с облегчением: мы не одиноки. Это почти свои. Родные.

– Наташа. Юля.

– Очень приятно.

Мы так обрадовались своему спасению, что готовы были прям сейчас броситься ей на шею и просить помощи. Она казалась уже здесь обосновавшейся и наверно знает, где можно приобрести воды и прочее. У нас ведь и замка не было, чтоб дверь запереть.

– Динар, а ты знаешь, где тут магазин, что ли… – не смело спросила я.

– Нам бы воды купить. А мы не знаем. Боимся даже выйти, – добавила Юлька.

– Да тут рядом, в любую сторону, – бросила новая знакомая. – Только я сейчас спешу. Потом как-нибудь.

Мы так и сникли. Она это заметила и поспешила нас успокоить.

– Там вон внизу, – указала рукой вниз. Там как раз дверь открывалась. – Живут девчонки с Грузии. А вон в той комнате рядом с ними – с Украины девочка. Да тут вообще все уже все знают. Спросите.

И убежала. Нам полегчало. Уже не чувствовали себя брошенными чужаками, как пять минут назад. Жизнь налаживается.

Откуда ни возьмись появилась живая девчонка с хитро сощуренными глазами. Тоже поздоровалась. Оказалась из Японии. Я удивилась, потому что не ожидала, что Япония, сама по себе страна азиатская и экзотическая, может интересоваться другой азиатской экзотической. Хотя тут же поразмышляла об относительности экзотичности. Россия по отношению к той же Японии или Индии тоже диковина.

Девушка представилась Акедой, узнала, что у нас нет замка и предложила временно свой, пока мы не купим. Сбегала в свою комнату – жила на нашем же этаже. Через минуту мы могли с радостью покинуть свою квартирку и отправиться на поиски новых друзей, что жили этажом ниже.

И уже готовые встретили еще двух узкоглазеньких девчонок. Баярма и Цельмек оказались из Монголии. Цельмек держала в руках только что купленную бутылку с водой. И мы сразу бросились с расспросами, где, почем. Удивление наше усилилось, когда узнали, что монголки понимают русский и даже немного говорят на нем. Монголия, оказывается, большая фанатка русских звезд, кино, телепередач и пишут они кириллицей.

– Пятнадцать рупий бутылка, – сказала нам Цельмек с мягким акцентом.

Мы вздохнули, потому что ожидали нечто занебесное.

– А может ты нам денег разменяешь? – вытащили мы по пятисотке.

– О, да вы очень богатые! – засмеялись девчонки. – У нас таких нет. Мы когда ехали сюда через Японию, у нас на границе все доллары отобрали – сказали, что мы едем сюда стать проститутками – и мы сюда нищие приехали. Теперь просим у института, чтоб нам пораньше стипендию выдали. Из дома ждем перевода по Вестерн Юнион. Но вы не бойтесь. В магазине вам разменяют.

Монголки приехали двумя неделями раньше нас и уже ходили на занятия. Мы еще не знали что нам делать. К тому же еще надо разыскать Сашу. Где он и как устроился.

Снизу нам уже махали рукой и кричали приветы. Всем любопытно было узнать, кто новенький приехал, откуда. Пошли знакомиться.

Украинку звали Таней. Она сразу предложила нам угоститься гречневой кашей «Быстров». За три секунды поплакалась, что у нее на австрийских авиалиниях отобрали все медикаменты. Указала на раздутую от герпеса верхнюю губу (я тут же расписала об удивительных качествах корвалола и уже вечером вручила ей). Похвалилась, что ее зачислили в двухсотую продвинутую группу и уже дают домашние задания.

– Ешьте, это вкусно, – протянула с соседней койки распакованный пакет с индийской сухой и острой закуской. – Моя соседка Тануджа с Маврикия это обожает.

Из вежливости я угостилась щепоткой. Мне доводилось это и раньше есть. Не в восторге.

Сразу же мы перешли в соседнюю комнату, где познакомились с Ириной и Ией. Грузинками. Они курили и допивали утренний кофе, блаженно рассиживаясь на матрасах нога на ногу.

Не успела еще изучить их характер, как девчонки убежали на занятия, пообещав встретиться в обеденый перерыв.

С Мадиной с Таджикистана, тучной старой девой со свирепым взглядом, и остальными мы познакомились позже в столовой.

Мы стояли всей русскоговорящей компанией у главных институтских ворот и ждали ребят. Мадина в своем пестром таджикском платье по щиколотку. Таня в бейсболке, с двумя бараночками из-под нее, в джинсах (я ужасалась, как она в них не вспрела) и в топике с полуголой спиной – смело! Ирина тоже жарилась в джинсах, а Ия оголила колени короткой юбкой и обширная грудь просвечивалась черной паутинной кофточкой в обтяжку. Юлька со всей наглостью провинциальной простоты напялила детское короткое платьице а-ля 80-х, с пришитыми побрякушками на груди. Вместе с Ией они обе одели высокие каблуки. Я постеснялась одеть на себя свои откровенные топики, что привезла, ожидая жару. Но здесь все уж очень дивились нам. Довольствовалась бриджами высвеченного кремового цвета и футболкой.

Сикоди – охранники, кто сидел, кто стоял, пялились на нас во все глаза. Новая культура, новые девки. Все до жути интересно. Таня с Мадиной попросили сходить за Зфаром и Сашей. Один из охранников пошел в мужское общежите позвать. Теперь мы ждали. По дороге проезжали велосипедисты, мотоциклисты, как правило по двое-трое на сиденье. И все смотрели не на дорогу.

Мы с Юлькой спросили, как здесь можно купить местную симку, какого оператора выбрать, что выгодней и дешевле.

– Не знаю, – сказала Таня, – у кого-то Airtel, у кого-то Hutch, а денги все-равно улетают. Положила 250 рупий и через два дня уже нет. Всем надо позвонить или смс послать. Так что без разницы. У меня вообще симка делийская, мне здесь не выгодно по ней. Тоже буду покупать местную, агровскую.

– Надо чтоб купить симку, разрешение получить у Хариша, – добавила Мадина.

– Мы заявление написали и две недели ждали, – добавила хорошо знавшая русский Ия.

– А кто такой Хариш? – спросила я. – И где его искать?

– Так, он всем заведует бумажным. Сейчас все равно к нему пойдете.

– Вы еще поедете фотографироваться и в полицейский участок. А потом вам выдадут студенческий.

– А когда учиться начнем? В какой группе? – горела любопытсвом Юлька.

Почти хором:

– Тестирование сначала. Письменно грамматика, а потом устно. И уж потом решат, куда вас определить. А пока гуляйте. Можете ходить в любую группу или вообще не ходить на занятия.

Но мы приехали освоить хинди индийской методикой скоростного обучения и просто изнемогали от нетерпения приступить как можно быстрее.

Сквозь пыльную дымку плавящегося воздуха показались силуэты. Один был мне знаком с детства. Другой сухой, жилистый, казался высоким, хотя с Сашей примерно одного роста.

– Привет! – послышалось кругом.

– Саша, Россия.

– Мадина, Таджикистан.

– Таня, Киев.

– Ия,Ирина, Грузия.

– Зафар, Узбекистан.

– Наташа. Юля.

– Живой? – пощупали мы с Юлькой Сашины мышцы на руках. – Как там устроился?

– Пока один в комнате. Вон, кстати мой балкон, – указал на резцы где-то на углу четвертого этажа.

Гурьбой пошли в здание интситута. Внутри скучный,темный, мрачный, но прохладный от резвящихся в потолке панкхов – вентиляторов.

Прошли по коридору и поднялись на второй этаж, где находились классы обучения видешей – иностранцев, и администрация нашего иностранного отделения. Мы трое зашли в комнату с картой мира на стене. Другие разошлись на занятие. Но через минут пять вернулась Таня. Ей надо было расспросить Хариша, выского приятного на вид усатого мужика, когда она с кем-то еще поедет в полицейский участок регистрироваться. Он сказал ей, что потом с урока, когда все будет готово, ее позовут.

Дал нам бланки заявлений, напечатанных на хинди и английском. Спрашивая друг друга, что там написано и стараясь списать слово в слово, кроме имен и фамилий, марали ручками чистые листы. То и дело заставляли Юльку по-английски переспрашивать усатого и другого низенького с прилизанными волосами что тут писать. Иногда сами на ломаном хинди. А потом разбирались втроем, что же он ответил. Но общая суть была в том, чтобы написать, что принимаешь условия обучения и проживания под патронажем санстхана – института.

– И когда нам можно учиться, в какой группе? – спросили мы уже этого высокого.

Я тогда так и не поняла, что он и есть Хариш.

– Нам надо в полицию ехать?

– Потом, потом, – махнул неопределенно рукой. И мы вышли из кабинета растерянные, без особых целей и планов.

Из соседнего класа выскочил возбужденный чем-то Зафар:

– Идите быстрей на первый этаж в кассу. Получайте стипендию!

– Какую стипендию? – не поняли мы. – Мы же только сегодня ночью приехали.

– Все равно сходите. Всем дают. Может вам тоже есть.

С вытаращенными глазами попросили проводить нас до кассы.

Скромно забившись в уголок возле окошечка, спросили крупную голову с начинающей лысиной:

– Степенд?

– Коун – кто?

– Александ, Наталья, Юлия, Саб Рус се – все русские.

– По одному, – перебил он.

И мы повторили по очереди наши имена, сказав, что все трое из России.

Он полез в амбарную книгу и там напротив наших имен оказалась четырехзначная цифра.

– Уау?! – мы отсчитывали по полторы тысячи (или 1650).

Нам уже насчитали, хотя мы ни дня не проучились. Снова богачи! К своим девяти тысячам на двоих прибавились еще три.

5

Сегодня после обеда всей кампанией собирались поехать на какой-то рынок Раджа ка Манди. Для нас это название означало тоже, что и абра-кадабра. Но мы все равно обрадовались. Первая вылазка в город. А купить надо не мало.

Нам уже успели сообщить, что каждый день с часу до двух и вечером с семи до восьми в столовой общежития на втором этаже обед и ужин.

– Пацанов не пускают. Им в типины накладывают и носят в общагу. А мы сами накладываем что хотим и поскольку хотим.

Жара стояла такая непривычно приятная, что есть совсем не хотелось. Только пить. Но гадкая привычка относится к еде с преувеличенным почтением заставила подчиниться режиму. Будучи еще в России, мы с Сашей начинали хотеть есть только часам к четырем, а бывало и к пяти. Иногда хватало одноразового питания. А тут целых два раза в день. Хочешь – не хочешь. Даже и с этим можно было бы справиться, если бы из твоей стипендии не извлекали ежемесячно по тысяче рупий на кормежку. А в таком случае моя жадность не знала предела. Подчиняясь системе, я придумала себе любопытство: что давать будут? Индийская пища все-таки. Такую на родине поесть можно либо в случайных гостях, либо в ресторане. Последнее практически невозможно было для нас двоих. Первое крайне редко, что приравнивается к чудесам. Так что ничего не оставалось, как вместе с Юлькой отправиться в столовую.

Моя сожительница переоделась в майку и в красные шорты, до того короткие, что их смело можно было принять за трусы.

В зале уже собрались наши новые знакомые. Тоже одетые по домашнему, кто в шорты, кто в халаты.

– Посуду спросите у Маниша, – сразу порекомендовали нам девчонки. – Тарелки, стаканы, вилки и ложки.

И указали на сытого приземистого индийца с добродушным усатым лицом.

В Индии усы, как я успела заметить, либо традиция, либо мода.

Мы скромно позвали его.

– Бартан диджие, – попросили мы посуду.

Он нас понял и вынес из кухни два круглых подноса, стаканы и ложки из нержавейки. Юлька оглядела с подозрением тхали. Я уже видела такие тарелки и даже ела из них.

– А если подлива жидкая или супчик? – не понимала она. – Здесь же бортов нет.

Я поспешила объяснить ей, что суп здесь не едят, а накладывают, допустим, рис и в него уже наливают ложечку-другую гороховой подливы, могут положить овощец вареных. И уже так едят либо ложками, либо отрывают кусок сухой лепешки роти и цепляют ею как ложкой рис с горохом.

Юлька пожала плечами и пошла пробовать. На стойке, отгораживающей нас от кухонных работников, Маниша и пары сухоньких женщин с двумя детьми, стояла высокая корзина, устеленная газетами, на которых пропитывалось масло от жирных лепешек пури; поднос с порезанными кусочками огурцов, помидоров и красного лука. Я обрадовалась: осень и зиму мы тут будем питаться свежими овощами, каких дома не укупишь. Это привело в восторг не только меня. Все СНГ ликовало.

Дальше по очереди шли котлы: с вареным пустым рисом, с чечевичной подливой, с гороховой подливой. Либо одну из них берешь, либо обе. Замыкала съедобную галерею баночка с приправой ачар. Юлька наклала без разбору всего и ачар. Его я точно себе брать не стала. Еще в бытность свою второго приезда в Индию меня угостили этим, по утверждению местных, самым изысканным блюдом, от которого любая еда становится в сто раз вкуснее. Ну как не попробовать? Взяла в рот. И… меня чуть не вырвало. Специфический тошнотворный вкус мазуты с перцем и голой солью. Индийцы удивились, что ачар мне не понравился, а я потом еще долго заедала этот привкус во рту. Потом я узнала, что делают они эту приправу из зеленого манго и часто без острого перца.

Стол, где обедали наши новые знакомые, был уже занят и мы вдвоем подсели к другим сокурсницам, с которыми еще не успели познакомиться. Яркий свет падал из окна на их бледные европейские лица и скрывал длинные тонкие носы. Они нам улыбнулись. Мы им. Они говорили по-английски. Я по-английски только скалилась. Тут одна из них по-русски сказала нам:

– Приятного аппетита.

Мы оторвались от риса.

– Ты русский знаешь?

– Конечно, – посмеялась та. – Я из Белоруссии. Лена.

– А они тоже русский знают? – кивнула я на других.

– Нет, мы общаемся на английском. Это Сара из Инталии (сухая высокая девушка мило сощурила глазки) и Бернадет из Австрии.

Я посмотрела на последнюю и удивилась, что несмотря на ее огромный нос рубильником, она казалась очень приятной и добродушной.

Я, борясь между жадностью и отсутствием голода, положила себе только пару ложек риса и по ложке подлив. Пури совсем не взяла. Зато не постеснялась салатом. Жаль только в Индии нет концепции нашего салата с маслицем или сметанкой.А уж Юлька навалила себе целую гору всего.

«Неужели она все это съест?» – подумалось мне, ведь Юлька была худая до костей и какая-то неустойчивая.

Такие и есть должны были мало, как казалось. Но наверно сказалось, что не ела в самолете и накануне. И к тому же она говорила, что волчий аппетит бывает у нее только с утра. Поэтому главным всегда является завтрак. А поскольку полноценного завтрака у нее не получилось, вот она и решила отъесться.

К моему удивлению ачар ей понравился, но перцу много. Горох с рисом она поклевала с презрительным видом и вывалила в мусорное ведро. Съела только лепешку.

У меня снова мелькнуло непритное: «Зачем тогда столько накладывать, если не хочешь. Только портить.»

Народ уже расходился, вымыв после себя посуду тут же в раковине у стойки. Пришли гурьбой какие-то черные девчонки. Наложили каждая с горкой и такой же гурьбой исчезли в комнате рядом со столовой.

– А это кто такие? Индианки? – спросила я у Ленки.

– Нет, это Шри-ланка. Ну ладно. Приятно было познакомиться. Пойду. А то нам еще с одной девчонкой встречаться. Это Наташа из России. Она здесь в прошлом году училась. И вот приехала в аспирантуру поступать. Сегодня покажет нам магазин хороший и мандир один. А завтра поедем в сикский храм гурудвару. Если хотите, можете с ней познакомиться. Дать вам ее телефон?

– Давай. Только у нас еще нет своего номера. Мы только сегодня ночью приехали. А вообще здорово, что тут есть кто-то, кто уже знает город.

– Да, она нас научит, как тут ездить.

Ленка убежала, а мы удивлялись, зачем эта Наташка сюда опять приехала. Нам бы тут выжить как-нибудь до мая, а она снова в это змеиное логово. Ужас. Да мы бы на ее месте! Да никогда бы!

Танька нас позвала к себе в комнату минут через пятнадцать. От нее бы мы все собрались и вышли к дороге ждать ребят.

Мы поднялись к себе. На этот раз Юлька не пошла ни в платье, ни в этих шортах. Скромная футболка и джинсы.

Спустились к Тане в комнату. Туда пришла Мадина, кинула на меня ничем не обоснованный злой ненавистнический взгляд, готовая превратить меня в камень или лягушку. Затем скрикнули Ию с Ириной. И наконец-то вышли.

У входа на территорию, где у будки сидели скучающие сикоди, мы расписались в журнале прихода и ухода и стали ждать Сашу с Зафаром. Наконец они появились на горизонте. И Таня с Мадиной начали ловить велорикш.

– До Кандари сначала поедем. С человека по две рупии.

– А у нас мелочи нет. Может вы нам пятисотки разменяете? – заскулили мы.

– Мы за вас заплатим. Потом рассчитаемся, – благородно предложила Таня.

Мы обрадовались и согласились.

Рассаживали нас по двое, так чтобы новички оказались с бывалыми.

Мы поехали. Я села с Таней. Саша с Зафаром.

Мимо нас проходили босые или в шлепках сухие, обожженные солнцем женщины с корзинками на голове; племенные неразвитые мужчины в единственно грязных, когда-то белых майках; удивленные облезлые собаки,тонкие, некрасивые, непохожие на наших российских. Сопливые дети в коротких платьицах или штанишках кричали нам вслед что-то свое, махая руками и тыкая в нашу сторону пальцами. Прыгали, смеялись.

Повсюду груды мусора самого разного происхождения: неизвестно откуда взявшийся крупный серпантин, бумага, прокладки, следки от непотребных шлепанцев и башмаков, очистки, коровьи лепешки, фантики, упаковки. И среди этого хлама местами высились двухэтажные гордые и неприступные особняки. Единственным признаком жизни в них были качели на балконе и кое-где сохнущая одежда.

То и дело нас обгоняли завистливые авторикши на своих зеленых трехколесных жуках, мотоциклы, груженые кирпичом и щебнем, ослепшие от напряжения ослики с натертыми до крови ягодицами.

Седце щемило от вида такой картины. Но бессилие что-либо изменить заставляло отворачиваться и насильно отпихивать жалость в далекий чулан подсознания.

– А что такое Кандари? – спросила я, пытаясь понять куда мы едем.

– Ну это район, где мы живем. Мы тут едем до перекрестка, потом пересядем.

– А-а…а две рупии по этим деньгам, это много или мало? – мне очень хотелось побыстрее освоиться.

– Ну, на них в принципе ничего не купишь. Так, за дорогу.

Наконец необычно быстро мы и приехали.

– Уже?

– Да, слезай.

Я соскочила на пыльную дорогу. Встала. Обернулась по сторонам. Дикий народ, ужасно черный, толпился у грязных таких же черных закусочных. На противоположной стороне дороги шла стройка. Женщины носили кирпичи на голове, дети суетились с чем-то на начатом этаже с возвышающимися черными кольями, за которые потом и сцепливают стены. Мужики-строители сидели на груде песка и попыхивали самокрутки.

– Женщины работают, мужики отдыхают! – громко фыркнула Юлька.

Наши несколько рикш все подъехали. Мы грудились толпой. Расплачивались. Зафар по-свойски уже громко спорил с зелеными жуками. Потом махнул нам и мы всей оравой расселились в две рикши. Мне посчастливилось усесться вплотную к водиле, потому что изнеженные грузинки не могли позволить его потному телу прикасаться к их отглаженным кофточкам. Я быстро постаралась справиться с неприязнью – мне с ними еще год дружить.

«Ладно. Для меня все люди равны. Если его локоть и упирается мне в грудь, от меня не убудет».

Мчались. Виляя по дороге, подпрыгивая на ухабах. Бибикая назойливым мотоциклистам.

– Мьюзик! Мьюзик! – закричали пассажирки с заднего сиденья.

Водила обернулся, оголяя два ряда гнилых кирпичных зубов.

– Мюзик хе! – обрадовался и врубил. Даже в ушах рвануло.

Я вздрогнула, но почти сразу привыкла.

Рикша ехал настолько самодовольный, что вез иностранцев, что покрикивал угрожающе на засмотревшихся конкурентов, груженых местными заморышами. А я все молила бога сохранить мне жизнь, потому что никак не могла привыкнуть к особенностям местной езды. Наш кузовок весь визжал от страха, а потом смеялся. И снова визжал.

Мимо салона продажи авто нас обогнала вторая партия санстханцев под предводительством Зафара. С гиганьем и улюлюканьем посмеиваясь над нами.

– Эй! – закричала наша группа. – Быстрей гони! Джальди!

Рикша засмеялся и прибавил газу. Теперь мы обгоняли Зафара. Теперь мы улюлюкали победоносно. Перегонки отвлекали от страха аварии. Меня потрясало чувство азарта и приключений. А они началсь. И я ликовала.

«Как хорошо, что я тут оказалось! Спасибо судьбе. Спасибо профессору Суразу, что послал меня учиться! Спасибо всем за такое чудо!»

Остановились мы у какого-то моста. Здесь грязь словно стояла доверху, улетая в небо, доставая облака. Нога ступила в мокрую вонючую жижу. Откуда-то стекало что-то, образуя это нечто, во что я с омерзением и вляпалась. Побыстрей отскочила в сторону, где сухо. Девчонки по обыкновению расплатились. Я только вела подсчет, сколько мы им с братом уже задолжали.

– Мы что, уже приехали? Нам сюда? – спросила я с испугом, оглядывая настоящий змеевник. Торговцы рыбой, над которой чернел рой зловеще жужжащих толстых мух. Лотки с фруктами, жареным дымным арахисом, соковыжималки с падающими прямо на землю мякишными отходами. Вой машин, бибиканье, как спираль бесконечный гомон речей. Снующие под ногами собаки. Толкающиеся бесцеремонно гигантские быки с равнодушными глазами. Потные, заляпанные одежды. И жареный воздух.

– Сейчас немного пройдем и там пересядем.

Все кинулись за Зафаром, как выводок за курицей. Проскакивая с ужасом мимо рикш, машин, безумных велосипедов, мы неслись, цепляясь друг за дргуа и крича:

– Зафар! Подожди! Ой!

Непонятным мне чудесным образом мы пересекли две сумасшедшие бессфетофорные дороги перекрестка и оказались у ряда новых зеленых моторикш.

– Раджа ки Манди!

– Чало – поехали!

– Он согласен,садитесь.