Шёна Райх: охота на принца

В первый учебный день Шёна выяснила, что в программе Высшей академии дипломагии на удивление мало магии – и гораздо больше дипломатии. Первым шло практическое занятие «Яды». Из него студенты вынесли, что если у тебя нет с собой огромной связки амулетов или реактивов, либо если ты не озаботился выучить несколько десятков заклинаний-антидотов, то надо иметь при себе большой запас рвотного. Или слугу-дурачка, потерять которого будет не жаль.

Вторая лекция называлась «Анализ дипломагической переписки». Надо было распознать завуалированные оскорбления, угрозы и шантаж и ответить соответственно, но так, чтобы ни один юрист-крючкотвор пера не подточил. Многие студенты скучали, потому что искусство подковёрной игры впитали с молоком матери (или кормилицы). Пока преподаватель, граф фон Аушер, смотрел в другую сторону, юноши пихали друг друга локтями, а девушки обменивались записочками или шептались. Много презрительных взглядов и смешков вызвала косынка Шёны, но девушка уже поняла, что в её случае пытаться понравиться золотой молодёжи – напрасная трата сил. Куда полезнее будет на примере объяснить сокурсникам, что эту Райх лучше не трогать., А дальше пусть сами решают, уважать её или бояться.

Затем была лекция по международному праву. Потом завтрак, совмещённый с практическим занятием по этикету. Оказалось, что многие первокурсники из благородных семей были подготовлены к такой неожиданной проверке куда хуже сироты, воспитанной строгими наставницами. После завтрака была история, во время которой с задних рядов доносился мягкий, убаюкивающий храп. Потом теория магии – тут уже и Шёне стало откровенно скучно, ведь она сама могла бы прочитать по этому предмету целый курс. А потом…

Потом она поняла, для чего в комплекте формы для студентов был чёрный костюм.

Сказка о Брусничке и Изюминке

«Одна женщина, будучи на сносях, дожидалась ночью мужа, королевского лесничего. Раздался стук в дверь, и женщина на опухших от бремени ногах пошла открывать. На пороге стоял не муж, а страшная, скрюченная карга. Она попросилась на ночлег, но будущая мать побоялась её впустить. Тогда старая ведьма разразилась бранью и проклятиями. Она предсказала: «Родится у тебя уродец, каких земля ещё не носила, и больше никогда в жизни не сможешь ты никого произвести на свет!»

В ту же ночь жена лесничего от страха и волнений схватилась за живот, и наутро встречала мужа уже не одна. Женщина баюкала на руках чудесную крошечную девочку, кругленькую и свежую, как брусничка.

– А что это там мяукает в углу? – спросил лесничий, принимая на руки младенца.

– А это вторая девочка. Но она так слаба, что, наверное, и до завтра не доживёт, – вздохнула молодая мать.

Она втайне порадовалась, что судьба дала ей двух дочерей и проклятие пало только на одну из них. Второй младенец был тёмный и сморщенный, как изюмина. Первую девочку нарекли Брусничкой, а второй, хилой и страшненькой, не торопились давать имя. Но уже через неделю стало ясно, что и та выживет. Тогда назвали её Изюминкой.

Мать любила Брусничку и нарадоваться ей не могла, а Изюминку больше жалела. Брусничку наряжала в самые красивые платья, давала ей самые лакомые кусочки, пуще глаза берегла и не допускала к тяжёлой работе, зная, что больше не будет у неё детей. Вот и росла девочка капризной, изнеженной и себялюбивой. А Изюминка, хоть и сморщенная, хоть и страшненькая, зато тиха, и добра, и приветлива, всегда и поможет, и услужит, и не возропщет никогда на судьбу свою.

Так шли годы. И вздумал тамошний король женить своего сына. А так как сын у него был единственный, то король выбирал ему невесту с величайшей осторожностью, ибо известно присловье: червь дерево тлит, а злая жена дом изводит. Ещё говорят в народе: лучше жить со змеёю, чем со злою женою, и также: лучше железо варить, чем со злою женой жить. Вспомнив эти и другие пословицы и посоветовавшись с мудрыми людьми, нанял король самую сильную колдунью в своём государстве, чтобы та нашла для его сына подходящую невесту.

Та колдунья по прозванию Ирмгард (а была это та самая карга, что прокляла жену королевского лесничего) явилась ко двору, раскинула кости, разложила карты, распотрошила ворону, расчертила знаки по звёздам и выяснила, в каком доме искать невесту. Оборотилась она тогда чёрной собакой и стала виться у дома лесничего. Сёстры в то время были в саду: Изюминка вёдра с водой таскала и грядки рыхлила, а Брусничка вишню обирала, да и то по одной ягодке.

– Что там за шавка разлаялась? – недовольно спросила красавица. – Окати-ка её из ведра, – велела красавица сестре.

Изюминка выглянула за ворота, но собаку не облила, а приласкала и бросила ей краюшку хлеба.

На другой день оборотилась Ирмгард ящерицей и закружилась у ног отдыхавшей в тени Бруснички. Девушка завизжала: «Змея, змея!» – и хотела уж раздавить ящерицу, но тут Изюминка, которая рядом выпалывала сорняки, поймала зверюшку и выпустила в щель под забором.

На третий день мать послала девушек на базар. Идут они назад: у Бруснички в корзинке четыре мотка шерстяных ниток, а у Изюминки две большущие корзины, и у обеих чуть ручки не отваливаются от тяжести. И тут встречается им старая карга с такой вязанкой хвороста, что того и гляди спина переломится. Подбежала к ней Изюминка и помогла вязанку донести. А Брусничка только повела круглыми плечами и алые губки поджала.

Тогда вернулась ведьма Ирмгард, которая и была той каргой с вязанкой хвороста, в королевский дворец и дала принцу два яблока. И сказала так:

– Как солнце пройдёт полпути до полудня, ступай к дому королевского лесничего. В саду будут работать две девушки. Дай каждой по яблоку и смотри во все глаза. Как откусят они по кусочку, сразу увидишь, какая из них чего сто́ит.

Так и сделал принц. Пришёл к дому лесничего, высмотрел девушек сквозь щель в заборе. Брусничка, златокудрая, и статная, и румяная, сразу ему понравилась, а на Изюминку он и не взглянул второй раз.

Заговорил принц с Брусничкой, зашутил с ней шутки, а та жеманится, да плечиком поводит, да ресницами хлопает так, что аж пыль на дороге поднимается. Перебросил принц ей через забор два яблочка. Брусничка их поймала и кривенькое, маленькое дала сестре. Изюминка разогнула натруженную спину, вытерла пот со лба, благодарно приняла угощение и откусила. И Брусничка тоже, игриво хихикая, попробовала яблочко.

Тут будто молния ударила, загудел вихрь, почернело небо на миг. И когда принц осмелился открыть глаза, на месте Бруснички стояла сморщенная, худая, как палка, уродина. А на месте Изюминки – статная златокудрая красавица. Рядом с принцем откуда ни возьмись явилась колдунья Ирмгард и говорит:

– Ну вот, теперь та, что душой бела, стала и лицом бела. А та, что душой черна, стала и лицом черна. Какую берёшь себе в жёны?

И принц, конечно, выбрал красавицу Изюминку. А Брусничка осталась с родителями жить, и мать учила её палками до тех пор, пока та не стала работать так же хорошо и усердно, как Изюминка. Тогда наконец смогли выдать её замуж за хромого вдовца, но и то лучше, чем одной век вековать.

Вот, дорогие мои читательницы, каков Закон магического предопределения. Чистая душа всегда себя проявит и всегда получит счастье в награду за труды и испытания».

Из сборника сказок «В поучение юным девицам»

барона Людвига фон Зальтца

Урок рукопашного боя

Первокурсники вошли в просторный зал. Вдоль одной из стен тянулся длинный ряд зеркал. Видимо, королева Гренуйетта и здесь приложила руку: аристократы должны видеть своё отражение, пока учатся танцам. Шёна тоскливо осматривала саму себя в чёрном тренировочном костюме. В брюках двигаться было непривычно, но удобно, зато облегающая рубашка проявляла все углы и несуразности её тощего тела. Как будто лицо было недостаточным поводом больше никогда не глядеть в её сторону.

«Какая это глупость – родиться девчонкой, – в досаде подумала Шёна. – Вот была бы я парнем, и никого бы не удивляла моя худоба, никто не шарахался бы от моей рожи. Такая рожа для парня – обычное дело, а вовсе не приговор умереть в одиночестве». Она представила себя с короткими волосами и даже улыбнулась, по привычке не показывая зубов.

Тут вошёл преподаватель. Вошла. Женщина. Низенькая, худая, гибкая. В таком же чёрном тренировочном костюме, как у студентов. С короткой стрижкой. Шёна даже ахнула.

– Танцы начнутся через полгода, – объявила преподавательница. – А сейчас будет тренировка. Выстроились в шеренгу по росту, на первый, второй, третий, четвёртый – РАССЧИТАЙСЬ! Первые – два шага вперёд, вторые – шаг вперёд, третьи на месте, четвёртые – шаг назад. ЖИВО!

После некоторой заминки юноши и девушки выполнили задание. Преподавательница разочарованно покачала остриженной головой.

– Медленно, слишком медленно. Я фройляйн Клара Кунц. Учитель по боевым искусствам. Первый год будем осваивать рукопашный бой. – Она оглядела подопечных холодными бледно-голубыми глазами. – Наверняка у многих из вас были гувернёры и домашние учителя. Может, с вами будет чуть меньше мороки. Вышли вперёд те, кто считает, что сумеет защитить себя в драке.

Вышло всего человек десять из пятидесяти трёх. Все юноши. Верзила с совершенно тупым крестьянским лицом, другой – самодовольный хлыщ, которому очень не хватало рапиры в руке. Ну или хотя бы кнута. Увалень с предплечьями толщиной в хорошее бревно. Ещё несколько менее примечательных молодчиков. И, конечно, тот самый зеленоглазый красавчик, при виде которого все девчонки пускали слюни. Вдобавок к тренировочному костюму он повязал на лоб полоску красной ткани. Выглядел он при этом ещё неотразимее, чем за ужином. «Не пялься ты на него, Шёна, – одёрнула себя самая уродливая студентка, – посмотри, какой у него здесь выбор. Дочери богатейших и знатнейших людей королевства, притом все очень недурны собой. А ты, если будешь зевать, пропустишь что-нибудь важное и снова схлопочешь несколько недель наказания».

– Очень хорошо, – сухо сказала фройляйн Кунц. – А теперь по одному нападайте на меня.

Преподавательница встала в середину широкого мата. Верзила огляделся по сторонам. Он оказался первым в очереди. Пожал плечами, встряхнулся и кинулся вперёд, точно огромный бойцовский пёс.

И уже через мгновение повалился на мат. Студенты ахнули.

– Следующий, – невозмутимо потребовала Клара Кунц.

Шёна пыталась уследить за её движениями, но это была настоящая гадюка: чёрная, молниеносная, безжалостная. Хлыщ тоже рухнул на мат.

– Следующий!

Увалень продержался от силы две секунды. Парень с пепельно-русыми кудрями и мечтательным лицом миннезингера – целых восемь.

– Следующий!

На мат вышел зеленоглазый. Девушки затаили дыхание. Слева одна даже чуть слышно повизгивала от восторга. Шёна порадовалась, что сейчас на красавчика можно пялиться и не бояться осмеяния.

Двое в чёрном кружили на мате. Они так быстро наносили удары, что казались не людьми, а духами войны. Златовласый увернулся от летящего в лицо кулака, поставил подножку, но фройляйн Кунц, точно по волшебству, оказалась уже сбоку и влупила ему со всей силы по рёбрам. Студентки в один голос охнули, но их герой не желал сдаваться.

– Да она колдует! Нечестно! – буркнула девушка с блестящей чёрной косой, у которой Шёна накануне выдернула волосок.

Какая бы противная она ни была, но в этот момент Шёна готова была с ней согласиться.

– Никакой магии, – ничуть не запыхавшись, крикнула Кунц. – Мои способности к магии почти нулевые. Скорость реакции и годы тренировок.

Ловкой подсечкой она уложила противника на мат и наступила ему на горло.

– Неплохо. Для студента первого курса, но никак не для телохранителя его высочества.

«Телохранитель его высочества, – мысленно повторила Шёна. – Очень интересно».

Фройляйн Кунц убрала ногу с горла поверженного, быстро нагнулась и сдёрнула с его лба красную повязку. Насмешливо покрутила её на пальце и пустила в полёт. Повязка описала дугу, за которой напряжённо следило двадцать пар девичьих глаз. И упала точнёхонько к ногам Шёны.

– Следующий! – велела преподавательница.

«Она нарочно», – решила фройляйн Райх. Медленно-медленно нагнулась, подняла тряпицу и, не глядя, протянула вперёд. Её обдала волна тёплого воздуха, кто-то резко выхватил повязку, буркнул «спасибо» и встал в строй. Шёна могла наконец поднять глаза.

О, милостивые небеса, насколько же проще было в приюте, где вокруг был всего лишь клубок завистливых ябед, сплетниц и воровок и интриганок. И что её дёрнуло ехать в академию, где, вдобавок ко всему этому, Шёна ещё и уродина среди цветника, простолюдинка среди аристократов, посмешище и неумеха среди тех, кого всю жизнь готовили гувернёры и мастера боя и магии. Где невозможно просто учиться, а хочется нравиться…

Наконец преподавательница по рукопашному бою расшвыряла всех самонадеянных молодчиков, разбила первокурсников на пары, показала простейший приём и велела отрабатывать. Тут можно было выдохнуть: фройляйн Кунц была одинаково недовольна и Шёной, и всеми остальными.

«Хоть какая-то справедливость», – подумала самая некрасивая студентка, сделала защитную стойку № 1 и выставила руки в блок.

О том, как рушатся надежды и рождается решимость

«Лизхен…

Ты бы знала, какой это унизительный и полный надежды день – Целовальный вторник.

Фройляйн Фогель разбудила меня среди ночи, помогла побыстрей одеться в самое тёплое, что у меня было, да ещё накрутила на меня три шерстяных платка. Смазала мне нос и щёки гусиным жиром, чтобы кожа не трескалась. Я остолбенела от такого невиданного проявления заботы. А чуть позже подумала, что ни красивее, ни уродливее от этого не стану.

У ворот приюта притопывал на месте и дышал на рукавицы мужичок из села, с которым фройляйн Фогель уговорилась заранее. Мы постелили покрывала в сани, тесно прижались друг к другу и накрылись так, что одни носы торчали. Дорога была укатанная, лошадка бежала резво, только ветер был кусачий. О дороге ничего особенного больше сказать не могу. Было холодно и дремотно.

Мужичок остановил сани у ворот в Хелльхайм: не хотел платить пошлину. Объяснил, как добраться до хутора его родственников, где он собирался ждать нас не больше двух дней. И дальше мы пошли пешком. Город ещё не проснулся и давил на меня всем весом своих высоких, скрытых в предрассветном мраке домов.

Мы пристали к толпе околдованных и их сопровождающих. Шли долго, медленно и всё в гору. Мне так хотелось поскорее добраться до жилья, размять ноги, погреться у очага, что было почти всё равно, удастся ли снять проклятие.

К замку мы вышли, когда только-только начало светать. Нас встретил суетливый человечек. Подпихивая тех, кто был с краю, точно непонятливых овец, проводил в павильон грязно-голубого цвета. Наконец-то можно было снять хотя  бы тяжёлые платки и погреться. На столе в углу стояли кру́жки – и дивная вещь: большой блестящий бак с краником. Из него можно было налить бледного, но главное, – горячего чаю.

Нас разделили на группы и стали опрашивать. Суетливый человечек скинул тулуп, остался в тёмно-зелёном камзоле с блестящими пуговицами. Помню, как я мечтала оторвать у него хотя бы одну.

Ожидая очереди к столу, где надо было назваться и рассказать о проклятии, я глазела по сторонам. Помнишь, старая фрау Мюнстер рассказывала нам про одного предпринимателя по имени Апфельбаум, который колесил в фургончике по всей стране и собирал уродцев? Как она, ещё совсем девчонка, увидела представление с этими жуткими созданиями? Как ей было противно и страшно, как всю ночь потом снились ужасы? Мне показалось, что я попала в самую гущу такого представления.

Каких только страшил здесь не было! Я подумала, что среди них я не так уж безобразна. Девушки с тремя пальцами на тонких куриных руках, с огромными носами или губами размером с жареный пирожок. Искривлённые и шаркающие, будто древние старухи. Бугрящиеся наростами и опухолями. Покрытые шерстью и грубой черепашьей шкурой. Некоторых злые чары заставляли беспрестанно танцевать, сыпать ругательствами, царапать себе грудь или чихать мухами. Хотелось просто закрыть глаза и сбежать. Казалось, я и сопровождающие попали на праздник к чудовищам, только я вижу их настоящий облик, а другие – нет.

Я была самой младшей из всей очереди проклятых. Писарь, быстро строчивший в книге имя за именем, даже поднял на меня взгляд и сочувственно покачал головой. Потом была проверка разными амулетами – писари просто прикладывали их к моему лбу, что-то помечали и кивали, мол, иди дальше. Я пристроилась в очередь, голова которой упиралась в высокие белые двери с золотым кантом. Фройляйн Фогель стиснула мою ладонь.

Принц оказался мальчишкой ещё младше меня. Совсем не прекрасный, а жеманный, с недовольным лицом и пухлыми девчачьими губами. Я очень мало успела разглядеть. Тонким противным голосом принц велел:

– Запускайте всех скопом: так быстрее закончим.

Про́клятые выстроились в очередь к трону, сопровождающие отошли в сторону – кроме тех, кто должен был вести шатких или сдерживать буйных подопечных. Некоторые околдованные старались протиснуться ближе к титулованному мальчишке. Их никто не останавливал.

Два лакея в бархатных ливреях растянули перед принцем тонкий белый платок, который совершенно скрыл его от меня. Послышался смачный «чмок». И первая счастливица отошла от трона, ощупывая лицо: с него только что осыпалась густая курчавая шерсть. Писари подтолкнули следующую. Очередь потихоньку двинулась. Сердце бешено колотилось в груди. Неужели?.. Неужели я снова стану прежней?

Но некоторые заколдованные задерживались, если от первого поцелуя проклятие не исчезало. Тогда принц нехотя даровал и второй, и третий, а потом несчастные отходили влево. Жалкая, уродливая кучка тех, кто не получил избавления.

Наконец передо мной больше никого не осталось. Ничья спина не отделяла меня от платка, за которым скрылся принц. Я замешкалась. Заколдованные позади меня тихонько возроптали, фройляйн Фогель что-то зашипела через весь зал. У меня гудело в ушах, а ноги отказывались повиноваться. Наконец кто-то сильно подтолкнул меня, и я чуть не упала сквозь платок, на колени к принцу.

Я распрямилась и стала ждать. Принц велел мне нагнуться, потому что я была чуть выше его. Поцелуй… я не помню. Просто прикосновение к губам – ни тёплое, ни холодное, ни влажное, ни сухое. Никакое. Потом заминка. Второй поцелуй. Третий. Я поняла, что мне надо отойти влево. И зашагала, точно каторжник в ножных кандалах. Примкнула к горстке тех, кто надеялся зря.

Наконец, принц раздал все поцелуи, которые имел в запасе. Краем уха я уловила его тонкий голос: «За один этот день можно такого насмотреться, что навсегда отобьёшь себе охоту целоваться». И он покинул зал через дверь позади трона.

В боковом помещении кто-то получал свои пять розог. Расколдованные девушки счастливо щебетали и смеялись, а мы, безобразные, угрюмо ждали в нашем углу. Время от времени меня оглушали мощные чихи и задевали крылышками стаи мух, вылетавшие из ноздрей одной про́клятой.

Потом расколдованные и их сопровождающие удалились. Стало гулко и напряжённо. Вошли лучшие королевские чародеи. Каждую из нас они тщательно осматривали, совещались так, будто нас здесь и нет, кивали и качали головами, предлагали непонятные решения и спорили на своём тарабарском учёном языке, будто лекари над постелью заведомо умирающего.

Одной дали некое зелье, и та упала бездыханная. Другой, после долгих изысканий, предложили подождать решения принца, который может согласиться на однодневный брак. А всех остальных проводили на выход с вежливыми словами, которые никак не могли нас утешить. “Проклятие требует не просто поцелуя, а поцелуя любви. Требует, чтобы королевский сын вас полюбил”, – безнадёжно сказал волшебник с кустистыми седыми бровями.

И знаешь… Я тогда подумала: “Значит, ему придётся меня полюбить”».

Из дневника Шёны Райх

Шторы

В новой записке Зигмунд Шлосс поручил Шёне снять пыльные шторы в комнате отдыха преподавателей и повесить новые.

Девушке всё больше казалось, что кто-то над ней жестоко посмеялся и вместо студентки лучшей волшебной академии сделал её обыкновенной служанкой без волшебного дара. Да ещё и отказался платить за труд.

Возмутительно: за целую неделю магические способности не потребовались на занятиях ни разу. Ни разу Шёна не получила задание что-нибудь наколдовать. Вместо того чтобы повелевать стихиями и творить заклинания, встряхивающие горы до основания, первокурсники конспектировали имена и даты, зубрили формулы, вычисляли углы и коэффициенты, искали двойное дно в невинной на первый взгляд переписке. Накопившаяся за это время энергия бурлила внутри у фройляйн Райх и требовала выхода.

Тихонько бормоча под нос ругательства, девушка подтащила к двери преподавательской стремянку и корзину с чистыми шторами. Шторы перетекали через край, как оставленное без внимания дрожжевое тесто. Зигмунд Шлосс, будто нарочно, прислал задание за полчаса до ужина. Сто́ит Шёне замешкаться, и сегодня ей не достанется пышных чесночных булочек и простокваши, которые дают перед сном. Хотя есть надежда, что Руна не забудет о подруге и припрячет для неё что-нибудь вкусное.

Очень некрасивая студентка постучала. Преподавательская оказалась просторной и полной роскоши. Стены были обшиты тёмными деревянными панелями с позолоченным рельефом по краю. На полу – зелёный ковёр с толстым ворсом, справа – мраморный камин, в середине – овальный стол с резными ножками, вокруг него мягкие кресла.