Последнее слово

Шамари замедляется и останавливается у входа в офис. Она делает глоток кофе и переводит на меня серьезный взгляд.

– Харпер, ты нормально спала?

– М-м?

– Ты звонила мне в два часа ночи, а в семь тридцать уже ждала здесь, бодрее некуда, – отмечает она. – Как тебе это удается?

Я поднимаю свой стаканчик.

– Лучший кофе в Лондоне.

Шамари смеется и качает головой.

– Ты до сих пор встречаешься с тем парнем? Когда мы виделись месяц назад, ты говорила, что у тебя кто-то появился.

– С Лиамом? Да.

– Он продержался дольше остальных, – говорит Шамари. – Приятно видеть тебя счастливой.

– Я все тебе расскажу, если устроишь мне встречу с Одри Эббот.

Шамари вздыхает.

– Ты вцепилась, как собака в кость.

– Это будет отличная реклама и для пьесы. Продюсеры будут в восторге от тебя, если ты все устроишь. У них наверняка уже есть идеи для будущего пресс-тура.

– Они знают, что Одри этим заниматься не станет. Большую часть поручили Джулиану Саламандру.

– Чтобы мужчина присвоил себе все заслуги за постановку, которой не существовало бы без талантливых женщин?

Шамари в отчаянии прикрывает глаза.

– Я уже представляю наш с ней разговор об этом. Она мне голову откусит, стоит только предложить.

– Можешь поручиться за меня. Ты же помнишь, как представляла меня Хизер Вайлет на презентации ее восхитительного розе? Ты сказала, что я единственная журналистка, которой правда не все равно.

– На тот момент во мне уже сидела бутылка упомянутого восхитительного розе, – говорит Шамари. – Тогда же я в разговоре с известным режиссером назвала ее роль в «Большом приключении маленького поросенка» гениальной.

– Уверена, она была хороша в «Большом приключении маленького поросенка».

– На самом деле так и есть. С поросенком работать непросто.

– Тогда давай так. Я пишу большую статью о возвращении Одри Эббот, она попадает на обложку, и еще я беру интервью у этого твоего секси актера Джулиана для своей обычной рубрики. Можем взять его в колонку «Мои маленькие радости».

– Он не мой, – подчеркивает Шамари.

Я улыбаюсь и ничего не говорю.

Она поднимает глаза к небу и наконец сдается.

– Ладно. Посмотрю, что можно сделать.

Я радостно улыбаюсь ей.

– Спасибо! И когда она согласится…

– Если она согласится, – поправляет меня Шамари. – Позволь напомнить, она отказывалась общаться с журналистами на протяжении пятнадцати лет.

– Мы же можем уладить это побыстрее? Я хочу сенсацию до того, как другие журналисты пронюхают. Мы отправляем выпуск в печать через три дня – к тому времени я успею все провернуть и гарантирую, что она попадет на первую полосу.

– Ладно-ладно. Ты же знаешь, что они еще не начали репетировать?

– Билеты раскупят в считанные минуты. Я подготовлю и подогрею ее аудиторию. – Я допиваю свой кофе. – Ты лучшая, Шамари. Позвони мне, когда все будет готово, чтобы мы могли назначить время и место для интервью. Я свободна сегодня и завтра.

– Ты говоришь так, будто она уже согласилась, – бормочет Шамари, открывая дверь в свой офис.

– Если кто-то и сможет это устроить, так только ты. А кстати, – быстро добавляю я, – раз уж речь зашла о Хизер Вайлет, как у нее дела?

– Почему ты спрашиваешь?

– Я видела, что ее бывшего, который музыкальный продюсер, заметили на ужине с другой женщиной. Когда я брала у нее интервью, она казалась по уши влюбленной. Я читала, что пару недель назад они расстались, но, по-моему, слишком рано ему встречаться с кем-то другим. Мне интересно, все ли у нее хорошо.

Шамари смотрит на меня с любопытством.

– Ты и правда не похожа на других журналистов, да? Мы еще не говорили об этом, но я передам, что ты спрашивала.

– Спасибо. – Я проверяю время на телефоне и машу Шамари рукой. – Мне пора. Сообщи, когда Одри захочет дать интервью!

– Если она этого захочет! – кричит мне вслед Шамари. Ее голос эхом разносится по улице, пока я спешу к метро. – Если, Харпер!

Глава вторая

– Харпер, – напряженно приветствует меня Космо, когда я влетаю в переговорную. – Как здорово, что ты к нам присоединилась.

Каким-то образом рукав моей блузки цепляется за дверную ручку, и мне приходится вернуться на несколько шагов, чтобы отцепить его, и только после этого войти.

– Извините за опоздание, – громко объявляю я, обращаясь ко всей редакции, сидящей за длинным столом.

– В один прекрасный день, Харпер, ты нас всех удивишь и придешь вовремя, – ворчит Космо.

– Сегодня я опоздала по очень веской причине, – оправдываюсь я и сажусь на свободный стул у двери. – Я готовлю сенсацию!

– О, да? – фыркает Космо. – Какая-нибудь поп-звезда сделала подтяжку задницы? Или, может быть, модель выступила с шокирующим заявлением, что – о боже, вот это да! – она пьет зеленый сок? Кажется, на прошлой неделе ты тоже опоздала по «очень веской причине», которой оказалась гонка за второсортным актером-подростком, втянутым в какое-то нелепое происшествие.

Космо хихикает, а я бросаю на него пристальный взгляд.

– Вы имеете в виду девятнадцатилетнего номинанта на «Оскар», который проводит кампанию с целью подсветить отсутствие доступа к чистой воде у миллиона людей по всему миру? Вы это называете нелепым?

Космо краснеет, его челюсть сжимается.

Я встречаюсь взглядом с сидящей напротив Мими. Она победно мне улыбается и отворачивается, чтобы, как и все, проследить за реакцией Космо.

– Разумеется, нет, – наконец бормочет Космо, прочищая горло. – Это очень важная для современного мира проблема. И все-таки, возвращаясь к тому, о чем я говорил, пока меня не перебили. Нужно обсудить варианты обложки.

Пока Космо, как обычно, забрасывает вопросами всех редакторов, кроме меня, я достаю из сумки записную книжку – на случай, если произойдет чудо и его заинтересует хоть одна из статей, что я готовлю для следующего выпуска.

Космо Чемберс-Смит – главный редактор «Нарратива», нашего журнала, и вечный обесцениватель моей работы. Он занимает эту должность уже полтора года и все еще считает редактора светской хроники чем-то непонятным. Наш предыдущий главред всегда поддерживал мою работу, поэтому, когда на первой редакционной планерке после моего представления Космо рассмеялся и спросил: «Нет, ну а настоящая должность у тебя какая?» – я была в шоке.

Раньше Космо работал шеф-редактором в газете «Корреспонденс», дополнением к которой и является журнал «Нарратив», так что мы часто наблюдали, как он с напыщенным видом рассекает по опенспейс-офису, как будто это место принадлежит ему.

Космо пятьдесят с небольшим, и он безумно гордится своей густой копной темных волнистых волос, которые тщательно зачесывает на одну сторону. Бесконечно самодовольный нарцисс, Космо к тому же откровенно пафосен и считает, что ему все должны. Он отпускает язвительные комментарии о своей (без сомнения, многострадальной) бывшей жене, гораздо лучше чувствует себя в компании мужчин и похож на человека, который будет рассказывать вам, что пускать женщин в частные клубы в Лондоне – это вопиющее безобразие.

Космо, может, и неплохой автор или редактор, но все это отходит на второй план, если речь заходит о материалах, в которых он не заинтересован лично. Я всегда считала, что работать в журнале вроде «Нарратива» – привилегия, потому что он известен своей безупречной репутацией и внушающими доверие, хорошо проработанными статьями на множество тем: культура, лайфстайл, путешествия, мода и еда; и что самое главное, в нем можно найти информативные интервью с публичными личностями. Этот журнал идеально подходит, чтобы провести с ним выходные, и главный редактор такого издания должен ценить и продвигать все темы, а не только то, что интересует лично его. Но у Космо есть связи наверху, и, когда в «Нарративе» открылась вакансия руководителя, ему выпала честь увеличить аудиторию и принести больше доходов от рекламы.

Редакторы рубрик о моде и красоте тоже страдают под его руководством, но, по крайней мере, он понимает, что благодаря роскошным модным съемкам можно продавать большие рекламные вставки. Однако же, когда дело доходит до моей работы, Космо любит высказать свое «мудрое» мнение.

– Читателей не интересует эта женщина, – заявил он мне в первую же свою рабочую неделю, когда я с гордостью показала ему макет со статьей о ведущей «Рэдио Уан» на четыре страницы. – Сократи до одной.

– Что? Вы это серьезно? – спросила я в недоумении.

– Я хочу освободить место под статью о новом загородном клубе в Котсуолде[5], – сказал он так просто, будто это все объясняло. – Наши читатели как раз такое любят. Роскошь и амбиции.

– Я не понимаю. Эта статья займет максимум страницу, а моя уже готова и…

– Я не знаю этой так называемой знаменитости, – перебил меня Космо, махнув рукой на страницы. – Почему меня должно волновать, как она научилась «любить себя»? Абсолютная чушь.

– Прочитайте статью, и вы увидите, через что ей пришлось пройти, чтобы добиться того, чего она добилась, и со сколькими трудностями ей пришлось столк…

– Для этого хватит одной страницы, – снова перебил он меня. – В следующий раз пиши про кого-нибудь общеизвестного. Может, про гонщика из «Формулы–1»? Он хотя бы чего-то добился.

Я сощурилась.

– Она высококлассный радиодиджей.

Космо пожал плечами, а затем выставил меня из своего кабинета. Стоило уже тогда догадаться, что заставить Космо Чемберс-Смита воспринимать меня всерьез – гиблое дело, но я надеялась, что он будет так вести себя только в самом начале и вскоре привыкнет к новой должности. В конце концов, светская хроника – не просто самая популярная как в печатном, так и в онлайн-изданиях, из нее еще обычно берутся заголовки для обложки, и она помогает подогреть интерес читателей. Космо, наверное, осознает, насколько мои статьи важны для статистики, потому что меня пока что не уволили. Пока что.

Тем не менее я горжусь тем, что делаю для «Нарратива», и, учитывая, что уважения к Космо у меня практически нет, я не боюсь ему отвечать – очевидно, он этого терпеть не может.

Остальные сотрудники тоже его недолюбливают и встают на мою сторону, если вдруг мне нужно доказать свою точку зрения. Моя настоящая спасительница – Мими, моя лучшая подруга и редактор рубрики о путешествиях.

Изысканная, умная и рассудительная, Мими еще удивительно наблюдательна и вдумчива. Больше всего на свете она любит что-то организовывать и командовать мной – в необходимости чего я признаюсь первая, так как частенько витаю в облаках. Мы познакомились много лет назад, когда работали в журнале «Флэр», который, к сожалению, уже не выходит. Спустя полтора года моей работы в «Нарративе» у нас появилась должность редактора рубрики о путешествиях, и Мими ухватилась за нее, чтобы мы продолжили работать вместе, как настоящие лучшие подружки.

Мими счастлива в браке с Катей, ведущим хирургом и такой же потрясающей и изысканной женщиной, как сама Мими. В те редкие и приятные дни, когда Катя не на смене, а дома и я забегаю к ним на ужин, я чувствую себя безнадежной растяпой, ведь эти женщины расхаживают по своему безупречному дому в Клапеме[6] – где почему-то всегда роскошно пахнет – в элегантных нарядах без единой складки. Я знаю, что каждый раз, когда Мими заходит ко мне, у нее случается легкий сердечный приступ, и она постоянно грозится отправить меня на шоу, в котором люди занимаются расхламлением квартир. Это было бы бесполезно: я наведу беспорядок, стоит только съемочной группе шагнуть за порог.

До появления Лиама Катя с Мими любили обсуждать, как сведут меня с одним из Катиных «замечательных» и «успешных» друзей-врачей, но, думаю, все мы втайне понимали, что никто из ее коллег не был бы в восторге от перспективы знакомства с девушкой, которую Катя однажды (хоть и любя) назвала «хаотичной личностью».

Мими не единственная моя союзница в команде. Повезло, что я хорошо лажу с Ракхи, шеф-редактором, – она сидит рядом со мной и, что очень важно, пользуется уважением Космо. Это спасение, когда я борюсь с пренебрежительным Космо за статью о знаменитости, потому что Ракхи зачастую приходит на подмогу и нам удается его уговорить. Как и все остальные, Космо не может сказать Ракхи «нет». Она жутко умная, грозная и отлично умеет аргументировать свою точку зрения. Когда я только пришла в «Нарратив», она меня пугала, но стоило нам познакомиться ближе, и Ракхи показала свою мягкую сторону. Если бы не она, Космо вряд ли одобрил бы и половину моих статей.

– Так вот, обложка… Ракхи, что у нас со статьей про Дона Блеска? – спрашивает Космо, сцепив руки и наклонившись над столом.

– Автор прислала материалы утром, – отвечает Ракхи.

– Дон – пример для подражания, – заявляет Космо, размахивая пальцем, будто его слова – величайшая мудрость. – Я уже и заголовок на обложку придумал. «Будущее с Блеском». Гениально, правда?

– М-м-м, да, но я не уверена, что стоит брать его на обложку, – отмечает Ракхи.

Космо с удивлением на лице разворачивается к ней.

– Почему нет? Он один из ведущих бизнесменов страны. Да он любую компанию способен озолотить.

– Он скучный, – констатирует Ракхи, постукивая ручкой по блокноту. – Автор предупредила меня, что он не поделился ничем особенным. Дон предпочитает не раскрывать своих карт, что делает его проницательным бизнесменом и паршивым собеседником. Он не рассказал ничего личного, над чем можно было бы поработать. В основном дал цифры по прибыли. Нужно было послать на интервью Харпер, она смогла бы раскрыть его личность.

– Факты с цифрами – это интересно! – возражает Космо.

– Не в этом случае. Слушайте, автор статьи проделала отличную работу с тем, что у нее было, но я бы не стала подавать этот материал нашим читателям как главное событие. – Ракхи бросает на меня взгляд через весь стол. – Харпер, у тебя есть что-нибудь интересное для темы номера?

– Забавно, что ты спросила, потому что…

– Я уже решил, что тема номера – Дон Блеск, – говорит Космо, как бы подразумевая, что обсуждать тут нечего. – Итак, переходим к путешествиям. Мими, сводку, пожалуйста.

Ракхи вздыхает и пожимает плечами, глядя на меня.

Когда чуть позже Космо объявляет, что встреча окончена, мы вскакиваем на ноги, отчаянно желая сбежать из этой душной стеклянной коробки под названием «Переговорная номер три» и вернуться на свои места в углу большого опенспейса, где располагаются сотрудники редакции основной газеты, нашего журнала-дополнения и команда диджитал. Ребята из диджитала обычно держатся особняком, а репортеры из газеты – очень серьезные люди.

– И как твое рабочее место не сводит тебя с ума? – спрашивает Ракхи из-за моей спины, как только я плюхаюсь в кресло.

Я поворачиваюсь к ней лицом.

– Я творческий человек.

– Ты неряха.

– Организованная неряха.

– Ага, – говорит неубежденная Ракхи и садится за стол рядом с моим. – Значит, ты знаешь, где у тебя что лежит?

Я сканирую взглядом свой стол – старые нацарапанные заметки, книги (в основном мемуары звезд), которые мне прислали и на которые у меня не было времени, корешки билетов, пропуски и ланьярды – и понимаю, что, возможно, он и правда слегка захламлен.

– Главное, что я вижу клавиатуру, – отмечаю я и отодвигаю с клавиш файл, чтобы можно было печатать. – А все остальное и так под рукой, когда нужно. Кстати, спасибо за помощь на планерке. Я это ценю.

– Не то чтобы я как-то помогла. – Ракхи со страдальческим видом кликает мышкой, сосредоточившись на экране. – Чуть не уснула, пока читала это интервью с Доном Блеском.

– Не переживай. У меня есть кое-что для темы номера, и, когда я договорюсь об интервью, отказать будет невозможно, – взволнованно сообщаю ей я.

Заинтригованная, Ракхи поворачивается.

– Колись.

– Пока что это секрет, но спроси меня завтра. Хотя, знаешь, тебе даже спрашивать не придется. Я буду кричать об этом из каждого угла.

– Как прошла вчерашняя вечеринка? – спрашивает вдруг Ракхи. – Музыканты что-нибудь разгромили?

– К сожалению, нет, – отвечаю я к ее большому разочарованию. – Но было весело.

– Рок-звезды уже не те… Лиам был с тобой?

– Нет, но он ждал меня дома.

Брови Ракхи взлетают.

– Интересно. Быстро вы перешли к сожительству.

– Нет-нет, – настаиваю я и открываю рабочую почту, где начинают грузиться непрочитанные письма. – Ему нужно было где-то остаться, потому что у его соседа было свидание.

– Спасибо, что бросила меня, предательница, – шипит Мими и садится за свой стол, прямо напротив моего. – Космо зажал меня после планерки.

– Ох, прости, – кривлюсь я. – Что хотел?

– Предполагаю, намекал на еще один пресс-тур, – бормочет Ракхи.

Мими кивает и наклоняется между нашими столами.

– Уверена, как только он узнает о поездке во французский гольф-клуб, сразу захочет вписаться, но я думала предложить место Доминику из художественного отдела. Я слышала, он увлекается гольфом.

Мими вздыхает и возвращается на свое место, чтобы войти в учетную запись. Ее идеальные пальчики с маникюром тихо стучат по клавиатуре.

– Не говори Космо, пока не станет слишком поздно, – предлагает Ракхи, на контрасте с Мими громко набирающая что-то на своей клавиатуре, будто клавиши ее чем-то обидели. – Скажи, все уже оформлено на Доминика.

– Могу попытаться. – Мими наклоняет голову вбок, чтобы увидеть меня. – Оторвалась вчера?

– Запуск альбома прошел весело.

– Почему ты сегодня опоздала и что за сенсация на обложку? – с энтузиазмом спрашивает Мими. – Вокалист предложил тебе эксклюзив по поводу своей сольной карьеры? Кажется, ты ему нравишься.

Я смотрю на нее в панике.

– Сольная карьера? Откуда информация? О боже, когда они распались? Поверить не могу! Они же вместе ходили в школу и создали группу в гараже одного из участников, когда им было лет по пятнадцать! Они не могут распасться!

– Я пошутила! – Мими вскидывает руки. – Ну ты даешь! И ты совершенно не обратила внимания на мои слова о том, что вокалист известной группы неровно к тебе дышит.

– Во-первых, шутка не смешная. Во-вторых, это неправда.

– Он прислал тебе пончики.

Ракхи охает.

– Кто-то прислал пончики? Когда?

– На прошлой неделе, – говорит Мими. – Ты вроде бы была у стоматолога. Хотя нет… Это было на позапрошлой неделе. Где ты была на прошлой неделе в день пончиков?

Ракхи отмахивается.

– Неважно. Почему он прислал тебе пончики?

– Они были не от него, а от группы. И это потому, что я написала статью о том, какие они классные, – смеюсь я. – И вокалист встречается с роскошной актрисой из ситкома про ирландский паб в Нормандии. Я видела их вчера, и они выглядели очень счастливыми. Думаю, она для него Та Самая, понимаете?

– Ты взяла на вечеринку Лиама? – задает мне вопрос Мими.

– Ракхи уже спрашивала. Из-за вас я чувствую себя неловко. Для таких штук в отношениях есть правила? Нужно брать его с собой на рабочие мероприятия?

– Уверена, не каждому понравится быть твоим «плюс один», – комментирует Мими. – Ты носишься по комнате со скоростью сто миль в час и разговариваешь со всеми и каждым. У меня от этого голова кружится.

– Это моя работа.

– Зато Лиам ждал ее дома, – сообщает Ракхи Мими, не отрываясь от работы.

– Оу! – Мими озорно мне улыбается. – Чтобы сексом заняться?

– Ничего подобного, – с сожалением говорю я. – Он спал, когда я вернулась и когда уходила утром. Мы даже не разговаривали. Вообще, нужно посмотреть, вдруг он написал. Он что-то говорил насчет ужина.

Я начинаю искать свою сумку в ногах: несколько раз поворачиваюсь в кресле и осматриваю пол.

– Что ты делаешь? – спрашивает Мими.

Я стону.

– Оставила сумку в переговорной.

– Я схожу с тобой, все равно хотела кофе. – Мими встает. – Предполагаю, ты не откажешься от кофе, Ракхи?

– Ты отлично меня знаешь, – говорит Ракхи, продолжая яростно что-то печатать.

На разговор откликается Габби, помощница редактора, сидящая в нескольких рядах от нас.

– Могу принести вам кофе, если хотите, – мило предлагает она, отрываясь от своего экрана.

– Спасибо, не нужно, – говорю я. – Мне надо спасти сумку из переговорной.

– Ты бы и голову свою потеряла, если бы она не была прикручена, – подшучивает проходящий мимо Доминик из художественного отдела.

– Эй! Поаккуратнее с выражениями, если все еще хочешь получить билеты на раннюю премьеру с Райаном Гослингом, – бросаю я.

– Я уже сегодня говорил, какая ты классная? – добавляет Доминик.

– Так-то лучше, – я ухмыляюсь и подмигиваю ему.

Мими задерживается у столов худотдела, чтобы обсудить отель, про который будет писать в подборке про места «ол инклюзив», так что я иду вперед и быстро прохожу мимо стеклянного кабинета Космо, расположенного рядом с «Переговорной номер три». Он сидит в своем кресле, отвернувшись и закинув ноги на стол, и с кем-то разговаривает по телефону. Его взгляд прикован к тянущемуся вдоль стены книжному стеллажу. Готова поспорить, он не слышит ни слова своего собеседника, а вместо этого любуется нелепым трофеем, который гордо стоит посреди полок.

Первым делом после того, как Космо въехал в новый кабинет, он распаковал эту штуковину и бережно поставил ее в середину стеллажа. Мы предположили, что это журналистская награда, но когда Мими спросила о ней (это была ошибка), то получила затянутый и чересчур подробный рассказ, как в прошлом году Космо выиграл турнир по боулингу. Он упоминает об этом при каждом удобном случае – вам может показаться, что это трудно, но у него на удивление хорошо получается.

Я сразу вижу свою сумку сквозь стекло переговорной: она лежит на полу под столом.

Я вхожу и только потом понимаю, что в помещении есть кто-то еще.

У другого конца стола стоит мужчина, и он поднимает глаза от телефона, когда слышит мои шаги.

Наши взгляды встречаются.

Мои щеки вспыхивают под его пристальным взглядом, а его пронзительные голубые глаза будто прошибают меня насквозь. Он хмурится и сжимает челюсти, как будто злится и в смятении одновременно. Интересно, что он думает. Вспомнил ли он? Все мое лицо горит.

– Харпер?

От голоса Мими я вздрагиваю. Он тоже, и это вырывает нас обоих из размышлений.

– Прости, уже иду, – бормочу я и быстро наклоняюсь.

Он молчит, пока я тянусь за сумкой и достаю ее. Мими дружелюбно ему улыбается и извиняется за беспокойство. Нахмурившись, он ничего не говорит.

Чтобы не затягивать эту неловкость еще сильнее, я разворачиваюсь на пятках и выхожу. Мими спешит следом.

– Что это было? – спрашивает она, выравнивая свой шаг с моим. Мы идем вдоль занятых сотрудников редакции газеты в сторону кухни.

Я делаю вид, что не понимаю.

– Ты о чем?

– Эм-м, ваш зрительный контакт? Напряжение в комнате!

– Не было никакого напряжения, – возражаю я.

– Он же вроде из редакции газеты? Все время как будто злится на что-то, но даже я могу сказать, что он очень привлекательный. Как будто модель притворяется журналистом. – Мими задумывается, а потом, вспомнив, щелкает пальцами. – Янссон. Только не могу вспомнить, как его зовут. Сейчас-сейчас…

– Райан.

– Точно. Райан Янссон. По-моему, он скандинав.

– Его папа швед, – говорю я, не думая.

Когда мы подходим к кухне, Мими замирает.

– Подожди. Ты его знаешь?

– Нет. Конечно нет, – говорю я нервно. – Он, наверное, писал об этом в какой-то своей статье.

– Ну, он тебя хочет, – высказывает она свое предположение.

– Ты так про всех думаешь. Минуту назад ты считала, что певец признался мне в любви через доставку пончиков.

– Я говорю тебе, Харпер Дженкинс, тот парень раздевал тебя своими безумно красивыми глазами, – заявляет она, подойдя к кофемашине. – Обидно, что он работает на темную сторону. А я рассказывала, как на прошлой неделе один из «газетчиков» хотел отобрать у меня переговорку? Распинался, что его дело важнее, потому что у него сжатые сроки. Да мне все равно, приятель, если тебе нужна переговорная – забронируй ее, а не лезь в последнюю минуту и…

Я пытаюсь сконцентрироваться на Мими, чувствуя облегчение оттого, что она забыла о Райане Янссоне.

Если бы только выбросить эти безумно красивые глаза из своей головы было так просто…

Одиннадцать лет назадИюль 2012 года

Я прихожу ровно в 8:57 – учитывая утренние задержки поездов на Северной линии, это можно считать успехом. Явиться нужно было в девять.

После пробежки от метро я растрепалась и вспотела. Проскочив во вращающуюся стеклянную дверь, я оказываюсь в прохладном современном вестибюле офиса «Дэйли Буллетен Инк» и спешу к стойке администратора.

Я осматриваю себя, чтобы проверить, как выгляжу, и понимаю, что за время суматошного пути юбка уже перекосилась: пуговицы, которые должны проходить по центру, оказались у левого бедра. Я быстро поправляю юбку и проверяю, нет ли на изрядно помятой белой рубашке пятен пота.