Архауэр

Амальрик ничего не рассказал мне о том, что он видел на чужих землях. Наверное, это не имело для него никакого значения. Он упомянул лишь о месте, в котором ему явился дух покойного князя Всеслава. Это произошло на капище. Сила привела его туда. Оно располагалось недалеко от Полоцка, среди дубовой рощи, скрытое от глаз странников. Мощные деревья с изогнутыми кронами, которым насчитывалась не одна сотня лет, зловеще шелестели пожелтевшей листвой – Амори и его спутники прибыли в место назначения в середине осени. На месте расположения деревянных идолов-исполинов стояла гробовая тишина: не было слышно ни пения птиц, ни дуновения ветра, ни рёва диких зверей вдалеке. Амори будто погрузился в иное измерение. Его не заботили языческие верования. Он уважал любую религию, но почитал только христианского Бога. Он старался не смотреть в пугающие и будто пронзающие его невидимым взглядом лица идолов. Христианский король-крестоносец, пришедший в это чуждое ему место по зову последней надежды, встал в центр обрядового круга, образованного деревянными статуями, и сосредоточился. Как и на корабле во время поисков Острова Некромантов, он провалился глубоко в себя, пытаясь призвать нужного ему духа. Тамплиеры остались на опушке леса.

Всеслав Чародей, без сомнения, один из величайших правителей, был упокоен в другом месте, но Сила привела Амальрика именно на капище. Возможно, там князь провёл последние часы своей жизни. Он правил более полувека и за этот огромный промежуток времени успел совершить достаточно подвигов и невероятных поступков, принёсших ему славу и всеобщее почитание народа. Его личность окутывали легенды. Несмотря на магические способности, ему доводилось не только побеждать, но и проигрывать. Однако ни одно поражение не сломило дух гордого правителя – в этом они с Амальриком были похожи. Ни разу Всеслав не попадал в плен. Всякий раз ему удавалось незаметно скрыться от врагов. Люди списывали это на его невероятную способность превращаться в волка. Да и Амори поверил этому мифу. Но я-то знал, что такое невозможно. Человек не может превратиться в животное (на физическом уровне) ни при каких обстоятельствах. Другое дело, если Всеслав имел силы, способные внушить врагам, что они видят перед собой волка, а не побеждённого князя. А побеждённого ли? Я думаю, что, несмотря на все неудачи, он умер непобеждённым, как и Амальрик, и его великий сын.

Всё началось с метки. Будущий князь родился с отметиной Силы на своей голове. Поэтому он всю жизнь носил повязку на лбу. Возглавив Полоцкое княжество в 1044 году, он успешно расширял свои владения на запад и северо-запад, в районы литовских племён, строил крепости и боролся с соседними княжествами, совершая на них набеги: иногда удачные, как на Псков и Новгород, иногда – катастрофические. Но поистине масштабной стала его борьба с триумвиратом Ярославичей. С переменным успехом противоборствующие стороны вторгались во владения друг друга: был разрушен полоцкий Менск, после чего войска Всеслава атаковали армию неприятеля на реке Немиге, но потерпели поражение. Я думаю, что Всеслав, как и Амальрик, не использовал сверхъестественную силу, данную ему от рождения, в интересах своего правления. Он правил только лишь с помощью своего ума и прирождённых качеств характера, отметая всё магическое, что дала ему Природа. И это было ошибкой. Используй он свои невероятные способности по назначению, и ему бы не пришлось попасться в ловушку Ярославичей. Они обманули князя: вызвали его на мирные переговоры в Киев, но в итоге посадили в поруб. Но его неожиданно спасло вторжение половцев, которые разбили Ярославичей в битве на Альте. Киевляне обвинили в поражении княжеских воевод и потребовали отпустить Всеслава, чтобы он повёл их в бой. Когда те отказались, вспыхнуло восстание. Всеслав был освобождён и возведён на киевский престол. Но спустя полгода Изяслав Киевский вернулся с поляками, у которых попросил помощи в свержении «самозванца». Всеслав выступил против князя с киевским войском, но проиграл и вернулся в Полоцк, который вскоре был отобран у него Изяславом. Он назначил туда своего сына – Святослава. Но уже через три года законный князь вернул себе Полоцк. В последующие годы своего правления он также продолжал бороться с Ярославичами, но, несмотря на это, во время его правления Полоцкое княжество достигло наивысшего могущества и расцвета.

В глубине души Всеслав был язычником, что не мешало ему строить церкви. Но он прекрасно знал природу своей силы и не мог отвернуться от неё. Её источник выходил за пределы всех эгрегоров, известных человечеству. Оставаясь непознаваемым, он, тем не менее, открывался некоторому числу избранных, которых считал достойными. Амальрик не знал, была ли то та же Сила, что дала ему некромантические способности, либо какая-то другая. Но он надеялся на понимание – простое человеческое понимание со стороны Всеслава, ведь и великий князь когда-то сам был отцом. Амори вновь рискнул своей жизнью, властью и разумом ради Балдуина.

***

Дух покойного князя долго не выходил на связь, хотя, по идее, должен был неосязаемо присутствовать на капище. Но Всеслав умер от старости, в своей постели, поэтому ему не за чем было носиться в Межмирье в поисках некроманта, способного его упокоить. Он и так был упокоен. Но его чародейские силы остались в мире живых. Благодаря этому он мог, вернувшись по зову медиума, использовать их. Они были заключены в том месте, где он принял обряд посвящения – на капище, в дубовой роще близ Полоцка.

О том, что дух пришёл после настойчивого ментального зова, свидетельствовала природа вокруг. По земле заструился ветер, пригибая травы, при этом деревья стояли, не тронутые его дуновением, словно каменные изваяния посреди увядающей осени. Воздух внезапно стал морозным. У короля пошёл пар изо рта, а лицо начало мёрзнуть. Он переступал с ноги на ногу, оглядываясь по сторонам, и на всякий случай, держа меч наготове.

Свинцовые тучи сгустились над капищем. Нарастала тревога. Но в какой-то миг жёлтый луч солнца прорезался сквозь плотные облака. Он упал вначале на бесстрастное лицо идола, и затем, задержавшись на нём ненадолго, перескочил на лик другого. Так он обошёл по кругу все двенадцать фигур, после чего блеснул на лезвии меча Амальрика и исчез. Этот жест давал понять, что короля услышали. В изумлении он вглядывался в деревянные статуи, пытаясь заметить в них проблески чужого присутствия, но они оставались безмолвны. И тогда Амори разомкнул стиснутые дрожью уста.

«Всеслав! – воскликнул он на своём языке, потому как не мог знать старославянского. – Прошу, ответь мне! Ты – моя последняя надежда!»

Внезапно поднялся вихрь такой силы, что свалил с ног отважного короля франков. Он упал наземь и в защитном жесте выставил руки вперёд. Его меч по-прежнему был обнажён. То, что он отразил на своём лезвии, то невидимое человеческому глазу в привычных условиях, навсегда отпечаталось на сетчатке несмываемым кошмаром. После смерти великий князь выглядел… весьма необычно, либо хотел, чтобы его видели таковым. В отражении Амори увидел громадного чёрного волка с ярко-красными пылающими глазами. Они были наполнены такой невероятной ненавистью, что в тот момент король отчётливо понял, что здесь, на этих чуждых землях, ему вряд ли помогут. Животное раскрыло свою огромную пасть с длинными железными клыками и издало душераздирающий рёв. Он прошил тело насквозь, будто раскроил сердце надвое. Король выронил свой меч от леденящего ужаса.

«Это значит – нет? Ответь мне!»

Но мятежный дух не думал идти на контакт. Не все духи мягкие и пушистые. Всеславу, очевидно, не понравилось, что его потревожили, кем бы ни был нарушитель его спокойствия. Может, кто-то скажет, что всё это Амори привиделось. Что не было никакого инфернального волка, а может, и был, только нормальный, отражение которого король увидел на лезвии меча, но стресс и психологическое напряжение «дорисовали» несуществующие детали. Плюс атмосфера древнего капища не располагала к душевному спокойствию. Так Амори ушёл ни с чем, хотя умолял мёртвого чародея помочь ему, долго объяснял ситуацию, стоял на коленях. Не мог ли колдун или просто не захотел ему помочь – этот вопрос, вероятно, останется без ответа. После смерти Амори с ним не встречался. Говорить им было не о чем, ведь Всеслав намеренно или нет, погасил последнюю надежду в его сердце.

Поговаривали, что после таинственной миссии, король-некромант вернулся домой уже слегка не в себе. Но чары, если они и были, сразу же рассеялись, как только его руки коснулись любимого ребёнка. Он, как луч божественного света в тёмной бездне, вмиг осветил истерзанную душу Амори. Это было за три месяца до того, как она встретила свой новый Путь.

Глава 7. Сапфировый город

Поразительно, но у болезни Балдуина обнаружились и положительные стороны. Хотя в это трудно поверить. Возможно, именно она сделала его таким бесстрашным человеком – человеком с несгибаемой волей и благородной душой. После сокрушительного поражения в битве при Монжизаре, Салах ад-Дин не рисковал в открытую нападать на Иерусалимское королевство. Он делал лишь небольшие вылазки с целью острастки городов, лежащих на границе, но всякий раз в страхе бежал, узнав, что на него выдвигается Прокажённый король со своим войском. А он неизменно спешил на помощь, как бы себя ни чувствовал, в каком бы ни находился состоянии. Султан боялся Балдуина, как огня, бегал от него по всей пустыне. Наверное, свою лепту внесла и болезнь, изуродовавшая некогда прекрасный лик юного правителя. Сарацины испытывали перед ней благоговейный ужас. Элитный отряд, состоявший из рыцарей Ордена Святого Лазаря, поражённых тем же недугом, что и их король, сопровождал Балдуина в каждой битве. В бой они шли с открытыми забралами, обращая врагов в бегство, даже не успев коснуться их мечом. Это были люди, которым, как и королю, уже нечего было терять. Поэтому они считали для себя великой честью погибнуть в бою, а не в лепрозории под причитания санитарок и таких же горемык, лишившись рук, ног и нормального человеческого облика.

Именно благодаря им, Балдуин не попал в лепрозорий, а остался на троне. Рыцари Ордена смогли доказать баронам, что лепра не так заразна, как многие думают, и юный король никого не заразит. И, действительно, за всё время его правления, никто из окружения монарха не заразился. После победы в битве при Монжизаре, доказав всем, что он достойный правитель и храбрейший из воинов, несмотря на свою болезнь, Балдуин начал укреплять Иерусалимское королевство. У него было много сторонников, восхищавшихся им. В том числе и вождь ассасинов – Старец Горы, с которым наладил контакт ещё его отец – Амальрик I. Ассасины были врагами суннитов. Они поклонялись Аллаху, но не были последователями Мухаммеда, они хранили тайные знания и исповедовали Истину. Ассасины обитали высоко в горах, были неуловимыми убийцами и превосходными шпионами. Их цели оставались неясны. Амори так до конца и не удалось понять, чего на самом деле добивались адепты этой таинственной военно-религиозной организации. Они не стремились к власти, не пытались истребить всех суннитов. Находясь в постоянной тени, окутывая себя множеством тайн и легенд, они, тем не менее, незримо влияли на обстановку на Ближнем Востоке, поворачивая колесо истории в выгодном им направлении. Они могли тихо и внезапно убрать какого угодно правителя или влиятельного барона, могли вмешаться в любую битву и, используя хитроумные уловки, переломить ход сражения. Но не возможный союз против общих мусульманских врагов привёл Амальрика в их логово. Король обратился к Старцу Горы за помощью в исцелении сына. Никто не советовал ему обратиться к ассасинам. Инициатива исходила от самого короля. Узнав, что им известны тайные знания, он решил, что стоит попробовать уговорить их спасти Балдуина.

Проводники показали ему пещеру, через которую открывался путь в Сапфировый город, вырубленный глубоко в скалах и окружённый со всех сторон неприступными хребтами гор. Там и обитали ассасины. Тёмный тоннель выводил на главную площадь. Она имела круглую форму, и стены домов, обрамлявшие её, были вытесаны в твёрдой породе. В провалах окон горели огни, а в самой сердцевине площади стоял чёрный шатёр, украшенный золотом и драгоценными камнями. Амори прибыл один, без монахов. Он сильно рисковал. Но этот риск был оправдан, ведь от здоровья его сына напрямую зависела судьба королевства. И всё равно большинство его приближённых, посвящённых в его тайную деятельность, в частности магистр Ордена Тамплиеров Одон де Сент-Аман и граф Триполи Раймунд III, считали, что Государь легкомысленно относится к своей жизни.

«Ваше Величество! У вас ещё могут быть наследники мужского пола, но вот если вы не вернётесь из очередной миссии, то неизвестно, какой будет судьба вашего сына!»

«Если я не вернусь, он займёт мой престол. Больным или здоровым! – отвечал король с нескрываемым раздражением. – Мне не нужны иные наследники. Я хочу, чтоб после меня королём стал Балдуин. И точка!»

Короли не могут себе позволить такой роскоши – следовать зову своего сердца. И Амори тоже не мог, иначе бы ему не пришлось разводиться с Агнес, чтобы занять иерусалимский престол. Но после себя видеть на нём он хотел лишь сына от любимой женщины. И все бароны дали ему клятву, что не станут оспаривать право его сына на трон, даже если тот будет находиться при смерти. Так глубоко было уважение к Амори его вассалов. Он заслужил его своей храбростью, честностью и умом. И ассасины тоже уважали этого бесстрашного короля, иначе бы ни за что не пустили его в Сапфировый город.

Они употребляли психотропные вещества, содержащиеся во всевозможных травах, и позволявшие им раздвигать границы воспринимаемой реальности. Благодаря зомбированию разума, Старец Горы воспитывал в недрах своего маленького царства, окутавшего незримой паутиной чуть ли не весь Ближний Восток, непревзойдённых убийц и шпионов. Когда Амори привели в его шатёр, правитель учтиво предложил королю выпить холодного травяного чаю с дороги. Но Амальрик, зная о способностях ассасинов затуманивать разум с помощью зелий, вежливо отказался. Он не выпил даже воды, предпочитая терпеть жажду столько, сколько сможет. Горный Старец лишь усмехнулся – осторожность короля его позабавила. Правитель убийц был высоким и очень худым. Его образ дополнял почти голый татарский череп, узкий разрез серо-голубых глаз под тёмными бровями и тонкие, почти невесомые губы на бледном, словно бумага, лице, резко контрастировавшим с чёрной мантией, наподобие рясы, в которую был облачён Старец. Непонятно, откуда бралась недюжинная физическая сила в этом кажущемся немощным, несмотря на рост, человеке. А в том, что он силён, не могло быть сомнений. Он не был стар, но, очевидно, уже перешагнул тот рубеж, когда правитель начинает усердно думать над тем, каким станет его преемник. Хотя поговаривали, будто Старец Горы бессмертен…