Как приручить дракона – 4

– Кур-рва! – молодой Сапега понял свою оплошность.

Если бы он сразу кинулся за оружием – что-то, может быть, и выгорело бы. Но теперь… Янек дернулся в одну сторону, потом – в другую, все-таки решился попробовать завладеть привычным каждому шляхтичу клинком – саблей-карабелой. Черта с два я собирался смотреть как он тут устроит со мной крестовой бой и нашинкует меня на лангет из земноводного…

– Я НЕ ЗЕМНОВОДНОЕ! – впервые подал голос дракон. – Я – СУЩНОСТЬ ВЫСШЕГО ПОРЯДКА! ЖГИ!!!

Не стал я жечь – швырнул секиру, которая с точностью, достойной лучшего применения, врезала ему по правому локтю. Лезвия моего оружия были искусственным образом затуплены – поэтому отрубить не отрубило, но сустав расшибло – это точно.

– Йа-а-а-а пер-р-р-рдоле! – Янек скрючился на полу, ухватив себя левой рукой за поврежденную конечность.

Я подошел к двери и громогласным учительским тоном заявил:

– А ну-ка, тихо там! Не сметь ломать дверь! У меня в заложниках Павел Станислав, Франц Ламберт и Ян Казимир Сапеги! После официального объявления войны я разгромил их и поверг, и захватил в плен, клянусь дворянской честью!

– О, курва! – раздалось из-за двери, и шум стих.

Это было подозрительно просто!

– Пепеляев, пся крев, – раздалось хрипение старшего Сапеги. – Что ты…

– Никак вы, ять, не научитесь… – проговорил я тоном ведьмака Геральта из Ривии из компьютерной игры, и принялся вязать Франека его же роскошным слуцким кушаком. – Магия – не панацея. Нельзя считать себя самым первым парнем на деревне только на том основании, что научился пускать искры из глаз, бормотать заклинания и грозно шевелить бровями. Кто вы без своей магии – вот вопрос, достойный Тони Старка, м?

– Да что ты несешь вообще… – магнат потрогал свою разбитую голову и посмотрел на свои окровавленные руки.

– Я объявил вам войну, верно? – закончив с Франеком, я принялся за Янека. – Я – рыцарь, вы – граф. Мы – на территории юридики. Внешних войн Государство Российское сейчас не ведет, мир заключен! Все законно.

Янек стонал и берег руку – но я был непреклонен. Пускай страдает, за честь клана и все такое. Связал как положено! Ладно – руку я ему обездвижил и изолировал, насколько это было возможно. Слуцкий пояс – штука длинная, четыре с половиной метра сплошной роскоши, так что можно было не то, что шину наложить и связать, а и в мумию поиграть! Павел Сапега наблюдал за моими манипуляциями с явным любопытством. В его глазах как будто щелкал арифмометр – старик пытался просчитать новые расклады. Однако, понятно, почему именно он – глава клана. Умеет чувствовать изменившуюся конъюнктуру! Может, не такой и говнюк, как показался сразу?

– Скажите своим людям, что у нас тут переговоры по результатам проигранного вами генерального сражения, – предложил я. – Если не считаете, что проиграли – я снова вас изобью стулом. На сей раз – до полусмерти. Честное слово!

– А-хм! – он явно не привык к таким угрозам, но после того, как я ухватил обломки стула и направился к нему с самым угрожающим видом, повысил голос. – Панове! У нас тут с паном-рыцарем переговоры! Оставьте дверь в покое!

Ломиться в дверь перестали, явно озадачившись. Меня вот что заинтересовало: судя по звукам, киборг Мирон особенно не активничал. Уж ему-то отчекрыжить кусок двери явно труда бы не составило!

– Ну что – начнем составлять мирный договор? – уточнил я, отметая лишние мысли. – Нужны бумага и ручка. Или подписывать будем на пергаменте, кровью? Как у вас там принято, в высших слоях общества?

– Бумаги будет довольно, еще лучше была бы видеофиксация, но здесь камер нет, – неожиданно рационально заявил Сапега. – Хватило бы и честного слова, но, думаю, пан Пепеляев-Горинович, на паре пунктов в договоре вы не остановитесь, верно? Так что хотя бы для памяти придется записывать. Потом зачитаем вслух, компьютер зафиксирует. В коридоре озвучим, там уже работает система слежения.

– Итак, пункт первый, – я помог магнату усесться на трон и огляделся в поисках чего-то, чем ему можно было бы перевязать голову. – Не называть меня паном. Я белорус, и мне от этого слова робицца дрэнна, кепска и вельми, вельми нядобра. Душа просит уйти в леса и начать взрывать паровозы и точить вилы, однако.

– Вот как? – удивился Павел Станислав. – Бог с вами, настаивать не буду.

Я наконец решил вопрос с перевязочным материалом – в углу у камина обнаружился красный угол с иконами, украшенными по традиции вышитыми рушниками. Уважительно перекрестившись, я снял с образа Николая Чудотворца льняную материю.

– Возьмите коньяк на каминной полке, – предложил Сапега и снова потрогал свои окровавленные волосы. – Вот ведь, зараза… Стулом – по голове!

– А чего вы ждали от нулевки? – парировал я. – Что я буду играть по вашим правилам? Поверьте мне, этот вариант еще ничего, есть и похуже.

– Похуже удара предметом мебели по макушке? – он наблюдал за мной, пока я смачивал ткань коньяком и обрабатывал рану. В глазах Павла Станислава плясали те самые огоньки. Все-таки, похоже, он был пиромантом.

– Намного, намного хуже. Я могу открыть вам секрет – один-единственный… – закончив с дезинфекцией, я соорудил на графской голове что-то вроде тюрбана. – Если вы поклянетесь никому не рассказывать.

– Даю слово чести! – похоже, Сапега был как раз из тех людей, которые начинают вести себя вменяемо только признав силу собеседника.

– Не было никакого обряда и никакого артефакта, – сказал я. – Понятия не имею, почему ребята инициировались так часто. И мне очень обидно, что они ушли в колледж. То есть – догадки имеются, но – догадки есть догадки. Нет волшебной схемы, которая пуф-ф-ф! – и обеспечит вам стабильно по пять инициаций за семестр. Я не смогу никого научить делать так, как я. По крайней мере – сейчас. Так что, даже если бы я согласился работать на вас, вероятность повторения Вышемирского феномена оказалась бы крайне мала.

– Вот как? – он оперся локтем о подлокотник и положил подбородок на ладонь. – Какое досадное недоразумение… Что ж – откровенность за откровенность. Будем считать это созданием благоприятного фона для переговоров, м? Задавайте ваш вопрос. Но только – один!

Я среагировал, не думая:

– Расскажите про чиновника в министерстве и регрессию?

Павел Станислав Сапега выпучил глаза и закашлялся, а когда справился с приступом, первым, что он произнес было:

– О, курва!

Глава 4. Ретирада

– А если не наличность – а земля? Георгий Серафимович, мне Ходкевич крупно должен, – озвучил свою мысль магнат. – Если вот эту сумму мы конвертируем в земельный участок у озера Горынь? Можем провести расчеты, но в целом, думаю, еще двести-триста гектаров лишними не будут, верно?

У меня в кармане уже лежал конверт с фамилией, именем и должностью чиновника из Чародейского приказа, который по версии Сапеги, работавшего в отделе, неформально отвечал за эту самую «политику регрессии», так что – даже уйди я с пустыми руками – обиженным бы себя не считал. Все-таки Вышемир дороже денег, однозначно. Нет, наличность – это наличность. Звонкая монета всегда кстати, тем более, планов у меня – громадье, но и предложение Павла Станислава сходу отметать не стоило.

– Вы думаете, Ходкевич согласится? – засомневался я.

– А с чего бы ему отказываться? – пожал плечами магнат. – Еще и рад будет. Если б я у него долю в «Витебских коврах» стребовал, как и грозился – вот тут сильное расстройство бы вышло. А так – сговоримся! У него там охотничий домик – и только. Лес, озеро… Ничего стратегического.

Сапега не знал про нефть? Или для него нефть не была таким лакомым куском, как для игроков помельче? В любом случае, прирезать к своему домену солидный кусок – это мечта любого феодала! Так что я кивнул:

– Пусть будет земля. Записываю?

– Записывайте, Георгий Серафимович. И вот еще что: я подумаю над вашим предложением о переводе детей в вашу школу. Конечно, настоящих Сапег никто в земщину отправлять не будет, это было бы слишком опрометчиво. А вот парочку Пеговых, поголовастее – вполне.

Пеговых? Он имел в виду клановых бастардов. Рикович – бастард Рюриковичей. Бецкой – у Трубецких. У Сапег, оказывается, Пеговы. Была тут такая традиция – фамилии незаконнорожденным детям нарезать.

– Буду совершенно не против, – дипломатично поднял ладони я, отвлекаясь от письма. – Но заявление – на имя директора. Она у нас женщина деловая, я бы даже сказал – хваткая. Всякое может быть. Тем паче – в последнее время я уже заставил ее сильно понервничать, сами понимаете… Так прыгать через голову начальства и раздавать авансы я не буду.

Я писал сразу два экземпляра – под копирку, на обычном листе писчей бумаги, сидя за графским столом. Все пункты оговорены, текст мирного договора между кланом Сапег в лице его главы и мной в моем лице – составлен, оставалось только подписать.

– Прошу! – сказал я. – Подписываем – и лечите своих архаровцев, и делайте что хотите, а я пойду…

– Куда? – он так и замер с этой дорогущей перьевой ручкой в руке, начав читать рукописные строчки.

– Попутку ловить! Только вещи мне мои отдайте, в таком виде я много не нагуляю… Зима на улице, а я вот – в джинсах, пиджаке и футболке… Так себе! – я осмотрел себя с ног до головы.

Действительно – более-менее всепогодными у меня были только ботинки. Хорошие ботинки – это у меня пунктик, после прогулок по хтоням. Остальное – вот, по замку прогуливаться, в ресторане кофе пить, но никак не добираться от Браслава до Минска. Ну, то есть, перекинувшись в имаго – мог бы пешком до автовокзала добраться и морозца даже не почувствовать, но разгуливать с чудовищно обаятельным чешуйчатым видом по Браславу я не собирался.

– Миро-о-о-он! А ну, войди сюда! – гаркнул Сапега и тут же ухватил себя за голову и поморщился: удар стулом – это удар стулом!

Громко орать и вообще – напрягаться до того, как будут проведены оздоровительные процедуры, человеку с такими травмами противопоказано.

Киборг вошел в кабинет пинком железной ноги, как раз между двумя росчерками пера, которые зафиксировали отсутствие претензий между мной и кланом Сапег на вышеуказанных в договоре условиях. Что характерно – фламберг выдержал. А вот дверь – она с петель слетела.

– Да, Павел Станиславыч? – определенно, отношения у этих двоих были непростыми, никак не подходящими для простого тюремщика и главы клана.

– Что там снаружи? – спросил Сапега.

– Отбились, – отмахнулся он. – Мы бы и этого рыжего деятеля скрутили, да по лестнице штурмовики пошли, кажется – Олельковичей, вот и…

Скрутили бы они, как же! С другой стороны – по голове в такси меня чем-то все же приголубили, значит, и против меня средство у них действительно имеется.

– Олельковичи? Вот же курвины дети! – граф протянул мне перьевую ручку, и я тоже поставил подписи. А потом Сапега вдруг коротко хохотнул и заявил: – Вы, Георгий Серафимович, как картина неизвестного художника!

– А? – удивился я, пряча свой экземпляр договора во внутренний карман пиджака. – Это почему еще?

– Ну, знаете, как бывает? Наляпает какой-нибудь авангардист невесть что на холсте, а кто-то из жалости эту мазню купит. Или не из жалости – ну, увидел в цветовой гамме и геометрии что-то свое, личное, подсознательное… Если купит просто человек обеспеченный – ничего не произойдет. А если кто-то значимый – например, певец известный, или – аристократ, или – промышленник, то картина стремительно растет в цене сразу же! Если САМ ее в кабинете повесил – наверное, что-то знает?

– Та-а-ак? – начал понимать я.

Эффект Тищенко. Как в фильме «О чем говорят мужчины». Никто этого художника не знает, но почему-то картину купили – значит, наверное, крутой художник! Главное – говорить значительно: «Это ж Тищенко!» И все будут кивать и охать, и ахать.

– Вот если Сапеги вас похитили, не побоялись проблем с Гуттен-Чапскими, рискнули – то, значит, вы и вправду птица важная и редкая! – подтвердил мои мысли граф. – Так что я сам создал себе проблему. Теперь матерые хищники стараются выкрасть вас уже у меня. Или убить. Если вы настолько важны, то, значит, не должны мне достаться!

– Птица-говорун отличается умом и сообразительностью… – пробормотал я, задумавшись. – А причем тут Гуттен-Чапские?

– А где вы в такси садились? Вы меня совсем за идиота-то не держите! Сами же говорили – внешних войн Государство Российское не ведет, и мы – аристократы – теперь имеем полное право вцепиться друг другу в глотки! – усмехнулся Сапега. – Мирон, нужно отдать Георгию Серафимовичу его вещи. И вот что – принесите ему доху. Возьмёте доху, Георгий Серафимович? У меня есть лисья доха, она вам очень пойдет! Не знаю, куда дели вашу верхнюю одежду, но, думаю, она в плачевном состоянии.

– Что? – я, честно говоря, пытался переварить полученную информацию про обстоятельства моего похищения. – Доха? Лисья? Однако… Дорого-богато…

– Пустяки! Но – она точно пойдет к вашей бороде и вашим волосам! – никогда бы не заподозрил в Павле Станиславе Сапеге эстета и скрытого стилиста. С другой стороны – Сапеги одевались действительно со вкусом. – Неси, Мирон!

– Погодите-ка! – я наконец сложил два и два. – То есть меня украли на улице Сторожовской, на стороне Троицкого предместья, а это – юридика Гуттен-Чапских? То есть, не перейди я дорогу, то…

– То и воровать бы вас не стали, – подтвердил мою мысль Сапега. – По крайней мере – не в этот раз. Я не совсем выжил из ума! Троицкая гора и Большой театр, и Кадетский корпус – опричнина, Старотроицкая площадь и женский монастырь Святого Василия – земщина. Попадать под земские и тем более под опричные законы – нет уж, это без меня!

– Минск, такой Минск, – я тяжко вздохнул. – Черт ногу сломит. Не люблю большие города. И не люблю быть аристократом…

– Вы уже здесь, – развел руками граф. – В самой середине змеиного кубла, добро пожаловать. Кстати! А как это у вас так ловко получилось завязать в узел золингенский клинок?

Никогда Штрилиц не был так близок к провалу!

* * *

От ответа меня спасли два события. Одно – хорошее, а второе – плохое.

Хорошее – это Мирон приперся с дохой и другими моими вещами. Плохое – на замок опять напали. Я услышал только топот ног и новую волну выстрелов и криков, но для магов, похоже, дело обстояло куда очевиднее – они ведь видели, ощущали колебания эфира и могли по ним ориентироваться. Наверняка снаружи разверзся локальный филиал ада!

– Порталы, кур-р-рва! Порталы! – взревел Сапега. – Мирон, общий сбор клана! Начнем зачистку прямо отсюда. Настало время показать зубы по-настоящему! Георгий Серафимович – ради вашей же безопасности предлагаю вам пока задержаться…

Магнат достал из ящика стола кристалл зеленого цвета и склонился над Янеком и Франеком. Теплая волна прошлась по всему кабинету, кто-то из молодых Сапег с явным облегчением выдохнул:

– О, Матка Боска! – похоже, их подлечили.

Киборг в это время подошел к камину и железным своим пальцем надавил на один из кирпичей. Чудовищный звук ревуна – сирены, как во время воздушной тревоги – огласил окрестности, у меня аж в ушах заломило.

– Янек – силовое поле. Франек – убиваем всех, кто не носит герба Сапег! Мирон – на тебе ближняя дистанция. Георгий Серафимович, вы можете следовать за нами или остаться здесь – на свое усмотрение, – Павел Станислав засучил рукава жупана, и его ладони загорелись ярким пламенем. – Мы идем воевать.

Я пожал плечами:

– Это не моя война, свою я уже выиграл. Идите, воюйте. За меня не беспокойтесь, мы с вами решили все проблемы, верно?

– Верно, – нахмурился Сапега. – Пожалуй, я не завидую тому, кто попытается вас похитить следующим. Кажется, вы – человек с двойным дном.

– С ТРОЙНЫМ, – ответили мы с драконом, и соболиные брови графа нервно дернулись.

* * *

Я наблюдал за войной всех против всех из узкого окна-бойницы кабинета главы клана. Со мной тут осталась пара охранников в бронескафах – беречь клановое имущество и меня за компанию. На стенах и крышах, в галереях и анфиладах, во внутреннем дворике и у ворот схлестнулись сразу три силы.

Из порталов на крыши выплеснулся клановый спецназ еще одной магнатской семейки Великого княжества, Пацов – герб «Гоздава» из двух белых лилий на красном фоне и красно-желтые цвета одежды говорили сами за себя. Похоже, это были дружинники-пустоцветы, они ловко управлялись с артефактным оружием: магическими жезлами, с наверший которых срывались импульсы энергии серьезной поражающей силы. Да и огреть такими штуковинами в ближнем бою можно было не хуже шестопера. Гербовые щиты у этих ребят тоже были непростые: отразить очередь из автомата Татаринова и не вывернуть руку под силу только волшебной броне! Пацы принялись обстреливать позиции защитников замка, рассыпались по крышам, пытаясь проникнуть внутрь…

Один из таких импульсов – чисто как у имперских штурмовиков в «Звездных войнах» – прилетел прямо в окно, из которого я наблюдал за происходящим, разбил цветное стекло и поджег лосиные рога на камине. Ребята-охранники тут же открыли огонь из автоматов, поливая очередями раздухарившихся нападающих.

В это же время ворота протаранил броневик, на борту которого был нанесен синий щит с желтым литовским крестом, за ним – еще один и еще! Олельковичи не оставляли попыток заполучить меня в собственное распоряжение, хотя и положили уже немало людей во время первого штурма. Крупнокалиберные пулеметы бронемашин тут же открыли огонь по Пацам на крышах и по Сапегам – в окнах зданий. Следом за броневиками, левитируя прямо в воздухе на странных блестящих дисках, влетела тройка магов-Олельковичей – явно аэроманты – вокруг них воздух вращался наподобие торнадо… Поднялся свирепый ураган, Пацам на крышах пришлось туго, кое-кого из них, кто не успел укрыться за чудо-щитами, просто смело прочь – и они с дикими воплями улетели в серое зимнее небо.

Однако, наступательный порыв сбил сам Павел Станислав Сапега с Янеком, Франеком, киборгом и полусотней дружинников. Под прикрытием защитной сферы магнат появился на выходе из той самой башни, где находился я.

– Ийдзь до дьябла! – у графа снова проснулся польский акцент.

С таким боевым кличем он изверг из своих рук две толстенные огненные плети, которые заплясали по внутреннему дворику, слизывая начавших высаживаться из бронетранспортеров штурмовиков, опаляя технику, заставляя аэромантов подниматься выше, выше… Где их доставал со своими злыми алыми искрами Франек – он бил прицельно, мощно – кто-то из Олельковичей получил натуральную дыру в груди, величиной с кулак, и полетел вниз, в адское пекло, устроенное старшим Сапегой.

Получив передышку, активизировались Пацы – они сплотили ряды на крыше, прикрылись щитами на манер римской «черепахи» и двинули прямо в нашу сторону!

– Все, ребята, я пошел, – сказал я и двинул прочь из кабинета.

Дружинники Сапег переглянулись, но ничего не сказали – слишком заняты были попытками прострелить ноги парочке Пацов. Так что я двинул на лестницу. В дохе!

Нет, ну а как иначе? Окна тут были кругом выбиты, так что мороз ощутимо щипался, а буйный ветер, поднятый аэромантами, завывал и грозил пробрать до костей, так что доха была как нельзя кстати. Теплая, однако, и просторная. Ничего-то под ней не видно, можно пулемет «гатлинг» пронести незамеченным.

Самым очевидным вариантом было бы спуститься на несколько витков лестницы вниз, найти окно наружу, спрыгнуть, пользуясь драконовскими возможностями, с любой высоты, и бегом-бегом свалить куда подальше. Но! Я был уверен: замок окружен врагами. И те, кто окружил – тоже окружены, только уже силами клана Сапег. Потому что невозможно так просто взять – и пригнать армию в чужую юридику! Штурмовую группу – да. Отряд спецназа – вполне. Крепкий кулак для того, чтобы закрепиться и дождаться подкрепления – тоже очень может быть… Но армию?

У этих ребят, что у Пацов, что у Олельковичей – задача была довольно тривиальная. Ворваться в замок, найти меня, схватить и утащить. Может, и получилось бы, но, видимо, они помешали друг другу. Может, даже убивать один другого стали на подходе, облегчив таким образом жизнь Сапегам. По крайней мере – стоило глянуть на Браслав за окном, как становилось ясно – в городке идут уличные бои. Стрекотали автоматные очереди, что-то взрывалось, грохотало, мелькали разноцветные сполохи. Мобилизованные дружинники, члены клана и клиентела Сапег вправляли мозги интервентам!

Чтоб он сдох, этот эффект Тищенко! Дался им всем Пепеляев, однако! Как будто пять инициаций – это что-то такое, из-за чего стоило угробить десяток-другой отличных бойцов! Или – по их мнению действительно стоило? Так или иначе, не хотелось мне через Браслав переть! Но проблема-то заключалась в том, что городок этот был зажат между двумя озерами – Дривяты и Новяты, и поэтому отступать мне пришлось бы либо через воюющие кварталы, либо по водной глади – незамерзшей! Всё не слава Богу, а?

А еще – у меня страшно чесалась спина под дохой! Что бы это значило – я понятия не имел, но, повинуясь странному наитию, не спускаться решил, а подниматься. Винтовая лестница рядом с кабинетом Павла Станислава не кончалась, она вела дальше, на крышу. Туда я и двинулся, переступая через лежащие один на другом трупы сапеговских, олельковических, пацевых дружинников и скоморохов. Последних было меньше всего – но попадались! Судя по всему – целых четыре, а не три силы схлестнулись тут по мою душу!

– О, поле-поле, кто тебя усеял мертвыми телами? – завывающим голосом проговорил я.

Да, мне было жалко убитых пацанов. И да, меня брала злоба на их хозяев. Бесы задери, почему просто не пообщаться? Почему не договориться? У меня ведь на самом деле имелось некое компромиссное решение – но воплощать его в жизнь я планировал не сразу, а через пять, десять лет! Мне здесь едва четверть столетия стукнуло, куда за громадные проекты браться?

– МЕРЯЕШЬ ЖИЗНЬ СТОЛЕТИЯМИ? – усмехнулся дракон. – ПРАВИЛЬНОЙ ДОРОГОЙ ИДЕТЕ, ТОВАРИЩ! ВВЕРХ ПО ЛЕСТНИЦЕ ИЗ ТРУПОВ, ХА-ХА-ХА!

– Просто заткнись! – потряс головой я.

Впереди маячил свет – люк на крышу оказался выбит. Я выбрался на верхнюю площадку, подошел к самому краю, оперся о холодный каменный зубец и огляделся: картина с высоты вырисовывалась апокалиптическая. Столбы черного жирного дыма над подбитыми остовами техники, алые языки пламени во внутреннем дворике замка, серые тяжелые тучи, закрывающие небеса, порывы ветра, штормовые волны на озерах, сражающийся город…

– Дурдом какой-то… – и попробовал почесать спину: зудело страшно.

– И ты ему виной! – раздался за моей спиной рокочущий бас.

Я обернулся – и увидел как прямо из зубца у противоположно края площадки, сквозь каменную кладку проявляется великанская фигура. Это был человек мощного телосложения, с пышной каштановой гривой волос и такой же бородой, наряженный в коричнево-красный жупан. На правой стороне его груди располагался затейливый герб: кентавр, у кентавра из афедрона торчит змея, в которую сам он целится из лука. Рожа у гербовой фигуры – преестественная, со шкиперской бородкой, ровно такого же цвета, как и у этого гигантского типа!

– Однако, – этот герб меня доконал окончательно. Я не знал – смеяться мне или плакать! – Еще один любитель перекладывать с больной головы на здоровую! Ты чьих будешь, боярин?

Он шагнул ко мне – росточком-то Бог дяденьку не обидел, метра два точно! Я и сам немаленький, но на этого смотрел снизу вверх, как на воспитательницу в детском садике. Навис надо мной, понимаете ли, авторитетом пытался давить…

– Боярин? – пророкотал он. – Я – князь Семен Гольшанский, и ты сейчас пойдешь со мной!

И ухватил меня за рукав дохи своей лапищей!

Знаете, я не люблю, когда чужие люди лезут в мое личное пространство. Хлопают по плечу, крутят пуговицы, обнимаются… Особенно когда такое проворачивают двухметровые гигантские дяденьки! Такими людьми обычно движет самоуверенность, вера в свои магические и физические силы, в собственный авторитет и непогрешимость… Подобный уровень самомнения и завышенной самооценки обычно не предполагает удара затупленной двусторонней секирой в междудушье, точно.

– Ауч! – сказал князь Семен Гольшанский жалобным голосом и рухнул на колени, инстинктивно прижимая руки к травмированным причиндалам.

– С меня достаточно, – вздохнул я и приложил его секиркой еще раз – плашмя, по башке, а потом спрятал оружие в недрах лисьей дохи. – Сапега, оказывается, еще ничего – в плане адекватности. Вот уж верно – змеиное кубло! Как же мне хочется отсюда свалить, а? Пошли бы они к бесам все вместе, эти вельможные и ясновельможные!

В душе моей именно в этот момент поселилась зеленая тоска. Мне стало плохо физически, аж под ложечкой засосало. Захотелось назад – в уютную земщину, в Вышемир, в свою квартирку в местной «хрущевке» с Ясей чай пить на подоконнике, или даже в кабинет школьный, рассказывать детям о причинах распада Балканской Федерации…

– ТАК СВАЛИ! КТО ТЕБЕ МОЖЕТ ПОМЕШАТЬ? – прогремел голос дракона. – НЕ ХОЧЕШЬ ЖЕЧЬ ПРЯМО СЕЙЧАС? ТОГДА ПОШЛИ ОНИ ВСЕ В ЖОПУ!