Последнее слово

– Я могу вам чем-нибудь помочь? – спрашивает девушка за стойкой и откладывает телефон.

Я вскидываю голову и приклеиваю к лицу улыбку.

– Меня зовут Харпер Дженкинс, я стажер. Сегодня мой первый день.

– Какой отдел? – спрашивает она устало и начинает что-то печатать в своем компьютере.

– Редакция газеты «Дэйли Буллетен».

Девушка продолжает стучать по клавишам, после чего жмет «Ввод»; принтер рядом с ней оживает и выдает квадратик бумаги, который она поднимает наманикюренными пальцами и цепляет к ланьярду.

– Это ваш пропуск на сегодня, – говорит она, протягивая его мне через стойку. – Днем вам нужно будет спуститься на первый этаж и сделать фотографию для постоянного пропуска. Он будет действовать два месяца. Пока что присаживайтесь рядом со вторым стажером, к вам скоро кто-нибудь подойдет.

– Супер! Спасибо большое!

Она кивает мне с отсутствующим видом, сосредоточившись на экране своего компьютера. Я тянусь за компактной расческой, скрытой где-то в глубинах моей сумки, потому что знаю, что от жары в метро и беготни до офиса волосы слегка распушились, и я бы хотела привести их в порядок до встречи со своим будущим (я надеюсь) работодателем.

В зоне ожидания пустуют все места, кроме одного. Полагаю, это и есть второй стажер. На нем костюм и галстук, и видно, что он нервничает: сидит прямо по струнке и с надеждой в глазах поглядывает на лифт каждый раз, когда тот пикает и двери открываются.

Я подхожу к нему, безуспешно пытаясь продрать расческой птичье гнездо на своей голове. Он поднимает глаза, и наши взгляды встречаются.

Мне сразу становятся понятны две вещи.

1. У него самые красивые голубые глаза, которые мне доводилось видеть.

2. Я однозначно сбиваю его с толку.

Он хмурит брови от замешательства и щурит глаза, когда я подлетаю, и я вдруг чувствую в его пристальном и беззастенчивом взгляде одновременно беспокойство и возмущение. У него выраженная линия челюсти, уложенные светлые волосы и пронизывающие глаза. Он очень красив, но в нем есть какая-то холодность.

Когда я подхожу ближе, он напрягается.

Решив выдать ему кредит доверия, я тепло улыбаюсь и сажусь на стул рядом.

– Привет, – говорю я бодро. – Меня зовут Харпер. Я тоже стажер. Здорово, что… эм-м… ой… подожди…

Я отвлекаюсь, пытаясь достать расческу, кажется, запутавшуюся в узле, который я пыталась распутать. У меня ничего не получается, и я решаю пошутить: опускаю руки, а расческа остается болтаться в волосах.

– Думаешь, они заметят? – выдаю я.

Он растерянно глядит на меня, и морщины на его лбу углубляются.

Он не отвечает, а я пожимаю плечами и начинаю выдирать расческу из волос.

– Будет мне уроком, – говорю я ему. – Я стояла в метро в самом конце вагона, и окно было открыто. Самое то, чтобы освежиться, если едете, как сельди в бочке, но для волос – ужасно, да?

Он медлит и наконец тихо говорит:

– Ага.

– Так как тебя зовут?

– Райан.

– Я не знала, что нас будет двое.

– Прости?

– Что в «Дэйли Буллетен» два стажера.

Его глаза расширяются от ужаса.

– Ты тоже будешь стажироваться в «Дэйли Буллетен»?

– Именно. Два месяца. А ты?

– И я.

– Значит, будем работать вместе!

Райан отворачивается от меня и, смотря прямо перед собой, бормочет: «Может, хотя бы в разных отделах».

Улыбка спадает с моего лица, и я поражаюсь его открытой грубости. Отлично. Райан – полный мудак, и ему же лучше, если мы будем работать в разных отделах.

После пятнадцати минут молчания к нам подходит женщина лет двадцати пяти, с ног до головы одетая в черное. Она целую минуту печатает что-то в своем телефоне и только после этого отрывает глаза от экрана с таким вздохом, будто мы ей мешаем.

– Райан и Харпер?

– Да, здравствуйте! – говорю я и вскакиваю на ноги. Райан встает молча.

Женщина разглядывает Райана, но потом решает, что ему глазки строить не стоит, и откашливается.

– Меня зовут Селия, – представляется она. – Я помощница редактора, буду вводить вас в курс дела. Вы получили временные пропуски?

Все еще не произнося ни слова, Райан показывает на свой пропуск на шее.

– Я тоже, – говорю я. – Он у меня прямо… эм-м…

Я понимаю, что на шее пропуска нет, поэтому смотрю в сумке, но там его тоже не оказывается. Он не лежит ни на стульях в зоне ожидания, ни на полу. Я практически слышу, как Райан закатывает глаза, пока я судорожно осматриваюсь по сторонам.

– Извините, Харпер Дженкинс?

Я поворачиваюсь и вижу, как администратор постукивает по стойке. Видимо, я даже не забрала его.

Я подбегаю и хватаю пропуск с извиняющейся улыбкой.

– Упс! Большое спасибо!

– Отлично, – сухо говорит Селия, – пойдемте.

Краснея, я иду за ними к лифту, внутри у меня все трепещет. Я делаю глубокий вдох и напоминаю себе, что это – мой шанс поработать с настоящими журналистами и что, если я буду трудиться упорно, возможно, к концу лета я получу место. Я этого ужасно хочу.

Двери лифта пикают и открываются, и я проскальзываю внутрь за отстраненным и напряженным Райаном.

Я действительно надеюсь, что он прав и нам не придется работать вместе.

Если повезет, нас с ним ничего не будет связывать.

Глава третья

Когда мы с Мими возвращаемся на свои места, я неохотно начинаю проверять письма и отвечать на запросы разных пиар-компаний: соглашаюсь прийти на показ предстоящего ромкома, отклоняю приглашение сходить на мультфильм про осьминога, который играет на виолончели, и пробегаюсь по пресс-релизу о футболисте, запускающем линейку разноцветных детских бутс.

Я слышу, как из «Переговорной номер три» выходят журналисты, поднимаю взгляд и вижу, что Райан идет последним. Я быстро прячу голову за экраном.

Формально мы работаем в разных изданиях, но с тех пор, как больше года назад он появился в «Корреспонденс», избегать его в опенспейс-офисе было нелегко. Когда Космо перешел в «Нарратив», сотрудника из его команды повысили до шеф-редактора и Райана наняли на освободившуюся позицию репортера.

Когда я впервые увидела его здесь в прошлом году и с ужасом осознала, что он больше не работает в бизнес-журнале, про который я слышала до этого, я очень ясно дала понять, что нам лучше притвориться, будто мы никогда не встречались. В первую его рабочую неделю мы случайно пересеклись взглядами, когда я проходила мимо его стола, – он заметно выпрямился и уже собирался что-то сказать, но я быстро отвернулась, как будто не узнала его.

Один только вид Райана Янссона портит мне настроение. И меня бесит, что спустя столько времени он все еще производит такой эффект.

Вдруг на экране всплывает напоминание, что через полчаса я должна быть на пресс-конференции в «Кларидже»[7].

Черт. Совсем забыла.

Когда я проношусь мимо кабинета Космо, он устало спрашивает:

– Куда на этот раз, Харпер?

И мне приходится заглянуть к нему.

– Пресс-конференция в честь выхода нового фильма Изабеллы Блоссом.

– Мне всегда казалось, что «Белла Блоссом» больше похоже на название освежителя воздуха, – отмечает Космо, морща нос в знак неодобрения.

Я выдавливаю смешок:

– Лучше не стоит упоминать об этом в нашем интервью.

– Нет. – Он почесывает подбородок. – Она же беременна, да? У нее была фотосессия для «Вог».

– Ага, рожать через несколько недель.

– Она сейчас громкое имя в Голливуде. Вообще-то неплохой кандидат для журнала.

– Да. – Я сжимаю зубы. – Поэтому я и хочу с ней поговорить.

– Я понимаю, что на пресс-конференциях не так много времени, но постарайся наладить с ней контакт, – напыщенно наставляет Космо. – Тогда мы сможем договориться об интервью для статьи, когда Блоссом выйдет из декрета.

– Да, – повторяю я. – Я знаю, что наладить контакты – всегда хорошая идея. На самом деле, мы уже встречались, так что…

– О, и небольшой совет: не опаздывай, – говорит он и отворачивается к экрану. – Люди перестают уважать журналистов, если они не являются вовремя.

Мне приходится приложить все усилия, чтобы не закричать: «КАК ВЫ ДУМАЕТЕ, ПОЧЕМУ Я ТОГДА ТОРОПЛЮСЬ?» Вместо этого я бросаю «угу» и выбегаю, как будто это он подал мне эту идею.

Проехав несколько станций метро, я возвращаюсь туда же, где была утром, – вылетаю на Оксфорд-Серкус и по пути к отелю достаю из сумки телефон. Я решаю позвонить Лиаму, и он берет трубку на третьем гудке.

– Привет! Как ты? – Только услышав этот голос, я прощаю его за утренний храп – он очень рад меня слышать.

– У меня много дел, но хорошо! Я хотела извиниться за то, что вчера так поздно вернулась и убежала сегодня утром.

– Не волнуйся. Я и не ждал тебя, я же знал, что у тебя рабочее мероприятие.

– И прости, что сразу не увидела твоих сообщений.

– Я переживал, что ты меня игнорируешь и что я выставил себя дураком, – нервно смеется Лиам.

– Нет, конечно нет! – убеждаю я его. – Ты же знаешь, как у меня обстоят дела с телефоном.

– Ага, – говорит он, и я чувствую в его голосе легкое раздражение. – Все прошло нормально? Ты встретила много интересных людей? Собрала хорошие сплетни?

Меня передергивает. Большинство людей считает, что моя работа – это собирать сплетни о шоубизе, публиковать скандальные истории и выливать грязь. Но я этим не занимаюсь.

Я беру интервью у самых интересных и талантливых людей из области искусства, обсуждаю их карьеры и при этом пытаюсь понять их как личностей, чтобы потом создать качественный материал, который привлечет читателей.

Я не собираю сплетни. Я никого не позорю и не строю догадок о взлетах и падениях чьей-то личной жизни. Мими права: у меня есть привычка слишком увлекаться делом. Моя работа – сразу устанавливать контакт с человеком, который склонен быть настороже, и, если некоторые журналисты умеют имитировать свою заинтересованность или энтузиазм, я так не могу. Меня искренне волнуют радости их работы, переломные моменты, то, как они нашли в себе силы, чтобы пережить трудности, и на что надеются в будущем.

Я уже говорила Лиаму, что мне не нравится быть сплетницей в глазах других, но этот разговор произошел на нашем втором свидании после как минимум трех эспрессо-мартини, так что он вряд ли запомнил.

– Мне со многими удалось поговорить, – вместо этого отвечаю я. – Как прошел твой вечер?

– На самом деле очень продуктивно. Я отправил кучу имейлов потенциальным клиентам. Многие из них, наверное, были вчера на вечеринке с тобой.

– Правда?

– Я так думаю. Так что в следующий раз мне будет проще прийти куда-то с тобой.

– Оу, – говорю я, немного сбитая с толку.

– Так что… сможешь представить меня всем на следующем своем мероприятии? – нажимает Лиам, переходя от своего делового голоса к милому.

Я смеюсь.

– Посмотрим, получится ли взять «плюс один».

– Ты лучшая, Харпер. И кстати, если у тебя нет планов на вечер, могу приготовить ужин. Ты же любишь зеленый карри, да? Он у меня отлично получается.

– Звучит заманчиво, спасибо. Я уже в «Кларидже», на пресс-конференции, так что буду отключаться.

– Отлично! Если увидишь там новых классных актеров, которые ищут агента, замолви за меня словечко, ладно? Нужно дать тебе своих визиток.

Лиам – агент по работе с талантами, в основном с музыкантами и актерами. Он работал в агентстве, но ему не нравился их стиль управления (то есть не нравилось, что кто-то управляет им), и повышения не предвиделось. Они не ценили его потенциал. Так что около месяца назад он ушел в собственное агентство и увел с собой двух клиентов: певца-композитора, который недавно написал пару заставок для рекламы, и актера музыкального театра.

Я лично считаю, что Лиаму еще рановато начинать самостоятельную деятельность. Большинство агентов по работе с талантами сначала делают себе имя и обзаводятся крупными клиентами, которых можно переманить. Но Лиам обладает невероятной уверенностью в себе и своих силах – еще чуть-чуть, и он был бы заносчивым, – и, говоря о своей карьере, он никогда не сомневается.

Мы встретились несколько месяцев назад на локальном мероприятии, когда он еще работал в своем старом агентстве. Мы разговорились, и меня моментально привлекла его страсть к работе. Он любит помогать музыкантам находить свою аудиторию, и с таким рвением рассказывал о своем призвании, что я не могла не почувствовать духовную близость. Многие люди обсуждают свою работу как обязанность, и мне было приятно поговорить с человеком, который так же, как и я, любит то, что делает. А еще он говорил не только о себе, в отличие от нескольких предыдущих мужчин, с которыми я ходила на свидания. Лиам был искренне восхищен мной и моей работой. И когда в конце мероприятия он нашел меня, чтобы попросить номер, я с радостью его дала.

Я в спешке отключаюсь и проскакиваю мимо портье, который стоит у входа в «Кларидж» и касается своей шляпы, когда дверь открывается.

– Харпер!

Я улыбаюсь при виде Рэйчел Уокер, скользящей по сияющему вестибюлю. Рэйчел – одна из моих любимых киноагентов; она отлично знает свою работу, а еще она очень веселая. За эти годы у нас с ней было несколько сумасшедших ночек.

– Почему ты всегда так великолепно выглядишь? – спрашиваю я.

Она целует меня в обе щеки, и запах ее дорогого парфюма напоминает мне, что сама я забыла утром подушиться. Когда появится возможность, использую пробники «Джо Малон», которые валяются в сумке.

Мы с Рэйчел примерно одного роста – сто шестьдесят пять сантиметров, – но она живет в туфлях на каблуке, поэтому всегда кажется выше. У нее длинные волнистые волосы оттенка золотой блонд, которые выглядят как будто она только что из салона, идеально подведенные жирной черной подводкой глаза и накрашенные матовой помадой темно-ягодного цвета губы. Сегодня Рэйчел надела желтый блейзер поверх белоснежной рубашки и широкие черные брюки с высокой талией – она по первому зову может оказаться в любом месте, где дресс-код – элегантная одежда.

– У меня отличные скидки на ботокс от лучших мастеров своего дела, спасибо моим звездным рефералам[8], – тихо говорит она и отступает на шаг. – Ты тоже потрясающе выглядишь.

– Ты просто подлизываешься для статьи на первую полосу.

– Всегда начеку, детка. – Рэйчел широко улыбается и жестом приглашает меня идти за ней к лифтам. – Я хотела поблагодарить тебя за то, что выделила так много места для статьи о той исторической драме. Я же говорила, что она станет хитом.

– За этот разворот пришлось бороться с Космо не на жизнь, а на смерть, – говорю я, пока Рэйчел вызывает лифт и мы ждем, стоя рядом. – Так, сколько у меня сегодня времени на каждого?

– Десять минут.

– Или пятнадцать? – с надеждой бросаю я в ответ.

Рэйчел строго меня оглядывает.

– Десять.

Я решаю попытать удачу.

– Тогда, может, пятнадцать минут с Изабеллой Блоссом и по восемь со всеми остальными? Так будет честно.

Рэйчел не сдерживает улыбки в ответ на мою попытку.

– Ты же знаешь, что у нас график, Харпер. И ты здесь не единственная журналистка. Зато самая последняя.

– Я пришла как раз вовремя! – Приезжает лифт, и я проверяю свой телефон. – Вроде. Это все мой главред. Перед уходом он решил дать мне совет насчет интервью со звездами.

– Этот клоун что-то советовал тебе? Ну давай, хочу хорошенько посмеяться. Что он сказал? – спрашивает Рэйчел и заходит за мной в лифт.

– Что мне лучше не опаздывать. – Я корчу гримасу и прислоняюсь к зеркалу, пока она нажимает на кнопку. – Зачем тебе смеяться?

Рэйчел тяжело вздыхает.

– Ты сейчас как журналистка спрашиваешь?

– Уже нет. Это не под запись.

Рэйчел с благодарностью мне улыбается и наблюдает, как сменяются цифры на экранчике.

– Бойфренд Изабеллы Блоссом здесь.

– Тот режиссер инди-фильмов?

– Ага, Элайджа. – Она хмурится. – Он меня достал. Они весь день ругаются. Изабелла сказала ему не приходить на конференцию, потому что он вообще не причастен к фильму, а он настоял. Он портит ей настроение.

Я кривлюсь.

– Ой-ой! Пресс-конференция и актеры в плохом настроении… Так себе сочетание.

– Абсолютно, – добавляет Рэйчел.

– Разве он не недавно появился? Он же не отец ребенка?

– Они вместе три месяца, – подтверждает она. – Как раз конфетно-букетный период.

– Продвижение фильма – это стресс, – рассуждаю я. – Наверное, из-за ее постоянной занятости отношения стали напряженнее. Будет легче, когда все это закончится.

– Давай надеяться, – говорит Рэйчел, когда двери лифта открываются на последнем этаже.

Мы вливаемся в толпу журналистов: они болтают в ожидании, когда их отправят к следующему актеру, а рекламные агенты и ассистенты носятся с айпадами в попытках найти людей, которых их отправили искать.

Час на пресс-конференции может показаться целой жизнью: тебя водят из комнаты в комнату, чтобы ты задал те же вопросы, что и каждый второй журналист, а актерам приходится повторять, что привлекло их в этой роли, этом сценарии, этом режиссере и этом сеттинге, хотя съемки, скорее всего, закончились год назад и они уже не помнят ответов ни на один вопрос.

Чтобы давать актерам немного передохнуть и самой выделяться на фоне других журналистов, я поняла, что нужно задавать дурацкие вопросы – актеры посмеются и, соответственно, будут отвечать с легкостью и энтузиазмом. Хотя, должна признаться, этот метод работает не всегда. Однажды на интервью с достаточно непроницаемым актером я пошутила, что нам нужно прямо сейчас бросить пресс-конференцию и вместе улететь на Багамы, на что он без малейшего намека на улыбку ответил: «Не думаю, что это будет уместно», – и быстро закончил интервью.

Мне удается получить несколько хороших высказываний от других актеров этого фильма, но, как и все остальные, я здесь ради возможности поговорить с Изабеллой Блоссом, звездой, которая привлечет толпы зрителей. Она талантливая актриса, и к тому же у нее огромное количество подписчиков в соцсетях и много рекламных контрактов. Сейчас ее лицо, по-моему, буквально везде: начиная с рекламы брендов косметики и заканчивая товарами для беременных. Изабелла молодая, сильная и вдохновляющая, что может усложнить интервью. Звезды с большим количеством подписчиков в медиа знают, что продает, а что нет, что вовлекает аудиторию, а что отталкивает. Они могут создать себе идеальную личность и редко выходить за рамки, именно поэтому я стараюсь избегать интервью с «инфлюенсерами». Они выдают хорошо отрепетированные фразы и не слишком искреннее личное мнение и избегают любых тем, которые могут подвергнуть риску их рекламные контракты. Я полностью их понимаю, но такие интервью не годятся для увлекательного чтения. Но Изабелла в первую очередь актриса, так что я надеюсь, что она хотя бы расскажет мне что-то интересное о творческом процессе.

Когда Рэйчел наконец провожает меня в номер люкс (и бормочет, что у меня десять минут, а не пятнадцать), я вижу Изабеллу. Она сидит в уютном кресле у окна, а рядом с ней на столике стоит большая ваза с цветами.

В мире есть люди, которые просто выглядят как кинозвезды, и Изабелла Блоссом – одна из них; у нее даже имя подходящее, как будто родители знали, что однажды оно будет красоваться на кинопостерах. Она поразительно красива: большие темные глаза, острые скулы, пухлые полные губы и невероятно блестящие черные локоны.

На ней эффектное летнее платье красного цвета с летящей юбкой макси и поясом на талии, подчеркивающим ее живот.

– Привет, – здороваюсь я, направляясь к ней. – Не уверена, помнишь ли ты меня. Я Харпер, из…

– Рада снова видеть тебя, Харпер, – улыбается она и уже собирается встать.

– Пожалуйста, сиди, – настаиваю я, усаживаясь на стул напротив, пока Рэйчел бродит на заднем плане. Она здесь, чтобы наблюдать за происходящим и контролировать, чтобы ничего не случилось, – прямо как компаньонка в эпоху регентства. – Ты потрясающе выглядишь. До родов осталось совсем немного, как ты себя чувствуешь? Спрашиваю не под запись.

– Как кит, которого вынесло на берег, – говорит Изабелла, оседая в своем кресле. – Все только и твердят, что в беременность ты сияешь. Про запор никто не упоминает.

– Сок из чернослива, – рекомендую я и кладу диктофон на стол, параллельно пролистывая страницы записной книжки, чтобы найти список вопросов, которые я заготовила, пока ехала сюда на метро. – Один знаменитый нутрициолог рассказывала, что запасалась им во время беременности.

– Ага, я пробовала. Отвратительно. – Изабелла морщит нос. – Прекрасное путешествие – беременность… Чушь собачья!

Я смеюсь.

– Ох, если бы ты сказала это на записи, получился бы отличный заголовок для обложки. Ты готова начать? Я знаю, что у нас мало времени.

– Прошу, – говорит она, кивая, и Рэйчел смотрит на часы.

Я нажимаю кнопку «Запись» на диктофоне.

– Итак, Изабелла Блоссом, что…

Вдруг смежные двери ее номера распахиваются, и в комнату входит мужчина с внушающим ужас выражением на лице.

– Ты сказала этому Джонатану Клиффу из «Экспрешн», что я не писал сценарий к фильму о маяке?! – рычит он, шагая через комнату к нам.

Рэйчел напрягается и смотрит на меня широко раскрытыми глазами. Я так понимаю, это новый очаровательный бойфренд-режиссер, Элайджа.

– Милый, – говорит Изабелла с дежурной улыбкой, – это Харпер, журналистка из…

– Ага, здрасьте. У меня нет времени на представления. – Он отмахивается от меня и снова обращается к Изабелле: – Ты сказала так журналистишке из «Экспрешн»? Ты же знаешь, какие нелестные статьи он пишет обо всех!

– Поговорим об этом через минуту, сейчас у меня интервью, – предлагает она с дрогнувшей улыбкой.

– Поверить не могу! – Проведя руками по своим каштановым волосам длиной до плеч, он расхаживает взад-вперед. – Я написал сценарий этого фильма!

– Ты режиссер, – говорит Изабелла, хмурясь. – Ты его не писал. Это адаптация романа, и сценарий написал автор.

– Да, но я оказал на него огромное влияние, – спорит он. – Ты же знаешь!

– Элайджа, – спокойно вмешивается Рэйчел, – может, лучше в другое время…

– Я по горло сыт этим дерьмом! – Элайджа в ярости бросается к Изабелле, игнорируя попытки Рэйчел сгладить ситуацию. – Ты как будто из кожи вон лезешь, чтобы меня унизить.

– Я правда ошиблась! – говорит Изабелла, она выглядит обиженной. – Я не хотела расстроить тебя или выставить в дурном свете. Он спросил, кто написал сценарий, и я ответила. Я не думала, что ты тоже причастен. Уверена, ты сможешь поговорить с журналистом и поправить его.

– Думаешь, я не пытался? – говорит Элайджа, его глаза пылают от злости. – Теперь это уже неважно. Он будет думать, что я консультировал по поводу сценария, а не писал его.

– Но… ты его не писал, – отмечает Изабелла, сбитая с толку.

Элайджа останавливается, поворачиваясь к ней, кладет руки на бедра и делает драматичный вдох носом – мы втроем наблюдаем за ним в тишине. Наконец он заговаривает – медленно и уверенно, как будто сдерживает себя, чтобы не взорваться.

– Смысл не в этом, – шипит он.

– Ладно, знаешь что? Ты сам не понимаешь, что говоришь, – заявляет ему Изабелла злобно. – И у меня сейчас интервью. Обсудим это позже.

– Ну то есть я, как всегда, должен подстраиваться под твои встречи? – отвечает Элайджа, его глаза превращаются в щелки. – Нет уж, спасибо. Я ухожу.

Он разворачивается на пятках и с самодовольным видом выходит из номера, захлопывая за собой дверь. В комнате воцаряется тишина. Изабелла в отчаянии прикрывает глаза.

Рэйчел откашливается.

– Изабелла, может, воды?

– Спасибо, не нужно, – говорит она, массируя лоб кончиками пальцев.

– Могу дать тебе минутку, – предлагаю я, поднявшись.

– Нет, стой! – Изабелла резко поворачивается ко мне, и в ее взгляде читается паника. – Я знаю, что нет смысла спрашивать, но если бы ты как-то могла… опустить эту «беседу» в интервью, я была бы очень благодарна.

– Изабелла, не стоит переживать, – говорю я, усаживаясь обратно. – Передо мной ничего не происходило. Меня здесь не было.

Она колеблется.

– Не совсем понимаю.

– Ты можешь доверять Харпер, – тихо говорит Рэйчел. Она кладет руку на плечо Изабелле, а меня одаривает теплой, благодарной улыбкой. – Она ни слова об этом не напишет.

– Это не касается ни меня, ни уж тем более публики. Я здесь, чтобы поговорить о тебе и твоем фильме. Не об Элайдже.

Изабеллу это, кажется, не убеждает.

– Ты… ты никак не прокомментируешь мои отношения в своей статье?

Я тянусь за диктофоном и останавливаю запись, а потом удаляю ее. Я кладу его обратно на стол и пожимаю плечами.

– Дай мне знать, когда будешь готова начать интервью, – говорю я.

– Спасибо. – Ее глаза блестят от слез. – Это был долгий день.

– В эти дни всегда так.